Хозяйка Его Виноградников-2

Глава 15

Глава 15

Виктория и Рэй провели в погребе молодых вин уже более четырех часов, но так и не сумели продвинуться с купажом ни на йоту дальше достигнутого ими накануне вечером.

Всё вроде было, как и вчера: тот же пропитанный запахами вин, старого дерева и влажной земли воздух, легкая, приятная, прохлада погреба, те же бокалы, те же пробирки, то же вино, тот же мужчина и та же женщина, ни талант, ни опыт которых за ночь никуда не делся.

И всё же результата не было. Как и вдохновения. И вчерашней, пусть и весьма относительной, но легкости общения, взаимопонимания, мимолетных улыбок, обмена подколками. Вместо непринуждённого взаимодействия между ними теперь были неловкость и напряжение.

Слова, которые раньше свободно текли, теперь застревали в горле. Даже простой обмен мнениями о достоинствах и недостатках того или иного купажа превращался в мучение – почти каждая произносимая ими фраза казалась им двусмысленной и от того, неловкой. Еще вчера они говорили о своих ощущениях, не задумываясь о том, как могут быть восприняты их слова, то сегодня, они словно ходили по тонкому льду.

Взгляды, которыми они обменивались, были короткими и осторожными, а то ж вдруг, не дай боги, взгляд упадет на губы! И сидящий напротив решит, что ты совсем не против повторения вчерашнего поцелуя!

Что же касается прикосновений, то лишнее и говорить, что их просто не было! И один и другой не только тщательно контролировали свои движения, но и держались на максимально возможном расстоянии.

Рэй, скрестив руки, прислонился к деревянной стене погреба, устало глядя на очередной образец вина, но не решался заговорить первым. Виктория делала вид, что полностью погружена в расчёты.

– Мы топчемся на месте, – наконец пробормотал Рэй.

Виктория кивнула, не поднимая глаз от бокала. Её пальцы крепко сжали стеклянный край, словно она боялась, что если отпустит, то сразу потеряет контроль над собой.

Рэй поднял бровь, но ничего не сказал. Виктория тем временем продолжила:

– Мне кажется, что «Туманный рассвет» слишком доминирует, – не отрывая глаз от своих записей сказала она. – Его доля слишком велика, и он заглушает все остальные оттенки. Может, стоит снизить его до 30%, – она взяла в руки бокал с последним купажом и отпила из него.

Рэй молча наблюдал, как белеют костяшки её нервно вцепившихся в ножку бокала пальцев.

– И… возможно, «Альбере» нужно дать больше пространства. До 35% хотя бы. Возможно, это придаст купажу мягкость, – продолжала Виктория, наконец рискнув поднять глаза и встретиться взглядом с напарником.

– А «Маренго» оставим, как и было? – просто, чтобы что-то сказать, предложил Рэй.

– Я бы снизила до 7%. Он даёт слишком грубую ноту в послевкусии, – ответила Виктория, вновь отведя от него взгляд и принявшись переставлять пробирки на столе.

Рэй оторвался от стены и шагнул к столу, взяв свой бокал. Поднёс его к носу, принюхиваясь, затем сделал небольшой глоток.

– Филарис? – поднял он взгляд на напарницу, ожидая её мнения.

Виктория ненадолго задумалась.

– Может чуть увеличим? До 7 или даже 8%? Его фруктовые ноты должны еще более смягчить тело вина и придать ему большую глубину.

Рэй молча кивнул, принимая все её предложения, и, отставив в сторону свой бокал, принялся за купаж.

Виктория наблюдала за ним украдкой, её взгляд скользил по его рукам, когда он аккуратно отмерял доли каждого компонента, добавляя «Альберу» и снижая количество «Туманного рассвета». Когда он дошёл до «Филариса», ей показалось, что лицо слегка смягчилось.

– Готово! – наконец объявил он, разливая купаж по бокалам. Сначала он налил себе, затем Виктории, которая, нетерпеливо потянувшись за бокалом, случайно коснулась его пальцев.

– Прости! – отдернув руку, словно обжёгшись пробормотала она.

– У-угу-у! – изучая свою руку, словно ожидая на ней увидеть ожег или укус, «простили» её.

– Ну что, с богом? – кивнув на свой бокал, выдохнула Виктория.

– С богом? – удивленно переспросили у неё.

– Я имею в виду, удачи нам, – лишь на мгновение удивившись, объяснила Виктория. Мало ли? Её семь лет не было дома. Кто знает, может это только в городе так говорят, а для деревенских поминать бога всуе – по-прежнему грешно.

– Удачи! – кивнул Рэй и отпил.

Отпила и Виктория.

– О-оо! – округлив глаза, изрек Рэй.

– Ты, наверное, имел в виду «о-о»? Оно ужасно! – нервно расхохоталась Виктория. – Оно просто ужасно!

– Да, – рассмеялся вслед за ней и Рэй. – Это определенно не лучший наш купаж. Может возьмем перерыв?

– Да, – согласилась Виктория. – Мне определенно нужен перерыв!

– От меня сегодня тоже не много толку было, – напомнил ей Рэй. – Не говоря уже о том, что ты вчера одно шедевральное вино уже создала. Поэтому теперь как бы моя очередь…

– Хочешь создать свой шедевр, чтобы сравнять счет? – принимая протянутую ей ветвь мира, улыбнулась Виктория.

– Ещё как хочу! Поэтому жду тебя завтра на этом же месте ровно в восемь утра! – указал он на скамейку.

– Как прикажете, падроне! – улыбнулась Виктория и, не зная, что ещё сказать, поспешила покинуть погреб.

В отличие от Рэя и Виктории, Джулия достигнутыми ею этим утром результатами была более, чем довольна. Она почти с гордостью вспоминала, как талантливо она разыгрывала роль страдающей, обманутой женщины, как хорошо ей удались и печальные, полные отчаяния взгляды, и дрожь в голосе.

Особенно её радовало то, что у разыгранного ею представления было немало зрителей, чьи любопытные лица, стремясь не упустить ни одной подробности, то и дело выглядывали из-за угла коридора.

Она придирчиво мысленно прошлась по всем эпизодам разыгранного ею спектакля, с удовольствием отмечая, как удачно каждый жест и каждое её слово достигали своей цели. Ей явно удалось заставить и Рэя, и Викторию почувствовать себя безмерно виноватыми перед ней. Первого настолько, что он даже психанул, что ей было только на руку, поскольку после этого замковая прислуга ещё больше прониклась к ней сочувствием. Вторая же не знала, как посмотреть ей в глаза.

– Что ж, – самодовольно усмехнулась она, закрыв за собой дверь комнаты. – Теперь, дабы сохранить остатки гордости и достоинства, мне униженной и оскорбленной остается только одно – покинуть замок вероломной подруги и предавшего меня возлюбленного.

Она бросила взгляд в зеркало, с лёгкой усмешкой провела указательным пальцем правой руки по подбородку и позвонила в колокольчик для прислуги.

Это будет идеальный по накалу драматизма финал, ожидая горничную, восхищалась собой она. Она выйдет из замка, с высоко поднятой головой, окинет провожающую ею прислугу сдержанно грустным взглядом, прощаясь словно бы навсегда… Она уйдет, но оставит за собой шлейф благородного страдания, униженного, но несломленного достоинства, попранной, но не уронившей и не запятнавшей себя добродетели. Она уйдёт, оставив за собой горькое послевкусие нанесенного ей оскорбления, недоказанную историю и туман догадок, который подобно запаху дорогих духов ещё долго будет витать в коридорах замка и резонировать в разговорах, вздохах и перешёптываниях.

– Да, сеньора? – вернул Джулию практически уже с небес на землю голос горничной.

– Пусть мне приготовят карету! – распорядилась «попранная, но не уронившая и не запятнавшая себя добродетель».

Получив распоряжение, горничная на мгновение застыла, после чего растерянно моргнула и уточнила:

– Сразу после завтрака?

– Нет, – покачала головой Джулия. – Сейчас же! Я сейчас же покидаю этот дом! – намеренно придав голосу патетики, добавила она.

На лице горничной отразились понимание и сочувствие. Она поспешно закивала.

– Да, конечно, – закивав заверила она, затем поклонилась и хотела было удалиться, но все же не сдержалась.

– Сеньора, простите… Но я вам так сочувствую! Если вам что-нибудь понадобится…

– Спасибо, милая. Спасибо за понимание и за поддержку…

Вполне доволен был результатами, достигнутыми им этим утром, и Кристиан Эдгарсон.

«Всё прошло как по маслу. Приступаю завтра» – прочитал он в телеграмме, которую ему доставили с посыльным.

«Отлично, – думал он, – просто отлично! Пока я прибуду, Оливер уже осмотрится и будет знать, что к чему и в погребах, и на винодельне. Жаль, конечно, что не получилось выехать ещё вчера… Но уж лучше «с корабля на бал» и с большим опозданием прибыть на презентацию, чем тащить с собой Деклана. А его пришлось бы тащить, точнее, он сам потащился бы следом, не позаботься Кристиан о том, чтобы занять партнера.

Кристиан поморщился, вспоминая, в какую сумму ему обошлось приглашение Деклана на закрытый аукцион-дегустацию редчайшей коллекции вин. Каждая бутылка в этой коллекции была не просто напитком, а настоящим историческим артефактом: её сопровождал тщательно сохранившийся сертификат, выцветший от времени, на котором красовались старинные печати и гербы исчезнувших аристократических родов. Эти документы были не только подтверждением подлинности вина, но и напоминанием о его уникальном происхождении.

Но несколько дней полной свободы действий от Деклана, совершенно лишённого духа авантюризма и не допускающего спонтанных решений, того стоили.

Кристиан безмерно уважал и искренне ценил осмотрительность и прагматичность Деклана. В конце концов, во многом именно благодаря его скрупулезности в делах и взвешенным решениям их незаконный и по этой причине весьма рискованный бизнес не раз выходил сухим из воды.

Однако порой эти же качества партнёра столь же безмерно и искренне его раздражали. А иногда и не просто раздражали, а действовали на нервы до такой степени, что Кристиан еле сдерживался, настолько ему хотелось послать партнера в длительное, извращенно-эротическое путешествие. В такие моменты Кристиан ловил себя на мысли, что партнер контролирует не только бизнес-процессы, но и его самого! Что он обрезает ему крылья, не дает ему развернуться!

Собственно, так это и было. Деклан действительно сдерживал его. И обычно Кристиана всё устраивало. Более того, он был даже благодарен за то, что его держат на коротком поводке, ибо понимал: если бы не партнер, его амбиции, его жажда адреналина и склонность к рискованным авантюрам уже много раз могли бы завести их бизнес в опасную зону. Быть же под крылышком Деклана означало оставаться в рамках минимизированного практически до нуля риска. Но при этом он был таким занудой! И таким безупречным! И таким всё всегда лучше всех знающим! И, что самое неприятное, во всем и всегда оказывающимся правым! И просто обожающим этим кичиться!

«А я тебя предупреждал!»

Кристиан просто терпеть не мог эту любимую фразу партнера! Касайся дело бизнеса, он бы выслушал её, как и обычно, с невозмутимым выражением лица. Но дело касалось женщины… А в женщинах до сих пор из них двоих именно Кристиан был экспертом. Он считал, что знает все их хитрости и не раз с насмешкой наблюдал за их уловками и ужимками. Он думал, что может безошибочно отличить искренний интерес от искусной лести, невинность от кокетства, истинные чувства от притворства… Он был уверен, что читает своих пассий и просто случайных собеседниц, как раскрытые книги: он читал их по едва заметному изгибу губ, интонациям голоса, взгляду, смеху, мимике, жестам. Лишь на одно мгновение отведенный в сторону взгляд мог рассказать ему о колебаниях или неуверенности, а легкое напряжение в осанке – о скрытом беспокойстве или недоверии. Он обращал внимание на изменение ритма дыхания: короткий, почти незаметный вздох сообщал ему о том, что только что сказанное им взволновало его собеседницу, плавный же и глубокий выдох означал, что женщина рядом с ним чувствует себя в безопасности. Теребящие платок или скользящие по ручке сумочки пальцы рассказывали ему больше, чем сотни слов. Он умел ловить изменение в настроении по тому, как женщина меняла позу и положение рук, всегда подмечал, когда тон собеседницы вдруг становился чуть мягче или, наоборот, резче. Каждая реакция – легкая улыбка, нервный смешок, даже просто кивок – была для него ключом к пониманию того, что из себя представляет, на что надеется и чего добивается та или иная особа женского пола, встретившаяся ему на пути.

И у него были основания так считать. И у него были основания быть в себе уверенным. Пока он не встретил Викторию – его чутьё в отношении женщин не подводило его ни разу! Что давало ему преимущество перед занудой и сухарем Декланом, который и на женщин тоже смотрел исключительно сквозь призму здравого смысла и расчёта. И который… никогда не доверял Виктории. С первого же дня их знакомства. Чтоб его!

«Она не так проста, как кажется! Ты её недооцениваешь, Кристиан! Она намного умнее, чем кажется!» – много раз говорил ему сухарь и зануда.

А он лишь отмахивался, считая, что Деклан просто… ревнует. Не в сексуальном плане, нет. С ориентацией у его партнера все было в норме. А в профессиональном.

Кристиан думал, что Деклан видит в Виктории угрозу своему влиянию на него. И считал, что это даже хорошо, что сухарь и зануда чувствует угрозу своему положению. Меньше будет его доставать! И потому даже не пытался переубедить партнера. Наоборот, подливал масла в огонь его неуверенности, снова и снова с энтузиазмом поддерживая идеи и предложения Виктории. Все из которых, справедливости ради надо отметить, шли на пользу их с Декланом бизнесу. Что привело к тому, что он стал ей доверять. И к тому, что его интуиция насчет неё дала сбой…

Если бы он воспринимал Викторию как очередную пассию, ей бы никогда не удалось обвести его вокруг своего изящного пальчика, как влюбленного щенка, но он ей доверял… И поэтому позволил себе влюбиться в неё, а она…

«Сука! Кинула его! Использовала и выбросила за ненадобностью! Спасибо, что хоть не прикончила, как своего муженька, дрянь!» – с мрачной иронией подумал он.