Жизнь во имя любви

Эпилог

Гладкое ухоженное полотно дороги стелилось под колёса магомобиля, не мешая неспешному течению мыслей.

Час назад я навсегда простилась с семьёй, отказавшись от того, чтобы меня провожали до ворот монастыря.

– Любимые мои, – обратилась я к собравшимся детям, внукам и правнукам. – Вы самое дорогое, что у меня есть, но не хочу последние часы перед уходом портить суетой. Хочу впитать очарование осенних гор, морские пейзажи, простор степи. Мне не суждено больше зреть их – из небольшого окна моей кельи видна только ветка дерева на фоне неба.

Кирим сделал шаг вперед и открыл было рот, но я остановила его запрещающим жестом, когда-то перенятым от Тауфика.

– Сын мой, я знаю всё, что ты вновь мне скажешь, но моё решение твёрдо. Пока была моложе, мне хватало сил и на семью, и на землю гиримскую. Вы прекрасно справитесь и без моего участия, а от роли Хранительницы меня никто не освобождал.

Кирим взял мою руку тем же жестом, каким часто делал это его отец, и поцеловал со всем сыновьим почтением.

Горжусь своим первенцем. Он не только мудрый правитель ханства, но и отличный семьянин. Они с Ольгой родили четверых замечательных мальчишек. Старший, конечно же, Кирим – наследный принц Гиримского ханства – первейший помощник отца; он одарил меня двумя очаровательными правнучками. Два средних внука служат в императорской гвардии в высоких чинах. Младший пошел по стопам внучатого деда Константина Васильевича и успешно занимается безопасностью полуострова. Ольга полностью заменила меня на всех общественных постах и в благотворительных организациях, активно привлекая к этому старшую сноху.

Мой средний сын Азат, как всегда, внимательно смотрел на происходящее, стараясь запомнить каждую фигуру, каждую позу и всю композицию в целом. Не удивлюсь, если через некоторое время наш художник заставит ценителей живописи восхищаться новым полотном.

До слёз жаль, что в личной жизни моему среднему не везёт. Проходя практику в И́талии влюбился со всей страстью творческой души в замужнюю аристократку, позировавшую ему для портрета. Легкомысленная дама ответила молодому художнику взаимностью. Что там у них было, не ведаю, но муж кокетки вызвал Азата на дуэль. В результате – хромота на всю жизнь. Даже мастерство Прасковьи не помогло.

– Да что вы так расстраиваетесь? – легкомысленно отмахивался от наших с Таиром упрёков повеса. – Главное, голова и руки целы, а ноги для художника не главное.

Вот только, похоже, пострадала не только нога, но и сердце моего мальчика. Однолюбом оказался. Интрижки с натурщицами – это не серьёзно и бесперспективно для семейной жизни. Как ни жаль, но, похоже, оставит после себя художник только картины.

Глафира, ставшая достойной преемницей Прасковьи, что-то сердито внушала младшей дочери – моей полной тезке Роксане Петровне. Увы, первый муж Глаши князь Василий погиб в морском бою через два года после свадьбы, оставив юной вдове в память о себе сына Сашку. Решительно отвергнув предложение императора остаться в Москаграде, дочь вернулась домой, сдала мне внука на воспитание и поступила в медицинскую академию. На фырканье соучеников–парней не обращала никакого внимания и вскоре стала лучшей ученицей не только на своём курсе, но и во всём учебном заведении. А в одну из семейных встреч попросилась к Прасковье в ученицы. Погрузившись с головой в учёбу, Глаша забыла о том, что она молодая красивая женщина. Редкие выходные дни дочь проводила с Сашкой. Мои намёки на то, что затяжное вдовство неестественно, дочь не желала понимать. Не знаю, как бы дальше сложилась личная жизнь Глафиры, если бы в академию не приехал читать лекции молодой столичный профессор Пётр Михайлович Данилов.

– Мама, ты даже не представляешь, какая у него светлая голова! А как он материал излагает – заслушаешься! – делилась восторгами Глафира.

– А внешне он интересен? – поинтересовалась я.

– Мама, при чём тут внешность? Главное в мужчине ум! – безапелляционные заявления всегда были в характере Глаши. Но, слегка подумав, дочь дополнила: – Вообще-то, да… умеет себя подать.

Через полгода молодые учёные поженились, а ещё через три года родилась девочка, которую в мою честь нарекли Роксаной.

Источник сразу предупредил, что внучка будет моей преемницей и чтобы воспитание девочки я не вздумала пустить на самотёк.

Поочерёдно переводила взгляд с одного родного лица на другое и думала – как жаль, что Таир не дожил до правнуков.

Похоронила я своего любимого пятнадцать лет назад. Уйдя в отставку, муж увлёкся садоводством и виноградарством. Никогда до того времени не было у нас таких богатых урожаев, и Таир был счастлив безмерно.

– Наверное, именно этим я должен был заниматься в жизни, – однажды сказал муж, ставя передо мной корзину с великолепными фруктами. – Видимый результат трудов не только отраду приносит, но и даёт душевное удовлетворение.

Глядя на наслаждающегося жизнью Таира, я радовалась вместе с ним. Кажется, время, прожитое после отставки в поместье, стало самым счастливым для нас двоих. Да, мы были уже немолоды и страсть не сжигала наши сердца, но это не мешало нам любить друг друга, нежно и трепетно.

Умер муж, сидя на лавочке в саду под своей любимой яблоней. Тихо и незаметно. Горю моему не было границ. Если бы не Сашка с маленькой Роксаной, которых я взялась опекать, то, пожалуй, ушла бы вслед за любимым.

Но время проходит, боль… Нет, боль не проходит и горечь утраты не забывается, но постепенно сглаживаются эмоции, превращаясь в светлую тоску.

Перед тем, как усадить меня в магомобиль, Кирим вдруг спросил:

– Мама, скажи, ты довольна прожитой жизнью? – получив в ответ добрую улыбку и несколько кивков, сын, понизив голос, задал ещё один вопрос: – Порой устаю так, что жить не хочется. Знаю, что ты много трудилась в своей жизни. Но ведь не ради этого мы живём. Вот ты, мама, ради чего жила?

Не задумываясь ни на мгновенье, я ответила:

– Жить, сын, надо во имя любви. Любви к конкретному человеку или всему человечеству, к земле нашей гиримской, к жизни в конце-то концов… Любовь – основа жизни. Помни об этом.

Магомобиль остановился у неприметной калитки в монастырской стене, в той её части, где не бывает посетителей. Именно здесь селятся отшельники, возжелавшие посвятить свою жизнь служению Всевышнему.

Багажа у меня нет. Отрекаясь от мирской суеты, отрекаешься и от материального. Стук тяжёлого кольца о толстую, окованную древесину. Сейчас немой привратник откроет передо мной дверь в новую жизнь.

Но это будет не конец прежней, а продолжение.

Конец книги

Конец