Жизнь во имя любви

Глава 6

– Могла бы и полежать ещё пару дней, – ворчала Прасковья, осматривая меня магическим взглядом.

– Я аккуратно, – улыбнулась я подруге. – Надо же за хозяйством присматривать.

Мне очень не хватало бабушки. И душевного её тепла, и практичной сметливости в поддержании привычного домашнего уклада. Всё же я больше занималась организацией и развитием производства, разработкой артефактов, продвижением наших товаров на полуострове и в империи, чем внутренней экономикой. Хорошо, что в преданности Абяза и Надии сомневаться не приходилось, но привычка всё контролировать брала своё.

В управление дворцовым хозяйством я не вмешивалась – этим занимались специальные люди. Да и своих забот хватало. Цех вязания, начавший свою деятельность после роспуска гарема, не только расширился, но и разросся филиалами по городам полуострова. Нашлись среди гаремных затворниц мастерицы, показавшие талант не только к вязанию, но и к организации процесса.

Преступников в ту ночь охрана задержала. Вот только не было ни следствия, ни прилюдной казни. Убедились в предательстве и удавили по-тихому. После чего прикопали в овраге за городом, дабы имя хана досужие сплетники погаными языками не полоскали. Об этом я случайно узнала, когда беседовала с девушками, оставшимися во дворце. Почти две трети бывших ханских рабынь в два дня вышли замуж и уехали в новые дома. Будут ли они счастливы? Не знаю. Я предоставила им выбор, но чувствовать себя ответственной или отвечать за их жизнь не могу. Остались только те, что вышли из возраста невест, да пострадавшие от преступных действий смотрительницы и старшего евнуха.

Предложила я тогда Прасковье сделать девчонкам простейшую операцию по восстановлению девственности, но целительница отмахнулась.

– От артефакта проверочного такое операцией не скрыть, только хуже будет. По мне, так лучше без лжи жизнь новую начинать. Они же ни в чём не виноваты. Умный мужчина поймёт, а за дурака идти не след.

И я с этим полностью согласилась.

Мастерскую устроили в доме злоко́зненного Усмана – после его смерти дом отошёл казне. Родни, а значит, и наследников, у старшего евнуха не было. В просторном здании, стоявшем средь уютного сада, свободно разместились и будущие работницы, и сама мастерская.

Поначалу процесс не то что бы со скрипом продвигался, а даже с места не двигался. Разленившиеся женщины капризничали, отказывались учиться, не желали соблюдать распорядок дня, предъявляли необоснованные требования.

– Ба! – однажды не выдержала я и пожаловалась Глафире, навещая её в поместье. – Не понимаю, что не так? Они же сами согласились, а теперь саботируют. И я не знаю, как на них воздействовать. Вернее, знаю, но не могу… Посадить на хлеб и воду, запереть в карцер, выгнать на улицу? Но я же пообещала им, что помогу.

– Помню, когда мы с Жени́ учились в институте, к нам пришла новая ученица. Ничем особо не выделялась, но была такая… – бабушка сделала пальцами неопределённый жест, который должен был охарактеризовать героиню её рассказа. – Поговоришь с ней, а потом хочется вымыться с головы до ног. Подойдёт с улыбочкой, голос тихий, вроде и плохого ничего не говорит, но… Если мы до этого дружно жили, помогали друг другу, то с её появлением ссориться стали. Хорошо, учителя у нас мудрые были и помогли разобраться в ситуации непростой. Сговорились мы и перестали со злыдней общаться. Подойдёт к кому, тут же подруги и отведут жертву от сплетницы, чтобы даже и не слушала её. Она потом сама от нас ушла. Не выдержала такого отношения к себе. Ты бы у себя тоже поискала злодейку. Бывает такое – заведётся гнилой человек и всех с пути доброго сбивать начинает.

Помнится, я тогда сильно задумалась. И даже не о ситуации, а о себе. Кажется, сознание моё окончательно перестроилось и стало жить здесь и сейчас. По правилам этого мира, а не по прежнему опыту. Потому я и не поняла, что происходит. Не сталкивалась в этой жизни с таким. В прошлой всякого хватало, только мало что вспоминать неприятное не хочу, но и пользоваться теми методами не буду.

Помогла мне тогда вычислить вредительницу та самая девушка, что призналась в грехе своём. Хотя разве можно её в том обвинять?

Изгнали ленивицу, что сама работать не хотела и других к тому подбивала. Говорят же, что одна паршивая овца всё стадо портит, – так и у меня случилось. С того дня, как избавились от злодейки, работниц моих словно подменили. Появилось и прилежание, и желание учиться мастерству. Заговорили о будущем, задумались, на что деньги заработанные хотят потратить. Меняться стали бывшие затворницы гарема, словно ожили.

Вскоре при мастерской открылась лавка, в которой можно было купить салфетки, покрывала, шали и шарфы, связанные мастерицами. И надо было забрести в магазинчик господину Хоробрику – матушке подарок искал. А там милая девушка раскладывает принесённые из цеха вещи.

– Роксана Петровна, познакомьте, Триединого ради! – умолял меня Вах. – Знаю, что под вашим патронажем девицы те. Поверьте, что меня самые серьёзные намерения.

– А что девушка? Вдруг не захочет. Я насильно никого сватать не стану, – предупредила я главу канцелярии.

– Потому и прошу вашего позволения познакомиться.

Познакомились, поговорили. Моя протеже глаз не поднимала, румянцем то и дело заливалась, а потом мне сказала, что понравился ей Владимир Архипович, но…

– Порченая я, госпожа! Не возьмёт он меня за себя, не возьмёт, – рыдала несчастная.

– Вот и посмотрим, насколько ты ему люба…

Чтобы не посвящать лишних людей в тайну девушки, посредником в столь щекотливом деле попросила выступить Таира.

– Роксана, мне только и дел, что устраивать судьбы подопечных твоих девиц, – возмутился было наместник, но под эмоциональным напором доводов о том, что мы в ответе за тех, кто зависит от нас, и что есть и наша косвенная вина в том, что девушка пострадала, плюс мои надутые губы и хмурые бровки – так Таир сдался и поговорил с Вахом.

Не знаю, о чём говорили мужчины, как пережил неприятное известие Владимир Архипович, но через неделю после этого разговора он пришёл ко мне за разрешением жениться.

– Ты опять о чём-то задумалась, подруга, – позвала меня Прасковья.

– Расслабилась после родов, много сплю, отдыхаю, вспоминаю. Голова пока не занята планами и работой, вот и лезет разное в голову, – покаялась я.

– Надеюсь, хорошее вспоминаешь? – насторожилась подруга.

– Разное. И как гарем расформировала, и как Ваха женили, и как бабушку хоронили. Много что вспомнилось.

– Словно итог подводишь, – фыркнула целительница.

– Может и так. Почти десять лет замужем. Сколько всего случилось. Трое детей родила. Мать семейства – это не кот чихнул. Думаю теперь не только о себе и делах своих, а прежде всего о них. О муже и детях. Знаешь, в моей прошлой жизни о женщинах говорили «хранительница домашнего очага». Мы с тобой как-то рассуждали о том, что любовь разной бывает. Вот об этом я тоже много думала. О том, что женская любовь непохожа на мужскую. И выражается по-разному.

– Ох, подруга, не узнаю я тебя… – заволновалась Прасковья.

– Не переживай. Расскажи лучше, как твой проект Гиримского Медицинского Университета продвигается.

– Хорошо продвигается. Его Высочество здание выделил, сейчас там ремонт идёт. Ну, ты это знаешь… Договорилась с двумя профессорами о переезде на полуостров. Один анатомию преподавать будет, другой лечебную магию. Травником бы ещё разжиться… Хочу тебя попросить стать патронессой университета, – доложила целительница, лукаво улыбаясь.

– Хитруля! – погрозила я пальцем. – Хочешь половину забот своих на меня свалить?

– Хочу, – честно призналась Прасковья и засмеялась. – Всем известно, что тебе хан ни в чём не отказывает, значит, буду через тебя и преференции для университета выпрашивать.

Вот только я на её шутку не улыбнулась. Как бы ни уговаривала себя о том, что не стоит на мелочи внимания обращать, но сердце всё равно болело. Вдруг это не мимолётное удовлетворение физических потребностей, а нечто более серьёзное?

– Роксана, Таир любит тебя, – обняла меня подруга. – Не сомневайся в нём. А то, что… Так знала, за кого замуж шла. Ханы, они такие ханы…