Жизнь во имя любви

Глава 4

– Ваше имя, сколько вам лет, чем занимаетесь, родственники есть? – в который уже раз за сегодняшний день повторяю я эти вопросы.

И с каждой новой опрошенной становлюсь всё мрачнее.

Таир жалуется, что казна пуста, а тут больше сотни баб сидят на ханской шее. Из них всего девять человек уже ни к чему не способны в силу дряхлости. Надо бы их отселить в какой-то домик, выделить пособие, приставить пару служанок, и пусть доживают свой век. Но остальных-то чего даром кормить?

Профессий или каких-то особых умений у большинства нет. Может, курсы организовать и обязать пройти обучение? Потом цех открыть – и пусть сами себе на жизнь зарабатывают. Хорошая идея, а какие гиримские изделия у нас нынче востребованы? Достаю переговорщик и тыкаю в кнопку «Тимофей».

– Приветствую тебя, братец. Подскажи, какие местные товары в Москаграде и в других городах великорусских раскупают, как горячие пирожки?

– Да всё хорошо раскупают, но есть одна вещь, которую спрашивают постоянно. Помнишь, бабушка Глафира Александровна для благотворительного аукциона шаль из гиримского шёлка передала? Так вот, дамы столичные по нескольку раз на дню спрашивают, нет ли ещё.

Был такой случай. Был…

Притащила я из деревни от битай Суфии несколько мотков шёлка, да не успела в цех для переработки отнести, в гостиной бросила, отвлеклась, закрутилась, забыла. А когда вспомнила, Глафира их уже в клубки перемотала, на спицы петли набрала и начала узор вывязывать. Не отбирать же было. Пришлось просить деревенских увеличить поставку шёлка. Только бабушка ограничилась одной шалью, которую передала для благотворительного аукциона в чью-то там пользу.

Мы часто в магазине столичном проводили такие мероприятия, выделяя необычные вещи и артефакты для продажи. Но бабушкина шаль произвела фурор.

Идея нового бизнеса придала сил, и дальнейший опрос я проводила с хорошим настроением. Новые рабочие места не только в Багчасарае, но и по всему полуострову. Вязальщицам понадобиться много шёлка, а это новые семейные питомники тутового шелкопряда. Некондиционные коконы на переработку для косметики, а качественные…

Фантазия понеслась вскачь. Вспомнила прекрасные нежные шёлковые ковры, какие видела и в музеях, и в магазинах в прошлой жизни. При желании их производством тоже можно заняться, найти мастеров, заплатить за наставничество и…

Богатей, мой Гирим!

Переписав всех обитателей гарема, я приказала собрать их во внутреннем дворе. Кроме тех, чью судьбу уже сама решила. Зачем старушек тревожить.

Взобралась на принесённый евнухами стул и посмотрела на собравшихся женщин. На меня глядели настороженно, уже понимая, что грядут изменения.

– Скажите, есть желающие выйти замуж? – спросила я.

– За хана? – ехидно спросила самая смелая из-за спин товарок.

– Нет. Хан уже занят. Но есть несколько советников и чиновников, желающих взять вторую или третью жену, есть холостые воины. Для них честью будет взять себе жену из ханского гарема. Понятное дело, что в родовитые семьи отдадим девушек из знатных семей. У нас есть несколько таких. Служанки, коих без меры в серале, могут пойти замуж за охранников или слуг дворцовых. Для тех же, кто по какой-то причине хотят остаться свободными, у меня есть предложение. Я планирую открыть вязальный цех. Обучение бесплатное. Первые два месяца будете жить на полном обеспечении, как сейчас. Пройдя ученичество и став мастерицами, станете получать вознаграждение. И тогда уже сами выберете, где жить захотите. В своём жилье или в том, коим вас обеспечим. Я не требую от вас немедленного ответа. Подумайте до утра. Завтра на этом самом месте каждая подойдет и скажет мне, чего она хочет.

– Вряд ли господину понравится, что у него всего одна женщина останется, – опять кто-то высказался, прячась в толпе.

– Кто знает, – спокойно ответила я. – Если не понравится, то мне отвечать. Я вот не понимаю отсутствие радости у вас. Неужели нравится жить в такой тесноте? Да ещё и без надежды на будущее. Поняла бы, если было бы вас здесь десять человек. Три молоденькие красавицы ждут, когда господин внимание обратит, да служанки, чтобы чистоту и красоту поддерживать. Но ты, к примеру, чего ждёшь? – я ткнула пальцем в толстую бабищу лет сорока.

– А что? – повела та объёмным плечом. – Может, и я на что сгожусь. Мужчины не собаки, на кости не бросаются…

– Господин Алла́ чтит – сало греховной пищей считает, – тот же голос прокомментировал слова толстухи.

– Гюрза ядовитая, дождёшься, вырвут язык твой поганый, – сама не хуже змеи зашипела тётка в ответ. Похоже, она знала, кто прячется за спинами.

Я же только головой покачала и вздохнула:

– Милость Триединого, как можно жить в таких условиях?

– Выдать замуж девушек, присланных знатными родами и кланами, – идея хорошая. Как и отселить старух. Пусть живут в покое. Но заставить женщин работать… По-моему, это слишком, – рассуждал Таир, попивая чай.

–Да они там от безделья глотки друг другу скоро перегрызут. Пожалел бы ты их…

– Я жалею. Они ни в чём не нуждаются. После гибели отца я хотел распустить гарем. Но многим просто некуда уйти. Вернуться в свои семьи, если их подарили хану, они не могут. Есть такие, кого на рынке невольничьем купили. Вот и живут…

Можно ли то, что я в гареме наблюдала, жизнью назвать? Даже по парку не прогуляться. Сидят целыми днями в четырёх стенах, спят, едят, сплетничают и ругаются. Жуть!

– Муж мой, позволь мне заняться устройством их судеб? – умильно строя глазки, попросила я.

– Если хочешь, – отмахнулся Таир, занятый распутыванием узла на поясе моего халата.

Это только кажется, что всё просто. Этих замуж, тех за спицы, и пусть живут весело. А люди не шахматные фигуры. У каждой душа есть, а ещё жизнь до дня, когда одна чересчур возомнившая о себе молодка решила судьбы людские устраивать.

– Хитренькая, сама за хана вышла, а нас за охранников отдаёшь, – истерила одна.

– Почему мне нельзя остаться жить в гареме? – спрашивала другая. – Я не хочу замуж, но и работать не желаю.

– Не хочу быть второй женой, – капризничала третья.

А потом я разозлилась. На себя. Потому что поняла: чем я больше стараюсь сделать для них лучше, тем сильнее они тому сопротивляются. Жили же до сего дня по приказу и не устраивали революций. Значит, диктатура для них привычнее.

– Слушайте меня все! – рявкнула я, усилив голос магией. – Те, кого не устраивают мои условия, быстро собрали свои вещи! Через десять минут вас проводят за ворота дворца. Идите куда хотите, делайте что хотите. Остальные постройтесь. Кто хочет замуж, по правую мою руку, кто хочет работать – по левую.

В комнаты за вещами побежало всего четверо.

– Усман, проследите, чтобы чужого не прихватили, – распорядилась я и пошла вдоль ряда невест.

Отобрала двенадцать молодых и красивых и приказала Замире:

– Этих приготовить, как для самого хана женщин готовили. К вечеру за ними мужья придут.

Советников, возжелавших взять себе жён из ханского гарема, знала. Включив своё ведовство, подобрала для них самых подходящих девушек. Ещё пятерых выбрала для чиновников. В том числе и для Ваха. Вот только невеста, та, чья совместимость с ним была лучшей, растерянно пряталась за подруг. Отозвала в сторонку:

– Ты чем смущена, красавица? Сама же стала к тем, кто замуж хочет.

– Я стороны спутала… – чуть не плача, призналась девушка.

– Неволить не стану. Можешь к работницам идти, только почему от мужа отказываешься? Поверь, человек хороший. Чиновник, доход имеет приличный, характер покладистый. И гарема у него не будет – православный он, – рассказывала я о Владимире Архиповиче.

– Не могу я… – скрывая слёзы, наклонила голову моя собеседница. – Нельзя мне замуж.

– Почему?

– Грешна я, госпожа….

Милость Триединого! Как?! В гареме, под стражей… И умудряются же! То, что случилось сие дело до того, как сюда попала, невозможно. Каждую девушку целитель осматривает. И артефактами, и традиционным способом. Значит, здесь роман случился. Вот же хитрованы!

– А что возлюбленный твой думает по этому поводу? – вздохнув, спросила я.

– Не был этот мужчина моим возлюбленным, госпожа. Продали меня. Думаете, все девчонки, что в другую группу отошли, так работать рвутся? Кому же не хочется замуж выйти и деток родить? Только порченые мы… – девушка шмыгнула носом.

– Не понимаю. К вам по ночам солдат запускают, что ли? – начала злиться я.

– Не солдат и не запускают. Господам богатым нашу девственность продают.

– Кто?!

Девушка посмотрела на меня, как на ущербную.

– Усман и Замира…

– Да, госпожа. Как хан погиб они, зная, что наследнику мы не нужны, придумали через нас нажиться. Богачек не трогали, у них родня есть, пожаловаться могут. А мы безродные, хоть и красивые. Грозили, что если скажем кому, то нас обвинят, что сами к солдатам бегали. Вы же знаете, что за такое бывает…

Знаю. Камнями побивали блудницу.

– Простите меня, госпожа. Отпустите, пойду я туда, – девушка махнула в сторону тех, кто выбрал работать вязальщицами.

– Много вас таких? – удержала я её.

– Шестеро… Сегодня ещё кого-то на ночь забрать должны.

– Хорошо. Ступай. Не говори никому, что рассказала мне о себе и подругах. Если спросят, то…

– Я скажу, что вы уговаривали меня замуж за старика пойти. Говорили, что он богат и бездетен, что я могу скоро молодой вдовой остаться, да я всё равно не согласилась… – быстро придумала «легенду» собеседница.

– Выдумщица, – хмыкнула я.

– Что есть, то есть, – поклонилась девушка.

– Так может, ты историю свою тоже придумала? – прищурила я глаза, хоть и знала уже, что та не обманула меня ни одним словом.

– Нет, госпожа, всё чистая правда.

«Чистая правда», – повторила я, глядя вслед девушке. Чтобы она чистой стала, надо грязь с неё смыть. Вывести на чистую воду мерзавцев, которые калечили жизни девчат. Не займись я гаремом, кто знает, что бы они ещё придумали.

Ну, сволочи, держитесь!