Жизнь во имя любви

Глава 3

– Роксана, когда ты уже соизволишь выбрать себе платье из каталога мадам Полли? – со всей строгостью, на какую была способна по отношению ко мне, спросила Глафира.

Мадам Полли – та самая модная ялдинская портниха, одевавшая нас с бабушкой на приём цесаревича. Модели нарядов, представленные на выбор, нам понравились. Одно не устраивало – далеко ездить за покупками. И когда в очередной раз понадобилось новое платье, я написала модистке письмо с предложением выслать нам нечто типа каталога моделей, имеющихся в наличии.

Похоже, у мастерицы помимо профессиональных навыков была и деловая хватка. Очень скоро мы получили образец первого журнала мод Гиримского полуострова. В книжице помимо нарядов была представлена реклама обувщика, шляпника, куафера, а также парфюмерии и – ну надо же! – нашего мыла и кремов. Пролистав каталог, я села за новое письмо. Посоветовала рядом с рекламой печатать рекомендации по применению того или иного средства или способы ухода за предложенным товаром. Неплохо было бы выделить страничку для писем читательниц и, может быть, литературную колонку и колонку рецептов. С тех пор раз в два месяца мы стали получать плотный конверт от мадам Полли.

В благодарность за мои советы журнал присылали нам с бабушкой бесплатно, но, судя по шумихе в газете, стоило издание не так уж и дёшево, да ещё и небольшой тираж не покрывал полностью потребность в журнале. Счастливые обладательницы альманаха давали его почитать близким подругам, хвастались тем, что чьё-то письмо со стихами напечатали на литературной странице, мечтали собрать все экземпляры, начиная с самого редкого – первого, который был отпечатан всего-то в пяти экземплярах.

– Ба, а может быть, я и в этот раз не пойду на приём? Что мне там делать? Стоять и улыбаться как дурочка, слушая щебет девиц о настоящих и предполагаемых женихах? В деловых разговорах мне участие принимать нельзя, ибо неженское это дело. В шахматы с ханом и то не сыграешь. Кстати! – я повернулась к задумавшемуся о чем-то своём Николаю Ивановичу. – Любезный моему сердцу дедушка Коля, не подскажешь, кого приблизил к себе Кирим недавно?

– Ты, помнится, никогда не увлекалась придворными сплетнями, с чего сейчас подобный вопрос? – приподнял брови, показывая удивление, граф.

– Наша последняя шахматная партия с ханом. Явно чьё-то влияние заметно в стратегии игры. Кирим играет не так, – ответила я, невольно бросая взгляд на доску и расставленные по ней фигуры. – Третий день думаю над ходом, чувствуя приготовленную ловушку моему коню, которого я никак не желаю терять.

– Милость Триединого! – вздохнула Глафира, прислушиваясь к нашему разговору. – Девушке твоего возраста приличествует самой о женихах с подружками щебетать, а не осуждать их за это. А ты? Одни дела на уме, да ещё шахматы. Кажется, скорее от Сашеньки правнуков дождусь, чем от тебя.

Подросший братик Саша, сын Петра и Марфы, которое лето гостил в поместье с весны до осени – купался в море, объедался фруктами и ягодами, ловил рыбу, забрасывая удочку с утёсов, нависавших над водой, бегал в деревню то играть, то драться с мальчишками. Бабушка, с радостью принимавшая внука погостить, тем не менее от его проделок ежедневно хваталась за сердце, а я временами за розги. Сорванец он и есть сорванец, и как ему без проказ вырасти, но здоровье бабушки для меня куда важнее покрасневших от воспитательных мероприятий ягодиц шкодливого братца. Так я приговаривала каждый раз, когда пыталась наставить мальчишку на путь истинный. Но хватало ненадолго. И вновь приходилось, отвлекаясь от работы и занятий, ловить проказника, чтобы в очередной раз внушить, что к родным необходимо относиться бережно, а его ныряние со скалы с последующей задержкой дыхания под водой таковым по отношению к бабушке не является.

Иногда на несколько дней заглядывал Тимофей, с которым мы остались не только друзьями, но и стали партнёрами. Парень таки закончил коммерческое училище – правда, не на деньги щедрого калининского лавочника, а на наши с Глафирой, – и открыл небольшую лавку в Волажде. Статус лавочки быстро вырос до престижного магазина, в котором продавались те же товары, что и в нашем столичном.

То ли оттого, что жителям уездного города льстила возможность купить москаградские диковинки у себя дома, то ли дело было в оборотистом таланте сводного брата, но торговля шла едва ли хуже, чем у Таира.

Вспомнив Таира, я улыбнулась. В последнем письме он обещал мне какой-то сюрприз, и я с нетерпением ожидала, что же ещё придумал мой жених.

Же-ни-х… «х», как выдох. Обозначен третий гиримский принц в моей жизни этим словом, но чувства у меня по отношению к нему непонятные. Никакой страсти или томности романтической, только задумчивость, как мысли о давно отсутствующем друге. И воспоминания о нём не ускоряют сердцебиение, а рождают лёгкую тревожность – как он там? – и непонятную грусть.

– Роксана? Роксана, ты меня слышишь? – Глафира повысила голос, дабы привлечь мое внимание. – Неприлично отказывать хану два раза подряд. В этот раз на приём пойти следует. Так что заканчивай строить планы и займись выбором платья. Я там тебе страницы заложила, на которые внимание стоит обратить.

Вкус у бабушки отменный, и можно было бы просто согласиться с её выбором, но не мешает и самой взглянуть. Из трёх платьев выбираю самое скромное – и так излишнее внимание привлеку к себе сиреневой орденской лентой. Хорошо было бы не надевать её, но положение о наградах обязывает «…носить с гордостью, дабы примером своим воспитывать сограждан». Вот оно мне надо? Братца младшего воспитывать и то не получается, а тут на меня вся знать Гиримского полуострова пялиться станет. Спасибо, Дмитрий Васильевич, удружил.

Цвет платья тоже приходится соответствующий выбирать – «пепел розы», светло-лиловый, мягкий и нежный. Такой как раз пристало носить барышням на выданье.

– Ба, я определилась с выбором. Можно сообщить мадам Полли. Аксессуары пусть она сама подберёт, я её вкусу доверяю, – отложила было я журнал, но повернулась неловко и чуть не выронила его из рук.

А он возьми да откройся на развороте светских новостей. «Как стало известно из достоверных источников, на ежегодном приёме в честь годовщины правления нашего великолепного хана Кирима будет присутствовать самый завидный жених Гиримского полуострова – третий сын властителя, принц Таир. Во славу Создателя хан простил и принял в тёплые отцовские объятия своевольного наследника».

Ага… так вот что за сюрприз готовил мне «самый завидный жених полуострова» и вот почему мои старшие родственники так настаивают на моем посещении приёма. Только я подобных сюрпризов не люблю. Стоять дурочкой, хлопая глазами и не понимая, откуда здесь вдруг взялся Таир, – не самое приятное занятие. Спасибо журналу и мадам Полли за информацию.

Я посмотрела на Глафиру, безмятежно плетущую очередную шаль, и капризно, как в детстве, протянула:

– Ба-а… – и дождавшись, когда наши взгляды встретятся, продолжила, – а когда ты собиралась мне сказать, что Таир вернулся?

– Вообще не собиралась, – безмятежно ответила мне княгиня. – Молодой человек сам хотел обрадовать тебя этой новостью.

«Обрадовать? Экий самоуверенный нахал! Ну, погоди, задавака! Устрою тебе радушный приём!» – решила я и, бросив журнал на диван, пошла совершенствовать красоту. Ни одной женщине не помешает роскошная маска для волос с добавлением шёлка или идеально подпиленные и отшлифованные ноготки.

Наш новый хит, косметический набор, в который входили мыло и маска для волос с экстрактом шёлка, родился случайно. В одно из посещений деревни я, задумавшись, повернула в лабиринте улочек куда-то не туда и забрела в тупик, в котором никогда раньше не бывала.

Несмотря на знойную жару летнего дня, в закутке царила приятная прохлада. Тень от двух громадных шелковиц не позволяла жарким лучам раскалить воздух и землю в этом оазисе тишины и покоя. Правда, скоро я поняла, как поторопилась, думая о том, что здесь тихо и мирно. Пронзительный визг раздался из-за дувала:

– Ай! Битай, я больше так не буду! Ай! Битай, больно!

Вот и Сашка так орал, когда я, отведя его от виллы подальше, вразумляла лозиной за очередную выходку. Потому-то и заглянула во двор через приоткрытую калитку, где пожилая, но вполне крепкая женщина в национальной гиримской одежде, одной рукой придерживая за шиворот мальчишку лет десяти, второй охаживала его пониже спины сложенной в несколько раз верёвкой. Понятно, что пацан орал не столько от боли, сколько для того, чтобы бабушка разжалобилась и поскорее отпустила.

Но тут он увидел меня, перестал орать, без усилий стряхнул руку, держащую его одежду, и сказал:

– Битай, к нам гостья.

Запыхавшаяся женщина тоже посмотрела на меня, признала хозяйку этих мест, поклонилась, попутно отвесив лёгкий подзатыльник внуку, дабы проявил должное почтение.

– Рады чести приветствовать вас в нашем скромном доме, юная эльти, – поздоровалась она со мной по-гиримски.

Учить местный язык Глафира меня не заставляла, но настоятельно рекомендовала.

– Говорить с людьми проще всего на их родном наречии. Так ты и уважение им выказать сможешь, и поймёшь лучше, – наблюдая, как я общаюсь с битай Галиёй, часто советовала она мне.

Я вслушивалась в незнакомую певучую речь, спрашивала у местных то или иное название, говорила, меня поправляли, я повторяла. А потом и сама не заметила, как начала болтать на бытовые темы по-гиримски с уважаемым Хайдаром и Абязом. Мужчины улыбались, слушая мой корявый выговор, иногда поправляли, иногда пропускали ошибки мимо ушей. Но, главное, я понимала местных, а они понимали меня.

Вот и сейчас я смогла почтительно ответить старушке на приветствие. А потом узнать, из-за чего случился скандал.