Жизнь во имя любви

Глава 9

Пока мы с Таиром тревожились за будущее дочери, дети развлекались.

Забыв о том, что несколько минут назад выговаривал сестре о недостойном поведении, Кирим весело смеялся, подбрасывал кусочки хлеба и радовался, когда особо проворная чайка хватала угощение на лету. Азат, склонив голову к плечу, следил то за полётом птиц, то за разыгравшимися мальчишками.

Глафира, пару раз кинув в стаю корочкой, быстро потеряла интерес к новому развлечению, отошла в сторону и стряхивала крошки, попавшие на платье. К ней тут же, предлагая помощь, поспешила гувернантка.

Я же, наблюдая за детьми, ощутила гордость за своих чадушек. Достойное продолжение двух древних родов получилось у нас с Таиром.

Кирим одарён даром управлять огнём и, как все огневики, горяч, вспыльчив, любит командовать, но уже прекрасно осознаёт – прежде чем отдавать приказы, необходимо самому научиться дисциплине и исполнительности. Оттого и запросился в школу кадетскую. Сам захотел. А там помимо основных дисциплин записался ещё и на дополнительный курс углублённого изучения владения даром.

– Отец, мама, иначе нельзя! – горячо объяснял он, когда мы с Таиром навестили его после Йольской ночи. – Боевая магия трудная наука, мало навыки иметь, необходимо и силу дара прокачивать. Чем раньше начну – тем больше резерв будет.

Муж одобрительно приобнял сына, я, благословляя, поцеловала в макушку, про себя моля Триединого о том, чтобы никогда моему мальчику не пришлось применять боевую магию на полях сражений.

Азат едва ли не с младенчества удивлял непроходящим желанием рисовать. Проведя мелом по грифельной доске, висящей в детской, он внимательно изучал получившуюся линию, словно наблюдал в ней что-то крайне интересное. Став старше, мальчик начал подходить к своему занятию более осознанно, пытаясь изобразить то, что видит вокруг. Года в три рисунки у сына стали получаться очень даже неплохо. Посоветоваться позвала Ульяну.

– Я тебя, Роксана, понимаю, – рассматривая художества Азата, говорила Уля, не признающая никаких авторитетов и не собиравшаяся обращаться ко мне как к высочеству. – Я тоже мать, и мне кажется, что каждый мой ребёнок гениален. Рано ещё судить о том, что выйдет из твоего среднего. Задатки, на мой взгляд, есть, а там посмотрим. Если хочешь, могу с ним пару раз в неделю заниматься. Заодно и пробежаться повод будет. Засиделась я в деревне.

Ульяна давно уже не жила в закутке при школе. Для любимой жены Глеб выстроил большой дом. Хоть и саманный, как все деревенские постройки, но с тёплыми полами во всех жилых комнатах и с большой светлой мастерской, стёкла для которой бывший артельщик, сговорившись с шурином, доставил грузовым порталом из империи. Уля была настолько неординарна, что даже детей родила своеобразно. Две пары близнецов. Первыми были мальчишки, через три года – две очаровательные девочки.

Иной раз, устраивая в поместье детские праздники и рассматривая веселящихся деток, я тщетно пыталась найти различия между близняшками.

– Роксана Петровна, не старайтесь понапрасну. Это может сделать только Ульяна, – смеялся Глеб, когда я спрашивала его о том, как он детей различает.

Художница, занимаясь с Азатом, признала, что мальчик талантлив, и посоветовала лет через пять пригласить для него более сведущего учителя живописи.

– Азы я, конечно, ему дам. Руку поставлю, но не более того. Если не заленится мальчишка, то может из него прок выйти. Ты же понимаешь, что гениальность – всего лишь десять процентов таланта и девяносто процентов каторжного труда, – гордясь учеником, объясняла мне Ульяна. И тут же горестно вздыхала: – Мои вот не заинтересовались ни живописью, ни рисованием. Мальчишки за отцом хвостиками бегают по стройкам. А девчонки всё с нитками возятся. То плетут, то вяжут. Хотя, вроде бы, тоже творчество…

Слушая похвалы в адрес сына, я в шутку и исключительно про себя стала называть его Айвазовским. А что? В моём прошлом мире великий маринист жил в этих краях.

Вот и сейчас видно, что Азат не просто наблюдает за происходящим, а впитывает каждый ракурс, каждый оттенок, каждую удачную композицию, и я могу с уверенностью заявить, что скоро он нас порадует новой картиной.

– Мамочка, а можно я птичку поймаю? – вывела меня из задумчивости Глаша.

Вот ещё один повод для гордости. Правда, без меры хлопотный и беспокойный. Около полугода назад у дочери проснулся дар. Без всяких болезненных инициаций и прочих трудностей.

Мы занимались в гостиной рукоделием, и у Глашеньки из корзинки выкатился клубок. Ну выкатился и выкатился – такое часто бывает, поднялась с места, прошла два шага и подняла с пола. Только дочь так делать не стала. Она просто взглянула на беглеца, подставила ладонь, и клубок послушно и мягко прыгнул ей в руку. Было видно, что девочка проделывает это не впервые. Никакого волнения, сосредоточенности или напряжения, что говорило о невероятной силе дара.

Именно поэтому мы с Таиром заволновались, встретив мальчика из императорской семьи. Любят наши самодержцы укреплять свою фамилию сильными одарёнными.

– Зачем тебе птичка, Глаша?

– Рассмотреть поближе хочу, – недоумённо пожала плечиками моя принцесса.

– А представь, если тебя кто-то схватит, желая получше рассмотреть. Понравится тебе такое? – спросила я дочь, поворачивая зонтик так, чтобы укрыть тенью нас обеих.

– Наверное, это было бы неприятно, – поджала губки девочка и успокоила меня отказом от запланированного действия. – Хорошо, я не буду.

– Вот и умница. А ещё хочу похвалить тебя за то, что прежде разрешения спросила.

– Так ты же меня просила об этом, мамочка! – Девочка сделала серьёзное лицо, чуточку нахмурила бровки и, копируя меня, строго сказала: – Прежде, чем применить магию, обязательно посоветуйся со мной.