Жизнь во имя любви

Глава 5

– Мамочка, а отказываться от приглашений можно? – спросила немного запыхавшаяся Глафира, обмахиваясь кружевным веером.

Девочка старательно изображала пресыщенную, уставшую от поклонников светскую львицу, но сияющие восторгом глаза и губы, готовые в любую секунду расплыться в довольную улыбку, выдавали хитрулю с головой.

Глафире было чем гордиться – дебют удался. Она пропустила всего два танца – это я выводила её в дамскую комнату освежиться, поправить причёску и нужду справить. Причём приглашавшие дочь кавалеры были не только из семей гиримских знакомых. Кажется, все более-менее подходящие Глаше по возрасту князья из императорского дома танцевали с моей девочкой.

Порадовало меня и то, что гиримская принцесса умеет за себя постоять. На несколько минут Глафира осталась одна, и тут же к ней подошли две барышни. Родовых гербов на них не было, бейджиков здесь не носят, поэтому определить принадлежность незнакомок к каким-либо фамилиям я не смогла. Видно, что девицы года на три, а то и на четыре старше, но это их не остановило в стремлении «наехать» на малолетку.

Творить волшбу во дворце категорически запрещено, но мне страсть как хотелось услышать, какие у барышень претензии к моей дочери. «Духи воздуха, – взмолилась я, обращаясь к тем, кто обеспечивал свежесть в зале, полном людей, – донесите до меня разговор». «Ленту подаришь?» – мгновенно отреагировал самый шустрый. «Непременно! Скажешь, какого цвета и куда привязать», – пообещала я, обращаясь в слух.

– А что, ваша семья такая бедная, что даже настоящих перьев купить не смогли? – тут же, словно рядом беседа происходила, услышала я.

– Если присмотришься, – последовал спокойный ответ, – то увидишь, что одно пёрышко на моём платье дороже всех ваших. К тому же я не люблю носить на себе что-то, снятое с трупов.

– С каких трупов? Что ты такое говоришь?! – едва не взвизгнула одна из девиц.

– Перья ваши с мёртвых птиц нащипали. Ещё неизвестно, отчего они погибли. Убили их или сами от хвори какой померли… Так что вы бы с пёрышками осторожнее, барышни, – голосок дочери был полон заботы и сочувствия, но барышни после таких слов, округлив глаза, заозирались и поспешили отойти.

У них-то, понятное дело, перья лучшего качества, а вот кто знает, что у других на платья пришито.

С одной стороны, я радовалась за дочь, но с другой… Как бы ни успокаивала меня Прасковья, не хотелось мне родниться с Императором. Опасно это. Хоть и другой мир, но и здесь уже появились люди, заражённые революционным вирусом. Не помню, в каком году в моей прежней жизни Карл Маркс написал свой «Капитал», вывернувший наизнанку не один и без того слабый мозг, но, боюсь, по времени близко.

«Хорошо бы охотников за приведениями вызвать, чтобы отловили тот неупокоенный дух коммунизма, что уже начал бродить по Европе», – подумала я, наблюдая за тем, как беззаботно вальсирует Глафира в паре с князем Василием, сыном царевича Андрюши.

– Красивая пара, – констатировал знакомый женский голос.

– Здравствуй, Машенька! – искренне обрадовалась я дочери Прасковьи.

Сама подруга ни на одно приглашение императорской семьи не откликалась – невместно это простолюдинке, пусть и одарённой, средь аристократов толкаться. Константин Васильевич по долгу рода присутствовал на торжествах, которые никоим образом нельзя игнорировать. Как Маша подросла, стал и её с собой брать. В пятнадцать девочка посетила бал дебютанток, потом ещё несколько приёмом и балов.

Вот только уродилась племянница императора в мать – неинтересна ей была придворная суета. С гораздо бо́льшим интересом она помогала Прасковье развивать «Молодильное яблоко». К восемнадцати годам из Марии Константиновны получилась неплохая управляющая. Кое-где опыта пока не хватало, некоторые навыки подтянуть не мешало бы, но в целом очень даже деловая барышня выросла в семье подруги.

После второго совершеннолетия стал вопрос о замужестве. Однако своенравная и самостоятельная девица отвергала молодых придворных нашего дворца, сослуживцев отца, подходящих по возрасту, и холостяков, с которыми её якобы нечаянно знакомили.

– Докрутишься носом, придётся выбирать мужа среди наших гостей, – смеялась Прасковья, совершенно не переживавшая о том, что дочь останется старой девой.

То ли «накаркала», то ли предвидела. Граф Саборов не был ни дряхл, ни стар, но героя обороны Теркского городка знало, без преувеличения, почти всё население Великороссии.

Полковник Саборов прибыл в крепость с инспекцией, когда объединившиеся шайки персидских контрабандистов и бандитов решили напасть на приграничный район. Проход злодеям в богатую, плотно заселённую долину закрыл небольшой гарнизон. Так случилось, что командир крепости погиб в первые минуты нападения. И десять дней, пока не подошло подкрепление, обороной командовал тридцатидевятилетний полковник.

Талант полководца позволил горстке людей не только отбить бесчисленное количество атак, но и произвести не одну ночную вылазку, уменьшая ряды нападавших. При этом граф не отсиживался за стенами, а сам принимал активное участие в рейдах. Как ему это удавалось при полученных ранениях, неизвестно. Но, главное, что крепость выстояла и враг не прошёл.

И вот этого героя высочайшим указом отправили восстанавливать здоровье в наше «Молодильное яблоко».

– Роксана, Машка сошла с ума! У них двадцать лет разницы. Он ей в отцы годится, а она как кошка млеет, когда на него смотрит, – негодовала подруга. – Но самое главное, что он на ней никогда не женится. Она же простолюдинка, хоть и племянница императора.

– Если дело только за этим, то… – начала было я, вспоминая, может ли Таир присваивать дворянство своим подданным.

– Не только, – буркнула Прасковья. – Ещё он вдовец, у него от первого брака два сына-погодка, четырёх и пяти лет.

– Когда и кому дети мешали?

– Я не поняла, – подруга упёрла руки в бока, – ты за то, чтобы Машка пошла за него замуж?

– Я за то, чтобы ты не рвала себе сердце. Марию ты знаешь лучше меня. Она всё равно поступит так, как захочет, даже если мы с тобой стойку на голове сделаем.

Прасковья задумчиво смотрела на меня, удивлённо моргая, а потом засмеялась:

– Представила, как мы, вдвоём стоя на голове, уговариваем Машку не сходить с ума.

– Картина была бы очень наглядная, – рассмеялась и я, обнимая подругу. – Позволь ей самой сделать выбор. Даже если девочка ошибётся, она не сможет упрекнуть тебя в том, что ты ей жизнь сломала. А мы её любить будем, что бы ни случилось.

Но всё сложилось наилучшим образом. Раненый генерал – графа за героизм осыпали высочайшей милостью и наградами – не мог остаться равнодушным к персональной заботе юной управляющей и тоже влюбился. Без всякой надежды, уповая лишь на милость Триединого, подал прошение императору дозволить жениться на девице Франк Марии Константиновне. И мало что получил согласие, так ещё и в качестве приданого невесте даровали наследный титул баронессы с небольшим поместьем.

Вся эта история вспомнилась мне, когда я увидела счастливую мордашку графини Саборовой.

– А ты, Машенька, не танцуешь? – улыбнулась я ей.

– Куда мне, Роксана Петровна! У Максима Александровича старая рана разболелась, а я с другими мужчинами не танцую. Тем более сейчас, – и молодая женщина легко погладила себя по ещё незаметному животику.

От обсуждения замечательной новости меня отвлёк дворцовый распорядитель:

– Ваше Высочество, Император желает видеть семью гиримского наместника.

Сказал и жестом указал в сторону возвышения, где в креслах сидели Дмитрий Васильевич и Екатерина Алексеевна в окружении ближайших родственников.

– Ну вот и всё, – буркнула я себе под нос, кивнула Марии и потом просто смотрела, как Таир, сыновья и Глафира идут ко мне.

Высоко подняв голову, гордо расправив плечи и выпрямив спину, я заняла подобающее место подле мужа. За спиной дети. Семья в сборе, можем идти на Голгофу… тьфу ты! … приблизиться к трону.