Жизнь во имя любви

Глава 16

– Так надеялась, что мне никогда не придётся этого делать, ан нет… Ты доказала обратное, и я сегодня же адресую профессору Вестьеву свои извинения, – прозвучало неожиданно из переговорщика.

Я оторопело посмотрела на артефакт: исправен ли? Может, Прасковья услышала вовсе не то, что я ей говорила?

– Э-э-э-э? Ты о чём? – осторожно переспросила я.

– Я о том, дорогая подруга, что потребности тела, а в твоём случае – гормоны юного тела, значительно влияют на умственные способности. Профессор Вестьев это утверждал ещё пятнадцать лет назад, а я, скудоумная, с ним спорила, доказывая, что разум сильнее инстинктов. Но сегодня ты выступила ярким подтверждением его слов, – объяснила Прасковья, ещё больше запутав меня.

– У нас с тобой разговор глухого с немым получается, – вспылила я. – Рассказываю тебе о том, что со мной пытается вступить в переговоры невесть что, а ты мне о давней ссоре с профессором.

– Нет! Не о ссоре я тебе втолковываю, душа моя, а о том, что ты поглупела. Сама-то не чувствуешь? Нет? А всё почему?

– Почему? – совершенно по-попугайски повторила я.

– Да потому, Роксаночка, что мысли твои далеки от дел и сосредоточились вокруг одного объекта. Я права?

– Ну-у-у… – протянула я, думая, сказать ли правду или отрицать догадку подруги. Решила просто сменить тему разговора. – Вообще-то, я тебя о другом спрашивала.

– Думаю, что это Источник о себе напомнил, – перестав меня поддразнивать, серьёзно ответила Прасковья. – Пора бы тебе его распечатать.

Источник?! Милость Триединого, я совершенно о нём забыла! И что мне теперь делать? Ох, как же не вовремя!

– Эй, – донёсся из артефакта голос подруги, – ты ещё здесь?

– Здесь, – призналась я. – Но пребываю в состоянии шока. Наверное, мне надо подумать.

– Хорошее дело. Полезное, – в своей любимой ехидной манере одобрила Прасковья. – Как что надумаешь, поставь в известность, но на свой мыслительный орган сейчас особо не рассчитывай. Конец связи!

Вот как это понимать? Конечно, я принимаю, что подруга на меня сердита за то, что я её обожаемого Костика рекрутировала в советники наместника, и видит она его теперь далеко не каждую ночь, не говоря уже о светлом времени суток. Но ведь мог бы и отказаться, если сильно не хотел. Так нет же… задрал хвост не хуже моих кобелей и рванул из тихого уюта семейной жизни в эпицентр шквала, созданного ветром перемен. Ответственность? Ну, да… наверное. Но на мой взгляд, неистребимая тяга к приключениям и нехватка адреналина в крови.

Сама-то целительница тоже недалеко от мужа ушла, курируя организацию здравоохранения на полуострове. В конторе Прасковья не сидит, ссылаясь на детей и дела семейные, но из-под её пера то и дело выходят указы, распоряжения и нормативы.

Первым делом гиримский главмед велела переписать всех проживающих на полуострове повитух, знахарок и целителей. Объединила их по районам и лично с каждой провела собеседование. Я тогда хвостом за ней увязалась, желая облегчить подруге работу – тоже ведь кое-что умею и знаю. Результатом знакомства стали обязательные курсы повышения квалификации. Травничество и знахарство дело хорошее, но элементарные правила гигиены и санитарии ещё никому не помешали.

Ох и повоевали мы тогда с некоторыми бабками, явившимися для знакомства в чувяках со следами навоза или чёрными полукружьями под ногтями.

– Вы и к роженице так же пойдёте? – спрашивала их Прасковья.

– А шо не так? – удивлялись многие.

– Сколько ваших пациенток от родовой горячки умерли? – едва сдерживаясь, выдавливала следующий вопрос целительница.

– Слушай, я удивляюсь, как ещё не все вымерли, – жаловалась она мне после таких разговоров, а я сочувственно кивала, едва сдерживая улыбку. Давно ли я её саму просвещала насчёт вирусов, микробов и бактерий, с которыми в этом мире пока ещё не познакомились воочию. Были энтузиасты, занимающиеся исследованиями в этой области, только чаще в качестве развлечения, чем с научной или практической точки зрения. Всё же магия магией, но технический прогресс тоже не помешает развивать.

Зато благодаря магическим меткам мы смогли обеспечить запрет на практику тем целителям, что не прошли курсы и не сдали экзамены на профпригодность.

– Подруга, я так и не поняла, как ты такие «охранки» на недоучек поставила, – допытывалась я у Прасковьи.

– Это я заклинанием университетских преподавателей воспользовалась. Выгнать-то они меня выгнали, а знаний лишить не смогли. Вот и пригодилось. Студиозусы некоторые чуть ли не с первого курса практиковать пытаются. Так вот, дабы не навредили никому – сила есть, а ума-то ещё немного – ставят на таких прытких запреты магические. Ну и я тоже поставила. Пусть учат… эээ… как ты говоришь? Матчасть? Вот! Пусть учат.

Кажется, не такой и большой полуостров, но понадобилось нам с подругой две недели, чтобы хоть немного разобраться, где, кто и как целительствует. Всех переписали, определили уровень квалификации и кому разрешения дали на работу, кому рекомендовали подучиться; были и такие, которым навсегда запретили не то что людей, но и животных лечить.

Не на глазок определяли. Тут и моё ведовство пригодилось – местные природные духи многое знают, – и умение Прасковьи экзаменовать учеников. Не думаю, что обошлось без ошибок и перегибов, но лучше так, чем ампутация ноги топором, с коей столкнулись в одной из деревень.

Городским целителям от нас тоже досталось. Обязали каждого выделить день в неделю для приёма малоимущих. Правда, многие и без нашей подсказки оказывали экстренную помощь нуждающимся.

А по возвращении домой меня вновь настиг вопрос:

– Долго ли мне ещё ждать?

Поняв, что самостоятельно я с этой загадкой не справлюсь, позвонила Прасковье, от которой и получила ответ: Источник жаждет свободы.

Но меня же предупреждали, что Хранительница Источника – это не так просто. Необходимо владеть определённым количеством силы. А есть ли у меня столько, чтобы я с излучением совладала? Или как это правильно называется? Открою, понадеясь на «авось», и устрою тут Чернобыль магический.

Не выветрилось ещё из памяти, как Таира колбасило после ночи, проведённой на берегу. Я на нём потом артефакты заряжала, чтобы избыток силы убрать. А посоветовал мне это сделать…

– Аким! – позвала я домашнего духа, который в последнее время почти не появлялся. – Аким, если не сильно занят, то появись. Помощь твоя нужна.

– Вот всегда так… Не вспомнят, пока не понадоблюсь, – с ворчанием вышел из-за дивана домовой. – Зачем звала, Хозяйка?

За годы женитьбы Аким слегка округлился, отпустил бородку и стал одеваться на гиримский манер. Я как-то спросила, почему так, на что тот только отмахнулся: жена другого кроя одежды не знала, а ссориться с ней себе дороже. Да и привык уже к широким штанам с низкой мотнёй и чувякам на босу ногу летом, а зимой на вязаные полосатые носки. Расшитую шелками и бисером шапочку, мне кажется, Аким и ночью не снимал, так ему головной убор по сердцу пришёлся. На прошлый Йоль мы с Глафирой ему две новые тюбетейки подарили, чем обрадовали до слёз. Но ворчать от этого наш домовой не перестал. Характер такой.

– Звала, Акимушка… звала. Мне край как помощь твоя нужна, дорогой. Источник открыться требует. Только я не знаю, что потом с этим делать. Справлюсь ли? Вдруг сил не хватит. Боязно мне, Акимушка.

Домовой запустил лапку в бородёнку, почесал, потом пригладил тщательно, хитро посмотрел на меня и выдал вердикт:

– Пусть твой Источник не рвется наружу. Рано ещё. Ты же пока что девка? – и видя, что я не поняла его грубоватого вопроса, объяснил: – Замуж, говорю, не вышла и согрешить ни с кем не успела. Во-от! Значит, в силу ещё не вошла. Потому и говорю: пусть ждёт!

Я только и могла глазами хлопать. Хорошо у меня сознание взрослое и опыт прошлой жизни имеется, а каково такое откровение княжне Роксаночке слышать было бы?

– Ох, Аким-Аким! – погрозила я домовому пальцем. – Нельзя же так…

– А как можно? – хихикнул тот и юркнул в сумрак угла.

Вот и поговори с таким.