Эльфицид: Сердце Зла

Человек без чалмы встречает сына

Свободный Туркменистан, Дашогузский велаят

Загадочный Мэтт не взял Сагануренова поглядеть на кратер, как тот не уговаривал его за накрытым хлебосольной Эджегюль и ее молчаливым мужем ужином.

Мэтт оказался высоким белобрысым парнем, который, по его собственным словам, учился в Чикаго на программиста, а в Туркмению приехал поглядеть на вечно пылающий газ в Дарвазе. Сагануренов в свою очередь рассказал, что он сам богатый арабский шейх, который приехал к своей туркменской невесте, а по пути решил заехать в Дарвазу и взглянуть на кратер. И Сагануренов готов был поклясться, что его собственная история была гораздо реалистичнее россказней Мэтта. Сагануренову было отлично известно, что в США за посещение Туркмении снимают аж два пункта социального рейтинга, так что ни один американец не стал бы в здравом уме жертвовать репутацией ради горящего газа, на который можно было насмотреться всласть и на ютюбе.

Мэтт вроде бы проявлял к Сагануренову интерес в начале беседы и даже принял его за своего, что бы это ни значило, но после того, как выяснилось, что детектив не знает пароля и вообще не знаком с владевшим кратером Гильдыевым, Мэтт насторожился. После этого ни о каком доверии уже говорить не приходилось. Мэтт согласился подвезти Сагануренова до шоссе и высадить там, но брать его с собой во владения Гильдыева наотрез отказался, сославшись на туркменское законодательство.

Но Мэтт знал пароль, Сагануренов выяснил это, и это было сейчас главным. А еще у Мэтта имелась довольно занятная татуировка на левом запястье, изображавшая эльфийское ухо. Эльфийское ухо это, конечно, не кровавая слеза, эльфийка и колючая проволока — символы Лиги Защиты Эльфов, которые теперь во всем мире ассоциировались с террором и убийствами, но все же тоже весьма интересная татуха.

Сагануренов чувствовал, что подобрался сейчас к Лиге близко, как никогда, но Дочери фон Мизеса поломали ему всю игру, отобрав смартфон. Сагануренов не мог ничего выяснить о Мэтте без смартфона, он снова чувствовал себя беспомощным дикарем, как и сегодня утром, когда стоял на границе земель Гильдыева. Детектив, разумеется, мог бы попросить Эджегюль заказать ему новый смартфон в долг прямо в эту деревню или вообще воспользоваться смартфоном хозяйки, но это было слишком рискованно.

Сагануренов подозревал, что он напал на какую–то важную базу Лиги, так что Эджегюль вполне могла находиться под наблюдением, как и все жители деревни, а в свежеприсланный смартфон Лига могла напихать троянов. Поэтому варианта тайно выяснить что–либо о Мэтте прямо сейчас у Сагануренова не было. Разговорить Мэтта тоже не вышло, тот, судя по всему, раскусил Сагануренова. Был и еще один, самый последний вариант — просто наставить на Мэтта ствол, любезно оставленный детективу гимназистками фон Мизеса, и потребовать выдать информацию, но в Туркмении сделать это, сохранив жизнь, было невозможно технически.

Дело в том, что над домом Эджигюль постоянно кружило целых два дрона, а над деревней их летало не меньше десятка. Туркменские дроны не были подключены к сети, но, как уже убедился на собственном опыте Сагануренов, летали они быстро. Так что если детектив наставит подбырина на Мэтта — дрон через десять минут прибудет на ближайшую базу и сообщит об акте насилия, через двадцать — Сагануренова объявят преступником, а через полчаса охотники за головами приедут и убьют детектива.

Как пояснил детективу муж Эджигюль, у которого Сагануренов напрямую поинтересовался о местной системе правосудия, к насилию здесь относятся серьезно. Вторжение в чужие земли на практике чаще наказывается штрафом в пользу потерпевшего или карается отбиранием имущества, как это произошло с самим детективом, но за любой акт насилия Сагануренова совершенно точно шлепнут, даже несмотря на то, что он важный арабский шейх. Туркменистан не делал различия между иностранцами и собственными гражданами в плане несения ответственности за преступления. Разницы между убийством и угрозой убийством здесь тоже не было. Так что вариант выбить из Мэтта информацию силой исключался.

Можно еще, конечно, было понадеяться на счастливую случайность, как с Чедом, но Сагануренов не слишком на это рассчитывал. Во–первых, это противоречило методу Сагануренова, а, во–вторых, Мэтт был гораздо умнее и опаснее Чеда. Сагануренов был уверен, что этот парень, как теперь было принято говорить в интернетах после случая с Чедом, бикини за вышку 8G не зацепится.

Теперь уже наступила глубокая ночь, хотя серебряное небо Туркмении сияло ровным неоновым светом также как днем, и Мэтт, согласившийся подбросить Сагануренова, вез детектива к шоссе. Потом Мэтт отправиться к кратеру или к загадочному мегалиту, а Сагануренов так ничего и не узнает. О том, чтобы напасть на Мэтта в машине, не могло быть и речи, один из дронов над деревней, видимо, заскучал и теперь неотступно сопровождал Mitsubishi Montero Мэтта.

Возле самого шоссе стало еще хуже, здесь дронов кружило штук пять. Это было довольно странно, но в либертарианском Туркменистане, как выяснилось, прессовать людей было гораздо сложнее, чем в левацком Евросоюзе. Хотя…

Мэтт остановил машину и протянул Сагануренову руку:

— Ладно, пока, Ахмед. Твоя невеста тебя, наверное, уже заждалась. Я бы дал тебе денег на попутку, но тут обычно подвозят бесплатно. Кроме того, у меня нет бумажных денег, а у тебя смартфона.

— Да, большое спасибо, — ответил Сагануренов, — Но прежде чем мы расстанемся, я должен тебе кое–что рассказать. О Смерти Воина, тех камнях рядом с кратером. Давай только выйдем из машины, окей?

— А что такое? — насторожился Мэтт, — Зачем выходить? И я спешу, прости.

— Это очень, очень важно, — продолжил настаивать Сагануренов, — И это может спасти твою жизнь. Я должен тебе кое в чем признаться. Но только не здесь. Давай выйдем из машины, и я все расскажу. Я боюсь, что в твое каршеринговое авто поставили прослушку. Всего минуту. Прошу.

— Окей. Но только быстро, — Мэтт вылез из машины, Сагануренов последовал за ним.

Мимо них по шоссе проехал одинокий грузовик, один из дронов увязался за ним, но остальные четверо остались.

— Ладно… — вздохнул Сагануренов, — В общем, слушай. Дело в том, что я однажды бывал в США. Туристом. И как–то раз мы с друзьями шейхами поехали в бордель. Вроде это было где–то в Чикаго, я точно не помню, был пьян. Там мы сняли одну блядину на троих. Белобрысую, как ты, Мэтт. Ну и, конечно, позабавились с ней. Мы сношали ее всю ночь напролет… Но не суть. Короче, Мэтт. Я твой отец.

— Чего? — Мэтт опешил от таких откровений и захлопал глазами.

— Я говорю, что я твой батя, — объяснил Сагануренов, — По крайней мере, твою мамку я сношал совершенно точно. Но, видишь ли, проблема в том, что и мои друзья ее тоже сношали. И нас было трое, повторюсь. Так что вероятность, что я твой отец, равна примерно тридцати трем процентам…

— Чего? Да пошел ты нахуй. Ты под наркотой что ли?

— Сейчас нет, но вот когда мы ебали твою мать, признаюсь честно, я был именно под ней, — сделал еще одно признание Сагануренов, — Но не я один. Собственно, твоя мамаша–шлюха тоже вмазалась на славу. Она же у тебя еще и наркоманка. Наверное, поэтому ты и родился таким уродом. Знаешь, в этом есть и моя вина, Мэтт, ведь я, как отец, должен был заниматься твоим воспита…

Но закончить фразу Сагануренов не успел, потому что Мэтт дал ему в скулу профессиональным боксерским джебом. Сагануренов пошатнулся, в голове загудело, из глаз брызнули слезы, у него откололся еще кусок зуба, так что в общей сложности детектив теперь оставил в Туркменистане два с половиной зуба.

Мэтт ударил еще, на этот раз уже чисто символически, а потом плюнул на землю и заявил:

— Все. Вали отсюда.

Заинтересовавшиеся происходящим дроны спустились пониже, а через мгновение один из них стремительно полетел по шоссе в сторону Ербента. Мэтт взялся за ручку двери автомобиля, а Сагануренов выхватил подбырина:

— Согласно туркменским законам я теперь имею право убить вас, сэр, — зачитал Мэтту права Сагануренов, — Это свободная страна, и здесь не запрещается словесно ебать мамок. А вот бить людей нельзя, это карается смертью. Так что прошу вас отпустить ручку двери, иначе я стреляю. Без предупреждения.

Мэтт побелел, но ручку отпустил.

— Благодарю вас, сэр, — одобрил Сагануренов, — Прежде всего, я хотел бы извиниться перед вами. Разумеется, ничего из рассказанного мною в реальности не происходило. И я убежден, что ваша мать достойная женщина. Однако я вынужден был сообщить вам все это, чтобы добиться желаемого эффекта. Сами понимаете. Это моя работа. Так что приношу вам свои глубочайшие извинения. Мне, правда, очень стыдно. Обычно я такого себе не позволяю, поверьте.

— Ты кто? — спросил Мэтт, — Ищейка Голдсмита? Или коп?

— Первое, — не стал скрывать Сагануренов, — А теперь я хочу выслушать от вас самый полный доклад о Лиге и о том месте, куда вы сейчас собирались направиться. В случае если откажетесь говорить — стреляю. Поверьте, Голдсмит платит мне достаточно, так что убить человека я готов.

— А если я расскажу, меня же все равно… — растерялся Мэтт.

— Ни в коем случае, — сказал Сагануренов и указал на дроны, — За ужином муж Эджигюль рассказал мне много интересного о местной юридической системе. Если вы кого–то ударили — вас могут убить, это верно. Но если получивший удар вас простил — все обвинения снимаются, и вы снова чисты перед законом. Так что, если будете откровенны со мной — я вас прощу, в присутствии дронов. А теперь выбирайте, прощение или смерть.

— Я мало, что могу рассказать, — нехотя признался Мэтт, — Я даже в Лиге не состою.

— Все вы так говорите, — не поверил Сагануренов, — А эльфийское ухо, вытатуированное у вас на руке?

— Это так, просто, — Мэтт рассеянно взглянул на собственную руку, как будто впервые ее видел, — У Лиги нет никаких официальных татуировок. А эту я сделал, потому что… Ну, да. Я сочувствую Лиге. Ее цели благородны. Кто дал вашему Голдсмиту право издеваться над NPC, мучить и убивать их ради развлечения?

— Что? — удивился Сагануренов, — То есть Лига и правда борется за права NPC? У меня иная информация.

— Плевать на вашу информацию, мистер, — вспылил Мэтт, — Я борюсь за права NPC, я лично, это моя позиция. Как программист, я понимаю, что NPC из игр Голдсмита ничем не отличаются от нас. Ведь человеческий мозг — тот же компьютер. А что касается Лиги… Ну да, у них есть и другие цели. Только вот мне их пока что не раскрыли.

— Пока что?

— Да, — кивнул Мэтт, — Именно за этим сюда и приезжают кандидаты в члены Лиги. Они должны назвать пароль и отправиться в мегалит. Обязательно ночью, хотя здесь теперь ночь неотличима от дня. Там в мегалите кандидатов посвящают в члены Лиги и открывают некую тайну. Но я не знаю, что это за тайна, поскольку так туда и не добрался. Из–за вас.

— Пароль?

— Караш–Север, — немного помявшись, ответил Мэтт.

— Север — это понятно, а что такое Караш? — спросил Сагануренов.

— Место из игры Голдсмита, из Ergotism, — объяснил Мэтт, — Это рыбацкая деревушка в игровом мире, в Риаберре. А Риаберра — одна из провинций.

— Окей, с кем из членов Лиги вы знакомы?

— Ни с кем, — пожал плечами Мэтт, — Мы общались только через туркменский мессенджер çalt hat, используя одноразовые пароли для каждого сеанса связи. Так что я не знаю ни имен, ни лиц, и вряд ли смогу помочь.

— Весьма удобная позиция, — не удовлетворился ответом Сагануренов, — Но ведь Лига вас как–то завербовала. И вы наверянка делали для нее какую–то работу. Давайте–ка ваш смартфон, сэр.

Мэтт покорно протянул свой смартфон, Сагануренов, все еще держа Мэтта на мушке, собирался проверить список контактов и мессенджеры, но в этот момент экран устройства вдруг почернел. Потом на нем мелькнуло на мгновение ярко–красное изображение эльфийки, колючей проволоки и кровавой слезы, а потом появилась надпись:

Голдсмит, иди нахуй.

После этого экран погас. Сагануренов потеребил кнопку включения, но устройсто не работало. Зато от смарфтона вдруг сильно завоняло гарью.

— Простите, сэр, но ваш смарфтон превратился в кирпич, — констатировал Сагануренов, — Лига слушала наш разговор все это время, а теперь активировала предустановленный троян. Боюсь, что в ближайшее время нас обоих приедут убивать. Так что мне нужно спешить. Я вынужден сменить тактику допроса, сэр. Скажите мне прямо сейчас нечто, что мне действительно поможет вернуть сервер Голдсмиту, и можете идти. Или я вас убью. Быстрее. Мне нужно к мегалиту, пока Лига там все не подчистила.

— Да что я могу сказать, — растерялся Мэтт, — Завербовали меня на форчане, я сам пошел на контакт, потому что хотел защищать NPC. Чем я был полезен Лиге? Ну, я тренировал игроков для них. Я задрот игры Ergotism, даже был в сотне топов одно время. Я надеялся, что Лига даст мне какое–нибудь важное задание в игре, но этого так и не произошло. Возможно, они поручили бы мне важную миссию сегодня, после того, как я сходил бы к мегалиту и стал полноценным членом Лиги. А так, как я уже сказал, я только тренировал игроков для Лиги. Объяснял им, как играть, про игромех, лор, как быстро прокачаться, выжить в опасных данжах и так далее. Это на самом деле сложная игра, там куча механик, секретов и нюансов. Всего я натренировал игроков пять для Лиги, а больше я ничего и не делал. Я не вру сейчас.

— Верю, — сказал Сагануренов, — Имена тех, кого вы тренировали?

— Они все, в отличие от меня, были членами Лиги, — ответил Мэтт, — И их имен я не знал. Разве что был один парень, с которым я близко сошелся, и он мне показывал своего свежесозданного для какой–то важной задачи персонажа в игре. Но это все.

— Что за персонаж? Дай мне хоть что–нибудь, — потребовал Сагануренов, понимая, что он теряет здесь драгоценное время, что ему скорее нужно к мегалиту.

— Ну, имени этого парня в реале, как я уже сказал, я не знаю, — в очередной раз пожал плечами Мэтт, — Но он шотландец. И люто ненавидит Голдсмита, не знаю почему. Мне показалось, что это что–то личное. А играет он за контрабандиста–риа. Риа — это такая нация в игре. А зовут его персонажа Мустакбаль.