Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2

Глава 26

На третий день, когда вечерняя синева уже начала сгущаться за окном, а Мия-сан мирно похрапывал на своей кровати, мой телефон снова завибрировал. Это была Сато Рина.

В груди что-то сжалось от облегчения. Наконец-то. Детектив вышла на связь, значит, есть новости. Вероятно, она что-то раскопала про финансовые схемы Томимо или про семью Ямада. Я поднял трубку, чувствуя прилив адреналина.

— Алло? — тихо проговорил я, мой голос прозвучал сухим, почти не своим, словно я пытался выдавить его из пересохшего горла.

— Доктор Херовато? — раздался в трубке низкий, с легкой хрипотцой, женский голос. Он был спокойным, идеально ровным, но в его интонациях сквозил оттенок мягкого, почти ласкового превосходства, от которого у меня мгновенно заледенели кончики пальцев. Этот голос я узнал бы из тысячи, даже если бы меня разбудили среди ночи. Голос, который преследовал меня с первого дня в Токио. Это был голос Ямады Аяме.

В мозгу что-то коротнуло, словно порвался важный провод. Это точно была она. Как? Почему? С номера Сато Рины? Хаос в голове был полным, как после неудачного мозгового штурма.

— Да, это я, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и непоколебимо, хотя внутри всё сжималось от липкого осознания того, в какой заднице я оказался. Пот выступил на лбу. Я решил прикинуться дурачком: — А кто это?

В трубке раздался тихий, чуть насмешливый смешок, похожий на шелест осенних листьев, которые ветер несет по голому асфальту, или на звон разбитого стекла. Смешок, от которого у любого по спине пробежал бы холодок, словно чья-то ледяная рука провела по позвоночнику.

— Ваша детективша, конечно, хороша, — лениво протянула Аяме, и в её голосе звучало такая снисходительность, что мне захотелось швырнуть телефон в стену, разбить его вдребезги, лишь бы не слышать этот голос. — Такая целеустремленная. Такая… дотошная. Но все-таки немного неосторожная. Слишком рьяно копала там, где не следовало. На нашей территории.

Я замер, не в силах пошевелиться. Дыхание перехватило, застряв в груди комом. Моё тело инстинктивно напряглось, готовое к удару.

— Хорошо, что её обнаружили мои люди, а не кто-то другой, — продолжала Аяме, и в её голосе не было ни капли сожаления, лишь будничная, почти скучающая констатация факта, которая была страшнее любых угроз. Её слова, словно капли яда, падали в моё сознание, отравляя его. — У нас на складе очень гостеприимные подвальные помещения.

Я стиснул зубы так сильно, что заныла челюсть, готовая расколоться от напряжения. Склад? Подвал? Это была не просто шутка. Это была угроза. Четкая недвусмысленная угроза, сказанная с той же вежливой улыбкой, с какой обычно подают чай на светском приеме. Рина в опасности.

— Кто это? — повторил я, и мой голос, к моему же удивлению, прозвучал ледяным. Я чувствовал, как внутри меня начинает закипать ярость. Ярость от бессилия, от понимания, что я не могу ничего сделать.

В трубке снова рассмеялись. Звук был чистым и мелодичным, но в нём не было ни капли веселья. Только звенящий, ледяной металл, от которого звенело в ушах. Словно подрагивали колокольчики на ветру в преддверии шторма, предвещая беду.

— Не узнали, Херовато-кун? — протянула она, растягивая слова и смакуя каждую букву. — Аяме Ямада.

— И где же Сато-сан? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. Но чувствовал, как крепко моя рука сжимала телефон, как будто он вот-вот выскользнет из моих ладоней.

— Она в безопасности, — лениво протянула Аяме. — Пока. Сидит в очень уютном подвальном помещении и пьет чай. Наверное. Просто хотела сообщить, что ваша ищейка залезла на нашу территорию. И мы не любим, когда кто-то суёт нос в наши дела.

— Я не понимаю, о чем вы, Ямада-сан, — я пытался отрицать, чувствуя, как слова звучат фальшиво. Я прекрасно понимал, что это бесполезно.

— Не понимать нужно, Херовато-кун, — голос Аяме стал чуть жестче, в нём прорезались стальные нотки, способные резать воздух. — Просто знайте, что вы привлекли наше внимание. Ваша маленькая игра в детективов оказалась слишком заметной. Слишком громкой. Но, — она сделала паузу, — поскольку речь идет о вас, я готова сделать исключение.

И тут на меня обрушилась волна абсурда. Эта женщина, которая, по сути, только что угрожала мне и держала в заложниках человека, теперь предлагала помощь. Её логика была слишком изощрённой даже для меня.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Я помогу вам, — сказала Аяме. Её голос снова стал мягким, почти обволакивающим, как бархат, за которым скрываются острые лезвия. — Я выясню, кто на самом деле стоит за той картиной, вам же это интересно. Но это будет стоить вам дорого.

— Что вы хотите взамен? — мой голос был хриплым, я чувствовал себя загнанным в угол, как зверь, который вот-вот попадет в капкан. Почему-то я понимал, что был готов к любой цене. К любым требованиям. Наверное, даже к продаже души.

— Пока ничего, — лениво проговорила она. — Но долги нужно возвращать, Херовато-кун. Всегда. И Ямада всегда забирает свое.

И Аяме повесила трубку. Резкий, короткий гудок оборвал связь, оставив меня сидеть в оглушительной тишине палаты. Мой телефон выпал из ослабевших пальцев и с глухим стуком упал на простыню. Я остался сидеть на кровати, взглянул на темный экран телефона, а затем на Мию-сана, который, к счастью, спал, погруженный в свой мир хайку. Кажется, я только что заключил сделку с еще одним дьяволом. И этот был куда опаснее, чем все призраки этой больницы вместе взятые.

Я не спал всю оставшуюся ночь. Лежал с открытыми глазами, уставившись в безупречно белый потолок, на котором плясали тени от уличных фонарей, словно зловещие призраки, и снова и снова прокручивал в голове разговор с Аяме. Ее голос звучал у меня в ушах. «Долги нужно возвращать». Какую цену мне придется заплатить за ее «помощь»? Мысль о Сато Рине, запертой в каком-то подвале, была невыносима, но я понимал, что ничего сделать не мог. Все, на что я был способен, это позвонить в полицию и обвинить богатейшую семью Японии в похищении. Да там пальцем у виска покрутят и попросят больше пациентам телефон не давать. Так что мне оставалось только ждать и надеяться, что про подвал Аяме все-таки пошутила.

Мей так и не появилась. Искать по ночной спящей больнице ее и Пака, чтобы рассказать об этом разговоре, все же было бессмысленно и глупо.

Утром, когда первые робкие лучи солнца начали пробиваться через жалюзи, в палату скользнули Мей и господин Пак. Они выглядели взбудораженными.

— Где вы были? — спросил я, резко садясь на кровати, чувствуя, как ноет затекшее тело. Мой голос прозвучал резче, чем я хотел.

Мей, словно не услышав моего вопроса, или, что более вероятно, намеренно проигнорировав его, сделала шаг вперед. Ее глаза горели.

— У нас новости, Херовато, — сказала она, и в её голосе звучал явный триумф. — господин Пак кое-что слышал.

Пак Чун Хо подошел ближе и остановился у моей кровати. Я увидел в его глазах холодный, хищный блеск, который заставил меня напрячься.

— Вчера Томимо говорил по телефону со своим «господином», — начал он.

Пак в деталях пересказал мне подслушанный разговор. То, как Томимо дрожащим, визгливым голосом, жаловался на возобновлённое расследование, на то, что Ишикава что-то заподозрил. Как он упоминал «странное состояние профессора Теруми», намекая на необычности в ее коме. И как на том конце провода внезапно сменился собеседник.

— «Господин» назначил Томимо встречу, — закончил Пак, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на удовлетворение. — Сегодня. В семь вечера. В каком-то ресторане.

Я внимательно выслушал его, а потом я рассказал о своем ночном разговоре с Ямада Аяме. Как она звонила с телефона Рины, о её ледяном голосе, о странной сделке, которую она мне предложила. У Мей от моего рассказа чуть глаза на лоб не полезли.

— Ямада… — Мей нахмурилась, её брови сошлись на переносице, образуя тонкую складку. В её взгляде плескалось недоумение. — По их поведению не скажешь, что это они. Зачем Аяме помогать нам, если ее семья как-то во всем замешана? Они знают, что мы напали на их след, схватили госпожу Сато и так бесстыдно позвонили тебе.

— Может, они так играют, — предположил Пак, и его голос был холоден, а взгляд — расчетлив. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — Сначала создают проблему, а потом предлагают ее решение. Классическая тактика. Ты спасаешь кого-то от пожара, который сам же и устроил, и получаешь его вечную благодарность и лояльность, привязывая его к себе навсегда. Это инвестиция.

— Но зачем им я? — я был в растерянности, чувствуя себя маленькой, ничтожной букашкой в этой гигантской игре. — Я простой ординатор. Тем более, Ямада и знать не могли, что я как-то буду замешан в этом деле. Целью изначально были вы, господин Пак и профессор Теруми. Тем более, — я задумчиво потер подбородок, — даже если эта их так называя «тактика», то что дальше? На кого они скинут обвинения? Гораздо логичнее им было бы придерживаться старой тактики и ждать, пока это все затихнет, подкупая Томимо и других врачей и подставляя профессора Теруми.

— Тогда что будем делать? — спросила Мей.

В палате повисла тишина, каждый был погруженный в свои мысли. Ситуация становилась все более запутанной, как клубок ниток, у которого нет начала и конца.

— Мы должны быть на этой встрече, — наконец сказал я, и мой голос прозвучал с такой решимостью, что я сам удивился. — Мы должны увидеть, кто этот «господин». Нам нужно знать его лицо, его имя. Это наш единственный шанс выяснить правду. Ямада не знают, что я знаю об этом разговоре, так что если это они, то не смогут скрыться.

— И тебя выпустят из больницы? — скептически спросила Мей.

— Я сбегу, — сказал я, а потом все же добавил, поняв, насколько абсурдно это звучит: — Скажу, что нужно в круглосуточный сходить. Пару раз меня уже выпускали, в этот раз проблем тоже быть не должно.

Мей поджала губы, но все же кивнула.

— Тогда мы пойдем с тобой, — сказала она, и ее голос был абсолютно твердым. — Если тебя не пустят в ресторан, мы проскользнем внутрь. Мы с господином Паком сможем подслушать их разговор. Никто и не заметит нашего присутствия. В этом наше преимущество.

— А я, — продолжил Пак, — возможно, узнаю этого «господина». Если это кто-то из мира большого бизнеса, я его знаю. Моя память на лица и имена в этой сфере почти идеальна. Тем более, есть большая вероятность, что это кто-то, кто питает ко мне весьма нелесные чувства, а таких-то я точно знаю в лицо.

— Хорошо, — согласился я. — Пойдем все вместе. В этом есть смысл.

День тянулся мучительно долго. Я был как на иголках, но старательно делал вид, что все как обычно. Принял свои утренние витамины, сходил на гимнастику, пообедал, механически пережевывая склизкую рисовую кашу и не чувствуя ее вкуса, а потом решил навестить Ино.

Дверь ее палаты была чуть приоткрыта, и сквозь щель пробивался мягкий дневной свет. Она сидела на кровати, подложив под спину гору подушек, и что-то увлеченно рисовала в большом альбоме, который лежал у нее на коленях. Ее маленькие пальчики, испачканные цветными карандашами, порхали над листом. На ее тумбочке стоял букет свежих, ярких цветов, наполнявший комнату нежным ароматом. Палата уже не выглядела такой безжизненной, как в первые дни.

— Привет, художница, — сказал я, входя внутрь.

Ино подняла на меня свои большие глаза и улыбнулась.

— Привет, Херо-чан, — проговорила она, и её голос был немного хриплым, но звучал уже гораздо увереннее, чем несколько дней назад.

— Что рисуешь? — я подошел и сел на стул у ее кровати.

Она, немного смущаясь, но с гордостью, показала мне свой альбом. На листе была нарисована девушка. Девушка с длинными, платиновыми волосами, которые, казалось, светились изнутри, словно сотканные из лунного света. И с пронзительными ярко-зелеными глазами, как изумруды. Я мгновенно узнал её. Это была Мей Теруми.

— Это та тетя, — прошептала Ино, её голос был полон благоговения. — Та, которая пришла ко мне перед операцией. Она была такая красивая…

Я кивнул, не зная, что сказать. В этот момент в палату вошел пожилой мужчина в белом халате. Он был невысокого роста, с седыми, коротко стриженными волосами и лицом, испещренным глубокими морщинами. Но глаза его, умные и проницательные, светились добротой и мудростью.

— Ино-чан, — он улыбнулся ей, и его голос был мягким. — Как себя чувствует моя лучшая пациентка?

— Хорошо, Исида-сенсей, — улыбнулась она в ответ.

Исида-сенсей. Заведующий нейрохирургическим отделением. Легенда этой больницы. Человек, который провел тысячи сложнейших операций, и тот же человек, который оперировал Мей и ковырялся в её голове, пытаясь спасти.

Я вскочил со стула и поклонился ему.

— Профессор Исида, — начал было я, но он поднял руку.

— Не нужно, Херовато-сан, — его голос был ровным, но в нем прозвучали нотки легкой усталости. — Сейчас вы — пациент. Сидите. Я просто пришел проведать Ино-чан.

Он еще немного поговорил с Ино, спросил о ее самочувствии, внимательно послушал её сердце, аккуратно осмотрел повязку на голове и, наконец, похвалил её рисунки, отметив талант и яркие цвета. Ино, сияя от счастья, рассказывала ему о своих снах и о летающих котах. А потом, бросив на меня странный, долгий изучающий взгляд, Исида вышел из палаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Я остался сидеть на стуле, провожая его взглядом. Эх, а ведь я должен был поговорить с ним. Он единственный, кто знает о состоянии Мей больше, чем кто-либо другой. Он ключ к разгадке её комы. Я вспомнил слова Томимо, переданные господином Паком. «Ее состояние странное». Что он имел в виду? Что такого странного было в ее коме? И почему это так заинтересовало того, кто стоял за всем этим? Почему «господин» проявляет такой интерес к медицинскому состоянию Мей? Могла ли её кома тоже быть частью какого-то невероятно продуманного плана, или это непредвиденное осложнение, которое теперь играет им на руку?

Вечер подкрался незаметно. Я сидел в холле первого этажа больницы, на одном из тех мягких диванчиков, делая вид, что с глубочайшим интересом читаю какой-то замусоленный журнал о здоровье, с обложкой, выцветшей от бесчисленных рук. Мой взгляд, однако, нервно поглядывал на огромные настенные часы, стрелки которых, казалось, двигались с невыносимой медлительностью. Шесть двадцать. Томимо же наверняка должен вот-вот появиться.

Мей и Пак с самого утра вели наблюдение за ним, чтобы сразу же, как тот начнет действовать, сообщить мне.

— Слизняк собирается, — насмешливо проговорила подошедшая Мей и плюхнулась на сиденье рядом. — Суетится, как таракан на раскалённой сковородке. И нервничает. Скоро спуститься.

Я кивнул, мои руки все еще машинально перелистывали страницы журнала, но глаза скользили по стеклянным дверям лифта. Через несколько минут двери лифта открылись, и из него вышел Томимо. Он был одет в дорогой, но немного помятый темно-синий костюм. Вид у него был нервный. Он постоянно оглядывался, словно боялся, что за ним следят, его взгляд метался по холлу, цепляясь за каждую тень. Под глазами залегли тёмные круги, выдавая бессонные ночи. Рядом с ним шел господин Пак.

Я подождал, пока Томимо, неуклюже переступая с ноги на ногу, выйдет на улицу, и пошёл следом, стараясь держаться на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать подозрений, но и не упустить его из виду. Мей скользнула рядом со мной.

Едва я приблизился к автоматическим дверям главного входа, как услышал, как меня окликнули.

— Херовато-сан, — прозвучал басистый голос.

У входа стоял охранник, добродушный мужчина, с которым я каждое утро здоровался, обмениваясь парой фраз о погоде. Он смотрел на меня с легким любопытством, его руки покоились на животе.

— Вы куда-то собрались? — спросил он, его тон был участливым.

— Да, — я постарался улыбнуться как можно более непринужденно, пытаясь изобразить легкую усталость. — В круглосуточный за углом, за раменом. Больничную кашу совсем невозможно есть. Она, кажется, на прошлой неделе научилась откладывать личинки, и те вылупились.

Охранник, кажется, даже фыркнул, подавив смешок. Он знал мою вечную борьбу с больничной едой.

— Конечно, идите. Только недолго, но вы и сами знаете.

Я вышел на улицу, чувствуя, как прохладный вечерний воздух ударяет в лицо, принося с собой запахи влажного асфальта. Томимо уже стоял у дороги и пытался поймать такси, размахивая рукой, словно пытался взлететь. Мы с Мей и Паком пошли за ним, но не успели мы дойти до ворот больничного комплекса, как Мей и Пак внезапно остановились, как вкопанные.

Я резко обернулся.

— Что случилось? — спросил я недоуменно. — Чего вы застыли?

Мей, бледная, как полотно, посмотрела прямо на меня.

— Я… я не могу, — прошептала она. — Я не могу пройти дальше.