Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2

Глава 20

Призрак, которого, если я правильно помнил из слов Мей, звали Акио встал, прислонившись к стене у панорамного окна, и с ленивой усмешкой начал наблюдать за больничной суетой. Кричащая гавайская рубашка, выцветшая и, кажется, видевшая гораздо лучшие дни. Татуировки, змеящиеся по шее и рукам, словно живые. Обесцвеченные волосы, торчащие во все стороны. Да, это точно был он.

Я подошел и встал рядом, делая вид, что тоже с интересом разглядываю пейзаж за окном. Акио даже не повернул головы, но я услышал, как он хмыкнул и пробасил, глядя в пустоту перед собой, но явно обращаясь ко мне.

— О, глядите-ка, еще один ходячий труп. Ты, зеленоволосый, видимо, совсем плох, бродишь тут, как зомби. Интересно, что тебе отрезали? Или, может, наоборот, пришили что-то лишнее? Выглядишь как идиот.

Я сжал зубы.

— Заткнись, — прошипел я так тихо, чтобы Савамура, Нишиноя и другой персонал меня не услышали, но достаточно громко для него.

Акио замер. Он медленно, почти с недоверием, повернул голову в мою сторону. Его наглое, самоуверенное выражение лица сменилось абсолютным, чистым шоком. Рот приоткрылся, а глаза, до этого лениво сощуренные, расширились.

— Ты… — он ткнул в меня своим татуированным пальцем. — Ты… мне это сказал? Ты меня… слышишь?

— И вижу, — так же тихо ответил я. — А теперь пошли со мной. Быстро.

Я молча кивнул головой в сторону Савамуры и Нишинои, которые сидели неподалеку и с откровенным недоумением смотрели в мою сторону.

— Мои друзья думают, что я разговариваю с воздухом, — пояснил я.

Акио ошарашенно смотрел то на меня, то на моих коллег, потом снова на меня.

— Твою ж мать… — выдохнул он. — Настоящий. Живой, который видит.

Недовольно сжав губы, я тихо прошипел:

— Живее всех живых. Пошли уже.

— А тебе чего надо, шкет? — растянувшись в противной улыбочке, приторным голосом спросил призрак. — Автограф захотел? Или, может, хочешь, чтобы я тебе набил что-нибудь красивое? Дракона на всю спину, например. Будешь самым крутым перцем в реанимации.

— Мне нужен разговор, — тихо, но твердо сказал я.

Акио смерил меня наглым, оценивающим взглядом.

— Ого, а ты смелый, — он криво усмехнулся. — Обычно все живые от меня шарахаются, даже когда не видят. Чувствуют, наверное, мою сильную ауру.

— Я не все, — отрезал я. — Так что пошли со мной.

— А если не пойду? — в его взгляде блеснул вызов.

Я чуть глаза не закатил. Что он тут из себя невесть что строит? Еще секунду назад вовсю на меня пялился и еле от шока отходил, а тут уже гонору набрался, как павлин.

— Ну ладно, — просто проговорил я и направился к лифтам.

Акио замер, а потом громко, от души расхохотался.

— А ты не промах, зеленоволосый! — он хлопнул меня по плечу, и его рука прошла сквозь меня, оставив лишь ощущение холода. — Ладно, веди. Заинтриговал.

Я повел его в пустой холл для посетителей на другом конце этажа. Мы сели на диванчики, стоящие друг напротив друга.

— Итак? — начал Акио, закидывая ноги в тяжелых ботинках на кофейный столик. — Что такому важному господину понадобилось от простого, скромного призрака?

— Ты знаком с Мей Теруми, — это был не вопрос, а утверждение.

Акио присвистнул.

— Огонь-баба! — он мечтательно закатил глаза. — Конечно, знаком. Она тут недавно пыталась лбом дверь вынести. Зрелище было — закачаешься. Я даже поаплодировал. Жаль, она не оценила. Характер у девки, конечно, не сахар. Но с такими скучно не бывает.

— Она говорила, что ты здесь давно, — продолжил я, игнорируя его паясничанье.

— Да уж подольше, чем хотелось бы, — вздохнул Акио. — Скукота тут смертная. Ни тебе патинко*, ни хорошего сакэ. Только унылые рожи живых и занудные беседы полумертвых.

— Ты много знаешь, — я смотрел ему прямо в глаза.

Акио хитро прищурился, откидываясь на спинку дивана и скрещивая на груди руки. Его поза была расслабленной, но я чувствовал, как внутри него все было напряжено.

— Знаю ли, не знаю… Это как посмотреть, шкет. С какой стороны. — Он усмехнулся. — Знание — это ведь не просто набор фактов. Это понимание связей между ними. А когда у тебя в запасе вечность, чтобы наблюдать за этим муравейником, ты начинаешь видеть эти связи. Видеть ниточки, за которые дергают, видеть тени, которые отбрасывают самые яркие фигуры.

Я понимал, что он играет со мной, набивает себе цену, но в его словах была какая-то странная мудрость.

— Откуда ты вообще столько знаешь об этом? — спросил я. — О том, что призраки могут, а чего нет? Мей пыталась пройти сквозь стену. Она думала, это так работает. Да и я тоже.

Акио громко фыркнул.

— О, классическая ошибка новичка! Все думают, что раз ты призрак, то можешь летать сквозь стены, как в мультиках, и подглядывать за девчонками в душе. Спешу разочаровать: с первым — облом, а со вторым… ну, тут есть нюансы, — он подмигнул мне. — А мир устроен куда сложнее. И хитрее. Он не любит, когда нарушают его правила. Даже для нас есть свои законы.

— И какие же? — я подался вперед, чувствуя, что подбираюсь к чему-то важному.

— Правила простые, шкет, — Акио поднял указательный палец. — Представь, что мы как помехи в телевизоре. Мы можем проходить сквозь так называемую «картинку» — людей, каталки, стулья, тумбочки. Все, что движется или может быть передвинуто. Но мы не можем пройти сквозь сам «телевизор». Стены, пол, потолок — это несущие конструкции сего бренного мира. Они для нас так же реальны, как и для вас. Иначе мы бы все давно провалились к ядру Земли или улетели в космос.

Он вздохнул.

— Так что, нет, мы не можем проходить сквозь стены, как бы не хотелось. Мы, как и вы, простые смертные, вынуждены пользоваться дверями. Что подводит нас ко второму правилу…

— Взаимодействие, — догадался я.

— Бинго, — кивнул Акио. — По умолчанию мы — просто наблюдатели. Можем проходить сквозь большинство предметов, но не можем их тронуть. Но это, так сказать, базовые настройки. Их можно… прокачать.

— И как ты до этого дошел? — заинтересованно спросил я.

Акио посмотрел в окно, и его взгляд стал отстраненным, устремленным куда-то вглубь себя.

— У меня было много времени, шкет. Очень много. Сначала я бесился. Пытался пнуть стул, а нога проходила насквозь. Пытался схватить журнал с красотками, но пальцы смыкались в пустоте. Чувствуешь себя пустым местом. Но затем я повстречал одну особу, и она сказала мне поверить в себя, в свои силы.

Он усмехнулся, кажется, погрузившись в далекие воспоминания, а потом посмотрел на свои руки.

— Я потратил, наверное, год, просто чтобы научиться сдвинуть с места карандаш. Год, шкет! Каждый день, по несколько часов, я сидел и смотрел на него, пытаясь собрать все силы в одну точку. Сконцентрироваться на одном простом желании: «Двигайся, сволочь!». И однажды я смог его поднять.

Акио снова посмотрел на меня, и в его глазах я увидел тень гордости.

— Это опыт и практика. Как в качалке. Сначала ты жмешь пустой гриф, а через пару лет — уже сотку. Так и здесь. Сначала карандаш, потом журнал, потом ручка двери. Я даже могу поднять какой-нибудь тяжелый предмет, если очень сильно напрягусь. Но это отнимает чертовски много сил. После этого чувствуешь себя пустым и выжатым, как лимон.

— Ты ж обычный якудза, — сказал я скорее для себя. — А рассуждаешь, как буддийский монах.

— Эй, не надо тут стереотипов! — возмутился Акио. — Путь воина и путь монаха иногда очень похожи.

— А что скажешь про набор текста на компьютере? Женщина, которая стала призраком всего пару дней назад, смогла не просто включить компьютер, но и напечатать пароль.

Акио аж присвистнул.

— Она вообще безбашенная. Пыхтела, как паровоз, когда кнопку включения нажимала. Я думал, девка сейчас растворится от натуги. А потом как села и начала по клавишам долбить, прям пианист-виртуоз… Какая-то одаренная, что ли. Ни один из моих знакомых призраков, даже те, кто тут уже лет по пять торчит, не мог сразу такого сделать. Это высший пилотаж. Это как прийти в качалку в первый раз и сразу пожать двести кило.

Я усмехнулся. Интересно, у него все в качалках измеряется?

— Видимо, она всегда и во всем должна быть особенной, — пробормотал я. — Даже когда становится призраком.

Но тут я понял, что мы немного отошли от темы. Время тикало, и я стал серьезнее, решив перейти к главному, ради чего и затеял этот разговор.

— Ты видел что-нибудь необычное? Может что-то связанное с пациентом по имени Пак Чун Хо?

Акио замолчал. Его веселое и развязное выражение лица исчезло. Он убрал ноги со стола и подался вперед, положив свои татуированные локти на колени. Атмосфера в пустом холле мгновенно изменилась, стала тяжелой и вязкой.

— Опасные игры вы затеяли, господин, — тихо сказал он, и его голос потерял свою насмешливую хрипотцу, став глухим и серьезным. — Иногда, чтобы увидеть правду, нужно сначала ослепнуть. А вы, молодые, слишком уж зрячие. Видите только то, что вам показывают, только яркую обертку, не замечая гнили внутри.

Я нахмурился. Его философские изречения начинали меня раздражать.

— Я не понимаю.

— И не надо, — он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Не лезь туда, шкет. Оно плохо пахнет. Очень плохо. Как гангрена, которую пытаются замазать зеленкой.

Призрак уже собирался вставать, всем своим видом показывая, что разговор окончен, но я остановил его.

— Это важно, — настойчиво сказал я. — От этого зависит жизнь. И не одна.

Акио посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. Наконец, он тяжело, почти с надрывом, вздохнул и снова сел.

— Ладно, — проворчал он. — Все равно скучно. Слушай. В тот день, когда твою профессоршу сбила машина и события только набирали свой оборот, я, как обычно, занимался своим любимым делом — медитацией. Но медитировать с закрытыми глазами, как того учат трактаты великих, уж слишком просто для такого высокодуховного человека, как я. Так что я не побоялся взять на себя ответственность заниматься этим делом с открытыми глазами. И тут как раз напротив моего укромного и наполненного чистой энергией уголка работала очень миленькая медсестра. У нее такая походка, знаешь… бедра так покачиваются… загляденье. Чистое искусство.

Он мечтательно закатил глаза, но тут же стал серьезным.

— В общем, я сидел, наслаждался видом, точнее, медитацией, как вдруг услышал отрывок очень странного телефонного разговора. Говорил один очень противный тип. Профессор. Вечно ходит надутый, как индюк, перед начальством лебезит, как последняя шавка, а на младших орет, как будто они ему денег должны. Никогда он мне не нравился.

— Это случайно не профессор Томимо? — ляпнул я, вспоминая своего так называемого наставника.

Акио скривился, как от зубной боли, и его татуированные драконы на шее, казалось, тоже недовольно сморщились.

— Он самый, — я ошарашенно уставился на него. — Мразота еще та. Я его хорошо запомнил. Он мне вторую операцию делал. Точнее, ассистировал. Руки-крюки. Если бы не главный хирург, я бы, наверное, еще раньше тут оказался. До сих пор помню, как он зажим уронил мне прямо на кишки.

Он сплюнул на пол.

— Так вот. Этот Томимо стоял у служебной лестницы и с кем-то шептался по телефону. Он был очень нервным, постоянно оглядывался, как нашкодивший школьник. И все время обращался к собеседнику «господин». А потом я услышал, как он спросил: «Господин, вы уверены в этом?».

Акио посмотрел на меня, и в его глазах я увидел тень того самого любопытства, которое заставило его тогда прислушаться.

— Индюк сказал: «Я понимаю, что профессор Теруми — самоуверенная девчонка, которая всем перешла дорогу. Но так ее подставлять… это не слишком? Это же может плохо кончиться». Потом он, видимо, слушал, что ему отвечали. Его лицо стало еще бледнее и покрывалось пятнами. А потом он сказал: «Но господин Пак — очень влиятельный человек. Его семья… они же все перероют. Что, если они выйдут на меня?».

Призрак снова сделал паузу, и я, затаив дыхание, ждал продолжения.

— Потом эта мразота снова долго слушал. Видимо, его там хорошенько прессовали или, наоборот, упорно умасливали. А в конце совсем сник и начал лепетать, как нашкодивший щенок: «Да, господин. Да, я все понял. Я все сделаю. Да, я могу достать препарат один. Его не отследят в стандартных анализах, особенно если ввести вместе с другими лекарствами. Он не умрет, нет. Но я гарантирую, что он впадет в глубокую, стабильную кому. А я… я постараюсь перекинуть всю вину на Теруми. У нее сложный характер, многие ее не любят, так что версию с халатностью быстро примут. Теруми, конечно, будет все отрицать, но у нее нет и шанса, раз уж вы пожелали ее отставки. Старик Ишикава не вернется еще ближайшие две недели, так что никто не сможет ей помочь».

Акио помолчал, а затем добавил:

— А в самом конце эта шавка пропищала самым приторным голосом: «Я… я надеюсь, вы не забудете о своем обещании. Место заведующей… оно ведь будет моим? Вы же не забудете об этой мелочи?».

Акио замолчал. В холле повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь далеким писком какого-то аппарата. У меня в голове не было ни одной мысли. Только гул от осознания того, насколько глубока и грязна та кроличья нора, в которую мы угодили.

— Вот и все, шкет, — закончил Акио, поднимаясь. — Я тебе все рассказал. Больше я в это не полезу. Считай, что мы квиты за то, что ты меня развеселил.

Он уже собирался уходить, но я остановил его последним вопросом.

— Ты знаешь, кто этот «господин»?

Призрак-якудза остановился, но не обернулся.

— Я не знаю его имени, — сказал он, глядя в окно. Затем повернулся ко мне, и в глазах Акио блеснул холод. — И, если честно, знать не хочу. Меньше знаешь — крепче спишь.

Справка:

Пати́нко (яп. パチンコ) — игровой автомат, представляющий собой промежуточную форму между денежным игровым автоматом и вертикальным пинболом, необычайно популярен в Японии из-за особенностей местного законодательства.

Салоны патинко обычно включают в себя несколько игровых автоматов (называемых патисло или патислот), поэтому эти заведения выглядят и работают так же, как казино. Современные автоматы патинко имеют как механические, так и электрические компоненты.