Демон-Инквизитор

Глава 36: Буква на полене

Лютня вздрагивала в моих руках, струны тихонько поскрипывали, натягиваемые на колки. Я провел пальцем, вслушиваясь в тихий перезвон.

— Четвертую надо бы еще немного натянуть… — пробормотал я, хватаясь за колок и ввинчивая его. Вновь провел пальцем. — Теперь хорошо, да.

— Лютня в основном используется для аккомпанемента, но твой папка, Джо, любит подергать струны в тишине лесов. Вот, к примеру, слушай. Эту мелодию сочинил обративший меня вампир.

И я замер, затаив дыхание и внимательно вглядываясь в движения ловких отцовских пальцев. Мелодия прыгала от струны к струне, нарастала и стихала, звучала дивным перебором, легким и беззаботным, и тут же становилась грустной, молчаливой, стихала, звуча на грани слышимости, а потом вздымалась новой волной. Меня это впечатлило. Непостоянность тонких и нежных звуков.

— Я не стану тебе называть имя этого вампира, — прошептал отец, — но он прославился как композитор. Забавно, да, сын? Среди клыкастых музыкантов и творцов больше, чем хотелось бы думать людям.

— Знаешь, эта мелодия существует долго, — пробормотал я, наигрывая на лютне и мягко раскачиваясь в такт музыке. — Для нее не существует нот, в этом я уверен. Да что там, мало кто даже просто знает об этой композиции. Может быть, только я и мой отец… Он некоторое время учил меня игре на лютне. Для него это был самый чувственный инструмент. Не потому, что другие чем-то грубее. Но струны его завораживали, касания к металлу, извлечение мелодий кончиками пальцев, ногтей… И он объяснял, что если я хочу серьезно играть на лютне, то мне нужно научиться импровизации. В основном, потому что лютневый аккомпанемент не требует нот. Как-то так сложилось. Возможно, эта второсортность как инструмента зацепила моего отца. Может быть даже, в лютне он видел самого себя — слабого вампира, практически бесполезного, годного лишь как тень, идущая за кем-то…

— Джордан, мне плохо… — прошептал Ян, спотыкаясь в сугробах. — Зачем ты меня оставил?

— Лютня достаточно легкий инструмент, вряд ли будет толк, если ударить ею по голове, — пробормотал я. — Да и кощунственно это. Как-никак, музыка, искусство. Оно может идти рука об руку с грязью и вонью боя, но участвовать в этом — нет!..

— Джо… — Ян рухнул на четвереньки перед козлами, на которых я сидел.

— Я тебя слушаю, друг мой.

— Он внутри меня, он душит, я не могу его выгнать… Помоги мне!

— Помог бы, если бы ты сам справиться не мог. Дух твоего возлюбленного освободил внутри тебя какое-то место. Теперь его может занять кто угодно. Однажды одержимый будет одержимым до тех пор, пока его тело не будет запечатано крестом или ересью. В другой ситуации меня бы это устроило, но, учитывая открытие Лесов Силы, слишком опасно оставлять внутри тебя свободное место. Поэтому пусть в тебе будет этот дух. Он слаб и труслив, ты сможешь справиться с ним, если не начнешь допускать ошибки.

— Он шепчет в моей голове, Джордан! — зашипел Ян, зажимая уши руками. — Прекрати это, умоляю!!

— Прости, друг мой, — я отложил лютню и спрыгнул по другую сторону от южанина.

***

Человек кричал всю ночь. Я сидел в снегу недалеко от старой вампирихи. Статуи поворачивали свои головы, неусыпно следя за сидящим на цепи существом. Оно вперевалочку гуляло по сугробам, иногда произнося одно и то же слово: «Солнце».

Как только я почувствовал приближение восхода, старушка уснула, чуть-чуть не доползши до кареты. Подойдя к спящей, я осторожно поднял ее на руки и занес в темноту убежища. Хранительницы не препятствовали, молчаливо следя за мной. Заперев двери и позволив тонким деревянным пальцам вновь сплестись, я упрятал ключ в карман.

Ян сидел на козлах, рядом с ним была лютня. За ночь снег скрепился, нового не насыпало. И южанин, закутавшись в одеяла, выглядел относительно нормально. Только в глазах полнейший шок. И все то же пресловутое раздвоение, хотя в этот раз перевес был очевидно на стороне Яна.

— Как придешь в себя, езжай на Юг, — устало попросил я, бросая взгляд на поднимающееся солнце. — А я пока посплю. И помни, пожалуйста, что нам в спину дышит смерть с множеством тысяч ликов. И пока кони стоят, мы почти в постоянной опасности.

Усевшись поудобнее, я прикрыл глаза и положил руку на рукоять Тласолтеотль. Она молчала. Может, тоже отдыхала, а может, что-то другое. Я все еще чувствовал богиню в лезвии, и это меня успокаивало. Пусть даже звона слышно не было.

Сон мягко тащил мою душу к себе, впиваясь когтями и оставляя нарывы. Я почти провалился, как вдруг почувствовал на плече руку. Ян смотрел на меня полными слез глазами.

— Мы ведь… я ведь те комнаты заказал, деньги потратил… в городе… напрасно?! — его лицо скривилось. — В тот же день уехали…

Парень разрыдался, вцепившись пальцами в лицо и наклонившись к коленям. Лошади нетерпеливо храпнули, копыто ударило по снегу. Я усмехнулся.

— Зато я тебе лютню настроил, — я легонько постучал по деревянному корпусу. — А это инструмент королей.

Ян обернулся ко мне, слезы на его щеках начинали подмерзать. Его глаза бешено вращались, одна часть боролась с другой.

— Помоги мне… мне нужна помощь… оно меня убьет, Джо!

— Борись.

— Оно режет меня!!! — заорал Ян. Лес откликнулся на его крик, эхо глухо запрыгало по ветвям. — Я не хочу умирать!!

Кровавые слезы потекли из глаз юноши. Я вздохнул и подцепил пальцем одну из струек. Слизнул.

Убить. Убить всех! Они обманывают меня, они грабят меня, мне не заплатят, убить всех!

Усмехнувшись, я покачал головой. Несчастная душа, поеденная чертями и психозом жалкой людской жадности. Это страдания, но Ян их заслужил. Ради собственной жизни теперь ему предстоит нести ношу, которую до того нес дух умершего. В одном теле происходит борьба двух душ. Настолько яростная, что Ян и правда может физически умереть. Но если так, то в карете есть фарфоровая чашка и та, кого я должен оберегать.

— Южанин, если ты не справишься, я оставлю твое тело здесь, — предупредил я. — Не буди меня больше, трать силы на подчинение духа. Говори с ним, спрашивай и обвиняй его в глупости и примитивности. Сейчас твое оружие не меч и не слово, а мысль. Используй ее.

Закрыв глаза, я выдохнул. Сон уже ждал меня во мраке головы. И я безлико шагнул навстречу ему.

***

— Сынок, хочешь, покажу тебе кое-что? — Джордан наклонил голову к плечу. Его черные, словно полотно, глаза посмотрели на меня с хитринкой. Алиса чем-то похожа на него.

— Да…

— Тогда смотри.

Длинные пальцы выхватили из кармана мелкий камешек. Я заметил на нем символ.

— Что это?..

— Руна, — улыбнулся отец. — С ее помощью можно магичить. Ты же помнишь тех фокусников, выступавших на прошлой неделе? Я у одного из них купил этот камешек.

— А что он делает?

— Мне сказали, что когда его активируешь, то будет сноп искр. Но это небольшая ложь. Видишь ли, тут слой краски. И если его содрать…

Отец вытащил из-за пазухи небольшой ножичек и потер обухом камень.

— То увидим другую руну, чуточку в стороне от внешней, той, которая вызывает сноп искр. Видишь вот эту закорючку? — отец показал пальцем на небольшую загнутую линию, уходящую от одной руны к другой. — Она связывает два заклинания. И когда бы я активировал сноп искр, то вместе с этим произошел бы взрыв от этой руны. А знаешь, что я еще увидел? Этот камень был распилен и склеен. Если его раскрыть…

Острие ножа вонзается в небольшую трещинку, едва заметную, но достаточную, чтобы можно было понять ее суть. Ловушка раскрылась, демонстрируя полупрозрачные кристаллики.

— … То можно увидеть святую соль. А теперь представь, что было бы, если бы я захотел тебя порадовать и показать сноп искр? Нас бы довольно сильно искалечило, — Джордан, увидев мое лицо, рассмеялся. — Но нет, не переживай! Люди не такие плохие. Магия — вот, в чем кроется проблема. Когда глупец получает возможность волшбить, его разум теряет последние крохи разума. К счастью, есть такие, как я, которые знают о рунах и о том, как их можно использовать. Так что человек, продавший мне эту детскую забавку, уже собирает деньги на новую челюсть. Клин клином вышибают.

С этими словами отец достал кошелек и, открыв его, вытащил золотую монетку. И постучал по ней ногтем, призывая посмотреть. Сначала я ничего не видел. Палец отца начертил в воздухе символ, подсказывая мне. Я различил такой же на монете.

— Я в детстве обожал рисовать руны и прятать их повсюду. Тогда моих сил не хватало на то, чтобы активировать магию, но мне было неважно, я просто тренировался. Как видишь, символ на монете такой же, как на камешке. Это взрыв. Только у меня он гораздо сильнее по ощущениям. Я вырезал в правом нижнем углу совсем маленькую руну огня, которую ты не увидишь. Она слабая, но этого достаточно для хорошей, жаркой вспышки.

Отец засунул руку в кошелек. Достал еще пару монет. Положил их себе на колено. Достал еще пару. Перевернув все и убедившись, что на них есть руны, он одним махом сгреб их и закинул себе в рот.

— Стой… — попросил я, в ужасе глядя на отца. — Что ты делаешь?..

— Смотри, сынок, учись, — кое-как выговорил Джордан, щелкая пальцами.

Бутон огня разорвало на части. Непонятная каша из обожженной плоти, осколков кости и чего-то слизкого брызнула на мое лицо. Я закричал, закрываясь от струй крови, хлынувших из освобожденной шеи. Кто-то засмеялся. Труп отца завалился на меня.

— Учись, сынок.

***

Вскочив, я распахнул глаза. Солнце ударило по ним, вынуждая зажмуриться.

— Сука! — выдохнул я, прикрывая лицо ладонью.

Голова болела. Сердце бешено колотилось, пытаясь успокоить шокированное тело. Я бросил взгляд на Яна, сидящего рядом.

— Доброе утро, Джо!

— Нихера не доброе.

Я спал не так долго, судя по солнцу. Если, конечно, я не пролежал в отключке больше суток, что вряд ли.

Лошади медленно перебирали копытами по заледенелой дороге. В карете сзади что-то стучало.

— Что это за звуки? — я с некоторым недоумением обернулся, почувствовав странные толчки.

— Это мамина утренняя разминка. Она часто так делает, — объяснил Ян. — Ничего, успокоится ближе к обеду.

«Безумие», — единственная мысль в моей голове. Обернувшись и заколотив по карете кулаком, я прокричал:

— Отдохни хотя бы минуту, дай мне проснуться нормально!

Шум внутри на секунду прекратился, а потом раздался с новой силой. Я обессилено выдохнул, упираясь локтями в колени и наклоняясь в сторону лошадей. В голове творился сумбур.

— Тебе что-то снилось? — спросил Ян как ни в чем не бывало.

— Нет, — ответил я.

— Ты кричал про отца.

— Тебе показалось.

Тласолтеотль лежала на коленях, обнаженная, без бинта, которым я обычно прикрывал рукоять. Чертова душа осталась такой же, какой была когда-то — ребристое тело червя, окаменевшего, глядящего обессилено из глубин глазниц на все происходящее. Эту душу я вытащил из крысиного короля… Тогда, когда путешествовали с Акулой.

Вспомнив о клыкастом парне, я постарался отогнать эти мысли подальше. Хотя богиня все уловила: я почувствовал импульс, пошедший от клинка.

— В последнее время тебе не так хорошо, как обычно. Алисы рядом нет, значит, можем и поговорить?

— Можем, — нехотя отозвался я.

Южанин сидел рядом и соврешенно не обращал внимания на меня, молча ведя коней. Солнце заваливалось в правую сторону, значит мы двигались на этот раз в верном направлении. По странной дороге, идущей строго от юга к северу.

— Тебя многое беспокоит. Это так? Ты стал лгать, молчать и действовать без чувств.

— Не думаю. Все вроде хорошо.

— Ты становишься демоном, неудивительно, что в тебе просыпается необходимость лгать. Но со мной ты можешь быть честен так, как была однажды Некрос. До того, как отдала этот меч. После этого ее разум тоже покрылся ложью, в которой запуталась, может, она сама.

— Врут не только демоны, — прошептал я.

— Я не это хотела сказать. Когда узнаешь слишком много о себе, перестает хотеться говорить другим все это.

Я пожал плечами. Не то чтобы было все равно. Но что-то ответить я не мог.

— В любом случае, Джордан, если тебя так беспокоят твои сны, то почему бы тебе не спать рядом со мной? Я защищу тебя от кошмаров, какими бы они ни были.

— Мне нельзя от них прятаться.

— Я не об этом. Тебе было бы легче, если бы рядом всегда была я? Неужели хочешь сказать, что ты откажешься от чужой руки или объятий? Они нужны всем, даже демонам.

— Зачем тебе это?

— Не забывай, я твой друг. И делать мне все равно нечего — только питаться кровью, развлекаться с чертом и ожидать действий.

— Я подумаю.

Ян обернулся ко мне. В его глазах вновь бурлило раздвоение, хотя теперь, наконец-то, я видел, что южанин осознает происходящее в своей голове.

— Тебе не кажется, что происходит что-то странное? — спросил он.

Оглядевшись, я сцепил зубы. Деревья проснулись.

Мощный толчок подкинул карету. Лошади взлетели еще выше. Меня перевернуло, перебросило. Удар в плечо. Сбоку что-то метнулось. Грудь пронзило. Ян пролетел рядом. Пальцы вцепились в шею. Перехватив руку южанина, я получил ветвями по лицу. Пространство кувыркнулось.

— Сука! — выкрикнул я, задыхаясь от бьющего в лицо воздуха. Земля стремительно приближалась.

Ян был где-то поблизости, но я его не видел. Последний шанс — вызвать симфонию металла и поймать себя на лезвия. Но… Успею ли я? Во мне пробудилась нерешительность. Земля приближалась слишком быстро. Секунда? Две?..

— Джордан!

— Симфония металла! — рявкнул я на последних каплях воздуха.

Тласолтеотль расщепилась. Осколки впились в мое тело, уперлись в кости, замедлили падение. И все же земля меня приветствовала слишком охотно. Я закричал, когда металлические колья пробили мои суставы и плоть.

— Чтоб тебя!.. Черт!! — выл я, хватая воздух ртом и пытаясь не отключиться.

Где-то сзади трещали деревья. Я слышал крики Яна. Симфония металла ослабла, осколки прошили мое тело насквозь и вернулись к рукояти двуручника. Хрипя и пытаясь дотерпеть до тех пор, пока сердце справится с повреждениями, я перевернулся.

Энты бушевали. Тела существ, запечатанных в деревьях, взрывали землю, хлестали ветвями по карете. Лошади были свободны, но они не бежали, лишь ловко уклонялись от ударов ослабших за столько времени древесных тварей. Ян перекатывался, бросался в разные стороны, всячески пытаясь избежать смерти. Статуи кареты ожили. Их руки удлинялись, хлесткими ударами отрывая куски энтов и обороняя карету, которая только недавно летела в воздухе, а сейчас уже стояла совершенно невредимая.

Я поднялся, морщась от незаживших ран. Сил сердцу не хватало, регенерация была слишком медленной. Но, в конце концов, мне нужно было сражаться.

— Я усилил руну взрыва символом огня. Он небольшой, слабый, но этого хватит.

Подхватив меч, я побежал. Ноги с трудом шевелились, это было возможно только из-за нитей грифона, пронзивших каждый кусок моего кукольного, мертвого тела. Боль в раздробленных коленях мешала. Но мне осталось недолго терпеть. Дальше дело только за техникой.

— Ян, дай мне меч! — крикнул я еще издалека.

Южанин держался. Возможно, только потому что в нем теперь жил дух, который не желал умирать: он хотел уничтожить любого, кто попробует обдурить. Видимо, по этой же причине меч я просто так получить не мог.

— Дай меч, иначе мы все умрем!

Я остановился перед веткой энта, рухнувшей на опережение. Ян нехотя отстегнул ножны и бросил их на землю, рывками уходя с места предстоящего удара.

Подхватив клинок южанина, я подбежал к карете. Хранительницы посмотрели на меня и кивнули, не дожидаясь приказов. Дыра в моей груди еще не зажила. Я знал, что это они пронзили меня, чтобы уберечь от падения. Эти статуи хорошо понимали то, что происходит вокруг. Возможно, лучше любого.

Ветвь энта лишь устремилась к карете, а я уже был брошен в сторону ожившего духа леса. Воздух предстал передо мной плотным полотном, который предстояло разрубить собственным телом. Я на секунду испугался, что не долечу, но бросок был точным: тело энта, опутанное корнями и лозами, все же оказалось достаточно близко.

— Шваль, — прошипел я, чувствуя, как отрываются ногти.

Я скользнул вниз. Уцепиться сразу не получилось. Панически пиная ногами корни, я все же нашел один, который остановил мой резкий спуск. Я замер, не в силах пошевелиться. Энт рвал и метал, но все его удары либо были мимо, либо останавливались хранительницами кареты. На меня ему было плевать, судя по всему. Но проблема не в этом. Его тело слишком резко двигалось, я рисковал слететь. И в этот раз меня вряд ли успеют спасти. Конечно, я не умру, но бой будет проигран.

Перебирая руками спутанные корни и лозы, я медленно поднимался выше. Мне нужно было встать на плечо. Оно хоть и было не слишком ровным, но там вырезать руну будет легче.

Карабкаясь все выше, я понимал, что мне придется добраться через заросли еще и до ровной поверхности. Вырезать символ на лозах и корнях практически невозможно — нужно, чтобы линии руны ничто не прерывало.

Плечо энта было все ближе.

— Ты сдохнешь, пойми это, — прошептал я, выползая туда, куда мне было нужно.

Сдирая растения, оплетающие «плоть» древесного духа, я освободил немного места. Прикрыв глаза, сосредоточился.

Я не видел руны огня на монете, но я точно видел ее где-то еще.

Перебирая в голове расплывчатые воспоминания, я наконец вспомнил.

— Дорогой, зажги камин, — попросила мать напоследок перед тем, как уйти в подвал.

— Куда я дел те поленья? — пробормотал Джордан, перебирая бревнышки и пытаясь найти парочку, на которой были вырезаны руны. — Ладно, неважно. Сынок, подай нож, он на столе.

— Держи…

Джордан воткнул кончик ножа. Прошептал: «Ингайт!» Двинулся лезвием вниз. Прочертил по диагонали вправо вверх. Влево, перечеркивая первую линию. Вновь вправо вверх. Вниз, касаясь одного из углов. Проколол подушечку пальца, притрагиваясь к незавершенной линии.

— Воспламенись, — прошептал, и полено взялось огнем, который быстро распространялся по обрывкам коры.

Закинув его в камин, Джордан довольно отложил нож.

— Вот и все дело, — усмехнулся отец.

— Верно… — пробормотал я. — Руна. Ингайт!

Меч вонзился в плечо энту. Вниз, диагональ, влево, диагональ, вниз.

— Чем больше размер руны, тем больше сила. Но еще, если дашь недостаточно энергии — она не сработает. Слишком много — может случиться что угодно. А все, что является энергией для рун — как правило, принадлежит телу. Слезы, кровь и даже кое-что другое, что тебе пока еще рано знать, извини. Для разных рун нужна разная энергия.

— Гори! — закричал я, пронзая ладонь мечом и ударяя по незавершенной линии.

Кровь всасывалась руной, бежала по линиям, замирая на углах и двигаясь дальше. Ингайт разогревалась. Я почувствовал прикосновение к своей душе. Что-то черпнуло из нее. Вокруг меня взвилось пламя. Жар опалил лицо. Сцепив зубы, я продолжал держать руку, отдавая кровь руне. Энт заревел, сотрясся. Символ прожигал его тело, внося пламя в самые его глубины. Я концентрировался на том, как огонь разжигается внутри духа, пронзает невыносимым жаром его внутренности, его душу, расторгает любые нити жизни, связывающие энта с этим бренным существованием в сходящем с ума мире. И делал это до тех пор, пока воздух не подхватил меня, заставляя падать вниз, к земле, твердой и холодной. Все, как я и предполагал. Меня никто не поймал.

Холодный камень пробивает мои ребра.

Сердце грифона яростно взвыло, наконец почувствовав боль. Я не видел, не мог знать, но знал, что один из осколков прошил орган, который дарил мне жизнь. Нити, разошедшиеся по всему телу, взорвались ядовитым огнем. Я закричал, хоть и не мог кричать. Душа во мне затряслась, отвязываясь от сердца. Скорчившись, моя сущность уходила из тела. В ужасе я пытался ухватиться хоть за что-то, за плечи, за шею, за волосы, хотя бы за воротник. Я понимал, что я — перо, черное, осыпанное сталью и кровью, поднимающееся вверх, чтобы улететь и застыть среди снегов до тех пор, пока за мной не придут Жнецы.

Отчаяние.

Передо мной был Ян. В его глазах плескалось безумное торжество. Рот открылся в крике. Пальцы впились в оперение моей души. Я почувствовал, как враждебный дух прижимает меня к телу, которое я собирался покинуть. Сердце забилось. Кровь прижала перо к сосуду. И я вдохнул.

Окружающий мир вновь можно видеть.

Костяная пластина восстанавливается, изолируя сердце. Осколок растворяется грифоном, перевариваясь. Кровь тела выпивается нитями. Пальцы коченеют. Я обезвоживаюсь. Паразит пожирает мое тело, чтобы остаться в живых. Я приказал ему остановиться ровно тогда, когда смог осознать происходящее. Мне нужна была сила.

Энт корчился где-то в стороне. Охваченный пламенем, он сжимал своего собрата, пытаясь потушиться об него. Но рунический жар не мог остыть до тех пор, пока не исчерпается вся сила, данная мною символу. Лишь когда магия ослабнет, огонь можно потушить. Правда, будет уже некому. Оба энта горели в объятиях друг друга, и я сильно сомневался, что через две секунды, когда кровь впитается в тонкие черты руны, что-то сможет спасти древесных духов.

— Мне нужна плата, — горячо зашептал Ян. — Я спас твою душу.

— И что тебе нужно? — едва слышно спросил я.

— Ты знаешь. Плати. Сейчас же.

Скривившись, я поднял слабую руку и положил ее на затылок южанина. Наши лица сблизились. Рты дышали друг в друга. Все это продолжалось до тех пор, пока конец меча не уперся в живот парня.

— Моя плата, — зашептал я ему в губы, — заключается в том, что я не разрежу твои кишки прямо сейчас. Ты спас меня, я спас тебя, чин по чину, друг мой.

Этот сопляк будет требовать плату за то, что спас меня — пожертвовавшего собой ради его шкуры в том числе?

— Ладно, на этот раз подойдет и это, — кивнул Ян, отстраняясь. — Но в следующий раз я тебя зажму как следует.

— Молись на это, мужелюб, — огрызнулся я, поднимаясь с промерзшей земли.

Пепел черным снегом опускался вниз, на землю. И я невольно усмехнулся — открытие Лесов Силы обещает много веселья. Руны стали бесполезны примерно в то же время, что и погибли мои родители. К тому моменту барьер уже был создан, и все черпали последние остатки магии из пространства. Когда я попал в приют, колдовать было нечем, воздух лишился духа волшбы. Сейчас ток сил возобновился. Энты, призраки и руны тому явное подтверждение. Значит, твари уже вернулись в этот мир. Подозреваю, крепость «Надежда», откуда мы с Алисой выехали в караване, разрушена. Интересно, успела ли выбраться оттуда… как ее? Айви. Да, она. Если ее постигла печальная участь всех живших возле Лесов, то девушка не сможет отомстить за брата.

— Джо, не медли! Хранительницы уже запрягли коней.

— Да-да, да… — простонал я, ковыляя к карете. Нужно было уезжать как можно быстрее. Ближе к людям. Ближе к еде.