Демон-Инквизитор

Глава 28: Посланник снов

— Джордан, ты снова здесь? — спросил он, нежась все в том же кресле.

— А может, это ты опять здесь? — я усмехнулся и поднялся на ноги. — Хватит сидеть, вставай. Прогуляемся.

Джордан подчинился. Его движения были медленными, будто он был измотан. Я чувствовал, что в нем не хватает гибкости. Поэтому терпеливо сбавил темп, чтобы он поспел за мной.

— Ты хотел бы знать, зачем я это делаю?

— Зачем я это делаю? — он сделал акцент на «я», будто для него имело значение, кто из нас виноват в содеянном.

— Зачем мы это делаем, — исправил я и улыбнулся. — Ты хочешь?

— Я и так знаю, — вяло ответил он.

— Мы те, кто мы есть, — я решил напомнить.

— Но все же. Ты понимаешь, что нас недостаточно?

— Дело не в этом.

— Дело в нем. Он приближается. И ты не знаешь способа борьбы с ним.

— Никто не знает. Потому что он — это мы с тобой.

— Он нас сожрет. Этот сон предсказывает нам наше будущее.

Люцифер усмехается, его клыки сцепляются на моих коленях, а рука трещит в кулаке.

— Дело не во сне. Сон — картинка. Нарисованная по прошлому.

— Ты думаешь, что это когда-то уже случалось? — Джордан посмотрел на меня с сомнением.

— Да.

— Мы не впервые видим его?..

— Он часть нас. А мы часть друг друга.

— Ты не боишься демона?

— Я не могу бояться, — сказал я и улыбнулся. — У меня нет причин.

— А у меня есть. Я не хочу умирать.

— Наша смерть — дорога будущему. Если мы будем сражаться, это лишь приведет к нашему исчезновению.

— Я не хочу сливаться с ним. Лучше умереть. Пропасть навсегда.

Я повернулся и посмотрел на Джордана. В его глазах, зеленых, пропитанных жизнью, хранилась вечная любовь к себе.

— Ты ведь все еще человек.

Он побледнел и коснулся своей щеки. Его пальцы поднялись выше, но они не могли скрыть от меня людских глаз.

— Нет… — он медленно качнул головой. — Я не человек, ты знаешь это. Я притворяюсь.

— Посмотри мне в глаза, — прошептал я, хватая его за подбородок. Наши лица сблизились. — Что ты в них видишь?

— Вампира… — прошептал Джордан.

— Да. А знаешь, какие глаза у того, кто скоро появится здесь?

— У него нет глаз…

— Но у него есть то, что нельзя видеть людям, — я положил другую руку на плечо Джордану. — Ты же понимаешь, я хочу тебе только лучшего. Понимаешь?

Юноша кивнул. Немного испуганно. На его лице, еще не покрытом шрамами, проявилась бледность. А глаза, прекрасные зеленые глаза, напомнившие мне глаза Айви, хранили в себе испуганную преданность.

— Я позволял тебе жить долго… — мои пальцы сильнее сжали его острый подбородок. — Ты пил пиво как инквизитор, тренировался со всеми, изучал фехтование, отрабатывал удары. Ты ел обычную пищу, трахался с обычными девчонками. Ты ведь помнишь это? Я дал тебе юность, ты сорвал каждый цветок, какой только мог.

— Да, я помню… — легонько кивнул Джордан, опуская взгляд.

— Тебе пора уходить, — прошептал я. — Ты прекрасно знаешь, я хотел бы, чтобы ты остался. Но человеку больше здесь не место.

— Я не человек! — в зеленых глазах появилось противоречие. — Я ведь притворяюсь. Чтобы… мы и дальше были в порядке. Ты же сам знаешь, как нам было тяжело. Мы должны притворяться людьми.

— Притворяться… да, да, да, да, я знаю, я знаю это, — зашептал я. — Но сейчас это будет слабостью. Есть Алиса, есть Тласолтеотль. Да что там… Леса Силы, они скоро рухнут. Скоро весь мир потребует от нас того, что ты не можешь дать.

— Ты хочешь сказать…

— Я уже сказал. Тебе здесь не место, — оборвал я Джордана. — Наша юность закончилась. Нам больше не нужно притворяться. Мы можем принять его, потому что он готов и он идет. Я не хочу, чтобы ты был травмирован. Поэтому предлагаю тебе единственное, что может спасти от боли и страха. Слейся со мной. Если станем единым целым, ты сможешь сохранить рассудок, пусть и будешь частью меня.

— Тогда я стану другим… Это буду не я, — покачал головой Джордан. Начал пятиться, освобождаясь от меня… — Я не хочу ни с кем сливаться, я хочу и дальше быть похожим на человека.

Глядя на то, как юноша отходит, я пожал плечами.

— Наш отец не хотел, чтобы мы были людьми.

Джордан замер. Я продолжил:

— Ты ведь помнишь это? Он хотел, чтобы мы стали сильнее всех.

— Не ври! — закричал Джордан. — Он просто хотел, чтобы мы были лучше него!

— Он хотел, чтобы мы доказали всем, что мы не только лучше него, но мы — его детище. Кто нас послушает, если станем лишь чуточку сильнее нашего родителя? Мы будем мелкой мошкой, с нами не посчитаются.

— Ты… — Джордан запнулся, глядя на меня с испугом. — Ты поменялся. Неужели ты этого хочешь? Силы?..

— Я хочу отомстить за отца. За Алису. За Некрос. И я хочу защитить то, что мне дорого. Память о своих родителях. Для этого мне нужно быть сильным.

— Они мертвы. Ты не сможешь…

— Вернусь туда, где мы родились. В тот город, где все случилось.

— Для чего?

— Там начало моей истории. Нашей истории. Я должен вернуться к истокам, чтобы знать, куда двигаться. Или ты хочешь и дальше быть никем?

— Я хочу быть человеком.

— Как ты не понимаешь?.. — я запустил пальцы в волосы и скривился. — Дело не в твоем желании. Надо двигаться. Потому что жизнь идет, если мы остановимся, то окажемся в самом конце, там, где находятся лишь слабые и никчемные.

— Но мы будем людьми. Мы не будем убивать, будем честно работать и жить по-честному.

Он так наивен. Слабость и человечность в самих его глазах взбесила меня. Это — то, кем я хотел стать?

— Уже не выйдет! — закричал я. — У нас никогда не было шанса так жить! Как ты не понимаешь?! — я вздохнул. — Мы дети вампиров, все, что не на нашей стороне, — против нас. Я не хотел убивать, когда ушел из Грида. Но за мной следом притопали инквизиторы. Ты знаешь, куда нас везли? Мы были бы подопытным кроликом пасторов. Нас бы потрошили, резали на куски, с помощью артефактов пытали бы нашу душу… От нас бы ничего не осталось. Инквизиция желает нам лишь зла, а пока Инквизиция стоит во главе людей — все люди будут против нас. Если сейчас остановиться, нас уничтожат. Помнишь, что случилось с Некрос? Возьми она в руки меч… Но она этого не сделала. Она не защитилась, и в итоге ее тело пришлось снимать с креста. Ты хочешь для нас того же? Чтобы жить, нам нужна сила, — я заглянул в глаза Джордану. — Ты помнишь, почему города не проверяются тщательно Инквизицией. Они боятся. Боятся наткнуться на демонов. Боятся разворошить осиное гнездо. И в Гриде никогда не было чисто. В подвалах и домах на окраине всегда кто-то жил. Кто-то, кто не позволял людям и даже инквизиторам заглядывать в самые темные уголки.

— В итоге Грид уничтожили…

— Не по вине инквизиторов. Они всегда выполняли свою работу. Если тварь поднимается на поверхность и оставляет на пару-тройку трупов больше, чем обычно, — ее устраняют. Ты знаешь, те, кто сидел в подвалах, не виноват в том, что Грид захватил клан вампиров.

— К чему ты клонишь?

— Мы слабы. Нас искоренят, как только попадемся на глаза.

— У нас есть Симфония, у нас есть Алиса, мы достаточно сильны, чтобы осесть где-нибудь! И жить… хотя бы пытаться жить как люди.

— Это все не сила. Не будь ты человеком — понял бы, что и Симфония, и Алиса не смогут нас защитить. Молчу уже о большем.

Джордан открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его перебил:

— Ты молод. Поверь мне. Ты понимаешь меня как никто, но ты — юная часть моей жизни. Твои знания не нужны. Ты не чувствуешь того, что чувствую я. Ты не управляешь моим телом. Ты лишь часть моей души, поэтому не спорь со мной. Сейчас моих сил недостаточно. Это говорит не жажда крови. Я должен стать демоном, и скоро стану. Он почти проснулся. Его сдерживаешь лишь ты. Ты боишься, ты слаб. Потому что ты так привык притворяться, что уже стал тем, кого играл. Ты, человек, понимаешь?

— Помнишь, что произошло в этот день? В день, когда ты встретил Айви и…

— Да, я помню, — кивнул я. — Что ты хочешь сказать мне об этом?

— Ты слетаешь с катушек. Может, я молод, но я понимаю, что тебе нравится вкус крови. Ты становишься невменяемым.

Я усмехнулся. Подошел ближе. Положил руку на щуплое плечо. Сжал его пальцами.

— Насколько же ты молод? Даже не имеешь моих мышц. Сколько тебе лет, мальчик? Твое лицо такое юное, мужественность в нем не прорезалась. С каждой секундой ты кажешься мне все меньше и меньше. Ты молодеешь или я старею слишком быстро?

Джордан смотрел на меня. В его глазах был испуг. Понимание. Он осознавал, что я хочу сказать, но не мог понять моих слов до того, как я их скажу; и я решил не оттягивать момент.

— Все, что я сделал в тот день, не является поводом для долгих рассуждений и обсуждений. Я просто показываю глупцам их место. Они его знают, но пытаются забыть. Да, во мне есть жажда крови. Мой отец пил кровь. Моя мать пила кровь. Это моя семья и ее правила. Я был инквизитором и дарил смерть. Я не прочь замарать руки. Но это не значит, что я схожу с ума.

Моя ладонь легла на грудь Джордану. Юноша вздрогнул. Его губы приоткрылись, но он так ничего и не сказал.

— Ты человек, а я — вампир. Даже если клыков нет, в моей крови все равно течет тот яд, что делает воду смертельной для меня, — мои пальцы впились в слабую кожу. — А ты требуешь от меня быть человеком? Ты отжил свое, юноша. Я и так слишком добр к тебе, раз позволяю стать частью меня, а не того, что придет вслед за мной.

— Не надо… я не хочу растворяться! — Джордан в панике попробовал отшатнуться, но я удержал его за ворот плаща.

— Тебе придется, Джо. Юность всегда служит пищей для зрелости, — я улыбнулся, но не для успокоения. — Не бойся. То, что ты почувствуешь, не боль. Это всего лишь прохлада моих прикосновений. Она пройдет, когда ты разбавишь мою кровь своей.

Кожа легко впустила меня. Ребра юноши захрустели, стискиваемые пальцами. Зеленые глаза смотрели на меня с ужасом. На тонких губах показалась кровь. Рука заходила все глубже.

— Давно пора было достать до твоего сердца, — рассмеялся я, чувствуя, как кисть погружается в полыхающее кострище молодого тела.

Джордан стоял, пытаясь удержать мою руку, не позволить ей сделать последнее движение. Напрасно. Кровь стекала на белоснежный пол, когда я выдернул руку из худой груди. Слизкий орган грохотал в ладони. Пару секунд я стоял, наслаждаясь чувством трепета перед плотью. И лишь потом позволил себе сжать кулак.

Сердце чавкнуло кровью под пальцами, тонкая нить чистого серебра скользнула в руку, покидая тело мертвого Джордана. Оно рухнуло к моим ногам, медленно растворяясь в окружающем пространстве.

— Прощай, зеленоглазик, — пробормотал я.

Некоторое время я стоял, чувствуя, как кожу стягивает запекающаяся кровь. А потом вернулся в кресло. Место напротив меня теперь опустело. Джордан неплохо там смотрелся, особенно в моменты расцвета. Но все рано или поздно меняется. Махнув рукой, я освободил пространство, оставив вокруг лишь молочную пустоту.

Кусок сущности, принадлежавший молодой версии меня, растворялся. Я чувствовал, как раздвоение личности пропадает. Этот юнец был моей маской, созданной для защиты от людей. Чтобы порча Креста, Человечества и Морали не коснулась вампира, не запятнала демона. Когда в Гриде отгрохотали последние выстрелы, я мог позволить себе расстаться с личиной. Но она вросла слишком сильно. Настолько, что получила собственное сознание. Подозреваю, если бы не Тласолтеотль, черта с два я вспомнил бы о том, кем являюсь на самом деле. И пробуждение демона застало бы врасплох. К счастью, богиня вовремя вмешалась.

— Поживешь немного и поймешь, что большая часть показанного — правда, — богиня в теле ребенка смотрит на меня, как на глупое дитя, забывшее элементарное. — Ведь это твои воспоминания, Джордан, но не мои выдумки.

Осталось лишь разобраться с демоном. Я не знал, когда он придет и что сделает. Будет ли он мирно отстаивать тело или разрушит меня, как я разрушил собственную маску? Неважно… демон имеет право делать все, что хочет. Ведь я — его личина.

Это то, о чем говорила Некрос, когда впервые коснулась меня. Моя защита — саморазрушение. Только в руинах враги не смогут отыскать настоящего меня. Так я спасся от людей, когда был вампиром. И так же я сделал когда-то, когда был демоном.

— Бедный, бедный малыш… искалеченный, расстроенный… обиженный… — демоница тихо шепчет мне на ухо. — Твоя душа вся в шрамах. Она не покалечена снаружи. Все ее рубцы внутри, в ней самой. Как ты мог сделать это? Ты снова и снова уничтожал самого себя… И при этом до сих пор чувствуешь и живешь.

Я не в первый раз разделился. Я рвал себя и поедал то, что когда-то отделял. Не помню, зачем. Но это неважно. Демон помнит. И главное, что я смог защититься, даже будучи ребенком. Я выжил.

Конечно, я признателен малышу Джо, принявшему удар священников на себя. Но пора двигаться дальше. Без него. Ведь теперь нужно снова поглотить себя. Это пройдет так же само. Скоро демон проснется, рано или поздно он поприветствует. А потом станет мною. И будет смотреть на Джордана, ребенка вампиров, лишь как на пищу, которую надо пожинать, чтобы вернуть целостность души и оставить еще один рубец. Это эволюция. Это дорога.

Приоткрыв глаза, я вслушался. Со всех сторон раздавался незнакомый голос:

— Эй! Эй, ты! Просыпайся. Нам надо поговорить.

Я почувствовал, как кто-то тормошит мое тело. Усмехнувшись, поднялся с кресла.

— Значит, пора возвращаться в реальный мир, — пробормотал я.

***

Чужая рука касалась моего плеча. Я открыл глаза и посмотрел на изможденное лицо, покрытое морщинами. Бороду рассекал уродливый рубец, деля ее напополам. Шрам поднимался выше, перечеркивая толстые губы, и замирал лишь у самых ноздрей. Я сразу обратил внимание, что лишь левая часть бороды была седой, правая же сохранила родной цвет — черный.

— Проснулся? — басовито спросил незнакомец.

— Я не спал. Тебе что-то нужно?

Мужчина небрежно качнулся в седле.

— Поговорить, — сообщил он. — Но не сейчас. Подойдешь перед отбоем к моему костру. У нас с парнями есть вопросы.

Улыбнувшись, я поднялся с мешков, наполненных зерном. Кивнул, оперся на задний борт телеги. Посмотрел в глаза охраннику. Он все еще пялился на меня.

— Что-то еще? — спросил я, не скрывая улыбки.

Бородач качнул головой, и его конь ускорил шаг, скрываясь от меня за тентом. Я вновь устроился на своем лежбище. Алиса сидела в углу, закутавшись в плащ и почти не открывая глаз. Лишь когда где-то недалеко раздался чей-то смех, она посмотрела на меня, а потом перевела недовольный взгляд на солнце, почти ушедшее за горизонт.

— Путешествовать с людьми отвратительно, — призналась девушка.

Сдержавшись от едкого ответа про путешествия с вампиром, я пожал плечами:

— Радуйся, что мы смогли устроиться в хвостовой телеге. Здесь удобно и никого нет.

— Если бы нас не обокрали, можно было купить лошадь.

Заметив в голосе девушки нарастающее раздражение и вспомнив об Айви и кошельке, я решил от греха подальше сменить тему.

— Раз уж мы остались наедине, не пора ли поговорить о действительно важных вещах?

— А ты, я посмотрю, извелся от болтовни? — издеваясь, вопросом на вопрос ответила Алиса.

— Мне нужно кое-что узнать. О Гриде.

— Что же такого интересного в этом городе?

Усмехнувшись, я отвернулся от Алисы, посмотрев назад: туда, откуда мы уезжали.

Сбегали.

— Интересен не он, а твоя роль в произошедшем.

— Меня просто попросили договориться с комендантом, — Алиса говорила расслабленно, может, даже лениво.

— А трупы в реке? Вы ведь откуда-то их взяли?

— Ими занималась Некрос. Аксель искал того, кто мог бы убедить коменданта. Под руку удачно попалась я.

— Как же ты его убеждала? — я с интересом повернулся к Алисе. — Пообещала золотые горы?

— Людская жадность не знает границ, — девушка насмешливо оскалилась.

Мой взгляд задержался на острых клыках.

Кровожадность.

— Да, ты права. Люди жадные. Спасибо за ответ.

— И ты тоже? Ты тоже жадный?

— Не думаю. Мне нечего терять и нечего брать.

Я бросил последний взгляд на дорогу позади, перед тем как рухнуть на мешки с зерном и простонать:

— Чертовски устал. Давай позже еще поговорим?

— Я гулять.

— А?..

Туман медленно растекался в воздухе, уходя через щели в тенте. Я скривился и махнул рукой.

***

— Что ешь? — хмуро поинтересовался Боув, разглаживая свою наполовину поседевшую бороду.

— Ем? — с фальшивым недоумением переспросил я, проглотив кусок человечины. Бросив взгляд на сумку Алисы, из которой и выуживал нарезку, я улыбнулся и медленно кивнул, будто наконец понял вопрос. — Вы об этом? — помахал лоскутком алого мяса. — Это фазан.

— Фазан? — переспросил наемник, хмуро посмотрев на то, как я отправляю сырую пищу в рот. — А почему ты не пожаришь его?

— От приготовленного мяса меня пучит, — пожаловался я. — Поэтому ем так. Эту птицу выращивали на ферме, и в ней не должно быть много паразитов.

— Беспокоишься о здоровье? — хохотнул Нёрс, второй из нанятых охранников: не совсем старый, полноватый мужичок со спутанными волосами, которые едва опускались до плеч.

— В здоровом теле здоровый дух, — с легкой улыбкой ответил я. — Тем более, на вкус не так уж и плохо. Хочешь попробовать?

Нерс помахал руками, а потом потупил взгляд в свою тарелку с жиденькой кашицей.

— Ты странный, — напрямик заявил Боув, хмуро глядя на меня. — Особенно глаза. Что скажешь по этому поводу?

Подтянул сумку. Парни у костра напряглись, но я всего лишь достал из свертка пергамента еще один кусок мяса и отправил в рот. Задумчиво пожевав, я облизал пальцы и, отерев их о плащ, достал из поклажи небольшую книжку. Это было Писание, подаренное мне Ливером. Обложка, тисненная серебром, красноречиво поймала свет огня. Крест сверкнул, распаляясь желтоватой белизной.

— И что это? — Боув лениво затянулся трубкой.

— Это мое Писание. В отличие от Евангелия и Библии, оно не предназначено обычным людям… — я не успел закончить, меня перебили.

— Потому что это книга для инквизиторов. Выдается каждому, кто закончил обучение в Академии, — самый молодой среди наемников с гордостью улыбнулся мне. Его рыжевато-карие глаза сочились довольством.

— Не каждому, — улыбнулся я. — Мне Писание было не положено, ведь я ребенок вампиров.

— Вампиров? — Боув скривился и сплюнул в костер. — Хочешь сказать, что таких берут в инквизиторы?

Я пожал плечами.

— У нас нет клыков. Нам не нужна кровь. Мы просто чуточку отличаемся от людей. Так почему бы и не взять в инквизиторы?

— Это правда, Боув, — снова подал голос юноша, сидящий напротив меня. — Я тоже слышал о том, что среди инквизиторов встречаются дети вампиров. Они безопасны. Все равно что акулы без зубов.

Красные глаза, безумная улыбка.

Я поморщился, а молодой продолжил, не обращая внимания:

— И им действительно не выдают Писание. Потому что обычно их отправляют на провальные рейды, в которые ходят только проштрафившиеся, бывшие преступники и мутанты. Оттуда почти никто не возвращается.

— Но я вернулся, — пробормотал я, усмехаясь воспоминаниям.

— Каким же образом? — Боув отправил в рот ложку с кашей.

— Я подставил всех, кто был в том рейде. Только один погиб от ловушки, все остальные — благодаря мне, — пожав плечами, я съел еще кусок человечины. — Кто знает, может, рейд и удался бы. Лидером отряда был опытный охотник, у нас были мечи, арбалет и даже ружье с серебряной пулей, — и тут я прыснул. — Правда, старый дурак пустил ее в стену под окно, поверив моим словам, что вампир действительно сидит там.

— Твою мать изнасиловало четверо охотников. Они уродовали молодую плоть с наслаждением. А потом накинули петлю и заставили бежать за конем. И когда она больше не могла двигать ногами, голое тело забилось об камни. Слышишь, Джордан? Твоя мамочка умирала в муках.

И они действительно думали, что я позволю этому повториться?

Они думали, что я дам разрушить еще одну семью? Заставить страдать еще одного ребенка?

На меня посмотрели рыжие глаза без зрачков.

— Кто это, папа?

Ей разрешили посмотреть. Потому что люди были мертвы, и остался лишь я — отпрыск вампиров. Такой же, как и эта девочка, имеющая удивительно любопытный взгляд.

Наивный… скот.

Сидящие у костра охранники замолчали. В образовавшейся тишине трое из них ели кашу. Лишь двое смотрели на меня: самый молодой и Нерс, поглаживающий свой полный живот. Я делал вид, что абсолютно расслаблен, молча ел мясо и позевывал, прикрывая рот кулаком. Наконец, юноша подал голос:

— Так вот, почему ты взял с собой меч?

Я с интересом посмотрел ему в глаза. В них была неясная смесь эмоций. Заметно было удивление. Юноша не мог его скрыть, он впервые видел такой взгляд, как у меня; такие шрамы, как у меня; такую манеру держаться, как у меня. Он впервые видел того, кто может сказать: «Они убиты мною». Никто из его товарищей-охранников так не смог бы.

Боув — он сидит, потупив взгляд, молча кушая и стараясь не смотреть мне в лицо. Боится. Этот мужчина знает, что если направит на меня меч, то его борода поседеет до конца. Он чувствует, что я могу сделать. И видит — заметил, что моя рука в сантиметрах от перебинтованной рукояти. Этот человек будет молчать, даже если захочет кричать. Он боится брать ответственность. Даже за свою жизнь. Боув может командовать, но не может принимать решения. Потому что они всегда сложны.

Нерс — в его глазах много всего можно увидеть, но самым главным зрелищем является тупость. Та, что присуща только жирным боровам. Он знает, что надо делать ради миски еды, но совершенно не знает, что делать ради совести. В его зрачки даже нет смысла заглядывать. Они пусты, хоть и полны до краев.

Двое других, чьих имен я не знал, ели все время моего присутствия, и ни разу не отложили ложек и не сказали ни слова. Один из них волновался. В нем не было страха, хоть он четко понимал, кто я такой. Не знаю, откуда, но он знал обо мне. И поэтому нервно скреб ложкой о дно миски. Он не знал, сможет ли выстоять, если мы схватимся. Неважно, как — в разговоре или в драке. Он не поднимал взгляда, подражая своему молчаливому товарищу: тому было плевать. По-настоящему плевать. Я чувствовал запах алкоголя, исходящий от второго, я видел грязную щетину. Черные волосы спутанной челкой прятали глаза. Потрепанная куртка зияла дырами и прорехами. Единственное, что сохраняло опрятность, — это меч, запрятанный в ножны; они были покрыты плотным мехом, который предназначался для обтирания клинка от грязи и влаги. Я подозревал, что оружие наемника было в превосходном состоянии. И, судя по всему, стоило ему немалого. Умело сформированный эфес, инкрустированная золотом гарда, оплетенная кожей рукоять, навершие которой было сделано в форме жала. Мне подумалось, что хозяин этого короткого меча орудует им на достойном уровне.

— Ты спросил меня об оружии, — пробормотал я, обращаясь к молодому наемнику. — Оно при мне для того, чтобы разговор шел на равных. Кто-то мог бы задирать нос, потому что при мне нет клинка, а я этого не хочу. Не знаю, имел ли ты в виду это или подразумевал что-то другое. В любом случае, мне не интересно вас убивать, поэтому не думай: я не собираюсь браться за меч.

— Мразь, — прошептал один из наемников, крепко сжав от волнения ложку. — Меня уже тошнит от твоего высокомерия.

Я улыбнулся, почувствовав внутри холодок злости.

— Высокомерие? Что это значит?

— Ты смотришь на людей как на низших существ, разве нет? — ложка нырнула в кашу, посудина была поставлена на землю. Наемник, переборов взволнованность, поднял взгляд и встретил удивление с моей стороны.

— Почему я должен смотреть на вас, как на высших? Вы что-то для этого сделали?

— То, что мы ничего не сделали, не дает тебе право считать нас грязью.

— Я не считаю вас грязью, — недоуменно ответил я. — Но вы не наравне со мной. Вот скажи, как ты будешь смотреть на корову? Неужели будешь видеть в ней личность? Или ты ее прикончишь, чтобы твой сын рос, ужиная говядиной? И заметь, то, что это животное на убой, вовсе не означает, что ты смотришь на него, как на грязь. В мясе ты видишь мясо, а в молоке — молоко.

Наемник замолчал, пораженно уставившись на меня. Моя рука нырнула в сумку, я выудил еще кусок человечины.

— Будешь «фазанчика»? — спросил я, помахав плотью над огнем. — Нет? Ладно, тогда я сам съем.

— Это не фазан, — буркнул обросший щетиной мужчина. — Мясо фазана розовое, у тебя же в руках — красное.

— Спасибо, запомню, — я проглотил кусок и обтер губы рукавом. — В любом случае, меня не интересует ваша смерть. Видите вы в этом что-то высокомерное или же нет, я не собираюсь с вами драться. Мне просто нужно доехать до ближайшего города как можно скорее.

— К чему такая спешка? — подал голос Боув. Он посмотрел на меня спокойно, как будто все в порядке.

— Леса Силы вот-вот разрушатся.

— В смысле? — юноша с удивлением посмотрел на меня. — Ты про Темнолесье говоришь?

«Южанин? — я с интересом посмотрел на паренька. — Северяне так не говорят. "Темнолесье". От этого слова так и веет деревней».

— Да, — кивнул я. — Барьер уже не выдерживает.

— Ты кого-то предупредил об этом? — Боув поднял взгляд на меня. — Или мы первые из числа людей, кто об этом узнает?

— Вы первые. У меня нет доказательств. Я мог бы объяснить, но моему рассказу сложно поверить. Так что ничего не поделать — ближайшие к Лесам города можно смело записывать в списки вымерших. Или разрушенных. Смотря какие твари выберутся первыми.

— Ну раз уж так… — Боув отставил деревянную посудину с кашей и отряхнул руки. — Я хочу сохранить мир в пределах нашего каравана. Меня ты не сильно заботишь. Я желаю безопасности. Поэтому предлагаю тебе побыть наравне, раз уж хочешь уехать побыстрее. Будешь держать ночной дозор, как и мы.

Наемники нехотя кивнули и я вместе с ними — но более охотно. Перемирие меня устраивало. Боув поднялся и протянул мне руку:

— Можешь не носиться с мечом как с девкой. — Я скривился, а Тласолтеотль тихо захихикала. — Парни тебя не тронут. Иначе лично голову скручу.

Крепко ухватив ладонь бородатого наемника, я поднялся с земли и кивнул:

— Договорились.

***

Наемники разошлись по телегам. Солнце давно уже скрылось, а звезды не спешили показываться, и единственный источник света — это догорающий костер. Я подбросил в огонь пару палок.

— Ты можешь идти спать, первым дежурю я.

Обернувшись на голос, я встретил взгляд рыжевато-карих глаз.

— У меня бессонница.

— Вот оно как, — юноша уселся рядом и протянул руки к костру.

Его пальцы дрожат. Холодно?

Я молча перелистывал страницы Писания, почти не обращая внимания на написанное, бегая взглядом по буквам и игнорируя их содержание.

— Хотел спросить…

— М-м?

— Что было дальше? Когда ты вернулся с того рейда.

Отложив книгу, я повернулся к юноше. Его бледная кожа толком еще не познала вкус жизни. Что он забыл в ряду наемников?

— Ничего не было. Я вернулся и доложил, что все из моего отряда мертвы. Инквизиция не могла разобраться в ситуации. Все понимали, что ребенок не может сбежать от вампиров, но и доказательств моего предательства не было. Мне выжгли на лбу клеймо, я закончил обучение и был отослан в дальний городок на юге Холиврита, подальше ото всех. Вот и все.

— А что за город?

— Грид, — вяло отмахнулся я, упираясь взглядом в тлеющие угли. — Его недавно захватили вампиры.

— Да-да, слышал такое… Каково это было?

Задумавшись над ответом, я протянул руку к маленьким язычкам огня. Мой собеседник терпеливо ожидал слов. «А как это было? — подумал я. — Жутко? Смешно? Грустно? Черт его знает…» Нужное описание подобрать было трудно. Я пытался примерять фразы и буквы, звуки и знаки, но мало что могло подойти так, как мне бы хотелось. В итоге я понял, что ситуация с Гридом была нечто большим, нежели трагедией людей и триумфом войны вампиров.

— Это вторая столица нашей страны. Не знаю, что случилось в тот день. Для меня — акт безумия. Для простолюдинов — катастрофа. Для упырей — пир. Но все на деле глубже. Подозреваю, Грид был отдан людьми, а не взят вампирами.

Когда я выбрался из города, в ближайшей деревне меня отловил хорошо подготовленный отряд Инквизиции. Охотники. Может…

— Я думал, что вампиры по своему желанию захватили Грид, — пробормотал собеседник.

…они устраняли лишних свидетелей?

— Может быть и так, — без особого энтузиазма согласился я.

Юноша посмотрел на меня. Явно был озадачен.

— Кажется, ты говоришь меньше, чем знаешь.

— Не буду же я кому попало все вываливать. Для этого надо хоть чего-то добиться.

— Можешь сказать свое имя?

— Джордан, — выдохнул я, ковыряя палкой угольки.

— А меня зовут Ян. Ян Стромовски.

— И фамилия есть? — усмехнулся я. — Что же ты тогда в наемниках делаешь, господин Стромовски?

— Ну… — юноша замялся, а потом, будто что-то вспомнив, нагло улыбнулся. — Не буду же я кому попало все излагать!

— А я не кто попало, — усмехнулся я, а потом хлопнул Яна по плечу. — Ладно, твое дело.

— Может, ты и прав, что не кто попало… — пробормотал охранник. — На самом деле, я и не против; может, даже надо сказать тебе, но… — его голос стал еще тише, — я не уверен.

— Значит, на то есть причина, — тихо сказал я, жалея внутри, что вообще спросил. — Не требую бороться с собой.

— Нет! Мне надо тебе сказать, — твердо сказал Ян, но в его голосе все еще сквозила нерешительность.

Я замолчал, надеясь, что он все же решит оставить свои мысли при себе. В конце концов, какое мне дело? Никогда не желал хранить чужие сокровенности. Да и правда, для чего их доверять первому встречному?

— Ты мне понравился, — пробормотал юноша. — По-настоящему понравился.

Приподняв бровь, я бросил вопросительный взгляд на наемника.

— Я правильно тебя понял?

— Ну… Ты мне нравишься.

— Хм. Не принимай все близко к сердцу, я для тебя чужак и ты меня не знаешь, — я подкинул еще пару веток в костер.

— Это не всегда имеет значение, — едва слышно сказал Ян. — То, что ты знаешь о человеке, можно терпеть ради любви. А любовь… это другое чувство.

— Сначала ты говорил о симпатии, а теперь и о любви? — сдавленно спросил я.

— Ну… просто… я не люблю тебя, но для этого мне не нужно тебя знать.

— Ошибаешься.

— Нет! Что бы я о тебе ни узнал — это все будет проверять меня на терпимость, но никак не будет влиять на мои чувства. Понимаешь?..

— Смутно, — холодно бросил я.

— Скажи любой факт о себе!

— Я вырезал большую часть жителей одной маленькой деревни неподалеку отсюда. Убивал и мужчин, и женщин. Обычных, ни в чем не винных, слабых людей. А потом моя сестра обобрала их дома. Полученные деньги я собирался потратить на мягкую кровать и вино.

Ян замолчал, и я позволил себе победную ухмылку.

— И где чувства сейчас?

— Это все еще ни на что не повлияло. Я сразу понял, что ты убийца. Все мы убийцы.

— Даже ты?

Кивнув, Ян замолчал. Я без интереса смотрел на него. Глаза робко прятались в отблесках огня. Без сомнений, парень южанин. Нет в нем холода и спокойствия севера. Сыночек какого-нибудь купца, живущего у моря. На юге таких полно.

— Я убил своего первого… Он шантажировал меня. Грозился рассказать всем, что один из сынов Стромовски спит с мужчинами. Это покрыло бы позором всю нашу семью. Я не мог этого позволить.

— Если бы ты не оправдывался, все выглядело бы не так постыдно, — прокомментировал я.

Парень запнулся, посмотрел на меня с некоторым недоумением.

— Ладно… Без оправданий скажу. Я убил того, кто был мне дорог, чтобы спасти семью от позора.

— Опять оправдываешься.

— Это причина, а не оправдание!

— Причина и есть оправдание. Забудь о «чтобы», когда говоришь о грехах. Грех есть грех. Скажи только о том, что сделал.

— Я… убил мужчину, которого любил, — сказал Ян, а потом запнулся и замер. — Я убил… его. Зарезал…

— Уже лучше, — кивнул я, подбросив в огонь еще пару веток. Бодрое пламя обняло их. — Теперь хотя бы человека слышу, а не труса.

Ян не отвечал. Повернувшись и заметив в глазах наемника слезы, я запрокинул голову назад. Хохот вырвался наружу.

— Во-о-от! Вот он, вкус греха! Чувствуешь его? Видишь, что на самом деле значит преступление? — я не мог остановить смех. — Запомни, Ян Стромовски, правосудие не знает оправданий; причины — для нищих, забивших чужую скотину и желающих избежать наказания. С грехами все не так! Они не подлежат объяснению, они и есть причина, нанесенная на нашу душу. Проступки — оправдание всему, что ты переживаешь в жизни. Но не наоборот. Как можно оправдать оправдание? Никак!

— Не смейся надо мной… — едва не плача попросил Ян.

Я протянул руку и взял его за подбородок. Притянув юношу ближе к себе, я посмотрел на него в упор. Слезы поблескивали в свете огоньков, пляшущих на ветках в костре, но все же были почти незаметны.

— Даже не собирался смеяться над тобой. Лишь радуюсь, ведь ты понял, что такое грех. Его не отмолишь, его не загладишь. Ты согрешил убийством, и оно легло на тебя неподъемным грузом. Поэтому ты здесь. Ты не можешь его скинуть, ты хочешь разбавить его другими грехами. Если на караван завтра нападут — ты убьешь с радостью, потому что эта кровь даст тебе шанс забыть о том, что ты видел когда-то на своих руках. Вот она, суть. Дальше ты либо останешься человеком и будешь гнить, либо примешь себя и расцветешь. Советую двигаться вперед. Может быть, ты даже наткнешься на мои тропы. Не лучшая дорога, но я иду по ней, и тебя будет кому прикрыть спереди.

Я коснулся губ юноши пальцем. Сделал это сухо. Но он вспыхнул как горячий источник, его руки коснулись моих. Робко, но чувствовалась нарастающая настойчивость. Я почувствовал взгляд со стороны и отстранился раньше, чем что-либо успело развиться.

— Не надо плакать, не надо страдать, — прошептал я. — Я не ушел далеко. У тебя еще есть время меня догнать, если ты так хочешь. Но запомни: если ты ухватишь меня, мои грехи ухватят тебя. Готов ли ты заплатить эту цену ради «мрази»?

— Мрази?.. Не надо так говорить, — покачал головой Ян. — Роки идиот, он сам не знает, что говорит.

— «Роки»? Это его так зовут? — рассмеялся я.

— Да. Не нравится?

— Не особо.

Ян улыбнулся и отвел от меня взгляд. Изучая развитие огня в кострище, он тихо спросил:

— А мое имя?

Некоторое время просидев без движения и обдумывая, что стоит ответить в этой ситуации, я в итоге кивнул.

— Да, оно мне нравится. Короткое и скромное. Совсем как ты.

Заметив взгляд, которым Ян меня одарил, я рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Не дуйся, я шучу. У тебя нормальный рост.

— Спасибо…

Ночь потрескивала голосами птиц. Звезды показались, но нашему костру уже было плевать — он горел, продолжая светить вместо небесных лампадок. Луг, на котором мы с Яном сидели, озарился. Юноша придвинулся.

— Там, где ты ходишь… страшно?

— На моих дорогах бояться стоит только самого себя. Пока что. Но когда-нибудь… да, думаю, когда-нибудь станет страшно.

— Что у тебя за цель? Я хочу знать, куда пойду за тобой.

— Для начала, я собираюсь убить одного вампира, — прошептал я. — А потом… хочу построить где-нибудь дом и жить там со своей сестрой.

— Ого… — Ян ненадолго замолчал, но я чувствовал, что он хочет спросить еще кое-что. Заранее предугадывая вопрос, я кивнул:

— Да. У нас с ней особые отношения.

— Где она сейчас?

Я улыбнулся. Медленно потянулся за веточкой и ткнул ею в костер. Угольки плюнули искрами.

— За твоей спиной.

***

В Холиврите есть традиция. Брат должен женить младшую сестру. Найти ей наиболее достойную пару. Не все семьи придерживаются этого правила. Но некоторые считают, что это помогает отторгать консерватизм — отцы обычно ищут жениха по старым меркам.

Алиса когда-нибудь захочет выйти замуж за кого-то. Вряд ли она мечтала всю жизнь быть со своим братом. И что тогда?

Перевернувшись на бок, я приоткрыл глаза. Вампирша осталась поболтать с Яном. Я беспокоился за южанина — он слишком мягкий для этих краев и для этих людей. Хотя, по большому счету, мне было плевать. Парень всего лишь признался в симпатии. Волноваться не о чем.

— А где твой трепет, Джордан? Ты нашел себе первого последователя, — рассмеялась в голове Тласолтеотль. Я криво усмехнулся.

Ночное небо то прятало звезды, то показывало. Облака всему виной. Может, завтра будет дождь?

— Я боюсь тебя… — прошептал я, обращаясь к мечу. — После того, что ты делала в том доме, когда мы встретились впервые.

Тонкие пальцы игриво заскользили по коже, обводя живот, спускаясь ниже, замирая у промежности. Я заметил сладкую дрожь, проскочившую по юному телу девочки.

— Всего лишь погладила себя немного. Делаю так иногда, чтобы не скучать. Тебя это задело?

— Не в форме же ребенка, черт возьми. Это мерзко.

— А я думала, демоны более хладнокровны.

Как скоро падут Леса Силы? И что произойдет? С востока поползет нечисть. Надо ехать на юг. А потом за море. Тварям понадобится некоторое время, чтобы перебраться через него. Будет шанс подготовиться.

От мыслей, пробивающихся в голову, отвлекла Тла.

— Джордан, а ты знаешь, для чего была деревня, из которой ты меня вытащил?

— Разве это не остатки твоего культа?

— Нет. Это был один из оплотов Силы. Я была хранительницей. Не представляешь, как это утомило за столько лет. Поддерживать барьер…

— Хочешь сказать… — я приподнялся с мешков, посмотрев на меч.

— Да, да и еще раз да! Ты освободил меня, мой принц. И сонмы тварей в придачу, — с ехидством промурлыкала Тласолтеотль.

— Черт… — я скривился.

— У тебя не было выбора. Я просто решила рассказать, пока ты готов говорить.

Отпустив рукоять, я закрыл лицо руками.

Все те души… и богиня — они были Силой для Лесов?

Впервые за долгое время мне захотелось заснуть. По-настоящему. Надолго. Да что там… Хотя бы два-три часа. Отключиться.

Приподнявшись с мешков, я выдохнул. По груди разливалась желчь досады. «Некрос попросила меня сделать это для защиты. Это было для того, чтобы обезопасить меня и Акулу? Альтстон был обречен… Такова цена за Грид», — понимание разрасталось в голове, и от этого становилось все тяжелее.

Ворона каркнула. Я поднял взгляд. Комок черных перьев сидел на борту телеги.

— Ка-а-ар! Ка-ар! — продребезжало птичье горло, вызывая желание отогнать подальше шумную птицу. Но я присмотрелся, почувствовав что-то странное. Ворона была обычной, но она была слишком похожа…

— Это ты?

Камень в груди стал еще тяжелее. Я машинально взялся за рукоять меча.

У вороны нет носа. У Вороны нет носа, нет ушей. Лишь глаза и рот. Она смотрит и каркает. Смеется. А на ее лапке серебряное кольцо.

— Кар! Кар-кар!

Я замер в нерешительности. Мне принесли купленное. Обратно.

Это тот демон? Или лишь его слуга?

Ворона нетерпеливо прошлась по борту телеги, демонстрируя лапку с кольцом. Моя рука медленно потянулась к ней. Птица замерла. Посмотрела на меня. Ее клюв легонько стукнул по пальцам. Безболезненно. Ободряюще.

— Зачем мне это кольцо? — спросил я. — Мне оно не нужно, верни хозяину.

Глаза посмотрели на меня с осуждением. Ворона взмахнула крыльями, спрыгивая на пол телеги.

— Кар!.. — гаркнула она.

— Ладно… возьму.

Осторожно подхватив птицу под грудь, я приподнял ее, другой рукой понемногу стягивая кольцо с лапки. Как только ворона была освобождена, крылья захлопали, ударяя меня по кисти. Я посмотрел вслед гонцу.

— Думаешь, все в порядке? — спросил я у Тла, которая все это время не подавала признака жизни.

— Пока не наденешь — не узнаешь. Не беспокойся, врагов у тебя пока нет.

Кольцо. То самое. Настолько важное, что мне его вернули?.. Я растопырил пальцы.

Они дрожат. Не могу унять.

Выдыхаю. Натягиваю кольцо.

Холод прокатился от пальца к кисти и замер там. Я почувствовал, как сердце забилось в протесте.

Нет, нет!

Серебро не снималось, будто намертво прилипло к коже. Я, стиснув зубы, напрасно тянул его. Неведомая сила замедляла сердце, делала его все слабее. Я чувствовал: биение сходило на нет.

— Черт… — выдохнул я, опадая на мешки и пытаясь побороть слабость, закрывающую глаза. — Вот же…

***

Я распахнул веки. Все еще была ночь. Луна приветливо светила. Я видел звезды. Так же, как и копну волос на соседнем мешке. Прямо передо мной. Я облизнул пересохшие губы и протер глаза. Алиса не пошевелилась. «Игнорирует? — вяло удивился я. — Обиделась?»

Поворочавшись, я пододвинулся ближе к Алисе и положил ладонь поверх плаща на ее бедро.

— Али…

— Ой-ой, — глухо донеслось до меня.

Я замер.

— Ой… — неприятная интонация, совершенно чужая, совершенно неестественная, заставила затаить дыхание. — Ой. Ой, ой. Ой! О… й. Ой…

Пальцы намертво прилипли к одеялу. Совсем близко кто-то все еще подвывал, повторяя один-единственный слог разным тоном. Постепенно до меня начинало доходить, что звуки эти исходят из-за копны волос.

Это не Алиса.

Конечности отнялись. Я лежал, неотрывно глядя на волосы. Меня убьют. В следующую секунду. Одним движением. В телеге посреди лугов. Пока я один. Ведь я пошевелился, подал голос. Убийца знает, что я уже не сплю. И он — прямо передо мной.

— Ой-ой-ой.

Я медленно выдохнул. Волосы совсем не похожи на Алисины. Как можно не разглядеть? Дурак…

— Ой. Ой! О-о-ой!

Внутри меня истерично билась паника. Стучала в кишках, путалась, застревала, мешая дышать. Я пытался утешить себя: я пока жив. И тут же в голове зазвенели вопросы. Что с Алисой? Где она сейчас? Если не здесь, не рядом, если вместо нее мой убийца, то кто рядом с ней? Кто вместо меня?

— О… о…. о… ой…

Я не могу умереть.

Сердце пнуло меня по ребрам. Я подскочил, подчинился решимости, ухватился за чужую шею. Глотка под замком из моих рук. Без движения. Без звуков. Мир остановился.

Все? Мне осталось только удавить?

Раздался тихий хруст. Копна волос зашевелилась. Я сжал горло врага. И замер. Внутри поднялась липкая волна, захлестнувшая меня по глотку. Поздно. Слишком поздно. Лицо уже обращено ко мне.

Как это возможно?!

Я ведь зажал его, придавил коленом к мешкам… Он не мог повернуться. Его шея сломана. Сломана! Он не может смотреть на меня…

Стеклянные глаза глядят. Внимательно, со злостью, с осознанием. Они залиты кровью. Покрытые трещинами губы растягиваются в улыбке. Лицо — маска, уродливая и неестественная. Созданная кем-то безумным.

— Ой… — гнойным дыханием стонут мне в лицо. Я вижу окровавленные осколки зубов. — Ой! ОЙ!!

Это лицо Ливера.

Сердце сжимается. Я рывком отодвигаюсь, отталкиваю от себя мертвеца. Его пальцы впиваются в мое лицо. Острые ногти раздирают кожу.

— Ой-ой-ой!

— Падла… — рычу я, пытаясь отнять от себя его ладони. Чужой палец скользнул в рот, почувствовался вкус гнили и тухлой плоти.

Пытаюсь оттолкнуть. Чувствую, как через ранки от ногтей и слюну в меня проникает смертельный вирус. Ливер не просто мертв, он болен чем-то. Это чума… или проказа… что-то дрянное, что-то, что заставит мое тело гнить вечность.

Руки натыкаются на упругое тело.

На секунду я замечаю свои пальцы, впившиеся в плечи мертвеца.

Кольца нет.

Я вдыхаю полной грудью.

Луна. Звезд не видно. Лишь тучи, медленно глотающие белоснежный лик. Он скоро станет кровавым.

На щеке прохладные пальцы. Но в них есть теплота.

— Джордан, — прошептала Алиса. — Успокойся. Это был сон. Ты просто заснул.

Поднимаю взгляд. Мои руки на ее плечах. Перепутал сестру с ночным кошмаром?..

Стеклянные глаза.

Туман Алисы почти не видно, но я знаю, что в ночной тени прячется именно он. Крепче сжимаю плечи девушки. Вижу кольцо — сон и вправду позади.

— Прости, — тихо ответил я. — Иди ко мне…

Я обнял вампиршу. Тело прижалось ко мне. Гибкое и сильное.

Мертвое и гнилое.

Некоторое время я лежал, чувствуя вес сестры, вдыхая запах волос, наслаждаясь тем, что она — не он, потревоживший мое забытье.

Рука соскользнула. И Алиса снова легла рядом, устроившись лицом ко мне. Я встретился с ней взглядом.

— Не отворачивайся от меня, пожалуйста, — попросил я, наблюдая за тем, как тающий свет луны робко касается кожи девушки.

Она ничего не ответила, лишь слегка кивнув. Мрак постепенно скрыл наши лица. Мы погрузились в свои мысли.