Демон-Инквизитор

Глава 31: Пир

Вокруг меня — огромное поле. Тренировочные манекены стоят то тут, то там. На их деревянных телах остались зарубки от лезвий. Краска почти сошла.

Солнце горит вверху, сжигая траву под ногами. Зелень закручивалась в кольца, усыхала, сгорала, превращаясь в черный ворс. Птицы скелетами упали на жаркую землю.

— Джордан! — инквизитор смотрит на меня. — Десять отжиманий за две секунды. Приступай.

Мышцы истерично стягиваются, сокращаются, кости трещат.

— Не успел, — сухо констатирует инквизитор, взмахивая плетью. — Десять ударов.

Кожа хрустит под кнутом, взрываясь ошметками крови.

— Десять отжиманий за две секунды. Пошел.

— Я не могу! — кричу я. Кожаные ремни хлестко бьют по лицу.

— Ты вампир? Вот и веди себя подобающе, ур-род.

Руки немеют, плечи стонут от боли. Я в отчаянии. Больше ничего не остается.

— Что-то я насчитал меньше, чем десять. Хочешь опять плетки отведать, с-сука? — шепчет инквизитор мне на ухо. — Не думай, что я пощажу тебя из-за возраста. Ты должен работать на Инквизицию, иначе мы тебя сожрем.

Надо сдерживать слезы. Надо.

— Десять отжиманий за две секунды. Давай-давай! Убл-людок.

Легкие выкручивает, на языке вкус крови. В ушах барабанный набат. Я фырчу, пытаясь стряхнуть капли пота. Локти подламываются подо мной.

— Как бы ни было тебе больно, — глаза инквизитора мрачно смотрят на меня сверху, — помни, что ты всегда можешь прогнать боль парой-тройкой крепких словечек и напомнить себе, что ты мужик. Поднимайся, хватит отдыхать.

— Сука… — шепчу я, морщась и стискивая зубы.

Достало, достало, достало. Люди, чертовы садисты, жестокие подонки, ненавижу.

— Десять отжиманий за две секунды. Двигайся.

Двигаюсь. Стараюсь. Пытаюсь.

— Черт!

— Не успел, — холодно констатировал факт учитель боевых искусств. — Такой слабак, хоть и вампир… Ты хоть для чего-то годишься? Похоже, придется тебя отправить в рейд.

Поднимаю взгляд. Смотрю на инквизитора. Ухмыляюсь.

— Чего лыбу тянешь, мразотливый? — спросил он, отводя ногу назад.

Прежде, чем я успеваю что-то понять, сапог врезается в мое лицо.

— Еще раз улыбнешься, разукрашу так, что при виде тебя шлюхи креститься будут.

— Тоже мне, напугал… — рычу я, сплевывая.

— Будь гордым, Джо, — отец ласково треплет мои волосы. — Помни, чей ты сын.

— Я — вампир! Нас так легко не изуродуешь! А вот твою морду разукрасить легко…

Его кулак пробивает зубы, замирает где-то в глотке. Я чувствую, как меня поднимают над землей.

— Тебе выдернуть хребет? — спрашивает инквизитор, глядя на меня в упор. В его глазах плещется кровь.

Настоящая кровь.

Желудок скручивает. Желчь выплескивается из меня вместе с потоками алого и осколками зубов. Инквизитор отряхивает руку и бросает напоследок, презрительно и безразлично:

— Отправим тебя в рейд. Надеюсь, ты там загнешься, гаденыш.

***

Воздух ласково касается моих губ, проникая в легкие. Я приоткрываю глаза.

Алиса.

Она ласково целует меня, отрывается на секунду, выдыхая. И вновь поцелуй.

— Чтобы от сахара задница не слиплась, — девушка едва не плюет в меня ядом. — А то ведь твоему дружку это не понравится. Да, Джордан?

— Эй… нет, нет… — шепчу я, отстраняя ее от себя.

— Что? Что не так? — недоуменно спрашивает Алиса.

— Прости. Плохая ночь, я сейчас не готов… — выдыхаю я, приподнимаясь и отирая лицо.

Вытирая губы.

— Да что ты как баба? — вампирша наклоняет голову к плечу.

Я молчу. Отвожу взгляд и отползаю ближе к камням, подальше от девушки.

— Днем ведь все хорошо было, разве нет? — спрашивает Алиса. В ее глазах горит недоумение и злость.

— Ты прекрасна… — шепчу я.

Просто для того, чтобы успокоить ярость внутри нее.

Я некоторое время смотрю на девушку. Не знаю, что сказать. Решаю, что врать не стоит.

— Нет, не хорошо. Все совсем нехорошо, — устало говорю я, пытаясь предугадать, насколько сильно ее разозлит мое признание. — Я на тебя смотреть не могу. Не то что целоваться. Ты меня разочаровала своим отношением к Яну и ко мне в том числе.

Вампирша некоторое время молчит, а потом медленно кивает.

— Это ты меня так отшиваешь, да?

— Вроде того. Да. Просто…

— Ты не хочешь, чтобы я тебя трогала, да? — спрашивает Алиса.

Мне не хватает сил согласиться. Сон все еще трещал в глубине головы. Поэтому я просто кивнул, до конца не поняв, что происходит в ее глазах и вокруг нас.

— Отлично. Не буду мозолить глаза.

Туман опустился в корни густой травы и исчез. Я вздохнул. Знал, что Алиса вернется. В конце концов, мы с ней связаны.

Настроение было отвратительным с самого утра. Плеснув из фляги, я умыл лицо. Щеки неприятно ущипнуло. На моих пальцах осталась кровь. Она бурлила от природной воды, испарялась, исчезала быстрее, чем я успевал всмотреться.

В детстве мне разорвали рот. Не сказать, что я расстроен, рана срослась, следов почти не осталось. Но сейчас… откуда кровь? Это ведь был сон?..

— Доброе утро, Джордан! — поздоровался Ян, когда я уже запрыгивал на коня.

Я бросил на него взгляд. На секунду появилось желание попросить его заткнуться.

— Тебе и правда не стоит называть меня полным именем. Можешь короче — Джо. Думаю, это ты выговоришь правильно.

— Что-то не так? — растерянно спросил юноша. — А где Алиса?

Я пришпорил коня и повел его к дороге.

***

— Люди недалеко, — сообщил я, глядя вслед улетающим птицам.

— Да? С чего ты взял? Я ничего не вижу, — в голосе Яна забавно смешалось недоверие и убежденность в моей правоте.

— Птицы пугливые. Обычно они такие только рядом с городами и деревнями. Боятся охотников.

Дерево неподалеку от нас пошатнулось. Ян вздрогнул. Я без особого интереса глянул в ту сторону. Ствол активно шатало, кора осколками слетала вниз, листья рушились на землю, ветки хрустели друг о друга. В какой-то момент дерево замерло, и уже в следующую секунду поднялось с земли. Корни взорвали землю, затрещали, разрываясь. Их гибкие нити заскользили по мокрым листьям, исполин поднялся еще выше. Крона затихла. Кора разорвалась, демонстрируя нам два огромных глаза, из которых текло что-то черное. Дерево заревело всем своим телом и упало. Замерло. Затихло. Только ветер нежно трепал его оставшиеся листья.

— Джо… что это было? — Ян в ужасе обернулся на меня. — Ты видел? Оно вырвало себя из земли…

Пожав плечами, я ничего не ответил. Произошедшее меня не слишком впечатлило. Больше всего я беспокоился о поведении Алисы. Зная ее характер, я не сомневался, что достаточно скоро мне придется стать серьезным.

— Надо бы сразиться с тобой по-настоящему. А то все никак: ты то человек, то без сил…

Как в воду глядела, чертовка. Впрочем, тут уж нечему удивляться. Мы встретились как враги, ничего не поделать с тем, что ими в итоге и остались, пусть даже по другой причине.

Мне с самого детства казалось…

— Джо, — Ян замялся, будто не решаясь продолжить. Мой взгляд заставил его заткнуться окончательно.

…что друзья любят меня.

Я спустился с коня. Стража у ворот не была инквизиторской. Обычные люди в серых кольчугах с копьями.

А потом они погибли. Все погибли.

При виде чужой шеи мне захотелось зарычать. Вцепиться зубами и рвать, разгрызать, ломать.

— Стой! Назовитесь.

— Демон и его спутник — человек. Ты не успеешь убежать, если что.

Стражник метнулся к воротам. Мой меч догнал его быстрее. Ян дернул рукоять своего клинка, прижал другого стражника к стене. Тот не успел ничего сделать.

— Мне он нужен живым, — сказал я, едва слышно, но южанин кивнул.

Выдернув лезвие из трупа, я почувствовал, как вздрогнула рукоять из кожи черта. Оставшийся в живых стражник метался под руками Яна, и я прервал эти метания одним нажатием на горло.

— Слушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты приказал открыть ворота. По моей команде. Иначе ты умрешь, а я развернусь и уеду отсюда. Хочешь умереть просто так? Можешь стать героем и закричать о нападении. Но твоя жизнь оборвется на первом слоге.

Безрассудно и жестоко.

— Л-л-ладно… я прикажу от… отк-к-крыть ворота…

— Ян, седлай лошадь и возьми мою под уздечку, чтоб не дергалась.

— Понял, — покорно согласился юноша.

Но даже Ян справляется. Справлюсь и я.

Этот городок плохо защищен Инквизицией. Большая часть была в форте неподалеку. Видимо, все решили, что силы Креста здесь не нужны.

Ян запрыгнул на лошадь. Я кивнул стражнику. Он криком приказал открыть ворота. Стражники на стенах не могли видеть, что происходит внизу, прямо под ними. Никто ничего не заподозрил. До тех пор, пока деревянные створки не стали раскрываться под действием механизмов. Но уже было поздно.

— Здесь труп! — крикнул кто-то из охраны.

Вскочив на коня, я пришпорил его и заорал:

— Но! Н-но!!

Ветер ударил в лицо. Ян рванул следом. Копыта взрыхлили грязь. Ударили по мостовой.

— Н-но! Гони, сука, давай, давай! — кричал я.

Позади раздался ружейный выстрел. Сердце вскипело. Пуля свистнула рядом. Конь истерично заржал, его шкура дрожала от энергии.

Меч звенел, прижатый к седлу. Солнце палило сверху. Люди разбегались с дороги. Я почувствовал опьяняющий запах ужаса. Простолюдины слышали выстрелы, видели мой окровавленный клинок, но ничего не могли поделать с обезумевшим животным подо мной.

Вот она — свобода. Я могу делать то, что захочу. Потому что я демон.

Перед глазами потемнело. Все смешалось — крики, стук копыт, ветер, солнце, влага воздуха. Я задыхался, но мне не нужен был воздух.

— Он просыпается! Он станет нашим господином!

Нет, не сейчас… рано…

— Ублюдки! — закричал я и расхохотался.

Мы были уже в глубине города. Ян следовал за мной. Я заметил улыбку на его губах, в глазах — эйфорию.

Курицы не успевали сбежать из-под копыт. Лошади в конюшне игриво заржали. Я потянул поводья, конь не сразу, но подчинился.

— Срываем сумки и бежим! — крикнул я южанину.

Вокруг людей почти не было. Те, что были — не решались что-то сделать. Я содрал ремень с седла, закинул орошенный кровью меч на плечо и рванул в ближайшую подворотню, полную мусора и остатков строительного материала. Доски под сапогами загрохотали. Я пошатнулся. Едва не упал. Но продолжил бежать по захламленному проулку.

— Не могу! — хрипло крикнул Ян.

Я обернулся. Мы были уже далеко от того места, где оставили коней. Человек выдохся.

— Все отлично, молодец, — я хлопнул юношу по плечу. — Сбежали. Нас уже не найдут.

— Даже не думал, что такое бывает… — задыхаясь, признался южанин. — Разве так можно врываться в города?

— Если бы вход охранялся Инквизицией — то нет. Но там были обычные люди, ничего не знающие и не умеющие. Поэтому нам сойдет с рук.

— Смотрю, ты хорошо все спланировал?

— Работал наугад, — признался я.

Настроение поднялось. Алиса достанет нас и здесь, в этом я не сомневался. Но главное, что мы сами прорвались. Осталось перевести дух, взять коней и придумать способ выехать из города более безопасно, чем мы въехали: какой-то придурок только чудом промазал, выстрелив из ружья. В любом случае, нам нужно заглянуть в таверну.

— Ян, купишь кровати на ночь. И попробуй разузнать что-нибудь. Послушай людей, поговори с кем-нибудь, спроси, где можно купить лошадей без документов. Только не встрянь в неприятности. И вот еще — обменяемся мечами. Тласолтеотль, если что, тебя прикроет, ты должен будешь слышать ее голос.

Сдернув бинт с рукояти двуручника, я обтер лезвие, избавляя его от остатков крови.

— А мне дай свой. Я хочу кое-что сделать. Встретимся на этом же месте ближе к вечеру.

— Договорились, — кивнул южанин, принимая Тласолтеотль и отдавая мне ножны со своим мечом.

— И будь осторожен. Двуручник могли запомнить, как только закажешь комнату, сразу спрячь там оружие и не высовывайся. Удачи.

— Удачи!

Мы разошлись в разные стороны. Нас обоих приняла тень города. Только Ян шел к людям. А я…

В подвалах всегда кто-нибудь был. Кто-то, кого боялась даже Инквизиция.

***

Он сидел, привалившись к стене, утонув в грязи, провонявшись дерьмом. По его ладони ползла муха. Лапки перебирали по огрубевшей коже. Он не чувствовал. Насекомое поползло выше, хоботком ощупывая потные волоски. Бездомный вздрогнул, почувствовал муху, ухватил ее за крылышки и утопил в лужице мокрой земли.

— Куда мне идти дальше? — спросил я, остановившись перед ослабевшим мужчиной.

Его влажные зрачки уперлись в меня без особого интереса. А губы сухо пустили по воздуху:

— Дальше. Дальше…

Струйки крови из дырочек в его шее потекли с новой силой.

Плоть отмечена.

Я пошел. Тени вокруг все сильнее сгущались. Я остановился у железной двери. Ее поверхность покрывали царапины. Ударив по ней кулаком пару раз, я замер. Окошко открылось.

— Чего ты жаждешь?

— Крови, смерти, боли, — сказал я.

— Тебе можем дать лишь кровь.

Из темноты за дверью в меня брызнуло что-то горячее. Я зажмурился, чувствуя, как капли ложатся на щеки и веки. Металл заскрипел, меня схватили и утянули из темноты проулка. Я покатился вниз: ослепший от крови и мрака. Когда глаза открылись, мою грудь седлала обнаженная женщина. В скудном освещении мелькнули ее клыки, она наклонилась надо мной, голый сосок ткнулся в мои губы. Я почувствовал, как кисть что-то укололо. Отдернув руку, я встретился со взглядом заросших кожей глаз. Вампириха усмехнулась, до крови закусила свою губу.

— Я отметила тебя. Раздевайся. Будешь плохим — умрешь.

Сильные пальцы сжали мой ворот и распахнули плащ, стянув его с плеча. Я помог, откидывая одежду в сторону. Рубаха, пояс, сапоги… Оставив при себе только ножны с мечом, которые я держал в руке, кивнул вампирше.

— Вот так, хороший мальчик, — прошептала женщина, обращая лицо в мою сторону. — Демоны редко посещают мой сад, но ты здесь желанный гость, не переживай…

— Кто ты такая?

— Мать.

Она ухватила меня за руку и повела куда-то в темноту. Не успел я осознать, что ничего не вижу, как показался огонек. Комната была увешана крестами и крестиками, свечи — красные, синие, черные — горели повсюду. Центр комнаты завален подушками, на которых резвились вампиры. Среди них встречались и гули — слабые, тощие тела, со стеклянными глазами и следами смерти на лицах. Те в основном лежали и практически не двигались, лишь пустым взглядом обводя комнату, будто пытаясь что-то найти, но понимая, что это тщетно.

— Наслаждайся, демон, сколько хочешь. Сюда приходят и уходят, но кто-то остается и навсегда, — Мать собиралась уйти, но я остановил ее.

— В чем смысл этого места?

На меня вновь обращено ее лицо, на котором не было места глазам, и лишь очертания глазниц виднелись под кожей.

— Смысл? Быть вместе. Как дружная семья, — губы сладко растянулись в улыбке, и она ушла.

Заметив, что по углам тоже лежали подушки, я рухнул на одну из таких куч. Практически все гости были у центра комнаты, и я с долей интереса наблюдал за их действиями. Кто-то касался гулей, пил их мертвую кровь, целовал мертвые губы. С одним даже пытались заняться любовью. Но в основном, вампиры предпочитали общество друг друга. Стоит отдать должное — Мать собрала под своим крылом около двух десятков опасных упырей, и, судя по всему, каждого из них держала в узде. Впрочем, и меня, пока я рядом.

На моей кисти красовалась дырочка. Кровь из нее практически не шла, но я чувствовал, что связан с Матерью узами, гораздо более сильными, чем когда-либо с Алисой. Видимо, в этом и была способность безглазой вампирши. Я даже догадывался, каким именно способом она меня может убить — беспрестанно вытягивая силы, можно покончить с любым существом, даже с демоном. Вряд ли я смогу добраться до упырихи и прикончить ее, пока она не осушила мою душу.

Пожирательница.

Может, я даже что-то слышал о таких.

Кто-то подошел ко мне. Я поднял взгляд.

Стеклянные глаза. Маска смерти, слепленная кем-то безумным. Окровавленные трещины.

На секунду у меня перехватило дыхание, но я понял, что это был не Ливер. Всего лишь юная девушка, слишком рано ставшая гулем — ее плоть едва успели спасти.

— Скучаешь? — сухо, но по-своему мелодично спросила она. — Могу развлечь.

Я без особого интереса хлопнул ладонью по подушкам и слегка подвинулся. Гульша легла рядом. Ее холодные пальцы коснулись моего плеча.

— Только не будь таким отстраненным. Я не смогу сделать тебе хорошо, если ты этого не захочешь.

Глянув на девушку, я поинтересовался:

— А с чего ты взяла, что я хочу веселиться?

— У тебя необычные глаза. Они жаждут этого. Тебе скучно жить без веселья. Я знаю. Я мертва, и ты тоже мертв. Я чувствую. Ты тоже должен.

Усмехнувшись, я коснулся ее пальцев.

Холодных как камень.

— Не очень понимаю, о чем ты, но, думаю, я могу немного развлечься. Тем более, до главного блюда еще далеко. Верно понимаю?

— Почему ты так думаешь? — я не мог разглядеть эмоций в мертвых глазах, но мне показалось, что гульша едва не смеется.

— Вряд ли в таком месте собираются только для секса.

— Ты верно оценил Мать. Но переоценил их, — труп кивнул в сторону центра комнаты. — Они как звери. Могут только резвиться.

— А ты сама — не зверь? — спросил я, с интересом разглядывая почти прозрачную кожу, через которую проглядывали черные вены. — Зачем ты пришла ко мне?

— Развлечь. Иногда это можно сделать разговором, иногда — телом, но одно другому редко мешает.

Гульша коснулась твердыми губами моей шеи. Я почувствовал, как ее липкий язык прошелся по коже. Меня пробрала дрожь.

Неужели ты боишься мертвецов?

— Знаешь, в чем между нами сходство, гуль? — спросил я, пока мертвая залезала на меня.

— И в чем же? — ее острые зубы вцепились в мои пальцы.

— Мы оба — трупоеды, — усмехнулся я, сжимая ломкие волосы и притягивая голову девушки к себе.

Поцелуй не успел начаться, как наши языки уже соприкоснулись. Ее был липким от крови, застывшей слюны и чего-то еще, чего я не смог распробовать. Вкус был омерзительным, но когда касаешься трупа — главное помнить, что мертвецы не должны быть сладкими. Тогда пробовать их становится гораздо приятнее, оттенки становятся ярче и естественнее.

Главное помнить, что они — мертвы.

— Я люблю мясо с душком, — прошептал я, опуская руку к холодной промежности. — Оно легче переваривается.

— А я обожаю свежак, — зарычала гульша, вгрызаясь в мою шею. — Теплая кровь напоминает о жизни.

— Кровь! — визжит девочка, глядя на меня гниющими глазницами. — Кровь-кровь-кровь, мне нужна она, дай ее, она вылечит меня!

Я набрал воздуха, чувствуя, как кожа впускает острые зубы трупоедки.

Мои пальцы раздвинули твердую плоть, проникли внутрь, вышли, скользнули до самого края. Девушка вздрогнула. Плотнее прижалась. Ее губы, сдобренные моей кровью, коснулись поцелуем. Я бережно слизывал с них алую росу, чувствуя, как внутри что-то расцветает.

Как давно не ел…

— Я очень голоден, — прошептал я в губы мертвой. — Ты не боишься?

— Не ела пять дней… — гульша хихикнула. — Тут уж кому бояться нужно?

Мы вновь поцеловались. Ее губы стали чуточку мягче, вкуснее, теплее, но лишь самую малость. Недостаточно для того, чтобы я забыл, кто она такая. Холодные пальцы ухватились за мой член.

— Тебе не нравится?

— Просто не привык, — прошептал я, прикрывая глаза и отдаваясь ощущению прохладной полости.

Ее язык оказался на удивление изворотливым. Хоть и не таким, как у настоящих девушек.

— А я и не знала, что демоны любят утешаться мертвыми, — рассмеялась какая-то вампирша, проходя мимо. — Хотя я должна признать, красота здесь есть, определенно есть! — она ущипнула себя за сосок и игриво подмигнула. — Если захочешь, найди меня, красавчик. Давненько не пробовала на вкус демонское семя.

Ее глаза зеленые. Совсем как у…

— Я знаю ее долго, — усмехается Аксель, поправляя свой фрак и отворачиваясь. — Так давно… с самого ее рождения.

— Пойдешь к ней после меня — убью, — предупредила гульша, отрываясь от моего члена и бросая взгляд мертвых глаз.

— Не переживай, — попросил я, укладывая девушку на подушки.

Ножки обхватили мои бедра, острые ногти вцепились в плечи. Мертвая откинула голову назад, с губ сорвался легкий стон. Я сжал грудь, твердый сосок ощутимо уперся в ладонь.

— Мягче… — прошептала девушка, двигаясь мне навстречу.

Моя кровь все еще стекала с шеи, горячими каплями опускаясь на тело мертвой. В какой-то момент она поднялась и впилась в рану губами.

Я чувствовал, как она глотает. Раз за разом.

Тело гульши изменялось. Я выдохнул, прикрыл глаза; сердце учащенно билось. Голод внутри нарастал, и с каждым прикосновением к мертвой я чувствовал, что его все сложнее сдерживать.

Это не мое сердцебиение.

Я понял это, ощутил, как в мертвой что-то движется, слабо, едва оживая в клетке из ребер.

Не еда.

Девушка сжалась, замерла, а потом взорвалась крупной дрожью. Оторвавшись от раны, застонала, закричала. Ее мышцы сократились, мертвая плоть сцепилась на мне.

Когда я отстранился, на моем члене была кровь. Я с недоумением глянул на гульшу. Она улыбнулась: виновато, но без особого смущения.

— Я ведь не жива. Вряд ли у нас это когда-нибудь пройдет нормально. Спасибо, что разрешил пить свою кровь. Мне было очень приятно, — она неловко пожала плечами. — Хотя я вижу, что ты особого удовольствия не получил.

— Переживу, — усмехнулся я, усаживаясь на подушки.

— Если хочешь… — гульша обняла меня, приложив голову к моей груди. — Можешь съесть меня.

— Ты уверена? — я взялся за пряди, поигрывая ими, хотя смерть давно уже не оставила от них ничего притягательного. — Не боишься, что съем и уйду к той вампирше?

— У этой вампирихи внизу все еще хуже, чем у меня, уж поверь, я знаю. Так что иди, если хочешь снова остаться без удовольствия.

Я рассмеялся, уткнувшись носом в копну волос.

— Скажи честно, я тебе отвратительна? — тихо спросила гульша.

— Да, отвратительна, — кивнул я. — Но для меня все такое. Даже я сам. Весь этот мир по-своему, где-то в глубине отвратителен.

— Ты это так утешаешь?

— Может, и утешаю.

— Так все-таки, — гульша заглянула мне в глаза. — Что ты чувствуешь, глядя на меня?

— Мертвые во мне вызывают только страх.

— Какой ты жестокий… — вздохнула девушка. — Сначала хотела сказать, что для демона бояться мертвецов — стыдно. Но поняла, что ты этими словами убиваешь в нас последние капли жизни. То последнее, что заставляет нас цепляться за последний удар сердца.

Я усмехнулся.

Кто сказал, что страх — это слабость? Без него я не держал бы меч.

Гульша хотела сказать что-то еще, но я не позволил.

— Иди, — попросил я. — Я не стану тебя есть.

Мертвая посмотрела на меня, пожала плечами, поднялась и ушла куда-то вглубь теней. Я выдохнул.

Нужно найти ту зеленоглазую.

***

— О, демон. Пришел все же? Мило, мило, — зеленоглазая лежала на подушках в окружении гулей. — Почему не съел мою милашку? Она сильно расстроилась из-за этого.

— Может, как демон я не очень, но инквизиторская школа все еще сидит в голове. Не буду я есть ни твоих гулей, ни чьих-либо еще. Да и никто в здравом уме, в общем-то, не станет.

Ее ноги раздвинулись.

— Хочешь съесть меня?

— Когда-нибудь. Не сегодня.

— Тогда зачем ты пришел? Неужели за чем-то скучным, неужели ты не милашка? — зеленоглазая склонила голову набок. — Неужели ты такой унылый?

— Аксель.

В ее глазах понимание.

— Что ты мне дашь за знания о нем?

— А они чего-то стоят?

— Ты ведь пришел ко мне, значит, стоят, — усмехнулась вампирша.

— Я пришел не к тебе. А к тому, кто может что-то знать. Таких — много. Информация о нем ничего не стоит, потому что я рано или поздно найду то, что ищу. Откажешься рассказать — уйду.

— Не отказываюсь, ни за что, ни за что. Такому красавчику, еще и добровольно порадовавшему мою крошку, я с радостью расскажу все, что знаю. Но за плату.

— Плачу только за то, что можно взять в руки.

— Тогда заплати за меня, возьми меня, и это будет считаться. Идет? Я люблю очень жестокие игры, а ты любишь быть грубым, я вижу это по глазам, — зеленоглазая приподнялась с подушек, в едином порыве устремляя ко мне свои руки. — Побудь со мной честным, побудь со мной милым, ты ведь такой злой… Тебе хватит злости, чтобы убить невиновного. Так почему бы не поиграть с грязной сучкой?

— Я пришел сюда не за этим.

— Тогда зачем ты трогал мою девочку?

— Захотелось.

— Плати за нее. Плати, плати. Быстрее, плати за нее.

Ее шея легла в ладонь, под пальцы, так легко, словно просила сжать ее. Я заглянул в зеленые глаза.

Словно недоспевший фрукт, который могут сорвать, а могут и затоптать, если он упадет раньше времени.

— Я не желаю иметь с тобой дел. Ты едва не скормила мне своего гуля, и мы оба знаем, чем это кончилось бы. Все, чем я могу заплатить тебе, это кулаком в твою глотку, но это не мой дом и не мои правила. Пусть тобой занимается Мать. А мне нужна всего лишь информация об Акселе. Он в этом городе? Или нет?

— А… — в глазах показалось раскаяние. — Стой, я думала… да-да, или нет… я думала, что тебе нужны подробности об Акселе. Если бы ты сразу сказал, что хочешь знать, где он, я бы… ну да, честно же! Я бы сказала! Он в этом городе, я даже могла бы сказать таверну…

Мои пальцы сильнее сжали горло.

— Вернее… — захрипела вампирша. — Я могу сказать… это «Чертик»… недалеко… отпусти!

Я толкнул женщину обратно на подушки. Она потерла свою шею, посмотрев на меня виноватым взглядом.

— Ты умеешь возбуждать. Но в следующий раз, пожалуйста, сразу говори, что нужно, сразу, потому что иначе не очень понятно, я думала, хочешь вынюхать что-то, если бы знала, что ты его ищешь, сразу сказала бы, честно, обещаю, больше не повторится, веришь или нет, я не люблю когда по-плохому, лучше уж по-хорошему, потому что…

— Заткнись.

— Не говори Матери, пожалуйста, обо всем этом, не надо, не стоит, я обижусь, меня повесят, разорвут, убьют, мне будет плохо, девочки останутся…

Ее голос потонул позади меня. Я направлялся прочь, сжимая ножны. Меч не пригодился. Но только благодаря Матери. Будь моя воля…

Еще рано.

Вокруг творилась содомия. О подобных сходках вампиров я знал, даже догадывался, какие у них угощения подаются. Но все было в диковинку. Упыри пребывали будто в пьяном угаре, но что удивительно — я замечал в их глазах лишь трезвость и полное осознание каждого действия. И постепенно ко мне пришло понимание: они опьянены не веществами, не кровью и не сексом. Они наслаждаются жизнью. Собственным существованием. Их руки ищут все новых и новых чувств, ведь их жизнь настолько долгая, что многое приедается. В грязном разврате они находят утешение не потому что это для них приятно — это всего лишь способ прогнать скуку. Время сожгло их устои, и осталось лишь искреннее человеческое желание занять себя хоть чем-то. И чем грязнее и диковиннее занятие, тем проще в нем забыться и почувствовать себя живым.

Откуда-то я помнил это чувство. Возможно, это говорил во мне пробуждающийся демон. Может, именно он дает мне понимание, что чувствуют эти вампиры?

В куче тел я заметил и древних вампиров. Вопреки слухам, их плоть стареет. Но приобретает она вовсе не тот облик, что людская. Встретившись взглядом с одним из старых, я увидел его многоликость. Вампиры, пожирающие тысячи жизней за свою одну, просто не могут сохранить родное лицо. Оно меняется от вкуса чужой крови, от вкуса чужой души. Каждый вампир понемногу уродовал себя, с каждым выпитым существом, с каждой проглоченной каплей крови. Но заметить это можно только на примере самых древних. Тех, что уже не имеют собственных лиц, душ и взглядов. Они — смесь всего убитого когда-то. Уроды, хранящие в себе запах неискоренимой смерти.

— Чего пялишься, демонишка? — презрительно скривил губы старик. — Тебе что-то нужно от меня?

Я пожал плечами и пошел дальше, оторвав взгляд от бесцветных глаз. Кажется, древние в какой-то момент теряют все свои способности. И остается лишь контур некогда великой силы.

У демонов совсем не так. Может, поэтому вампиры в глубине души нас ненавидят?

Подушки вновь приняли меня, но на этот раз в более темном углу. Там меня вряд ли могут заметить так легко, учитывая, сколько в комнате обнаженных тел — прекрасных и не слишком. Я вяло следил за всеми, усмехался мыслям, провожал взглядом наиболее благородные очертания фигур. До тех пор, пока мне не положили руку на плечо.

— Кто тут у нас такой? — шепнули на ухо, и я почувствовал холод клыков.

По затылку прошлась нервная дрожь. Пальцы сжали ножны с мечом, но вытащить его я не решился.

— Отпусти, пожалуйста, — попросил я, чувствуя, как кожу сжимают притупленные зубы.

Раздалось мерзкое хихиканье, свобода толкнула меня в спину, и я поднялся, выходя из сумрака. Из него на меня смотрели тусклые глаза. Чьи — я не различил. Да и не особо старался. Уверен, у этого вампира были веские причины прятаться среди подушек. Узнавать их я не хотел.

— Демон, зачем тебе этот меч? — спросил кто-то, и я почувствовал, как ножны пытаются отнять. — Оставь, иди ко мне…

Сбросив юношескую руку, я поспешил отойти. Мальчишка-вампиреныш явно скучал. Судя по рубцам на его теле, для него это не слишком привычное занятие.

— Твои шрамы на лице красиво улыбаются, — бросил мне вслед ребенок. Я невольно коснулся щеки.

Они стали заметны?

Мне захотелось покоя. Вампиров было много, и становилось все больше. Они собирались на главное блюдо. Вот только я с каждой минутой терял уверенность в том, что хочу оставаться — даже среди голых тел я чувствовал себя беззащитным. Наверное, все дело в их клыках и способностях.

— Моя способность почти бесполезна, — улыбнулся отец. — Но уверен, что твоя будет замечательной. Мы с мамой постарались.

Я прикрыл глаза и прислонился к стене. Холодный камень под лопатками обжег кожу влагой. Это заставило меня вздрогнуть. На спине чувствовалось слабое горение, даже после того, как я отстранился.

Бросив взгляд на кисть, до сих пор хранящую метку Матери, я догадался.

Мне впрыснули яд.

— Пир начинается! Пир начинается, попрошу к столу! — голос Матери раздался отовсюду сразу.

Из угла комнаты выкатилось нечто, накрытое тряпьем. Его подтянули к центру комнаты, с которого достаточно быстро убрали подушки.

— Снимайте покрывало! — приказала Мать, выходя из толпы вампиров, окруживших место пиршества.

Под тканью оказалась клетка. А в ней — женщина. Я ее не знал, но упыри вокруг меня были в восторге. Стена из тел покачнулась, кто-то хотел броситься к прутьям, но не решился. Зашептались, один из вампиров радостно расхохотался.

— Терпения, дети мои, прошу успокоиться! У нас сегодня особый гость, такие нечасто сюда приходят. Демон! Иди сюда, ты откроешь наш пир.

Клетка отомкнулась, меня пропустили, вытолкнули вперед. Я крепче сжал ножны с мечом, с недоумением глядя на Мать. Она улыбнулась, протянула ко мне руку.

— Воспользуйся мечом. Достань его и сделай с нашим блюдом все, что захочешь.

Женщина извивалась, дергаясь у кого-то под кулаком. Ее держали за волосы, уверенно намотав их на кисть.

— Кто она?

— Это важно?

— Мне кажется, ее одной не хватит на вас всех.

— Дай мне меч, а сам осмотри ее лицо и тело. Поймешь, кто она такая, — Мать улыбнулась и мягко отобрала у меня ножны.

Я подошел ближе к жертве. Она дергалась, пытаясь вырваться, что-то кричала… скорее, мычала. Опустившись перед ней, я ухватил ее за подбородок. Женщина попробовала пнуть меня, я проигнорировал это. Ее лицо было частично скрыто прядями, но я уже успел заметить то, что вызвало жгучее желание выхватить меч. Не в голове, а где-то внутри. Кто-то во мне воспылал яростью.

Медленно убирая с лица пряди, я все больше осознавал.

Святоша.

Ее лоб, щеки, глаза, губы — они были заклеймлены. Крестная мать. Все ее тело было покрыто распятиями, от времени потускневшими. Некогда ожоги, теперь — рубцы, белоснежные, покрывающие кожу складками.

Дайте мне меч.

— Верни, — попросил я, протянув руку к Матери.

— Ты понял, кто она?

— Крестная.

— Мать вампиров принесла своим деткам мать креста! — и женщина расхохоталась, скалясь в потолок клыками.

Меч выскользнул из ножен. Святая задергалась еще сильнее.

— Не делай этого! — закричала она, увидев лезвие, направляющееся к ней.

Колья пробивают тело, прижимают к грубому полу телеги. А лезвие ножа радостно вырезает клеймо со лба.

— Отпусти ее, — приказал я вампиру, державшему в кулаке волосы. — Я сам разберусь с ней.

Один вид распятий заставляет меня пылать ненавистью. Но более того — в самих ее голубых глазах читается ненависть ко всему, что не принадлежит роду людскому и не готово склониться у подножия креста.

— Не смей! Инквизиторы вас найдут и уничтожат! — кричала крестная мать.

— Чтобы ты понимала, вопли на меня не действуют, — сказал я, подходя к женщине. — Я это сделаю. Медленно. Будешь дергаться — смерть станет болезненнее.

Клинок достаточно короткий?

Лезвие рубануло воздух, со свистом рассекло плоть. Та раскрылась, демонстрируя нежнейшие потоки крови. Рана была неглубокая — лишь чтобы раззадорить аппетит.

Я знал, чего стоит плоть этой женщины. А вампиры знали, чего стоит ее кровь.

Окунув кончик меча в рану, я преподнес капли крови ближайшему упырю на лезвии. Он жадно слизнул их.

— Где вы ее нашли? — поинтересовался я, глядя на недвижимое тело. Женщина молилась, не обращая внимания на кровоточащую рану.

— Это жена местного управителя. Святая жена — никакой кровати, никаких пиров. Лишь келья и молитвы. Но — в доме супруга. Ничего особенного.

Усмехнувшись, я замахнулся. Лезвие вошло глубже, резануло кость, но ладони молящейся не разомкнулись. Я мог бы решить, что это благодаря ее силе воли, но прекрасно видел, что ее конечности сковал страх, а не вера.

— Этот парень пойдет в рейд, — меня швырнули на пол, к подолу чьей-то юбки. Я поднял взгляд.

— Вот как? — женщина, лицо которой было покрыто свежими ожогами, опустилась и коснулась моих разорванных уголков рта. Ее палец раздвинул края свежей раны, заставив меня вскрикнуть. — Ну и уродец. Ладно, будь по-твоему.

В тот день меня заперли в тесной комнатушке, где лежали лишь черствые корки и пустые глиняные чашки, в которых вместо воды плескалась паутина и крысий помет.

Крестные матери не относились к Инквизиции. Они были прислужницами Бога. Почти высшим саном. Главными юбками Церкви. Не слишком ценная добыча, но плоть их была неоднократно освящена и сдобрена постами. Вряд ли это повлияло на ее вкус, но сам факт поднимал настроение.

Вампиры вокруг замерли в ожидании. А я резал руки, ноги, плечи, груди, наблюдая за стекающей на пол кровью и понимая: крестная все чувствует. От этого улыбка становилась все шире и все искреннее.

— Это их ребенок? — старуха посмотрела с высокомерием. Презрением.

Охотники, убившие мою семью, достали меня из-под кровати. Больше прятаться негде. Я висел над полом, чувствуя чужие пальцы на своем горле, и с надеждой смотрел на женщину. Желал милосердия, но меня обрекли на то, что было хуже смерти.

— Оставьте его в живых. Отправим инквизиторам, они что-нибудь придумают.

— Но ведь для начала можно и развлечься, верно? — мужик с усмешкой посмотрел на меня, обнажив гнилые зубы.

— Только не до смерти, — сухо сказала крестная мать, и кулак тут же радостно вошел под мои тонкие ребра.

Клинок в очередной раз разрубил кожу. На этот раз вместе с костью. Мокрая лужа крови приняла руку крестной матери. Ее плечи вздрогнули. Алый фонтан брызнул из перерубленных артерий.

— Ты очень самонадеянна, — прошептал я, сжав ее горло. — Мне нужна не столько твоя плоть, сколько твоя душа. Давай посмотрим, кто быстрее ее достанет: бог или демон?

Ее глаза распахнулись, в голубом озере боли всколыхнулось отчаяние.

— Ты не вампир?..

— Я — твой кошмар.

Мои пальцы раздвинули края раны. Теперь, когда крестная мать знала, что ее ждет, боль обрела над разумом власть. Красивые губы, освященные кровью, раздвинулись, горло выжало крик. Но было поздно.

Я пролез внутрь ее тела, впился ногтями в сердце. Внутренности сжимали руку, ребра мешали двигать ею, но мне ничего не нужно было — я достал то, что желал. Душа рвалась из тесной клетки, но освобождение ее ждало лишь в Ад.

Рванув сердце, я вытащил его через рану в животе. На колени женщины вывалились внутренности, спутанным и склизким комом скользнувшие вниз.

Душа крестной матери стремилась выскользнуть вверх, прочь из сердца, уйти из душного подвала, пропитавшегося запахом крови. Но я не позволил. Серебряная лента обвилась вокруг моих пальцев, пытаясь сбежать из моих рук, не понимая, что это напрасно.

Я впился зубами в душу. Сладкий фрукт разорвался, воспоминания, знания, мысли брызнули на мои губы, я поспешил их слизнуть. Лента глоталась по кускам, я обрекал ее на уничтожение.

Хотя этого все равно недостаточно.

Осознание пришло в мою голову позже, чем я успел что-то сделать — вампиры окружили труп, впившись в святую плоть клыками. Их яд проникал в мясо, заражал его, но это было бессмысленно. Без души гуль не может существовать. Все, чего добьются вампиры, — это безвольной куклы, которая хоть и может двигаться, но все же не станет этого делать. Я окончательно убил крестную мать, лишив кого-либо шанса спасти хоть что-то в ее личности.

С душой было покончено, оставался последний десерт, который я мог позволить себе на этом застолье — сердце. Оно все еще лежало в моей ладони, но теперь уже являлось безвольным комом упругой мертвечины. Я усмехнулся, перехватив взгляд гульши, которая только недавно еще стонала подо мной. Оторвав половину органа, я кинул его ей, получив в ответ благодарную улыбку.

Она любит посвежее. А я… не имею времени, чтобы дать этому фрукту созреть.

Грифон внутри меня расправил крылья, почувствовав сладкий вкус человека. Я слишком долго морил себя голодом, и теперь, получив пищу, почувствовал: силы возвращаются. Пусть даже я и близко не наелся, но телу стало лучше.

Мать вышла из толпы вампиров, зверствующих над телом убитой. С ее подбородка капала кровь.

— Ты умеешь разогревать святую кровь, демон, — одобрительно сказала она, присаживаясь рядом на подушки.

— Странная похвала, — вяло отозвался я, чувствуя, как голод отступает и понемногу разум становится чище.

— Твое тело и ты сам тоже странный. Демон, и в то же время — не совсем. Кто такой?

— Не знаю. Честно.

— Может, хочешь моего совета? — слепая Мать коснулась моего плеча. — Не голодай. Я видела, что ты делал. Ты голоден. Это сводит с ума. Уничтожает не только тебя самого, но и твое будущее. Питайся как можно лучше. Даже если боишься вместе с пищей принять в себя что-то чужеродное. Лучше быть чужаком, чем безумцем.

— У тебя нет глаз. Откуда же ты все это знаешь? — спросил я. — Тебе кто-то рассказывает?

— Дьявол. Он есть в каждом нечистом. Его слова легонько нашептывают. Но я не скажу, что он говорил про тебя. Это тайна. Пусть он сам раскроет ее.

— И на том спасибо. Думаю, мне пора уходить, — я поднялся. — Отпустишь?

— Ступай. Не обижайся за то, что впустила в тебя яд. Он скоро выйдет из тела, только дай ему время.

— Благодарю за гостеприимство.

Обернувшись напоследок, я заметил, как мало в зале мужских тел. Почему-то это вызвало во мне усмешку. Хотя я сам не мог понять, что в этом забавного.