Чёрный ратник

Глава 7

Вопрос не застал меня врасплох. Я понимал, что так могло случиться. Вот только я знал главное — что в старом мире, что в новом сила всегда была единственным и неоспоримым аргументом.

— Если бы я был вором, — мой голос заставил замолчать не только служащих, но и очередь кандидатов. — Разве я был бы настолько глуп, чтобы тащить сюда это приглашение?

Я стоял прямо, с гордо поднятой головой.

— Я пришёл сражаться, а не прятаться. Пришёл потому, что имею на это право. Право, которое берут силой.

Я сделал небольшой шаг вперёд, нависая над столом. Воздух вокруг меня сгустился, зарядился энергией.

— Если кто-то сомневается в моей силе, то я готов доказать обратное. И этого никакая бумага с печатью не изменит.

Я вытянул руки чуть в стороны.

— Проверь мою ауру. Уверен, среди орденцев найдётся хоть один, кто сможет её почувствовать.

Это был невероятный риск. Если Евграф согласится, то моя чёрная аура могла раскрыться. Но я видел, как испытывали кандидатов и как они сражались без ауры. Мастерством и годами тренировок. Так что я решил поставить на кон всё.

Евграф сидел словно громом поражённый. Его костлявые пальцы сжались в кулаки. Он смотрел на меня своим пронзительным пустым взглядом, в котором медленно появлялись искорки эмоций.

— Что вы, Тимур, — спокойно произнёс Евграф, выделив имя. — Ваша наглость либо свидетельствует о вашей силе, либо о вашем слабоумии. Более того, испытания по принятию в орден начинаются задолго до того, как вы ступаете на его порог. Но раз уж разговор зашёл о силе, то её мы сейчас и проверим.

Губы Евграфа дрогнули и расплылись в едва заметной ухмылке.

— Доказывать свою силу кулаками перед канцелярским столом — удел крестьян, а не ратников. Если вы так жаждите сражения, в ордене есть для этого специальная площадка.

Евграф не отводил своего безжизненного взгляда от меня, пытаясь разгадать загадку, которую я ему подбросил. Я знал, что аристократическая наглость, подкреплённая грубой уверенностью, будет убедительна. Прямых доказательств у ордена не было, просто не могло быть. А вот скандал с потенциально сильным, хоть и дерзким кандидатом, мог выйти боком лично Евграфу.

Евграф выпрямился на своём стуле. Его тщедушная фигура внезапно обрела призрачное величие чиновника, облеченного властью. Он повернул голову, и его взгляд скользнул по залу, выискивая кого-то среди кандидатов и ратников.

— Кандидат Громов, к столу!

Из группы ожидающих молодых людей отделился коренастый, крепко сбитый кандидат. Он выглядел не старше меня, но в плечах и осанке чувствовалась не прыть, а укоренившаяся медвежья сила. Его каштановые волосы были взъерошены, а лицо было простоватым, с широкими скулами и тёмными внимательными глазами.

Он подошёл к столу и кивнул Евграфу.

— Громов уже прошёл смотр и допущен к испытаниям, — сухо констатировал писец, переводя взгляд на меня. — Его стиль признан эффективным. Победишь и тебя самого внесут в списки подмастерий. Проиграешь…

И Евграф сделал паузу, взвешивая свои следующие слова, а затем чуть прищурился и хитро проговорил:

— … и отправишься домой, в вотчину Зариных, к родителям. Уверен, они примут сына даже после неудачи в ордене.

Я холодно откинул взглядом Громова. Он стоял спокойно, его взгляд был прямым, без злобы и без сомнений. Выглядел он как настоящий воин, пусть и молодой. Сильный и, скорее всего, опасный противник. Идеальный инструмент для Евграфа, чтобы проверить меня на прочность. Не удивлён, что его приняли.

— Не вижу смысла тянуть, — равнодушно бросил я.

Евграф тут же довольно усмехнулся.

— Внутренний двор, площадка номер два. Судить будет старший инструктор Савелий. Громов, проводи.

Громов молча кивнул и жестом предложил мне следовать за ним. Я развернулся и пошёл к выходу во внутренний дворик. Олаф молча последовал за нами как тень.

По пути через зал Олаф сократил шаг, поравнявшись со мной. Его глаза скользили по стенам, впитывая каждую деталь.

— Громов, — тихо, почти беззвучно прошептал он так, чтобы услышал только я. — Дворянин. Его семья из крепких свободных земель, что у подножия гор. Силён от природы. Рукопашный бой, тяжёлое оружие. Не жди финтов, он будет давить как таран.

Я кивнул, не глядя на Олафа. Информация была к месту. Значит, против меня будет прямая и грубая сила. Мой грязный стиль мог быть эффективен, но любая ошибка будет стоить сломанных костей.

Мы вышли во внутренний двор. Здесь царила иная атмосфера. Не было скрипа перьев и неуверенных фраз кандидатов — только гул голосов, звон стали и тяжёлое дыхание. Несколько грунтовых площадок, огороженных невысокими ограждениями, были заняты поединками. На одной из них как раз закончился бой, и один из кандидатов, потирая ушибленное плечо, как раз покидал арену.

У площадки стоял ратник с нашивкой волка — сухощавый, с обветренным лицом и внимательными глазами.

Он удивлённо посмотрел на Громова.

— Что, опять? — его голос был хриплым.

Похоже, что это и был старший инструктор Савелий. А вот фразочка «опять» мне не понравилась. Значит, Громов уже не первый раз собирался проверять кандидатов на прочность.

Громов молча указал на меня.

— По распоряжению Евграфа, испытательный поединок, — коротко доложил он.

Савелий равнодушно пожал плечами и кивнул.

— Правила просты: бой до первой крови, потери оружия или моего сигнала. Убийство запрещено. Калечить друг друга не стоит, такое на смотре не одобряется.

Савелий сделал паузу, и его взгляд скользнул по пустому рукаву Олафа, а затем задержался на моём лице. Он смотрел испытующе.

— Готовы?

Я сбросил с плеч дорожный плащ, оставаясь в своей простой кожаной броне. Как назло, удары стали на соседних площадках прекратились. Похоже, что поединки подошли к концу. Я почувствовал, как десятки глаз устремляются на меня.

Среди зрителей я заметил рыжую аристократку. Она стояла, скрестив руки, с выражением скучающего превосходства на лице. А в тени одного из деревьев, рядом с ней топтался тот самый простолюдин, с которым она дралась ранее. Он с интересом озирался по сторонам, было заметно, что всё здесь ему в новинку.

В общем, новый поединок собрал заинтересованную аудиторию.

Нам вместо нашего оружия дали выбрать тренировочные мечи. Ни один из них не был хорошо сбалансирован, но я выбрал себе более-менее сносный.

Олаф отошёл в сторону, прислонившись к стене. Его лицо было бесстрастным, но я видел, что он наблюдал за каждым движением.

— Готов, — глухо прорычал Громов.

Он сжимал в руках тяжёлый и внушительный деревянный меч с железным навершием. Это было грубое оружие, рассчитанное на сокрушительные удары. Если приложить достаточно силы, то оно запросто поломает все кости. Кто вообще назвал этот меч тренировочным?

Громов уже занял место напротив, и я решил не тянуть.

— Готов, — спокойно сказал я, взмахнув мечом.

Мой меч был легче, больше напоминая саблю.

— Бой! — скомандовал Савелий, отступая на шаг.

Гул голосов исчез, взгляды пропали. Я видел перед собой лишь противника. Громов не стал ждать. Он не был медлителен. Его мощное тело рвануло вперёд с неожиданной скоростью, как спущенная с цепи собака.

Он не кричал и не делал лишних движений. Его деревянный меч просто метнулся по широкой дуге к моей голове. Я успел сделать шаг вбок, в сторону от траектории удара, вот только Громов довернул плечо, и меч чуть не снёс мне голову. Он просвистел в сантиметре от моего уха. Удар был быстрым, очень быстрым для комплекции Громова.

Я ткнул тупым концом своего меча в рёбра противника, но Громов обрушил на деревянное лезвие рукоять своего меча. Дерево с грохотом столкнулось с деревом, моя рука тут же онемела, и я чуть не выронил меч.

Сила противника была неоспоримой.

Я тут же отскочил назад. Один обмен ударами занял какие-то мгновения, но он сразу расставил все по местам. Мне было противопоказано атаковать.

— Давай, Громов, размажь его по стенке! — раздался незнакомый мне голос.

Но у меня не было времени слушать толпу. Громов не останавливался. Он методично наносил удар за ударом. Не фехтовал. Крушил. Я же юлил и уворачивался. Каждый удар, принятый на клинок, отзывался в мышцах глухой болью.

Я чувствовал, как ладони немеют. Мои грязные приёмы, рассчитанные на смертельный бой, были здесь почти бесполезны. Вокруг нет песка или грязи, выкалывать глаза тоже нельзя.

Громов бил деревянным мечом как булавой, вкладывая в каждый удар богатырскую силу. Вот только его удары лишь задевали вскользь или проходили в сантиметрах от меня. Громов, уверенный в своём превосходстве, задышал чуть тяжелее. Между ударами появлялась небольшая пауза, момент, когда он переводил дух, готовясь к следующему замаху.

Но я и сам тяжело дышал, рубаха намокла и прилипла к телу.

Громов нанёс очередной размашистый удар. На этот раз я сделал короткий резкий шаг вперёд и влево, прямо навстречу удару. Я оказался почти вплотную к противнику. Меч Громова обрушился на мой, раздался оглушительный треск дерева.

Мой клинок разлетелся в щепки, вот только он погасил часть силы, и мне в плечо прилетел лишь тычок. Я тут же почувствовал вспышку боли, но удар пришёлся гардой, не деревянным клинком. Это значило, что по правилам поединка я всё ещё был жив.

Громов замер на одно мгновение, удивлённый таким исходом. Мне этого хватило. Я довернул корпус и всей массой тела с разворота врезался лбом в нос Громова. Раздался хруст, и на арену брызнула кровь.

Одновременно с этим я выставил ногу, делая простую подсечку. Громов, не ожидая грубой силы в ответ, пошатнулся и потерял равновесие, а следом грохнулся на грунт площадки, подняв облако пыли.

Но этого было недостаточно. Громов был оглушён, но не побеждён. Даже сквозь пыль я чувствовал ярость, потому и не дал ему подняться. Рванулся вперёд и ткнул располовиненным деревянным мечом в горло поверженного противника, прижимая его к земле.

По моей спине струился пот, руки дрожали от перенапряжения, половина костей была отбита. А плечо, судя по боли, сломано. Внутри меня в ответ на всплеск эмоций и необходимости доказать свою силу шевельнулась холодная чёрная аура, но я мысленно заставил её утихомириться. Не сейчас.

Пыль осела на землю. Тишина во дворе была оглушительной. Никто явно не ждал такого финала. Савелий резко выдохнул.

— Поединок окончен. Победа за… — он на секунду запнулся, имени-то моего он и не знал.

— Тим, — подсказал я ему.

— Победа за Тимом, — кивнул старший инструктор.

Со стороны наблюдателей донёсся разочарованный ропот и несколько удивлённых возгласов. Я выпрямился, тяжело вздохнул и поймал взгляд рыжей аристократки — холодный и расчётливый. Показал, называется, грязные искусства.

А вот простолюдин рядом с ней смотрел на рыжую, а не на меня. Святая простота.

Я бросил меч на площадку и зашагал к Олафу.

Меня не интересовал ни гул толпы, ни эмоции поверженного Громова. Я задавался куда более важным вопросом: где в этом чёртовом ордене лекарь?

Вот только перед тем как мои синяки и ссадины осмотрели, мне пришлось ещё раз предстать перед Евграфом. Только наша встреча проходила не в общем зале, а в небольшом рабочем кабинете. Здесь всё было без изысков: простенькая мебель, тяжёлый деревянный стол, крепкие стулья и книги. Много книг. Евграф на этот раз, как назло, не торопился. Взял слегка пожелтевший пергамент и разгладил его костлявыми пальцами, затем долго с невозмутимым видом разглядывал документ.

Затем уставился на меня. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Наконец Евграф взял массивную печать и принялся крутить её между пальцев.

— Поединок выигран, — его голос прозвучал сухо. В нём не было ни одобрения, ни раздражения. — Орден признаёт твою силу, Тимур Зарин.

Он произнёс это имя с лёгким, почти неуловимым привкусом иронии, словно пробуя на зуб фальшивую монету.

— Документ с этим именем ляжет в архив. Он будет пылиться там, пока чернила не выцветут, а бумага не истлеет.

Я молча слушал спокойную речь Евграфа.

— Архив — это одна реальность. А приказы о зачислении, рапорты, полевые донесения — совсем другая.

Евграф прекратил играться с печатью и аккуратно положил её на стол.

— Ты был прав. Орден, как и я, ценит силу. Крестьяне, беглецы из благородных семей, бандиты и бастарды… многие из тех, кто сейчас на вершине ордена, давно позабыли старые имена.

Я молчал, превратился в изваяние и не до конца понимал, была ли это услуга или последний изощрённый тест.

— Так скажи мне, подмастерье, — серьёзно, без нотки иронии, спросил меня Евграф, — какое имя останется в архивах, а какое войдёт в историю ордена?

Тишина, наступившая после его слов, была оглушительной. Я понимал — передо мной был выбор. Выбор собственного будущего.

Я мог назвать своё настоящее имя — Тимофей Темников. Это был риск и вызов, брошенный прямо в лицо врагам. Заявление о правах, о возвращении. Вот только это заявление скорее всего станет последним.

Но и жить в чужой шкуре означало навсегда запереть себя в клетке чужой судьбы. Я не собирался нести имя фон Зариных или Зариных к величию или славе.

Я чувствовал на затылке тяжёлый оценивающий взгляд Олафа. Старый ратник за весь мой разговор с Евграфом не подал ни знака, не сказал ни слова.

Я и сам знал. Этот выбор был только моим.

Марфа стояла неподвижно. Последние десять минут она перебирала подол платья в тени, отбрасываемой высоким стеллажом с травами и склянками. Её не приглашали садиться. Воздух в комнате был наэлектризован и пропитан запахом трав. Под потолком висела магическая сфера, небольшой источник света, отбрасывающий резкие тени.

Каждый нерв в теле Марфы был натянутой струной. Её янтарные глаза выхватывали силуэты в темноте. Сердце билось чуть чаще положенного. Она волновалась. Её прошлое задание закончилось неудачей, а в мире магов неудачи прощали редко.

Из теней в дальнем углу материализовалась фигура. Невысокий мужчина в тёмно-сером плаще и простой дорожной одежде. Черты его лица невозможно было разобрать в темноте, но Марфа знала, что уже видела его. Видела и не помнила. И никогда бы не узнала его в толпе. Настолько непримечательным и обычным было лицо волшебника.

Лишь глаза, глаза, светящиеся красным, старые, усталые, тлели в темноте.

— Слушаю, — голос мага был беззвучным шёпотом, который, однако, отчётливо долетал до её ушей, возникая прямо в сознании.

— Цель жива, — коротко доложила Марфа, глядя за плечо магу. — Контакт состоялся. Цель проявила неожиданную сопротивляемость и, судя по всему, пробудилась. Моя легенда была раскрыта.

Она не хотела говорить правду, но лгать было бесполезно. Все равно человек перед ней узнал бы всё. Если он, конечно, был человеком.

Марфа ждала вспышки гнева, молнии или сковывающего заклятия, но ничего не произошло.

— Пробуждение… — маг повторил её слова. В его безжизненном голосе прозвучала тень интереса. — Описывай.

— Он парировал атаку, которую не должен был видеть. Марфа пыталась вспомнить события провального дня. — Реакция, скорость и что-то ещё… опасность и сила.

Маг медленно кивнул, как будто получил подтверждение ведомым лишь ему догадкам.

— Это всё меняет.

Он сделал шаг вперёд и должен был выйти из тени, вот только тени вокруг него не исчезли. Лишь в правой ладони появился небольшой кристалл, в глубине которого пульсировал зловещий зеленый свет.

— Твой провал поставил под удар не только наши планы, но и хрупкое равновесие, которое поддерживается Ковеном ценой невероятных усилий, — слова мага, холодные и ясные, набатом били по разуму Марфы. — Имперские лазутчики и без того рыщут в регионе, как будто они заранее почувствовали его пробуждение.

Марфа молчала, зная, что слова были бесполезны. По её коже пробежали мурашки. Холодные капли пота, скатившиеся по спине, заставили ее вздрогнуть.

— Мы не можем позволить империи заполучить его, — голос мага стал твёрже. — В прошлый раз нам это стоило слишком многого.

Маг протянул руку с кристаллом внутри. Прямо в камне мелькнуло изображение — лицо мальчика, младшего брата Марфы. Он мирно спал в своей кровати в далёкой имперской провинции и ничего не знал. Ни об угрожающей ему опасности, ни тем более о пропавшей несколько зим назад сестре.

— Твоя задача меняется, — жёстко и безапелляционно проговорил маг. — Ликвидация отменяется. Пока что.

Зелёный кристалл потух, унося с собой вечное напоминание о человечности Марфы. И её слабости.

— Ты найдёшь его снова, внедришься в окружение, станешь тенью и выяснишь всё. Пределы силы, память, намерения. Докладывать будешь лично мне.

Марфа почувствовала, как у неё похолодели пальцы и дыхание перехватило. Убить человека — это одно. А стать спутником, обманывать и вызвать в нём доверие, чтобы в конце предать… Для неё самой это была пытка. Медленная смерть.

— А если он… — она сглотнула, — если он не станет угрозой?

— Он Темников. Сама его сущность — это угроза магическому порядку, — холодно ответил маг. — Если он поддастся влиянию Ковена, выживет. Ну а если проявит непокорность или империя будет слишком близко…

Маг провёл тыльной стороной ладони по щеке Марфы, от чего у неё подкосились ноги, а сердце чуть не остановилось.

— … то твой приказ — убить без колебаний.

Маг одёрнул руку, развернулся и сделал шаг назад. Марфа едва слышно выдохнула. Чуть раньше положенного, ведь маг замер. Его прощальные слова разрезали тьму.

— Помни. Его жизнь, твоя жизнь, жизнь этого мальчика — всё это пыль на страницах истории. Не заставляй меня выбирать, чью пыль стряхнуть первой.

Маг растворился в тенях так же бесшумно, как и появился. Марфа осталась одна в мерцающем свете сферы. Она по-прежнему стояла неподвижно.

Внутри всё кричало, но она намеревалась выполнить приказ. Так же, как и раньше. Как обычно. Ведь на кон была поставлена единственная важная для неё жизнь.