Чёрный ратник

Глава 18

Я рывком поднялся на кровать и сел. Всё тело было налито свинцовой тяжестью, глаза закрывались сами собой, а прямо в висках пульсировала боль.

Я быстро взглянул на левую руку. Пальцы были стёрты в кровь о верёвку и камень, а на костяшках красовались сине-багровые кровоподтёки. Рука опухла. Пришлось ковылять к умывальнику. Холодная вода обожгла лицо, заставив меня вздрогнуть. Я вытерся и достал из своих нехитрых запасов узкий бинт. Перевязку пришлось делать правой рукой, сжимая конец ткани зубами. Получилось туго, но пальцы, скованные тканью, хоть не так сильно ныли при движении.

Громов всё ещё не появился после нашего ночного приключения. Либо он поднялся раньше, либо прятался где-то, стараясь избежать внимания.

Я застегнул нагрудник и холодный металл болью отозвался в ушибленных мыщцах. Я поморщился, проверил клинок и вышел из комнаты.

В коридоре слышались приглушённые голоса, ругань и суета. Я прошёл сквозь этот гул и мельком увидел собственное отражение в стекле — бледное, осунувшееся лицо с тёмными кругами под глазами. Добавить пустоты и холода в глаза и буду почти как Савелий.

Плац встретил меня прохладным ветром, который забирался под одежду и заставил поёжиться. Здесь уже формировался строй из подмастерьев. Их было заметно меньше, чем в день первого испытания. Кто-то, как Соловьёв, наверняка был в лазарете, а вот другие отсеялись, и их нашивки превратились в пыль.

Я занял место в строю, втиснувшись с краю между двумя другими подмастерьями. Один нервно переминался с ноги на ногу, а другой стоял с ссутуленными плечами, опустив голову.

Никто не разговаривал. Тишина в строю была напряжённой.

Перед нами стояло десятка два-три инструкторов — Вороны и Волки. Они выглядели расслабленными, почти небрежными, но вот опытные, внимательные глаза скользили по строю.

В этот раз здесь не было Борислава. Вместо него я увидел фигуры административных служащих цитадели. И одного из них я сразу узнал. Евграф стоял чуть позади, его руки были сцеплены за спиной, а холодный взгляд был скрыт за стёклами круглых очков с деревянной оправой.

Когда все собрались, раздался голос Савелия.

— Подмастерья, первое испытание отсеяло слабых. Оно показало, кто из вас готов сражаться за орден.

Он сделал небольшую паузу.

— Но сила без головы обречена на провал. Ордену не нужны головорезы. Ордену нужны бойцы и ратники, способные мыслить и решать задачи нестандартно.

Он медленно зашагал вдоль строя, его взгляд скользнул по подмастерьям, не задерживаясь ни на ком конкретном.

— Поэтому второе испытание — это испытание мудрости. Вам предстоит столкнуться не с дикими зверями или бандитами, а с проблемами, которые не решить одним лишь мечом. Срок на выполнение неделя.

По строю пробежал сдержанный гул. После трёх дней на первое испытание неделя звучала как вечность. Но я не особенно обольщался — чем дольше срок, тем обычно сложнее задача.

— Командиры отрядов в этот раз будут назначены, — продолжил Савелий, и в его голосе прозвучали стальные нотки. — Право вести за собой имеет только сильный.

Он сделал шаг назад и кивнул одному из служащих, мужчине лет пятидесяти с седыми висками. Он развернул длинный свиток и начал зачитывать имена командиров одно за другим. Подмастерья выходили из строя. Некоторые шли уверенно, с горящими глазами, другие двигались с некоторой опаской. Я наблюдал за ними усталым взглядом, анализируя тех, кто выделялся. Им вручали свитки, и они возвращались в строй.

— Тим! — наконец прозвучало моё имя.

Я вышел вперёд, чувствуя на себе с десяток взглядов. Некоторые горели завистью, а некоторые облегчением, что выбрали не их. Я прошёл к служащему и протянул руку. Он вручил мне небольшой туго свёрнутый свиток, запечатанный воском с оттиском волчьей головы. Вот, значит, как они обозначали испытания, прям как ранги: Ворон, Волк, Медведь.

— Не подведи, — раздался тихий, сухой голос Евграфа.

Я просто повернулся и пошёл обратно к строю, сжимая свиток в здоровой правой руке. Я не знал, что там придумали писари и служащие, но вряд ли оно окажется лёгкой прогулкой. Я уже почти вернулся в строй, как заметил, что моё место было занято. Прямо передо мной в шеренге стоял Громов. Он, похоже, опоздал после ночных приключений и занял единственное свободное место с самого края строя.

Выглядел он уставшим, но чуть получше меня. Он мельком взглянул на меня, но в глазах не было ни извинения, ни смущения.

Я встал прямо сзади, сместившись в сторону и создав новую шеренгу. Мой взгляд был прикован к его затылку. Громов напрягся.

Тем временем служащие закончили зачитывать имена и выдавать свитки.

Савелий снова вышел вперёд.

— Задания у вас в руках, — его голос разнёсся над строем. — Командиры должны самостоятельно сформировать свой отряд из числа подмастерьев. Размер и состав — на ваше усмотрение, исходя из задачи. Те из вас, кто не войдёт в отряды, отправятся домой.

По строю раздался тихий шёпот. Савелий обвёл нас ледяным взглядом.

— На сборы и формирование у вас один день. Свободны.

Строй взорвался гулом голосов, криками и спорами. Подмастерья зашевелились. Кто-то рвался к знакомым командирам, кто-то, наоборот, старался затеряться в толпе.

Я разломал печать на свитке и развернул пергамент. Внутри аккуратным почерком было выведено моё задание. Посредничество в земельном споре между усадьбами купцов Сурова и Анисимова. Купцы обратились к ордену в качестве посредника. Соответственно, мне следовало прибыть на место, выступить арбитром и найти компромиссное решение. Срок, как и сказал Савелий, семь дней.

Я медленно свернул свиток. Такое испытание мудрости звучало просто, особенно после бандитов во главе с вольным ратником и ночного проникновения в архив.

Вот только орден подарков не раздавал.

Я посмотрел на расходящуюся, галдящую толпу подмастерьев. Мне предстояло собрать отряд. Выбор у меня был невелик, но всё-таки был.

Из разрозненного строя подмастерьев отделилась фигура Громова. Он подошёл ближе ко мне.

— Что там интересного? — спросил он.

Его вопрос звучал так, будто относился к испытанию. Вот только это было не так. Он явно интересовался результатми ночной вылазки.

— Пойдём, — кивнул я, и мы отошли в сторону.

— Ну? — выжидающе спросил Громов.

Я окинул взглядом округу. Рядом никого не было, лишь пара подмастерьев вдалеке о чём-то горячо спорила.

— Всё, что нашёл в архиве, — тихо и спокойно проговорил я. — Это связь камня с кошмарами и падением заставы на Чёрном Ручье. И ещё с третьим испытанием.

Лицо Громова не изменилось, но глаза сузились до щелочек, а в глубине вспыхнули ядовито-зелёные искры его ауры. Они погасли так же быстро, как и появились.

— Этого мало, — выдохнул он.

В его словах не было удивления, только обречённое признание очевидного.

— Согласен, — ответил я. — Попробуй копнуть со своей стороны. Что твой Род может узнать о Чёрном Ручье? Точно ли он пал из-за кошмаров?

Громов кивнул и заиграл желваками.

— Попробую, — процедил он и взглянул на подмастерьев на плацу. — Я вступлю в отряд, отправляющийся ближе к моим родовым землям на востоке. Есть у меня пара ребят на примете.

Я коротко кивнул. Громов, не сказав больше ни слова, резко развернулся и решительно зашагал прочь.

Я же отправился за первым и самым надёжным членом отряда в столовую. И не ошибся. Когда я вошёл в небольшое приземистое здание, где пахло бульоном и мясом, то сразу увидел Ивана. Он уплетал похлёбку за обе щеки. Я подошёл к его столу.

— Когда отправляемся? — сходу спросил Иван, вытирая рот рукавом.

Он явно помнил, как в первое испытание мы отправились ночью. Но на этот раз мне требовалось подготовиться.

— С утра, как и все, — ответил я. — Тебя даже не интересует задание?

Иван отломал хрустящую краюху чёрного хлеба так, что у меня и самого в животе заурчало.

— Не особо, — покачал головой он. — Ярославу возьмём?

Я не сразу ответил. Меня интересовало, что же такого она нашла ночью в архиве. Впрочем, меня там тоже быть не должно было.

— Она сильная, — попытался убедить меня Иван.

— Возьмём, — коротко кивнул я. — И этим ты и займешься после завтрака.

Белобрысый простолюдин засиял.

— И чтоб ты знал, у нас переговоры с купцами, — я достал свиток и потряс им в воздухе. — Так что бойни не предвидится.

— Разговор так разговор, — безразлично произнёс Иван.

— Чтобы утром был готов, — бросил ему я и развернулся. — И найди лошадь.

— Сделаю, — услышал я вслед.

Сам же я отправился к лазарету. В голове проскочила сугубо прагматичная мысль о Соловьёве. Дворянин, даже раненый, мог быть полезен на переговорах. Его происхождение, манера речи, самоуверенность — всё это отличные инструменты, которые можно было использовать в переговорах с людьми, для которых титулы значили очень многое.

Кроме того, даже на миссию по решению купеческих споров я не собирался отправляться без толкового лекаря. Один раз я уже допустил эту ошибку, второй раз на те же грабли не наступлю. Столкнуться по пути с какими-нибудь разбойниками или диким зверьём и возвращаться назад из-за ранений не хотелось.

Вот только реальность вносила свои коррективы в мои планы. Я приблизился к светлому, увитому лозами зданию лазарета, и мой взгляд выхватил знакомую фигуру на каменных ступенях крыльца.

Соловьёв, бледный, но на своих ногах, сжимал рукой трость. Его вторая рука была переброшена через плечо одного из верных подпевал — долговязого, суетливого парня, входящего в его свиту. Насколько я помнил, часть его свиты испытание силы не прошла.

— Говорю же, справлюсь, — донёсся сдавленный, но упрямый голос Соловьёва. — Пусть Пантелеймон Иванович брюзжит. Я не могу пропустить второе испытание.

— Как скажешь, — негромко ответил ему подпевала.

Они медленно начали спускаться по ступеням, двигаясь в сторону уже сформировавшейся группы подмастерьев в стороне. Из них больше всех выделялся рослый парень с коротким ёжиком чёрных волос и надменным лицом. Соловьёв с подпевалой влились в их ряды, и я увидел, как высокий подмастерье кивает Соловьёву и расплывается в улыбке.

Меня они не заметили. Я для них оказался частью пейзажа.

Значит, в отряде первые потери. Впрочем, в этот раз, как и в прошлый, двигаться большой группой мне не хотелось.

Я подошёл к лазарету, толкнул тяжёлую дверь и вошёл внутрь. Здесь уже было намного меньше суеты и раненых, и всё также пахло сушеными травами и спиртом.

По залам и коридорам сновали сёстры милосердия и лекари. Я решил не отвлекать их и проследовал в кабинет Пантелеймона.

— Заходите, — ответил Пантелеймон, когда я постучал.

Я вошёл внутрь. Главный лекарь цитадели стоял у полки, заставленной склянками и свитками, и что-то вычитывал в толстой книге в кожаном переплёте. Он обернулся, и его пронзительный взгляд просканировал меня с головы до ног за считанные мгновения.

— Подмастерье Тим, — серьёзно произнёс Пантелеймон, захлопнув книгу. — Вы не перестаёте меня удивлять. Каждый раз выглядите всё хуже и хуже.

Обращение на «вы» со стороны Пантелеймона было мне в новинку.

— Я сегодня не за медицинской помощью, — примирительно поднял я руки перед собой. — Мне в отряд нужен лекарь на время.

Пантелеймон ловко бросил книгу, и она сама собой заняла место на полке. Он сложил руки на груди и слегка нахмурил седые брови.

— Да уж вижу. Садись.

— Я не…

— Са-дись, — отчеканил Пантелеймон, и я не стал спорить.

Я сел на лавку и дождался, пока руки Пантелеймона не засветятся белым сиянием. По телу пробежала прохладная волна, смывающая усталость и боль.

— Если бы я выделял каждому подмастерью по лекарю в отряд, — по-старчески забубнил Пантелеймон, не переставая колдовать, — то давно лишился бы всех помощников.

Я немного помолчал, наблюдая за работой профессионала. Как бы его убедить?

— Испытания ведь проходят раз в год… — проговорил я.

Но заметил, как Пантелеймон Иванович нахмурился. Так, значит, не то.

— Не думаю, что много подмастерьев имеют наглость просить о подобном, — усмехнулся я, глядя на реакцию лекаря.

Его лицо разгладилось, а затем он хмыкнул.

— Согласен, немногие.

— Мы отправляемся решать купеческий спор, — привёл решающий аргумент я, вспомнив слабость Пантелеймона. — Уверен, что у них найдутся замечательные сладости.

Пантелеймон закончил колдовать, и свечение вокруг его рук погасло.

— Я не могу дать тебе лекаря и уж тем более помощника лекаря. Все они на вес золота, особенно сейчас, — в голосе Пантелеймона прозвучало сомнение. — Но…

Он сделал небольшую паузу и заговорщически оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли вокруг никого лишнего. Это было немного странно, учитывая, что мы находились в его собственном кабинете.

— Кажется, одна из замечательных сестёр милосердия у вас в долгу. Не вижу проблем, если вы пообещаете, что вернёте её в целости и сохранности, без единой царапины.

Глаза Пантелеймона загорелись белым магическим пламенем.

— Даю слово, — коротко ответил я.

Пантелеймон развернулся, выглянул в коридор, и его бархатистый бас легко перекрыл негромкий гул лазарета.

— Алёна!

Через несколько мгновений девушка появилась в дверях, вытирая руки о белый, чуть запачканный фартук. Её волосы были убраны в хвост, а взгляд отдавал холодом.

— Подмастерье Тим нуждается в сопровождении на второе испытание, — обратился к ней Пантелеймон мягким дедушкиным тоном. — Окажешь услугу старику?

Алёна замерла на секунду. Её грудь спокойно вздымалась, но тонкие пальцы сжали грубую ткань фартука. Холодный взгляд соскользнул с Пантелеймона на меня. Её серые глаза едва заметно блеснули.

— Хорошо, — тяжело выдохнула она.

В комнате повисла тишина. Пантелеймон посмотрел на меня, затем на Алёну.

— Вы можете идти, — на его губах мелькнула слабая улыбка.

Первой в коридор вышла Алёна и растворилась в суете лазарета. Я вышел следом за ней.

— Спасибо, — не забыл на прощание поблагодарить лекаря я.

Пока я возился, уже наступил полдень, а мне ещё предстояло поговорить с Олафом и подготовить припасы и снаряжение к испытанию.

Я направился прямиком на конюшню. Это было самое логичное место для встречи. Если Олафа не окажется на месте, я хотя бы смогу оставить записку одному из конюхов. Мы договаривались о подобном способе связи на случай срочных дел.

В конюшне пахло сеном, кожей и лошадьми. Я протиснулся мимо денников, где несколько конюхов чистили лошадей, и замер.

Олаф ждал, прислонившись спиной к деревянной перегородке. Его единственная рука лежала на груди. Он посмотрел на меня так, будто знал, что я должен был появиться здесь именно сейчас.

— Думал, ты после построения проспишь до вечера, — спокойно произнес он.

— Планы поменялись, — пожал плечами я. — Я в город, продать трофеи. Ты со мной?

Вопрос был чистой формальностью.

Олаф кивнул, его взгляд скользнул по моей перевязанной руке, но он не стал ничего спрашивать.

Мы вывели наших коней, груженых трофеями, на мощёный двор цитадели. Пока мы спускались по крутым переулкам к торговой площади Ярмута, я, понизив голос, рассказал ему о ночной вылазке и о том, что удалось узнать.

— Чёрный Ручей? — спросил Олаф, его голос прозвучал низко и озадаченно. — Ты уверен?

— Я видел свиток своими глазами, — ответил я. — Правда, большая часть была замазана.

— Это будет не испытание, а приговор, — медленно выдохнул Олаф, его единственная рука сжалась в кулак.

Мы вышли на главную улицу, и разговор медленно затих. Ярмут встретил нас гомоном голосов, запахом жареного мяса и теплом печей и деревянных стен. Первой точкой стал знакомый Олафу меняла.

Человек, лавка которого ютилась в тени городской стены, с лицом, покрытым шрамами от болезней, молча принял трофеи и даже не стал торговаться. Он отсчитал звонкие серебряники и сунул их в мешочек.

— Прилично, — я взвесил его на руке.

Меняла бросил быстрый, пугливый взгляд на Олафа.

— Обижаешь, — прохрипел он.

Мы вышли на улицу, и Олаф спросил:

— Что у тебя за испытание?

— Разобраться в споре купцов.

Однорукий кивнул, и мы принялись пробираться сквозь толпу к лавке аптекаря.

— Отряд собрал?

— Да, — кивнул я.

У аптекаря торговался в основном я, тщательно изучая состав, срок годности и консистенцию зелий, ядов и мазей. Я купил две дюжины флаконов разных цветов и концентраций. К ним добавились антидоты от распространённых ядов, порошок, останавливающий кровь, и несколько противных, горьких, но усиливающих растворов из кореньев. Это была закупка не для дипломатической миссии, а набор для выживания в боевых условиях.

— Ты что, на войну собрался? — удивился Олаф.

— После второго испытания, — тихо произнёс я, — я хочу взглянуть на Чёрный Ручей.

Олаф лишь немного помолчал, а потом уважительно кивнул.

Мы зашли к оружейнику, где я купил второй клинок. У трофеев бандитов, к сожалению, сталь была совсем дурной.

Последним пунктом стал базар, где я набрал припасов: сушёное мясо, сухари, орехи и сушёные ягоды.

На базаре Олаф оставил меня одного и удалился по своим делам. Когда я вернулся в орден, то упаковал всё в плотный вещевой мешок и поясные сумки.

Моя подготовка была завершена. Громова в комнате не было. Он либо был занят, либо отправился на испытание в ночь пораньше.

Мне же после бессонной прошлой ночи и дня в делах точно требовался отдых.

Утро следующего дня было прохладным и немного туманным. У главных ворот цитадели уже вовсю кипела жизнь. Несколько отрядов подмастерьев грузили поклажу на лошадей, проверяли снаряжение и громко выясняли отношения.

Я первым из всего отряда стоял у ворот, рядом переминался с ноги на ногу верный гнедой конь. Всё было собрано и готово. Иван приехал на простой лошадке, его лицо сияло готовностью к приключениям. На руках были надеты верные наручи, а за спиной красовался круглый деревянный щит. Похоже, что случай с Соловьёвым заставил его задуматься. Ярослава подъехала позже, всё в той же изысканной броне. Она выглядела немного уставшей и отстранённой.

— Кого ещё мы ждём? — спросила она.

Иван от этого вопроса тоже с интересом взглянул на меня.

— Скоро узнаете, — спокойно произнёс я.

Мы подождали ещё минут десять, и на булыжники мостовой на простенькой серой лошадке выехала Алёна. Я с удивлением смотрел, как девушка в штанах, простой походной одежде и практичном плаще ловко управляется со своей лошадкой. За её спиной висел небольшой мешок, а на поясе красовался длинный кинжал.

— А это… — Ярослава удивленно открыла рот, прямо как рыба, но так и не нашла что сказать.

— Вот теперь все в сборе, — усмехнулся я, когда Алёна подъехала ближе.

Я уже вставил ногу в стремя и был готов отдать команду, когда движение в тумане и знакомое присутствие привлекло моё внимание.

Из утреннего тумана выехал… Олаф. На нём была надета качественная кольчуга, поверх которой красовался потёртый, но прочный кожаный доспех с вшитыми стальными пластинами. На поясе висел боевой палаш с чёрной рукоятью.

Его единственная рука уверенно держала поводья такого же зачарованного коня, как и у меня, навьюченного седельными сумками. Олаф подъехал к моей группе и остановил коня. Его тяжёлый взгляд оценивающе скользнул по моим соратникам.

Я забрался в седло.

— Что это значит? — первой удивленно спросила Ярослава, её брови поползли вверх. — С каких пор оруженосцы сопровождают подмастерьев на испытания?

Я взглянул на озадаченную рыжую, а затем на спокойного Олафа. И задался тем же вопросом.