Чёрный ратник

Глава 14

Как только бандиты сбежали из Кузнечихи, местные принялись робко и с осторожностью выглядывать из дверей и окон. Я понимал, что поспать этой ночью никому из отряда не удастся. Разве что Соловьёву, но завидовать было нечему.

Я бросил быстрый взгляд на Ивана. Он переговаривался о чём-то с крепким мужиком лет пятидесяти. Он, похоже, был одним из самых смелых местных. Но главное, что они с Иваном, судя по жестам и мимике, смогли найти общий язык.

Белобрысый, обменявшись парой фраз с мужиком, быстро зашагал ко мне.

— Что там? — напрямую спросил я.

— Старосте у них сейчас плохо, так что за главного Ефим, — Иван махнул ладонью в сторону крепкого мужика.

— Хорошо, — кивнул я и сразу перешёл к делу. — Пусть найдёт с десяток мужиков, которые могут взять оружие в руки.

Белобрысый на мгновение замер и непонимающе уставился на меня.

— Тим, они напуганы.

Я сделал шаг ближе и силой повернул его лицом к устроенному нами побоищу.

— Посмотри, — спокойно проговорил я. — Посчитай тела.

Иван прищурился и посмотрел на разрушенный двор. Повсюду валялась разбитая мебель, бандиты покоились тут и там, а в воздухе висел запах дыма и железа.

— Десятка два, не меньше.

— Во главе с ратником, — добавил я, но принял его ответ. — Так скажи, какого черта они боятся?

Я выдержал короткую паузу. Иван повернулся ко мне и неуверенно пожал плечами.

— Бояться нужно не мёртвых, а живых, — продолжил говорить я. — Поэтому Ефим найдёт мне десяток мужиков, и мы прошерстим окрестности и убедимся, что бандиты не перегруппируются где-нибудь в лесу.

Иван согласно кивнул. Рядом раздались шаги.

Ефим, несмотря на заверения Ивана, подошёл ближе. Выглядел он неважно: под глазами были чёрные круги, лицо осунулось, а седые волосы слиплись.

— Кхм… я всё слышал, — кашлянул он. — Я найду людей.

— Добро. Собери их здесь, пусть возьмут… — я поморщился и обратился к Ивану, — нет, лучше ты собери им оружие с бандитов. Пусть будут готовы выдвигаться как можно скорее.

— Сделаю, — энергично закивал Иван.

Казалось, что прошедшее сражение не особенно вымотало его.

— Только сначала, — развернулся я и зашагал к Ярославе с Соловьёвым, — затащим нашего лучника в избу.

Мы с Иваном осторожно подняли Соловьёва на руки. Он застонал.

— Тише, тише, — мягко произнесла Ярослава. — Всё будет хорошо.

Соловьёв находился между явью и сном, с его лба градом катился пот, он тяжело дышал. Мы занесли его в ближайшую избу, где прятались две женщины — дородная хозяйка в пыльном сарафане с дочкой. Хозяйка, увидев, как мы опускаем Соловьёва на скамью, тут же скомандовала дочери:

— Принеси воды, живо!

Девчонка бросилась выполнять поручение.

— Спасибо, — проговорил я.

Но хозяйка только что-то пробормотала себе под нос и принялась суетиться в поисках всего необходимого для Соловьёва. Дверь за спиной заскрипела — это Иван выбрался во двор, исполнять моё указание.

— Ты пойдёшь с местными в лес? — спросила меня Ярослава.

— Да.

— Отправь Ивана, — мягко произнесла рыжая, не сводя с меня глаз. — Он легко найдёт с местными общий язык.

Я невольно прикоснулся к груди, туда, где под доспехом у меня таился осколок родового алтаря. Больше всего на свете я хотел сейчас догнать и поймать хотя бы одного бандита живьём. Пусть не бандита, а ту хриплую девку, что звала на помощь. Хоть кого-нибудь, из кого можно было достать информацию о камне с печатью. Вот только бандиты скорее всего сами ни черта не знали.

— Ты ранен? — спросила Ярослава.

Она сделала шаг мне навстречу и протянула ко мне руку.

— Нет, пустяки, — покачал головой я.

Рыжая тем не менее коснулась холодными пальцами моей щеки, куда прилетели деревянные щепки. Маленькие ранки сразу защипали.

Я медленно отвёл её руку в сторону. Рыжая лишь мягко улыбнулась.

— Он справится, — заверила она меня.

— Добро. Пригляди за Соловьёвым, чтоб всё было как положено.

Ярослава чуть поджала губы и кивнула.

— На лошади он не дотянет, — негромко проговорила она, взглянув на бледного как полотно Соловьёва.

Она была права. Его губы потрескались, а тело била лихорадка.

— Разберусь, — пообещал я. — У нас есть день в запасе.

Ярослава заглянула мне в глаза.

— Хорошо, — прошептала она.

Я оставил её суетиться над Соловьёвым, сам же вышел во двор.

К моему удивлению, здесь уже собирались деревенские мужики. Их было немного, меньше дюжины. Все они были осунувшимися и уставшими, как будто не ели и не спали как минимум несколько дней. Я бы дал им отдохнуть, но это была непозволительная роскошь как для них, так и для меня.

Иван уже тащил под мышкой плащ, в который были завёрнуты короткие клинки, топорики и пара кинжалов.

Крестьянские мужики бегали глазами вокруг, чаще смотря на Ивана или избу, чем на меня.

— Ваня, поведёшь их ты, — предупредил Ивана я.

Белобрысый сразу же расплылся в улыбке. Раздались облегчённые выдохи.

— Далеко не забирайтесь. Лес местные знают лучше тебя, так что особо с ними не спорь. Просто убедитесь, что бандиты сбежали, и возвращайтесь.

— Всё сделаем как положено, — заверил меня Иван.

Он тут же принялся распределять оружие среди мужиков. И первый в руки взял меч Ефим.

Через некоторое время Иван увёл мужиков в лес. Я же принялся осматривать тела бандитов на предмет хоть каких-то зацепок и трофеев. К сожалению, ничего связанного с куском родового алтаря я не нашёл.

Да и бандиты не были особенно богаты. Самым ценным среди всего их скарба, пожалуй, были доспехи и двуручный меч медного ратника. В карманах у остальных я нашёл немного простеньких украшений и кошельков с серебряниками и медяками.

Если у них и было золото, то оно явно было припрятано где-то в округе.

Пока я возился, ко мне, тяжело переступая с ноги на ногу, подошёл сгорбленный старик с морщинистым лицом. Он шёл, опираясь на палку. Он был невысокого роста, на макушке у него была залысина, а её обрамлял венок из седых волос.

Я сразу узнал старика. Это его тащили за собой бандиты тем вечером, когда я с Ярославой наблюдал за деревней с холма.

— Барин, — неожиданно уверенно проговорил он, склонившись в три погибели.

Я поднялся на ноги.

— Не барин, — я сразу пресёк старика. — Ратник. Точнее, Подмастерье. Как звать тебя, отец?

— Степан, — поживая губами, ответил старик и только крепче опёрся на палку. — Староста я. Спасибо, что избавили нас от напасти.

— Работа у нас такая, — спокойно проговорил я. — Давно у вас бандиты осели?

— Недели две, — Степан неожиданно злобно сплюнул на землю. — Сволочи. Главный дом наш под трактир определили, скот весь зарезали.

— Зачем им Кузнечиха? — я смотрел старику прямо в глаза тяжёлым, пронзительным взглядом. — Деревня ведь не богатая, окраинная.

Степан нахмурился и затряс головой.

— Кто же их знает. Иногда к ним другие приходили, с поклажей. Я их один раз видел… — старик замолчал и поморщился.

Зацепка была маленькой, но это хоть что-то. Магическая печать на куске родового алтаря, бандиты, занявшие деревню, и гости с гор — всё так или иначе указывало как раз в сторону Уральских гор.

Мне позарез нужна была любая информация. И в ордене было одно такое место — архив, упомянутый Евграфом. Более того, в лазарете обитал сильный маг Пантелеймон. Вот только его интересы были для меня загадкой.

— Скажи мне вот что, Степан, — взглянул я на старика. — Почему вы нас боитесь? Мы же ратники орденские.

Степан ненадолго замялся и тяжело выдохнул.

— Ежели скажу, — осторожно произнёс он, — обидеть могу.

— Меня сложно задеть, — заверил старосту я.

— Тебе ведь нет и двадцати зим? — чуть прищурившись, спросил меня Степан.

Врать я не собирался. А как считать свой возраст, честно говоря, не представлял. Складывать что ли? Поэтому просто пожал плечами и слегка качнул головой.

Степан по-своему оценил мою реакцию и подошёл ближе ко мне.

— Мы побаиваемся не ратников, — он направил скрюченный палец прямо мне в грудь, — а тебя. У тебя в глазах демоны сидят.

Я невольно усмехнулся.

— Демон, значит… Меня называли и хуже.

Степан немножко помолчал, но на его лице медленно растянулась улыбка, а затем в воздухе раздался хриплый старческий смех.

— Мы заберём часть трофеев с разбойников, — сменил тему я.

Степан резко перестал смеяться. Я окинул взглядом поле брани.

— Доспехи и большую часть оружия с собой не потащим, — предупредил его я. — Так что вам будет чем заняться в кузне.

Я понимал, что Кузнечихе на восстановление понадобятся не только силы, но и деньги. Да и двигаться нам в цитадель нужно было налегке — и так придётся перевозить Соловьёва.

— А этот что же? — Степан указал на тело медного ратника.

— Броня и меч пойдут как свидетельство в орден. Нам бы ещё бумагу какую…

Степан задумался и пожевал губы.

— Можно, — наконец произнёс он. — Только это к Ефиму.

— Сам не напишешь? — спросил я.

Всё-таки Ефима мне ждать придётся к полудню, а то и к вечеру.

Степан сжал губы и тяжело выдохнул, а затем три раза легонько стукнул меня костяшками пальцев по нагруднику.

— Я этой вашей грамоте не обучен.

— К Ефиму, так к Ефиму, — проговорил я. — А за телегой тоже к нему?

На этот раз Степан покачал головой.

— Сани мы вам обязательно найдём. Что ж мы, не люди?

И староста своё слово сдержал. К тому моменту, как мужики во главе с Иваном вернулись из леса, во дворе уже стояли самодельные сани или, скорее, волокуша. Телегой эту вещь у меня язык не поворачивался назвать. Всё-таки волокуша была сделана из грубых досок и кожи. Но выбирать не приходилось. Я же уже привел лошадей вместе с нашими скромными припасами и пожитками в Кузнечиху.

— Что там? — спросил я приблизившегося ко мне Ивана.

— Нашли следы, — ответил он. — Но самих бандитов уже нет.

— Добро. Попроси Ефима черкануть нам бумагу о выполнении испытания, а затем дуй в избу и отдохни немного. В ночь поедем.

— А как же Соловьёв?

— Как-как… — выдохнул я. — Шить его надо. Только здесь лекарей толковых нет. Зелье к вечеру его как раз еще немного затянет. Так что путь нам один — в цитадель.

Иван спорить не стал и пошёл к Ефиму добывать бумагу. Я же зашёл в избу. Ярослава вместе с дородной хозяйкой как раз меняли Соловьёву повязку.

Они уже успели обмыть его, и сейчас он выглядел получше. Сама рана была плохой, но лечебные зелья подзатянули её и остановили кровь. Без них Соловьёв бы не выжил.

Но зелье — это не панацея.

— Чтобы я ещё раз в поход без лекаря пошёл… — сквозь зубы процедил я.

Ярослава закончила, и мы вместе вышли наружу, оставив хозяйку приглядывать за Соловьёвым.

Время уже перевалило за полдень, солнышко приятно грело лицо и руки. Деревенские успели оттащить доспехи и прочие тяжести в сторону кузни. Ефим вместе с мужиками разбирался в главном доме и распределял припасы между местными семьями. Бочка с яблочной дрянью лежала опрокинутая и пустая. Я ж не дурак её деревенским оставлять.

— Это не ощущается как победа, — тихо проговорила Ярослава. — Неужели так будет всегда?

— Да, — спокойно произнёс я.

Ярослава шмыгнула носом и погрустнела. Возможно, она хотела услышать другой ответ.

— Ты жива, твои враги мертвы, — подбодрил я её. — Чем не победа?

Мы немного помолчали. Ярослава начала переминаться с пятки на носок, затем повернулась ко мне и блеснула изумрудными глазами.

— Откуда ты такой?

Её вопрос застал меня врасплох. Откуда я? Ну и как ей на это отвечать?

— Таких, как я, там больше не делают, — совершенно серьёзно сказал я. — Отдохни, мы скоро поедем.

Я оставил Ярославу стоять у избы и выдернул Ивана из группы смеющихся местных ребятишек.

— Ваня, отбой на два часа.

Раздались раздосадованные детские голоса, но я был неумолим.

— Отбой на два часа. Это приказ.

— Мне пора, — Ваня взъерошил пару лохматых голов по пути к избе.

Он ушел в другую часть дома, а вскоре туда отправилась и рыжая. Лишь я остался следить за спящим Соловьевым. Он пришёл в себя лишь незадолго до подъёма.

— Мы победили? — глухо спросил он первым делом после подъема.

— Победили, — кивнул я.

— Я… — Соловьёв замялся и облизнул потрескавшиеся губы. — Я буду жить?

— Будешь.

Я зачерпнул холодной воды из ведра и поднёс ковшик к его губам. Соловьёв жадно припал к нему.

— Вот только недолго, — проговорил я, когда он напился.

Дворянчик смотрел на меня усталыми глазами.

— Если не научишься стрелять точнее.

Соловьёв открыл было рот, чтобы ответить, но затем остановился, немного подумал и всё же прошептал:

— У меня руки трясутся.

Он повернул голову вбок и уставился в деревянную стену избы, хотя в комнате никого, кроме нас, не было.

— Бойся, но делай, — посоветовал ему я. — В первый раз страшно. В пятый, в десятый, да даже в сотый — тоже.

— А в тысячный? — Соловьёв повернул голову ко мне, в его взгляде читалась надежда.

— Дойдёшь и узнаешь, — ответил я и поднялся на ноги.

Я зашёл в другую часть избы и увидел, как Иван с Ярославой спят дуплетом на широкой лавке. Эти двое хорошо потрудились и сильно вымотались. Но с отдыхом на ближайшие сутки было закончено.

— Подъём! — скомандовал я. — Пора выдвигаться.

Я первым вышел на улицу и сходил к колодцу умыться. Ледяная колодезная вода заставила пробежать по спине мурашки. Я несколько раз выдохнул и вернулся к дому. Лошади уже были навьючены, у крыльца стояла дородная хозяйка и держала небольшой кулёк в руках.

— Поешьте хоть что-то на дорожку, — она протянула кулёк мне.

Вот только это явно была еда из запасов бандитов, а деревне она была нужнее.

— Спасибо, — я сдвинул кулёк ближе к хозяйке. — Мы не голодны.

Она лишь моргнула, развернулась и ушла в дом.

Пока Ярослава проверяла волокушу и наши пожитки, мы с Иваном перетащили Соловьёва. Он морщился от боли и кряхтел.

— Ай, — прошипел он, когда мы опустили его на волокушу. — Полегче.

— Куда уж легче, — вздохнул Иван и принялся проверять лошадь Соловьёва. Именно её мы запрягли в волокушу, белобрысому как раз предстояло ехать на ней.

Когда мы закончили, то провожать нас вышло пол десятка человек.

— Доброй вам дороги, ратники, — попрощался с нами староста и поклонился в ноги.

Как только умудрился в его-то возрасте?

Ефим же по-простому махнул рукой.

И мы отправились обратно. С грузом и Соловьёвым на волокуше должны были точно успеть за ночь и следующий день.

Лес вокруг Кузнечихи встретил нас гробовой тишиной. Не было слышно ни зверя, ни человека, хотя, возможно, это уши ещё не привыкли к тишине после ночной бойни.

Мы ехали медленно, но Соловьёв всё равно стонал на каждой кочке и каждом ухабе. Перед отъездом его напоили отваром из коры белой ивы, но этого явно было недостаточно, чтобы унять его боль.

Ещё и волокуша жалобно скрипела, застревая в грязи.

Второй день испытания безвозвратно ушёл, и ночь опустилась на лес. Я с Ярославой ехал по бокам от раненого Соловьёва. Я чётко прислушивался к ощущениям в ночи, Ярослава же остро смотрела между стволами деревьев, вглядываясь в каждую тень и прислушиваясь к каждому шороху. Её ладонь лежала на эфесе меча.

Мне, в отличие от неё, ночь принесла холодное облегчение. Но я чётко отдавал себе отчёт: наш отряд был медленный, уязвимый мишенью, гружёной раненым и трофеями.

— Поворот, — резко предупредил всех Иван.

Наш маленький караван, словно неуклюжий жук, начал медленно огибать завал из бурелома. Из саней доносилось тяжёлое, прерывистое дыхание Соловьёва, но на повороте он не выдержал и громко застонал:

— Ай-яй-яй-яй!

— Терпи, — успокоил его я. — Скоро будем на месте.

Это было ложью, и все это знали. До Ярмута и цитадели было ещё далеко. Но довезти его до цитадели для меня было принципом. На этом испытании он свой. А своих я не бросаю.

Соловьёв стонал всю ночь, пока мы ехали через лес. У меня было чёткое ощущение, что дело не в рваной ране, а в том, что у него повреждены внутренние органы. Я ещё раз пожалел, что мы не захватили с собой хоть какого-нибудь лекаря. Лишь к утру Соловьёв успокоился и замолк.

— Притормози, — скомандовал я.

Иван немного замедлился. Я слез с лошади и послушал дыхание Соловьёва. Оно было прерывистым. Он снова впал в лихорадку.

— Твою мать, — выругался я.

Но делать было нечего. Мы немного ускорились и выехали из леса.

Несколько часов мы ехали по холмам. На пути не было ни одной деревеньки. Лишь когда солнце было в зените и нещадно пекло, заставляя потеть, я увидел размытое чёрное пятно на горизонте.

— Почти добрались, — прошептал Иван.

За поворотом мы впервые столкнулись с людьм. Прямо посреди дороги брели двое. Они шли пешком, без лошадей. Невысокая девчонка опиралась на обломок копья, её рука была туго перевязана окровавленной тряпкой. Второй боец, повыше, шёл сгорбившись, его лицо было пустым, а взгляд устремленным в никуда. На них не было ни доспехов, ни плащей с гербами ордена, только грязная одежда и бинты. Много бинтов.

Но я всё равно узнал их. Эта двойка была в отряде Громова вместе с одним из подхалимов Соловьёва. Мы поравнялись. Никто не сказал друг другу ни слова. Блуждающий взгляд высокого Подмастерья скользнул по моей группе, лишь слегка задержавшись на волокуше.

Мы разошлись в разные стороны, и вскоре единственным напоминанием о двух Подмастерьях была борозда на земле, оставленная обломком копья.

Хотя мне, скорее всего, следовало считать их двумя бывшими подмастерьями.

— Их было четверо, — тихо произнесла Ярослава, обернувшись назад.

— Было, — согласился я.

— Думаешь, они погибли? — поинтересовался Иван.

— Скоро узнаем, — я кивнул на медленно приближающуюся чёрную громаду Цитадели.

— А-а-а, нет, нет! — закричал Соловьёв и судорожно вцепился в края.

Его губы побелели, а лицо приобрело землистый оттенок. Чёрные стены цитадели приближались медленно, слишком медленно.

— Держись! — рявкнул Иван, но в его голосе сквозь показную бодрость пробивалась тревога.

— Быстрее! — скомандовал я.

— Он не выдержит, — проговорила Ярослава, пришпорив коня.

— Выдержит! — прорычал я, не сводя глаз с цели.

Время и так утекало сквозь пальцы.

Иван вогнал пятки в бока лошади. Волокуша дёрнулась и заскрипела. От этого толчка Соловьёв резко выгнулся, его крик оборвался хриплым, влажным бульканьем.

— Тим… — напряглась Ярослава, бросив быстрый взгляд на Соловьёва.

Его тело обмякло, движения стали вялыми и беспомощными.

— Не тормозить! — скомандовал я.

Мы неслись вперёд, не обращая внимания ни на людей, ни на караваны, ни на стражу. Одни оборачивались, другие кричали, но это было не важно. Мы гнали наперегонки с самой смертью.

Показались башни. Я уже мог различить фигуры бойцов на стенах.

— Осталось чуть-чуть, — процедил сквозь зубы Иван.

Ворота Ярмута уже были близко. Двести саженей, не дальше.

В этот момент в Цитадели забили колокола. Гулкий металлический звон разнесся по округе. Соловьев замер и затих.

— Стоять! — закричала стража на воротах.

Но я даже не думал останавливаться, и отряд, невзирая на крики и жесты, на полной скорости влетел в Ярмут.