Безымянные боги

Глава 7

Мимо волчьих дозоров они проскользнули незамеченными и встали на след.

Охраняли караван всё те же жуткие оборотни-берлаки, но даже без охраны нечего было и думать, чтобы устроить засаду — за прошедшую седмицу, чародеев набралось больше полутора десятков. Один раз рукой махнут и от десятка одни кровавые лужи останутся.

Десятник приказал держаться на расстоянии.

— А может, ну их? — Спросил Крив, когда они в очередной раз делали крюк, чтобы не столкнуться с вражеским дозором. — Утечём в Хоронь, а уже оттуда…

— Что «оттуда»? — передразнил его Радим. — Зачем они к крепости идут?

— Ну, знамо, подготовиться к подходу других… Может, стены порушить…

— Ты стены в Хорони видел? Их можно триста лет волшбой жечь, не прожжёшь.

— Так, а что им там делать тогда? — удивился парень.

— Что бы ни делали, ничего хорошего в крепости от этого не будет. Им нужно как-то границу к стенам придвинуть, а если такое случится, то никакой самосветный камень не спасёт.

Крив от такого ответа мало, что не окаменел.

— Это как же? — наконец, произнёс он. — Как это не спасёт?

— А так. Волотов меченых видал? Разобьют наш камень на мелкие кусочки и вся недолга. А потом и всю крепость по камешку разберут.

— Так, тем более надо быстрее в крепость бежать, пусть кованую рать вышлют, с чародеями, да затопчут всех этих… — Крив даже сплюнул, от избытка чувств.

Десятник тихо рассмеялся, ему вторил Радим, даже Цветава ухмыльнулась такому простодушию.

— Вот, ты к князю-воеводе и побежишь, — отсмеявшись, указал на Крива десятник. — А они тебе сразу поверят и сотню конницы отрядят, чтобы колдунов затоптать, которые уже две сотни лет и близко к крепости не подходили.

Крив только растерянно пыхтел и хлопал ресницами. О том, как поймать предателя он как-то не подумал.

— Наша единственная возможность, тихо умыкнуть одного, когда они у границы самосвета встанут. Ни берлаки ни дрекаваки туда не сунутся, чтобы не сгореть, а у людей, пусть и трижды чародеев, чутьё не то. Спеленаем, и только дай боги ноги. А с языком от нас уже не отмахнутся. Будет нам и кованая рать, и чародеи в подмогу. Смекаете?

— А сдюжим?

— Должны. Они тоже устают. Пусть дневной свет их не убивает, но точно изматывает, значит, они хотя бы немного, но будут измотаны к концу пути. А нам главное — не сплоховать.

— А может, и предателя сразу накрыть?

— А дальше что? Самим костьми в землю лечь?

Цветава слушала вполуха. Языка взять — это, конечно, правильно, но кроме всего прочего, у неё в Хорони ещё дело, да такое, о котором никто, кроме неё даже помыслить не может…

***

Три седмицы назад прибежал чумазый мальчишка и сунул в руку берестяной свёрточек, в котором писано было, куда прийти. У неё даже внутри всё похолодело, при виде белёсого листка, появление которого ничего хорошего не сулило, именно после одного из таких посланий на её лице и появились следы когтей.

Но отказаться или сделать вид, что не уразумела, не получилось бы ни за что, так что в нужный час она пришла к неприметному домику на самой окраине посада Вежи, а там её уже ждали.

— Здравствуй, Цветавушка, — поприветствовал её худой старик с обветренным жёстким лицом.

Твёрд вообще больше походил на разбойника, чем на чародея, и ничто в его облике или поведении не говорило о том, что перед тобой стоит один из сильнейших волхвов Великосветья.

— И тебе поздорову, отче — поклонилась Цветава.

— Ты, говорят, умница, из отроков раньше других вышла?

— Не раньше, отче. Кроме меня, ещё троих в дозор приняли.

— Значит, врут, — огорчённо покачал головой волхв. — Ну, расскажи старику, как живёшь. Нет ли трудностей? Всего ли хватает тебе?

— Спасибо, отче. Всего в достатке, — смиренно ответил Цветава.

— Ну, коли так, то давай поговорим, зачем я тебя позвал, — не стал долго тянуть Твёрд. — Садись, долго придётся рассказывать.

И разговор действительно затянулся надолго, и к концу его холодный комок в животе у Цветавы не только не исчез, а даже, наоборот, оброс шипами длиной в локоть.

— Значит, в Хорони сидит предатель? — уточнила она, когда волхв закончил рассказ.

— Всё верно уразумела, любушка. Сидит, да может и не один, и тебе душа моя ненаглядная его на чистую воду вывести надо.

— Да как же так, отче?! — она даже задохнулась от возмущения. — Видано ли, такое дело девке доверять?

— Ты на себя не наговаривай, — неожиданно рассмеялся Твёрд. — Скажешь тоже «девке». Ты ещё скажи, что у тебя сейчас дома опара сбегает из миски. Я тебе цену знаю, не прибедняйся. Кто того вурдалака живьём взял, живота своего не пожалев? Кто за Лесьяра старого так колдуна отходил, что он даже слова волшбы вымолвить не успел? Ты на себя, лебёдушка, не наговаривай.

— То другое, отче…

— Знаю, что другое. Потому вместе с Радимом пойдёшь. Он муж опытный, да и друг к другу привыкать не потребуется. Мне кроме вас надеяться не на кого.

— Да, как же так, отче? Целая крепость ведь воев бывалых, они и с нечистью, и лазутчиков ловили…

— А вот это уже не твоего девичьего ума дело, — нахмурился волхв. — Сказано, так выполняй безропотно. Не для себя стараемся…

— Прости, отче, — прошептала Цветава.

— Не за что тебе прощения просить. Впереди у тебя дорога опасная, только думаю, среди поганой нечисти сейчас проще пройти, чем по земле светлой.

— Отчего же так?

—Оттого что раньше зло на стены наши кидалось, а сейчас прямо у сердца гнёзда вьёт, да то не твоя забота. Ты с Радимом ещё переговори, он знает всё, что требуется. В крепости человек есть, ему сказано сыскать предателя, его разыщите и вместе за дело беритесь. Кроме него, да Радима никому доверять не вздумай.

— А как же его узнать, отче?

— Узнаешь, — отмахнулся волхв. — И, главное, не позабудь — как только узнаешь кто предатель, сразу беги из крепости. Куда, после узнаешь. Всё поняла?

— Да, как же…

— Отвечай!

— Всё поняла, отче.

— Вот и хорошо, ступай. Всё, что не досказал тебе, десятник растолкует.

Цветава вышла из избушки, ощущая, что по голове ей ударили кузнечным молотом.

Как можно вдвоём в чужой крепости поймать предателя?

Почему никому там верить нельзя?

У чьего это сердца зло своё логовище устроило?

От вопросов голова гудела будто рой пчелиный, и чем больше она думала, тем сильнее этот гул становился. Даже последующий разговор с Радимом мало что прояснил.

— Запомни главное, — велел воин, — моё дело — врага найти, а твоё — из крепости утечь так, чтобы никто следом не увязался. И не вздумай болтать с кем ни попадя, даже с десятником. Поняла?

Она только кивнула в ответ.

А кому разбалтывать? Подружек у неё давным-давно не осталось, а больше она ни с кем и не разговаривала. Но всё-таки странно, что поиски доверили ей. Вон, тот же Радим, воин опытный, уж сколько всего пережил вместе с десятником, и верен Твёрду, но в неведении остался. Такие размышления неизменно порождали глухую, безысходную тревогу, и тревожилась она до самого того дня, когда они ушли за стену.

***

Всё получилось. Как говорил десятник — перед самой светлой границей чародеи встали лагерем.

— Чего это они? — удивился Войко. — А ежели на них дозорные нарвутся?

— Значит, не нарвутся. Вон, как смело лагерь ставят.

Чародеи действительно располагались основательно и совершенно не озаботились маскировкой, будто и не боялись, ни света, ни воинов из крепости. Берлаки, заняли посты вокруг лагеря, и различить их можно было только потому, что разведчики заранее видели, где твари расположились.

— Опять ждём? — спросил Радим.

— Вечером попробуем захватить одного и сразу к крепости. Отсюда всего полдня хода, твари за нами не кинутся. Уйдём.

Но чародеи не стали ждать вечера. Та самая, древняя старуха, которую сопровождали оборотни, начала что-то чертить чуть в стороне от шатров, позже к ней присоединилось ещё несколько колдунов. Они трудились до самых сумерек, и то, что получилось, Цветаве совсем не понравилось. Она видела магические печати, и в крепости, и когда их чертили боевые чародеи прямо посреди битвы, чтобы пробить прореху в строе врагов или прикрыть соратников, но такого видеть не приходилось. После очередного штриха линии громадного рисунка дрогнули и налились тьмой. Чародеи вскинулись радостно, но старуха что-то злобно гаркнула и снова принялась выводить узоры на земле, остальные последовали её примеру. Старались они до тех пор, пока биение тьмы из дрожи не превратилось в ровную пульсацию.

— Это ещё зачем? — прошептал Ахмыл, которому снова выпало сидеть в карауле вместе с Цветавой.

— Колдуют, — ответила она.

— Вижу, что колдуют, — огрызнулся он. — Нас бы не разметало по скалам от их колдовства.

— Если в серёдку этой пакости не прыгнешь, не разметает.

— Тебе-то почём знать?

Она отвечать не стала, и так же ясно, что не на них волшба направлена, значит, если подальше держаться, глядишь, и не тронет их.

— Не за тем следишь. Гляди, только один остался. Ползи к десятнику.

— А чего я? — возмутился было парень, но Цветава коротко ткнула ему пальцем в шею, он сдавлено охнул и пополз прочь.

Десятник появился скоро. Подполз осторожно и высунулся из-за камня так, чтобы не разглядеть было.

— Что тут?

— Печать нарисовали тёмную, да одного только чародея оставили. Может его попробовать умыкнуть?

— Рисково. Там два берлака шагов за пятьдесят от него.

— Может, и рисковано, но, если момент упустим, можем и с пустыми руками остаться.

— Твоя правда, но тебе там делать нечего. Ползи, кликни да Радима, а сами отходите за границу и нас ждите. Чую до крепости бежать придётся без отдыха.

— Погоди, — ответила Цветава, вглядываясь в то, что творилось в лагере чародеев. — Суетятся что-то…

Среди шатров и правда началась какая-то беготня, чародеи спешно укрывались кто-где, то и дело вспыхивали искры чар. Что их так встревожило?

Причина обнаружилась очень скоро — из-за скал, с той стороны границы вынырнули три фигуры в накидках. Они бегом перешли границу, нырнули во мрак и замерли, вскинув перед собой руки.

От тёмных чародеев навстречу гостям вышла та самая древняя ведьма, что командовала во время создания печати, что-то спросила у пришельцев, те ответили, и только тогда ведьма махнула рукой, и чары остальных погасли.

— Это ещё кто? — Военег даже вперёд подался, пытаясь разглядеть пришельцев, но те и не подумали скинуть капюшоны.

Старуха что-то прокаркала остальным, и десяток чародеев подошли к пришельцам, ведьма снова что-то сказала и чародеи, поклонившись, двинулись следом за гостями в сторону крепости.

— А эти куда пошли?

— Дозволь за ними пойти, — подала голос Цветава.

Десятник задумался, видно решая стоит ли так сильно дробить десяток, но в итоге согласился.

— Только сама не ходи, возьми Крива, — предупредил он. — Как закончите, выходите к южным воротам, мы там будем.

Цветава кивнула и поползла прочь.

***

Выслеживать ушедших чародеев оказалось нетрудно, скорее муторно. В неугасимом свете столпа крепости разглядеть цель не составляло труда, только и пришельцы, и сами тёмные колдуны шли осторожно, постоянно останавливаясь, озираясь, похоже, постоянно ждали то ли засады, то ли погони.

Дело усложнилось ещё тем, что стоило им удалиться не больше чем на полверсты [1], как от границы послышался жуткий рёв и тут же полыхнуло зелёным светом. У Цветавы даже ноги подкосились от предчувствия беды, а колдуны всполошились и того сильнее, чуть ли не кинулись обратно, но один из гостей остановил их властным окриком. Некоторое время шла перебранка, но в итоге пусть и нехотя, отряд двинулся далее.

— Что это было? — спросил Крив.

— А я почём знаю? — огрызнулась девушка, но опомнилась и пояснила: — Видно не удалось чародея тихо умыкнуть.

— Вернёмся?

— Без нас управятся. Надо проследить, когда они пойдут.

— А куда им идти? Схоронятся где-нибудь. Я, вот, думаю, это что за люди перехожие их через границу повели? Неужели меченные возле крепости обосновались?

«Хуже», — подумала Цветава, но вслух ничего говорить не стала.

Она почти сразу поняла, что врагов или в саму крепость ведут, или под самой стеной схоронят до поры, чтобы неожиданно ударить. Неужели всё так страшно обернулось? Когда волхв про предателя говорил, ни словом не обмолвился о готовящемся нападении. До последнего момента она думала, что змея, засевшая в крепости, передаёт тайные сведения ворогу, а тут… Что делать, если чёрные колдуны в стенах крепости окажутся? Бежать к князю-воеводе? Но волхв ей прямо сказал, чтобы никому не верила. Сейчас бы с Радимом поговорить, но нет его рядом.

Цветава почему-то думала, что враги пойдут к южным воротам и попытаются проскользнуть, отведя глаза страже. Конечно, на ворота наложены чары, что любую тьму обнаружат, но если эти в накидках, сообразили, как вражеских чародеев в обход дозоров по светлой земле провести, то и чары обхитрят. Каково же было её удивление, когда чародейский отряд взял чуть западнее и ушёл от привычных троп. В какой-то миг они с Кривом упустили цель из виду, но вскоре обнаружили цепочку чародеев, двигающихся по узкому ущелью туда, где стена переходила в сплошную скальную породу. Один из пришельцев взмахнул рукой, и камень, казавшийся незыблемым, сдвинулся в сторону, открывая каменный коридор. Второй пришелец махнул рукой, призывая тёмных чародеев спускаться. Очень скоро куцая вереница людей скрылась в подземелье, и камень встал на место, надёжно закрыв вход.

— Куда это они? — Удивился Крив. — Там же вся гора защитными чарами пропитана, любую тьму в комок скрутит.

— А ты не понял? — зло спросила Цветава и выругалась так, что даже Крив покраснел. — Не стали они на гору лезть, и стену перепрыгивать не стали. У них тут лаз, как у хорька в курятнике. В самом надёжном месте крепости. Там, где никто искать не будет.

— Так, надо их остановить! — округлил глаза парень. — Они же внутрь проберутся!

— Ну, иди, камень отодвигай, — огрызнулась Цветава.

— Ты что не понимаешь…?

— Это ты не понял ничего. Видел, как этот в накидке камень в сторону отвалил? Знаешь, что это значит? Что врагу кто-то из чародеев Хорони помогает, а может, и не один чародей.

— Так, надо быстрее рассказать!

— Кому?

— Десятнику, — нашёлся Крив. — Наше дело проследить, а он пусть дальше думает.

Возражать не было ни сил, ни желания. Они всё-таки спустились осторожно к камню, но, конечно, не нашли рядом ни тайного механизма, ни замаскированного люка, чтобы спуститься в подземелье.

— Дальше что? — спросил Крив.

— Надо к воротам возвращаться, — ответила Цветава. — Наши должны уже добраться и в крепость пройти. Ежели им поверят, то и нас выслушают.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но в сиянии самосветного камня и было светло почти как днём. Скрываться теперь не имело особого смысла, но и высовываться они не торопились — шли чуть в стороне от проторенной тропки, замирая при каждом подозрительном звуке, поэтому шаги и звон зброи услышали задолго до того, как разглядели людей.

По тропе к ним шли четверо ратников. Похоже, обычный дозор.

— Покажемся? — шёпотом спросил Крив.

Цветава заколебалась. С одной стороны, вроде бы нет смысла прятаться от дружинников, но с другой… после того, что сегодня увидела, она уже не торопилась доверять первым встречным. Пока она решала, Крив неудачно двинулся и из-под ноги вылетело несколько камешков, звонко застучавших по склону.

— Медведь косолапый! — выругалась Цветава, но отступать было уже поздно.

Ратники насторожились, даже отсюда она услышала, как скрипнули тетивы луков, а потом, зычный голос велел:

— А ну, кто там сидит! Выходи!

— Не стреляйте, братцы, — крикнул Крив, и прежде чем Цветава успела его остановить, вышел из-за камня.

Она снова выругалась, но вышла вслед за ним, держа на виду руки. Ещё не хватало от своих стрелу в живот схлопотать.

— Ты гляди, Нажир, девка, да ещё с мечом! — воскликнул один из ратников.

— Кто такие? — не обратив на подчинённого внимания, спросил старший, по-видимому, тот самый Нажир.

— Так, из Вежи мы, — немного растерянно произнёс Крив и вопросительно оглянулся на Цветаву, но та молчала, разглядывая ратников.

— Далековато зашли, — ухмыльнулся Нажир, остальные тоже засмеялись.

— А девка-то, даром, что здоровенная, ладная, — сказал другой воин, так и не опустивший лук. — Может, её…

— Рот закрой, — велел воину старший. — А вы идите за нами.

Крив сделал было шаг, но Цветава продолжала стоять неподвижно, всё так же внимательно всматриваясь непонятно куда.

— Не бойся, девка, не обидим, — сказал второй лучник, и ратники снова заржали, как-то совсем недобро.

В этот момент она прыгнула, метя носком сапога в колено Нажира, тот успел заметить движение, дёрнулся, но отскочить не успел — в ноге что-то хрустнуло, и он с воплем осел на землю. Она тут же добавила ногой по голове и развернулась к остальным.

Надо отдать должное, соображали они очень быстро — один лучник резво отскочил назад, хлопнула тетива и в грудь замешкавшегося Крива вошла стрела, он захрипел и завалился на бок. Но Цветава этого не видела, она на ходу выхватила кинжал и метнула во второго лучника. Бросок вышел плохой, клинок просто ударился плашмя о кольчугу, зато выпустить стрелу противник не успел, а мгновением позже Цветава уже подскочила вплотную и полоснула мечом по горлу. Что там он хотел с ней сделать? Получай!

Удар в затылок она пропустила, рухнула на четвереньки, а следом по лицу врезали с такой силой, что даже круги перед глазами поплыли. Руки подогнулись, из носа хлынула кровь, но сознания она не потеряла, хоть и ослепла от боли. Перекатилась набок, схватив татя за глезно[2] и дёрнула изо всех сил. Всё-таки силушки у неё побольше, чем у обычной девки, так что тать кувыркнулся в воздухе и рухнул наземь, врезавшись в камень головой. Она отчётливо услышала, как хрустнули кости.

На этом её удача закончилась — горло обожгло лезвие ножа, и последний тать прошипел:

— Только дёрнись, зараза! Всю кровь из тебя выпущу!

Нож он держал умело, но, похоже, никогда не имел дела с чудью. Она не стала вырываться, просто перехватила запястье с ножом и стиснула пальцы. Хрустнуло, бандит заверещал как баба, забился, но она не отпустила, а врезала от души локтем под вздох[3]. Тать заткнулся и обмяк, нож выпал из изуродованной руки.

Она поднялась, шатаясь, добрела до лежащего на земле Крива.

Мёртв.

Цветава зарычала от ярости и бессилия.

Неладное она заподозрила сразу, как приблизились. Кольчуга Нажира оказалась заржавлена у самого ворота, как если бы кровь попала на кольца, а её потом не счистили второпях. В дружине, если десятник заметит что-то подобное, голову снимет, но татям, откуда об этом знать? Но если с кольчугой она могла ещё ошибиться, то, когда увидела у лучника на запястье след от кандалов, поняла сразу — беглые с государевых каменоломен. Такие часто уходят в сторону Чернавки, нанимаются в отряды или сбиваются в банды.

С сожалением посмотрела на распростёртого Крива. Не так долго они ходили в одном десятке, а всё равно горестно. Птенец. Пока она выбирала удобный случай, чтобы напасть, Крив, похоже, ничего не заметил, не ждал подлости от своих. Но он спас её. Если бы второй лучник не выстрелил в парня, стрелу бы поймала Цветава.

Она забрала меч и кинжал, так валявшиеся на земле. Оттащила тело Крива подальше, завалила камнями, чтобы зверьё не позарилось, и пообещала, что обязательно вернётся похоронить его, как полагается.

Дальше шла медленно и осторожно, обходя тропы и пробираясь в самых неудобных местах. Два раза разминулась с отрядами ряженых ратников, спешащих в сторону входа в подземелье. Похоже, когда они с Кривом спустились к камню, то потревожили какую-то чародейскую ловушку, дававшую сигнал бандитам.

К воротам она выбралась только к утру, хотя вчера думала, что они добегут уже к полуночи. Десятка в условленном месте, конечно же, уже не было, так что она двинулась прямиком к воротам. Ещё на подходе её окликнули, потребовали назваться. Когда ответила, сказали ждать, а после открыли узкий боковой проход, через который пришлось протискиваться.

Как оказалось, никто её с распростёртыми объятьями не ждал, под прицелом шести луков ей скрутили руки за спиной и отвели в тесную караулку, где ещё долго пришлось объяснять, кто она такая и откуда явилась. В итоге послали куда-то и ещё долго ждали ответа, а потом привели десятника Военега… тоже под стражей и тоже со связанными руками. Он хмуро подтвердил, что Цветава из его десятка и его тут же утащили.

— Куда её? — спросил десятник стражи у пришедшего невесть зачем сотника.

— В поруб, пока, — махнул рукой тот.

Когда за спиной закрылась, обитая железом толстенная дверь, она тупо прошла в угол, опустилась на соломенную подстилку и тяжело выдохнула.

Понятно, что ничего хорошего ждать не приходится, теперь бы как-то выбраться из всего этого.

[1] 1 верста = 1,0668 километра

[2] Глезно — лодыжка

[3] Вздох — бок.