Безымянные боги

Глава 32

Пения живоцветов он больше не слышал. После того как проклятая бабка ткнула его своей клюкой, перекрутив всё нутро так, что он вздрагивал от одного воспоминания об этом, камни замолчали, будто не было их вовсе. Можно ли убить заключённые в них души, Ждан не знал, а Твёрд ничего такого не говорил.

Он не помнил, как его тащили вниз с площадки, не помнил, как оказался в тереме, но, когда проснулся увидел, что рядом на лавках спят Велимир и Некрас, чёрные от побоев, с льняными повязками по всему телу. Чуть дальше у входа лежала Цветава, бледная, почти прозрачная, с синяками под глазами, на чистой рубашке проступили бурые пятна от просочившегося сквозь повязки гноя и дурной крови. Он подскочил к ней, перепугавшись, что не услышит дыхания, но приблизившись, увидел, что грудь её мерно вздымается и понял, что до этого мгновения сам не дышал. Именно в этот момент он впервые увидел её такой —беззащитной, маленькой, хрупкой по сравнению с ним и понял, что если бы, не дай боги, обнаружил её бездыханной, то сам бы кинулся головой вниз из окна и плевать, что позорно это и недостойно воина. Не было теперь в мире большей ценности, чем она.

А потом пришёл Явор и отругал его так, будто он не гридень княжеский, а шелудивый пёс из подворотни. Во всём оказался Ждан неправ, и в том, что изменников искал, и княжну спас, и даже на Столп зря полез, выходит. Ждан слушал упрёки, что-то отвечал, но мысли отчего-то никак не хотели идти в нужную сторону, лишь когда Явор сказал в погоню отправляться, он встрепенулся. Наверняка беглые чародеи видели того, кто командовал и Акимом, и Княгиней, и всей той мелочью, которой и в живых уже нет. Значит, нужно идти, не по Яворову приказанию, а затем, чтобы всё-таки правду найти.

Когда Цветава ответила согласием, он думал, что сейчас к потолку взлетит от счастья, но остался на месте, лишь обнял её осторожно, страшась потревожить раны. Она положила было ему голову на плечо, но вдруг охнула, перепугав его до смерти и скособочившись кинулась к груде тряпья, сваленного в углу, покопалась, ругаясь приглушённо, и вдруг засмеялась, вскинув над собой руку с зажатым в ней бурым куском ткани.

— Гляди, не потерялась!

Ждан подошёл ближе и увидел, что она держит в руках шапку-невидимку, насквозь пропитанную кровью.

— Не испортилась? — озабоченно спросила Цветава. — Видно, ещё в тереме к сарафану присохла. Я за пазуху её сунула, а потом и позабыла совсем.

Ждан молча расправил задубевшую ткань и надел пришедшийся впору колпак, вмиг исчезнув.

— Цела! — вновь рассмеялась Цветава.

Он снял шапку и протянул ей. Цветава начала было отказываться, говорить, что ему нужнее, но он упрямо вложил подарок банника ей в руки и добавил:

— Я и так обойдусь, а ты здесь остаёшься. Что угодно может произойти, а если тебя не станет, то и мне жить незачем.

— А что может произойти? — она тревожно посмотрела на него.

— Не знаю, —покачал головой Ждан, — но я по-прежнему чую, что верить никому нельзя. Тебе, разве что, да этим, вот, витязям.

Он указал на спящих друзей.

— Мы тебя дождёмся.

— Знаю, но, если вдруг я задержусь или не вернусь, или ещё что-то, сразу же убегайте, хватайте Сияну, княжну и бегите. Я вас потом разыщу. Обещай мне.

— Остальных отправлю, а тебя не оставлю, — нахмурилась Цветава. — Ты Явору не веришь? Он с нами бок о бок бился, едва с жизнью не расстался и меня от смерти спас.

— Не знаю я кому верить, потому и прошу тебя…

— А я тебе отвечаю. Дождусь тебя и не говори ничего.

Она обхватила его, прижалась всем телом и замерла, уткнувшись носом ему в грудь, а он лишь бестолково поглаживал её по волосам. Сколько они так простояли Ждан не знал, стояли бы и дольше, но всё разрушил Некрас, который поднял голову и пробормотал:

— Раскудахтались как курицы: «Пойду — не пойду» …

Ждан хотел было огрызнуться, но Цветава только рассмеялась и сказала:

— Мне повязки поменять надо. Поможешь?

Вестовой прибежал ближе к полудню, когда успели прийти в себя Велимир с Некрасом и уже с ними было всё оговорено. Они, конечно, тоже порывались пойти со Жданом за колдунами, но тот наотрез отказался, взяв с них клятвенное обещание, что в случае чего уведут подальше И Цветаву с Сияной, и княжну.

— Куда их уводить-то? — угрюмо покачал головой Некрас. — Теперь, куда ни кинь, всюду клин.

— А откуда вы приехали? — спросил Ждан. — Разыщите Твёрда, да не медлите. Если Хоронь едва не опрокинули, может быть Вежа пала уже, а значит, скоро крепость могут в кольцо взять. Самосветный камень может, быть больше не зачаруют, но уйти не дадут.

— Прав ты, — покачал головой Велимир. — А ещё больше был бы прав, ежели не в горы бы тащился, а с нами ушёл.

— Надо изменника отыскать.

— Да не всё ли равно сейчас, кто изменник? Погляди вокруг. Ещё одного удара Хорони не выдержать, дружина, считай, разбита. Изменников мы нашли, пусть и не всех. А ты вот о чём подумай, кто мог указывать, и боярину, и самой княгине?

— Думаешь, он чином был выше?

— Может, и был, а может, и нет, но, мне кажется, не стали бы они слушать деревенскую знахарку или какого-нибудь корчмаря.

— Да говори ты прямо!

— Знаешь, кто в Богораде воду мутил? Бояре да волхвы. Бояр мы нашли, а вторые кто?

— Значит, думаешь…

— Думать не стану, а тебе так скажу: чаще оглядывайся, чтобы удар в спину не получить.

Разговор с подручными Твёрда оставил неприятный осадок, ушедшая было тревога вновь всколыхнулась. Так что, когда прибежал вестовой, Ждан находился не в самом хорошем расположении духа, но показывать этого не стал, обнялся на прощание с Велимиром и Некрасом, поцеловал Цветаву и не оглядываясь пошёл вслед за чумазым парнишкой.

Сначала Ждан решил, что пойдут они к разрушенным воротам или пролому в стене, но вестовой нырнул в снова открытые ворота, из которых, оказывается, успели уже вытащить всех мертвецов, и зашагал по окольному городу. Ждан шёл следом и не узнавал родных мест — всё перекорёжено, закопчено, перевёрнуто вверх дном, людей почти не видно, но отовсюду слышится плач. В какой-то миг Ждану показалось, что это сам окольный город плачет на разные лады, то тихо, то громко, то мужским голосом, то женским, а иногда срывается на горький нечеловеческий вой, в котором не различить ничего, кроме непереносимой боли.

Он быстро понял, что вестовой ведёт к дому Акима и действительно на подворье тиуна расположилось около двух десятков человек, среди которых Ждан не увидел ни одного знакомого лица, кроме волхва, который пользовал княжескую семью и ему самому залечивал рану, но тот видно его не узнал. Явор был уже здесь, выйдя из дома, он заметил Ждана и крикнул:

— Лукьян, это ваш новый десятник, знакомьтесь!

Лукьяном оказался крепкий ратник, лет на пять постарше Ждана, за ним к новому десятнику подтянулось ещё восемь человек.

— Значит, это ты ночью нас всех из погребального костра выдернул? — спросил один из ратников.

— А что кто-то недоволен? — поднял бровь Ждан.

Ратники рассмеялись.

— Добро, — отсмеявшись, сказал Лукьян. — Принимай десяток.

— Вы откуда, молодцы? — спросил Ждан. — Не помню вас в дозоре.

— А мы и не из дозора, — пожал плечами Лукьян. — Мы из младшей дружины, мечники.

— А по горам приходилось ходить?

— Немного. Наше дело будет не следы читать, а следить, чтобы с батюшкой Явором Всеславичем и Белотой Горуновичем ничего не случилось. А дальше уж они сами.

Новость о том, что в горы идут не привычные к поискам отрядов дозорные, а мечники из ударной дружины Ждана озадачила. А что, если от нечисти убегать придётся? А что, если бой вести не в поле, а на камнях или крутом склоне? Неужели Явор Всеславич надеется только на своё чародейство? Но Цветава говорила ему, что волхв чуть не надорвался ночью, когда пытался уберечь окольный город от проклятья. Может быть, поэтому с ними волхв-врачеватель?

— Сильно посекло вас ночью? — спросил он.

— Сильнее некуда, — враз помрачнел Лукьян. — Сотню нашу, считай, всю упыри порвали. Десятник нам отступать приказал, а сам нас прикрывать остался. Прямо перед тем, как снова самосветный камень вспыхнул.

— Обидно вышло.

— Не то слово. Зато на нас всех ни царапинки, а уж сколько нечисти порубили за ночь… Иным столько и не снилось даже.

— Познакомились? — к ним подошёл Явор.

— Познакомились, отче.

— Вот и отлично. Идём отсюда потому, что они этим ходом ушли, это точно известно.

— Каким ходом? — спросил Ждан.

— Из погреба ход ведёт прямо за Стену, — Выйдем сразу в горы, там и след возьмём. У них отрыв в полдня, но если поторопимся, то нагоним.

— А если они с остатками армии объединятся.

— Нет никаких остатков. Ночью кто не сгорел, так бежал быстрее ветра.

— Разведать надо, — покачал головой Ждан. — А если они нам засаду устроят? Знают же, что погоня будет.

— Навряд ли. Скорее уж постараются затаиться где-то среди скал, пока всё не утихнет. Да, колдовать они могут и убить нас чарами тоже, так что не зевайте, но это не воины, не дозорные и даже не упыри, они заклинания творить привыкли, а не по скалам лазить.

Если и была доля истины в словах волхва, то очень малая. Понятно, что врукопашную никакой колдун против ратника не выстоит, разве что сам Явор, но этого и не требуется, достаточно ставить за собой ловушки, можно даже не смертельные. А что? Сунется кто-то следом за беглецами, да и покалечится, а дальше его даже добивать не надо, либо сам помрёт без помощи, либо звери дикие постараются, упокоят. Кроме всего, не надо забывать про мёртвознатца, вот уж кто может хлопот доставить, да таких, что уже не выплывешь. Об этом Ждан тоже сказал Явору, тот согласно кивнул и добавил:

— Это наша с Белотой Гаруновичем забота. Его лучше живым спеленать. Остальные, скорее всего, надорвались ночью, и сильного колдовства от них не жди.

Мешок с припасами Ждану выдали перед самым выходом, он придирчиво всё проверил, но уложили на совесть, если жор поумерить, так на целую седмицу хватит. Сабля и кинжал у него были свои, а вот кольчугу Явор велел выбрать из принесённых, пришлось довольно долго провозиться, пока не выбрал, чтобы была не побитая и впору. Откуда принесли броню даже и спрашивать не стал и так ясно, что не у живых отобрали. Примерил, попрыгал, попробовал саблю выхватить, вроде бы нигде не жмёт, не натирает.

Когда пришла пора выходить, Явор повёл их не к дому тиуна, а в погреб. Ждану пришлось согнуться чуть не вдвое, пока спускался, да ещё боком протискиваться, а в самом погребе они увидели широкий люк, с каменными ступенями, уходящими вниз локтей на десять, не меньше. Первым спустился Явор, за ним шёл Десяток Ждана, потом второй десяток, с воинами которого познакомиться он не успел, волхв Белота шёл замыкающим. В отличие от погреба проход был обустроен гораздо лучше, свод выше, ширина больше, голову, конечно, пригибать приходилось и чуть боком двигаться, но уж не сгибаться в три погибели.

Шли долго, никак не меньше часа, хорошо ещё, что освещали себе дорогу волховскими посохами, если бы зажгли факелы, точно бы задохнулись. В целом Ждану переход не сильно-то и запомнился, коридор и коридор, прямой как стрела, с гладкими стенками, сразу ясно, что не каменотёсы старались, а чарами камень жгли. Шагая, скособочившись по бесконечно длинному тоннелю, Ждан следил за бликами колдовского огня на блестящих стенах и думал, отчего по этому удобному коридору в крепость не ворвалась нечисть. Казалось бы, всего делов — проведи три десятка упырей или волкодлаков в акимов погреб и в нужный момент пусть ударят в тыл защитникам, но нет, только стервей мёртвознатец поднял, да проклятые на стену прыгали, пока чары не порушились. Почему так?

Ближе к концу коридор заметно пошёл вверх, пока не упёрся в ровно обтёсанную каменную плиту, Явор уверенно стукнул посохом по плите, пробормотал что-то неразборчивое и камень пополз в сторону, открывая выход. Ждан даже и не думал, что вид синего неба может так радовать, оказывается каменный свод давил, не хуже тяжкой ноши. Десятник с наслаждением вдохнул вольный воздух и огляделся.

Проход, оказывается, уходил гораздо дальше, чем представлял Ждан, скрываясь в скальнике восточнее крепости. Обнаружить его без колдовства не смог бы никто, вход закрывала скала, раза в три выше самого Ждана, такую не сдвинешь, не отомкнёшь, если не знаешь как.

Когда последний человек выбрался из-под земли, Явор снова стукнул посохом по скале, и она встала на старое место, надёжно укрыв спуск, разве что мелкие камни сдвинуты остались.

Сразу дальше не пошли. Явор достал какие-то обрывки ткани и что-то похожее на клочья шерсти, завернул шерсть в ткань, завязал узлом, пошептал и бросил узелок наземь, тот только коснувшись земли, подпрыгнул будто живой и покатился прочь, будто кто-то тащил его за верёвочку.

— За мной! — скомандовал волхв и уверенно двинулся вслед за узелком.

Как выяснилось, узелок брал след гораздо лучше охотничьей собаки, не сбиваясь и не лая без умолку. Колдуны, видно, пытались путать следы, наворачивая заячьи петли, но чародейский следопыт упрямо распутывал их все следы и снова устремлялся по едва заметной тропе на юг.

Граница самосветного камня осталась позади, и потянулись осыпи и узкие долины с быстрыми реками, берега которых заросли пихтачом. Они шли до темноты, не нагнали колдунов, но зато Ждан заметил кое-какие следы того, что беглецы совсем недавно проходили здесь: то нитка, зацепившаяся за сучок, то едва видный след в пыли. Колдуны шли осторожно и споро, совсем не так, как полагается обессиленным чародеям, которые вообще редко выходят в горы.

На ночлег остановились в крохотной долинке, на краю которой бил родник. Костров разводить не стали, поели всухомятку, выставили часовых и провалились в сон, а утром ещё до рассвета снова кинулись в погоню, следуя за узелком.

Нагнать беглецов удалось к середине дня, отряд выбежал к каменистому распадку, и тут же узелок волхва закрутился на месте, будто незримую верёвочку дёрнули вверх. Ждан тут же приказал десятку остановиться, осторожно прошёл вперёд и выглянул из-за валуна, держась у самой земли, чтобы сразу не заметили.

Они лежали на берегу речушки, бежавшей по дну распадка. Пять тел в обычной походной одежде, уже успевшей запылиться за два дня перехода. Вначале он решил, что они выбились из сил настолько, что уже не могли подняться, но потом заметил, как повёрнута голова одного из колдунов, невысокого старичка с клочковатой бородой и острым носом. Кто-то свернул старичку шею, прежде чем он успел опомниться, так же, похоже, поступили и с остальными. Ждан выругался про себя, но подходить к телам не стал, вернулся и рассказал об увиденном волхву.

Явор, услышав новости, выругался уже в голос, но тоже не стал торопиться, самолично подполз к валуну, рассмотрел хорошенько мертвецов и лишь тогда начал бормотать какие-то заклинания, затем к нему присоединился Белота.

Ждан, пока волхвы суетились возле тел, Ждан велел своему десятку разойтись широким полукругом так, чтобы весь берег речки был виден, но предупредил, чтобы не высовывались. Второй десятник, Вышан, поступил так же велев всем лежать тихо, пока волхвы не вернутся.

Явор и Белота вернулись бегом.

— Уходим! — едва сбавив шаг, крикнул волхв и, не дожидаясь других, бросился прочь из распадка.

Десятки едва успели пробежать сотню шагов, когда за спиной полыхнуло и в спины ударило нестерпимым жаром.

— Это что было? — отдуваясь, спросил Лукьян.

— Ждали нас, — откликнулся Явор. — Гостинец оставили.

— Кто ещё? Все, за кем мы шли, мертвее мёртвого на берегу лежали, — подал голос Ждан.

— Значит, есть кому, — огрызнулся волхв. — Возвращаемся в Хоронь и без промедления.

Они побежали так, будто по пятам шла новая армия упырей, но сколько бы ни силился, Ждан не мог разглядеть погони. Он специально оставался позади отряда, взяв в помощь двух ратников, чтобы, если что перехватить передовой отряд нечисти, но никто следом за ними не шёл.

Вечером остановились в очередной безымянной долине у речушки, журчавшей по каменистому руслу. В этот раз хорониться не стали, развели костерок, вскипятили воду, в которую лекарь Белота бросил каких-то трав и велел каждому выпить по глотку. Уставшие от бега и тревоги воины выпили отвар, поели без разговоров и все, кроме караульных и легли спать, у костра остались лишь Ждан и волхвы.

— Кто убил колдунов, отче? — спросил Ждан.

— Они с кем-то встретились в том распадке, — откликнулся Явор.

— И просто так дали себя убить? Голыми руками?

— Я не больше тебя понял, но душегубы знали, что мы по следу колдунов идём.

— Значит, предупредили их ещё до того, как мы из крепости вышли?

— Почему?

— Ну, бежали они ночью, а мы сильно за полдень из крепости вышли. Никто из врагов знать не мог, что мы в погоню отправляемся.

Белота неожиданно усмехнулся, словно Ждан сказал какую-то глупость и покосился на Явора.

— Видно остались в крепости соглядатаи, — покачал головой тот.

В темноте что-то мягко упало, будто мешок с репой кто-то уронил, потом ещё раз. Ждан было приподнялся, но Явор лишь вяло махнул рукой: сиди, мол.

— Я же говорил, что ему больше надо, — сказал Белота. — Вон какой здоровый, на этих чудей не напасёшься…

— Будет тебе ворчать, — поморщился Явор. — Ты садись, Ждан. В ногах правды нет.

Ждан осторожно сел и повернулся к Явору, тот не отрываясь смотрел в огонь, Белота копался в своём мешке.

— Не вернёмся мы в Хоронь? — нарушил молчание десятник.

— Нет, — не отрывая взгляда от костра, откликнулся волхв. — Точнее, вы не вернётесь, только нам с Белотой путь обратный открыт.

— А зачем это всё?

— А затем, что не надо было тебе нос совать, куда не следует и чужие заклятия разрушать.

— А остальным?

— А остальным нужно было на Стене смерть встретить. Это ты виноват, что их вместо геройской кончины теперь совсем иная доля ждёт.

— Ты что такое говоришь, отче?

— Не зови меня так. Ты ведь и меня предал, когда в услужение Твёрду пошёл. Разве не так?

— Я Светлую землю не предавал.

— Ой ли, — рассмеялся Явор. — А где она, твоя светлая земля? И такая уж она светлая? По лицу вижу, что догадался, обо всём.

— Значит, это ты о нас врагу рассказал?! Из-за тебя потом погибли Лан и Томица?! И Пятого из-за тебя убили?!

— Ты так ничего и не понял, десятник, — покачал головой Явор. — Бегал, вынюхивал что-то, крепость спасал, а спасать-то уже нечего было. Сам князь готов был ворота упырям да бесам открыть и столп не то что пригасить, а снести до основания, лишь бы дитятко его цело было. Всё было у нас продумано, да ты со своей удалью молодецкой будто козёл на грядку залез. Думаешь, легко было большую часть волхвов перебить в спину? Повезло ещё, что они настолько тупыми оказались, что даже на меня не подумали до последнего. А прикидываться, что живу в людей снова вдыхаю? Хорошо, что заклятье укрыть можно до ближайшей ночи, до этой ночи, кстати. Так что «спасённые» мной людишки, пока камень этот поганый сверкает ещё походят, как полагается, но как только от крепости подальше уйдут, сразу начнут глотки рвать всем встречным. Может, кстати, твоим дружкам тоже.

— Значит, это ты… — повторил Ждан.

— А ты сразу не догадался? Похоже, слишком уж умным я тебя считал.

— На него думал, — Ждан кивнул на Белоту. — Думал, он князя с княгиней опоил, а сам в тени оставался.

— Так и было, — кивнул Явор. — Только не подумал ты о том, что ещё десяток волхвов в крепости мне верны и давно уже поганых Светлых богов оставили. Когда ведьма в тереме сгорела, мы найти никого не смогли. А ещё раньше пытался я и у тебя, и у Лана с Томицей всё выведать, да Твёрд проклятый вас всех защитил от любой ворожбы. Зато тебе будто ворожил кто-то. Как ты умудрился целую ватагу лиходеев перебить у тайника?

— Добрые дела делал, вот и помогли.

— Ну, надо же, — покачал головой Явор и, повернувшись к лекарю, серьёзно сказал: — Учись, Белота. Это мы всё своим горбом делаем, а добрые люди друг за друга ярмо тянут.

Белота только усмехнулся в ответ.

— Значит, убьёте меня?

— Нет, конечно, — махнул рукой Явор. — Слишком уж ты нас допёк, чтобы тебя просто прихлопнуть.

— А зачем тогда это всё было?

— Исполать вам, добрые люди!

Из темноты вынырнула согбенная старушка с клюкой, и с улыбкой оглядела сидящих у костра мужчин.

— Позволите старухе у вашего костра погреться?

Ждан ожидал чего угодно: яда, удара в спину, чар, но вот того, что рядом с костерком посреди Окоёмных гор появится ведьма, которая так легко скрутила его на площадке Столпа даже подумать не мог, поэтому замер, как истукан, зато Явор кивнул и сказал приветливо:

— Садись, мать Цахг. Ты всегда для нас дорогой гость.

— Врёшь ведь, — по-доброму рассмеялась старушка, — но приятно.

Она уселась на брёвнышко рядом с костром, опёрлась на клюку и будто бы только сейчас заметила Ждана и нахмурилась.

— А почему мальчик не спит? — спросила она строго.

— Зелья не хватило, — хмуро ответил Белота. — На такого конягу никаких трав не напасёшься.

— Злой ты, — бабка погрозила волхву пальцем и, повернувшись к Ждану, заговорщицки прошептала: — Не слушай его, это он твоей стати завидует.

И захихикала, будто сказала что-то смешное.

— Значит, это ты колдунов погубила? — преодолев охватившее его оцепенение, спросил Ждан.

— Конечно, — даже удивилась бабка. — Я же тебе говорила, что неудачников я накажу, но САМА накажу, но и тебя наказать придётся за глупость. Я ведь тебя сразу заприметила, когда ещё ты смог через заклятие у входа пройти и даже саблю тебе выхватить не позволила, чтобы ты ненароком всех разом не зарубил. Как бы я тебя из крепости выманивала тогда? Сидел бы себе сейчас, песни хвалебные слушал да пироги с капустой ел.

— Я с тобой не пойду, — Ждан положил ладонь на рукоять сабли. — И живым не дамся.

— Я же говорила, что смелый, — ведьма даже причмокнула от удовольствия. — А я тебе так скажу: и пойдёшь, и живым останешься до поры.

Ждан попытался вскочить, но будто бы прирос к земле. Он зарычал, рванул саблю из ножен… точнее, хотел это сделать, но не смог даже пальцем пошевелить.

— Зачем? — прорычал он. — Что вам нужно? Чтобы тьме всё покорилось?

— Какой ещё тьме? — бабка даже клюкой стукнула от избытка чувств. — Тьма — это такой же инструмент, как и ты, мальчик. Она похожа на молоток или шило. Наши владыки повелевают тьмой, так же легко, как ты берёшь в руки молоток и забиваешь гвоздь.

— Какие ещё владыки?

— Безымянные боги, — вместо бабки ответил Явор. — Ты ведь видел их алтарь в тайнике?

— Что же это вы, богам поклоняетесь, а имена им не придумали? — Ждан попытался засмеяться, но горло вдруг сдавила невидимая рука.

— Безымянные они, мальчик, лишь для таких, как ты, — скорбно покачала головой ведьма. — Хочешь услышать их имена? Слушай.

Она медленно заговорила на каком-то неизвестном языке, проговаривая каждое слово, пропевая одни слоги и глотая другие, останавливаясь там, где должно было быть продолжение, и сплетая фразу за фразой в единую страшную мелодию. Ждан не понимал, что она говорит, наверняка просто не способен был расслышать всё, но даже от услышанного волосы у него встали дыбом, а в сердце впилась когтистая лапа. Этого языка не должно было существовать, он не должен был звучать здесь, возле костра в Окоёмных горах, ему показалось, что в мерцании языков пламени закачались зловещие грузные тени, а склоны гор мгновенно заросли зловонной слизью. Он закричал, забился, пытаясь вырваться, убежать, выпрыгнуть, не вдыхать осквернённый воздух, не видеть вспыхнувшего зеленью пламени, но речь старухи текла и текла, пронзая его тысячей копий, разрывая плоть, выпивая саму душу, а живоцветы молчали, будто омертвели.

— Достаточно? — с улыбкой спросила ведьма, когда он, корчась и воя, едва не, рухнул головой в костёр. — Ну вот и хорошо.

— Ты довольна, Цахг? — спросил Явор. — Девятнадцать лучших ратников и этот чудь.

— Из них выйдут славные укодлаки, — ответила старуха. — Я заберу их, а ты возвращайся в крепость и закончи дело, и пусть тебя ведёт воля наших Владык.

— Ты обещала…

— Помню, — кивнула старуха. — Ты хорошо послужил, вот твоя награда.

Под ноги волхву упала тяжёлая книга, на кожаном переплёте которой мерцали угловатые письмена.

— Это тебе поможет, пусть призрак наших владык всегда будет рядом с тобой, и моли их, чтобы однажды кто-то из них воплотился в твоём теле.

— Так и будет, — поклонился Явор.

Цахг поднялась и подошла к лежавшему без памяти Ждану, осторожно потыкала его клюкой и сказала двоим подскочившим к безвольному телу упырям:

— Осторожнее с этим. Я сама его обращу, не хватало ещё испортить такой материал.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ