Безымянные боги

Глава 24

— А это точно он?

— Точно-точно. Я за ним от самого посада шёл. Здоровенный, как лось.

— Лось поменьше будет.

— А ты его, часом, не убил?

— Ещё чего. Он даже уже очнулся, вон, лежит, прислушивается.

Второй раз за день у него было ощущение, что по голове ударили кузнечным молотом. Но теперь это ощущение дополнялось жуткой болью в голове, спутанными мыслями и омерзительным привкусом во рту. Он попытался пошевелиться, но обнаружил, что руки и ноги крепко стянуты верёвками, а во рту торчит кляп, похоже, из его же собственных портянок, потому как сапоги с него стянули, оставив босым.

Он кое-как повернул голову и уставился на две пары ног в запылённых стоптанных сапогах. Заметил, что у одного стоящего на сапоге уже совсем истёрлась дратва и скоро отвалится подошва, а другой, похоже, таскал в голенище нож, отчего голенище самую малость топорщилось. Выше сапог начинались одинаковые подшитые кожей грубые штаны, а больше ничего разглядеть не удалось.

— О! — подал голос обладатель худого сапога. — Я же говорил, что очнулся!

— «Говорил-говорил», — передразнил его человек с ножом. — Надо было слабее бить, тогда бы и ждать так долго не пришлось.

— Ну, перестарался немного, — смущённо протянул первый. — Кто ж знал, что он такой нежный?

— Давай-ка перевернём его на спину.

— Лучше тогда посадить, чтобы не нагибаться над ним.

— И то дело.

Его ухватили две пары рук и пыхтя усадили, оперев спиной на дощатую стену какого-то сарая, примыкавшего к грязной глухой улочке. Приняв мало-мальски удобное положение, Ждан наконец-то, смог разглядеть тех, кто его схватил.

Их было двое совершенно бандитского вида мужиков. Один старый знакомец Ждана — рыжий, жилистый с лисьим прищуром парень, это он таскал в голенище нож. Второй был значительно старше возрастом крепкий, хоть и сильно исхудавший, с глубоко посаженными глазами и чёрными волосами, тронутыми сединой. Оба татя смотрели на пленника с настороженностью и интересом, как смотрят на ядовитую, но уже здорово придавленную сапогом змею.

— Ты, что ли, Ждан? — спросил черноволосый и, дождавшись кивка, продолжил: — Сейчас я выну кляп, а ты если попробуешь заорать, получишь ногой под вздох. Понял?

Новый кивок и вот заскорузлые пальцы выдёргивают зловонный кляп изо рта. Ждан закашлялся. Попытался сплюнуть отвратительный вкус, но в рот будто песка сыпанули.

— Попить ему дай, — подсказал рыжий. — А то так и будет перхать до самого заката.

— Учи учёного, — огрызнулся второй, и в губы ждану упёрлось горлышко фляги.

Он успел сделать пару глотков, пока тать не решил, что хватит, но и этого хватило: горло перестало саднить, мерзкий привкус портянок стал чуть слабее.

— Вы… кто? — просипел Ждан.

— Вот! — обрадовался рыжий. — Сразу видно неглупого человека. Правильные вопросы задаёт.

— Это мы ещё посмотрим, — откликнулся седой.

— Убивать меня пришли? Так чего сразу не прикончили?

— Убивать? — озадачился рыжий. — А зачем нам тебя убивать?

— Вам виднее.

— Нет, дружок, ты нас с кем-то перепутал, — седой присел на корточки рядом с Жданом и в упор посмотрел на него. — Если бы мы тебя убить хотели, ты бы так долго не разговаривал.

— Значит выпытывать что-то будете? Кто вас подослал? Уйка или этот… которого никто не видел?

— Насчёт его ума беру свои слова обратно. Если его не заткнуть, он нам всё сам выболтает.

Рыжий скорбно покачал головой, а седой усмехнулся в ответ.

— Не знаю, о ком ты говоришь, парень, но мы тебе привет привезли от волхва Твёрда.

Третий удар молотом, в общем, оказался уже не таким болезненным, как первые два, но Ждан уставился на своих пленителей, выпучив глаза.

— От кого? — переспросил он.

— Ты ему что-то повредил, — всплеснул руками рыжий. — Он теперь плохо слышит. Я же говорил, слабее надо бить!

— Хорошо я слышу, — скривился Ждан. — Только с чего бы это Твёрд мне приветы передавал?

— Беспокоится, — хмыкнул рыжий.

— А ещё велел он передать, что не всякий князь сокровища видел, которые ты зрил, — произнёс седой явно заученную фразу. — Он сказал, что ты один поймёшь.

Сердце у Ждана забилось сильнее. Кто кроме волхва и него знал о походе в сокровищницу обители? Выходит, эти двое и не душегубы вовсе?

— А зачем вы мне по голове съездили, да ещё и связали?

— А как же было с тобой разговаривать? — удивился рыжий. — Пришли бы мы и сказали бы: «Поздорову, принимай дорогих гостей», ты бы на нас сразу с кулаками и кинулся. Жизнь у тебя тут видно совсем не мёд с маслом. Вон, как очнулся, сразу про душегубство песню завёл.

— Твоя правда. А чего сейчас не развяжете?

— А дурить не будешь? А то ещё бежать пустишься или в драку полезешь.

— Не буду, — мотнул головой Ждан. — Развязывайте.

Освободившись от пут, он попытался встать, но выругался и опустился обратно на землю. Запястья горели огнём, а глезни были будто чужие.

— Хватили лишку, — смущённо поджал губы рыжий, его более молчаливый товарищ только руками развёл.

— Как вас зовут-то хоть, страннички? — растирая руки и ноги, спросил Ждан.

— Я Велимир, — ответил седой, — а это — Некрас.

Рыжий кивнул и снова обнажил в улыбке белые зубы.

— И чего хотите, гости дорогие? — после очередной попытки, у Ждана наконец-то получилось встать, и теперь он на пару голов возвышался над людьми Твёрда.

— Пожрать, — ответил Некрас. — Брюхо уже к спине липнет от голода.

— И помыться, — добавил Велимир. — У нас времени не было даже в реке искупаться.

— Чем же это вы были так заняты?

— Сначала поесть.

Некрас скрестил руки на груди, показывая, что разговор окончен.

—Ладно уж. Правда, еда в здешнем кабаке не больно-то хороша.

— Нам сойдёт, — отмахнулся Велимир.

— И пива бы ещё, — мечтательно закатил глаза рыжий Некрас.

— Слушай, а как ты мне по затылку съездил? — глядя на низкорослого по сравнению с собой Велимира, спросил Ждан.

— Подпрыгивал, — впервые за всё время улыбнулся тот.

Видно, им действительно нелегко пришлось, по крайней мере, на сомнительного вида щи и слегка подгоревшую на вертеле курицу с чёрствым хлебом вестники набросились будто голодные волки, запивая это всё кисловатым пивом. Ждан терпеливо ждал, пока они насытятся, потягивая пиво, вкус которого всё же смог перебить мерзкий привкус во рту.

Наконец, когда голод был утолён, они смогли рассказывать, точнее первым делом Велимир поинтересовался о судьбе Радима, и досадливо поджал губы, когда узнал, что того отравили вместе с остальным десятком. Неожиданно воодушевила обоих новость о том, что Цветава жива-здорова, а вот то, что она собирается двинуться в Вежу, Велимира похоже огорчила, а Некраса откровенно перепугала.

— Надо её отговорить, — сказал Велимир.

— Вот вы и отговаривайте, — насупился Ждан. — У нас с ней спор вышел… Я к ней больше и на шаг не подойду.

— Ничего. Милые бранятся — только тешатся, — хихикнул Некрас и заработал подзатыльник от старшего товарища.

— Опять языком метёшь, лябзя[1].

— Да я в смысле, они же оба из чуди и молодые опять же…

— Молчи уж, — закатив глаза, вздохнул Велимир.

Похоже, эти перепалки были у них обычным делом потому, что Некрас и не подумал обижаться на подзатыльник.

— Нельзя ей сейчас в Вежу, — продолжил седой. — Пусть здесь остаётся.

— Зачем ещё?

— А ты что же всех изменников переловил? — вскинул брови Некрас.

— Двоих только, — глухо откликнулся Ждан. — Да, теперь, выходит, что и не поймал вовсе.

— Это как ещё?

— Минувшей ночью, одного кто-то выпустил из поруба, а другому горло перехватил ножом, да язык вырезал.

— Странные у вас тут замашки, — покачал головой Велимир.

— Это не у нас. Последний месяц Тьма знает, что творится. Нет покоя, ни в посаде, ни тереме княжеском.

— Скажешь тоже, — откинувшись к стенке, потянулся Некрас. — Тут ещё тихо. Вот, в Богораде сейчас.

— Что? — насторожился Ждан.

— Проще сказать, чего там нет, — угрюмо откликнулся Велимир. — И измена, и проклятье, и волшба богомерзкая.

— Значит, правду говорят, что мятеж в стольном граде?

— Врут. Нет там уже мятежа. Некому мятежничать, а град стольный, похоже, мы потеряли.

— Это как же? — оторопел Ждан.

— А ты откуда о мятеже услыхал? — прищурился Некрас.

— Купцы болтали в корчме у дороги. Один, кстати, из стольного града. Говорил, что Гомударя убили, — Ждан понизил голос и добавил: — Твёрд убил.

После этих слов Велимир выругался в голос, а Некрас оскалился, будто в глотку кому-то собирался вцепиться. На посетителей кабака это впечатления не произвело, а вот Ждан заморгал непонимающе.

— Твари! — Велимир грохнул кулаком по столу.

— Да что стряслось-то? — не выдержал Ждан.

— А то, что из города никого не выпускают, — пояснил Некрас. — Везде боярские заставы стоят. Никак не пройдёшь.

— Ну вы-то прошли.

— Мы прошли, а вот купца с обозом нипочём бы не пропустили.

— Прошли… — будто в получне пробормотал Велимир, — Шесть человек одним махом…

— Тихо ты! — всполошился рыжий. — А ещё говоришь, я болтун.

Седой налил себе пива и жадно приник к кружке.

— Так чем вас купец не устроил? — спросил Ждан, когда Велимир немного успокоился.

— Я же говорю — никого из города не выпускают. Если ты видел этого самого купца, да ещё он, по твоим словам, с боярскими заставами лясы точил, то никакой это не купец, а самый стоящий смутьян. Приезжает такой купчишка в город и давай причитать: «Как же так? Отчего же эдак?». Народец волноваться начинает, а паскудник этот дальше едет и дальше причитает. Ясно?

— А зачем это всё?

— А за тем, что не только саблями да мечами побеждают. Можно так напугать, что человек меч в руках держать не сможет. Тогда приходи да бери его голыми руками.

— И кому это надобно всё? Неужто боярам?

— Если бы, — вздохнул рыжий и отодвинул от потянувшегося было Велимира кувшин с пивом. — Мы с Велимиром в этом стольном граде такого навидались, что вовек не забыть.

— Чего ещё?

— Целый город проклятый. Люди хуже зверей становятся, как только ночь спускается. Волхвы-предатели чужим богам присягают и мерзости творят, супротив которых меченные тьмой просто шалопаями покажутся.

— И Государя мы почти спасли, — тихо произнёс Велимир. — Почти…

— Почти, —понурил голову Некрас. — Не спрашивай больше, десятник…

— Ладно, — кивнул Ждан. — Только я уж больше не десятник.

— Как так?

— Выгнали из сотни.

— За что ещё? Парень, ты вроде неглупый и подлости в тебе нет.

— Дочь книжескую спас и домой привёл. За это и выгнали.

— Вот уж чудно так чудно, — покачал головой Велимир. — Если так пойдёт, то скоро коровы летать начнут, а рыба в земле плавать.

— Сказали, сотника обманул, товарищей подвёл…

— Ясно. У тебя, воин, сейчас один соратник — голова, которая на плечах сидит. Вот её только и надо бояться потерять. А об остальном не тужи.

— Хорошо бы. Чудно, правда, что это говорит человек, который час назад мои же портянки мне в рот засовывал.

— Ну, не сердчай ты на меня, — виновато усмехнулся седой. — Привык я так вязать, чтобы звука не было, ну не рубаху же было на тебе рвать.

— И на том спасибо.

Ждан предложил было посланникам Твёрда пребраться в дом Сияны, но они неожиданно наотрез отказались.

— Лучше чтобы никто новый рядом с тобой не появлялся, — пояснил Велимир. — О нас знаешь, ты, можешь рассказать Цветаве, меня она в лицо знает. — Но, если у дома соглядатай сидит, пусть думает, что вас только двое.

— А вы что будете делать?

— Во-первых, попробуем за этим твоим тиуном последить. Если он так ловко тебя обманывал всё это время, то должен осторожность потерять.

— А во-вторых?

— А во-вторых, последим за тем, кто следит за тобой, — ухмыльнулся Некрас. — Надо же узнать, кто такой незримый, да бесплотный по крепости ходит — то княжну умыкнёт, то дозорных потравит… Никак цар-Кощей у вас поселился.

— Типун тебе на язык, брехун, — отозвался Велимир. — Иди домой, Ждан. Спасибо, что зла на нас не держишь, мы, как что-то узнаем, сами тебя найдём.

Некрас ничего говорить не стал, просто хлопнул по плечу на прощание, и вскоре оба новых знакомца скрылись в переплетении кривых улочек.

Ждан прислушался к себе. Желание напиться пропало без следа, будто снова появилась цель и всё пережитое за последние месяцы было не зря. Вздохнув, он пошёл к выходу из окольного города, на этот раз гораздо больше вертя головой. Не хватало ещё нарваться на настоящих татей и на этот раз расстаться с кошельком.

[1] Болтун(устар.)