Безымянные боги

Глава 15

Они уже были полностью готовы выезжать, когда в ворота заколотили.

— Кто? — рявкнул привратник.

— Открывай, пёс! — заорали в ответ и снова раздались удары.

— Подержи их, пока мы не выскочим, — велел холопу Мал. — А после уходите все. Меня не ждите и из города постарайтесь утечь, тут жизни больше не будет.

— Удачи, батюшка, — кивнул привратник. — Сделаем, как сказал.

— Что там? — спросил Твёрд у вернувшегося в конюшню Мала.

— За нами пришли. Даже удивительно, что долго так ждали.

— Они нищих на выходе пересчитали, да двоих недосчитались. Надо было холопов, переодетых послать.

— Всё равно догадались бы. По коням!

Ворот на подворье Мала было двое — одни обычные, видные всем, а другие обустроенные хитро и незаметно — из конюшни на боковую улочку. Когда Твёрд спросил, зачем ему такие ухищрения, богорадский волхв только захихикал в ответ.

Но для чего бы этот выход ни замышлялся, сейчас он им ещё как пригодился — только холопы приоткрыли дверь, кавалькада из дюжины всадников выскочила в улочку и понеслась прочь из слободы.

Приостановились они, только когда улицы остались позади, съехали с дороги, замели следы и дальше пошли по дну оврага, уходившего правее дороги, ведя лошадей на поводу. Когда овраг закончился, большая часть беглецов осталась с лошадьми, а Велимир и Некрас пробрались дальше туда, где лес вплотную подходил к дороге.

Вернулись они с тревожными вестями: на ближайшей заставе устроилось не меньше трёх десятков человек, доспешных и добротно вооружённых, с ними как минимум один волхв, так что, если придётся столкнуться, отряд может быть и прорвётся, но точно не в полном составе, так что решение идти в обход оказалось самым лучшим.

Обвязали копыта лошадей тряпками, проверили по нескольку раз, чтобы ничего не звякало, не скрипело, и тихонько, стали обходить заставу по широкой дуге, стараясь держаться в стороне даже от звериных троп. Уже начало смеркаться, когда вернулся оставленный наблюдателем Некрас и рассказал, что на заставу прискакал вестовой, после чего стражники всполошились и, похоже, начали собирать людей в дозор по лесу. Твёрд было встревожился, но Тихослав только отмахнулся, досадливо, возразив, что уж этим-то негораздкам он глаза отведёт.

Не соврал: факелы мелькнули в стороне и проплыли дальше. Никто не заметил замерших в темноте людей.

Ближе к ночи чуть не налетели на ещё одну заставу, но попроще первой — полтора десятка ратников в тегиляях сгрудились вокруг костра и думать не хотели о том, чтобы шататься по ночному лесу. Этих обошли совсем легко, и Твёрд по-настоящему поверил. Что у них получилось вырваться.

Чувство опасности кольнуло, когда спустя пару вёрст, пройденных по ночному лесу, они вновь выбрались на наезженную дорогу. Отсюда до развилки, ведущей к Окоёмным горам, было версты три, второй путь уходил к реке Купаве, а оттуда ещё седмица дороги до Почай-реки. Государю, чтобы в случае чего уберечь оборотное зелье дали загодя, превратив его в сутулого ражего мужика с растрёпанной бородой и изрядным пузом. Таких пруд пруди в любом придорожном кабаке. Остальные должны были выпить зелье перед самым расставанием, чтобы никто не видел, что рядом едут три царя Чеслава и три волхва Твёрда.

Они успели почти добраться до развилки, когда из леса на дорогу выбралась фигура в дорожном плаще и знакомым голосом сказала:

— Поздорову вам, добрые люди!

Сказать по правде, Твёрд просто растерялся. Сердце его вопило о том, что нужно вбить пятки в бока лошади и галопом нестись от этого места прочь, а тело будто окостенело. Повезло, что Велимир не сплоховал и вместо ответа страннику, молча метнул в того короткое копьё-сулицу. Не попал, конечно, но остальные будто вынырнули из оцепенения: Мал, Тихослав и Умир соскользнули из сёдел, перехватив посохи, а остальные потянули их ножен оружие.

— Может, разойдёмся миром? — предложил странник и откинул капюшон с лица. — Мал, если с Твёрдом мы в прошлый раз не сговорились, то с тобой я не ссорился. Верно ведь?

— Ты Завид, со всем Великосветьем поссорился, когда решил своими погаными лапами государя погубить!

— Это тебе Твёрд сказал? А он не рассказал тебе, что не зря государя спас, а сам решил с Безымянными богами договориться?

— Откуда ты взялся, упырь? — к Твёрду, наконец, вернулся дар речи. — Я же тебя самолично на ту сторону переправил.

Краем глаза он отметил, что Некрас незаметно нырнул в придорожные заросли. Молодец. Если там засел кто-то, то он разберётся, пусть даже врагов хоть десяток будет.

— Значит, не сказал, — с деланным сожалением покачал головой Завид. — А о том, что ты во мне дыру прожёг, не беспокойся, мои боги хранят меня надёжнее твоих, и в жизни, и в смерти. Так что, Мал? Тебе ещё не поздно опомниться. Отдай мне Государя и Твёрда, а я тебе клянусь…

— Хватит, нечисть, — оборвал его богорадский волхв. — Посулы свои другим оставь, а лучше возвращайся к своим хозяевам и скажи, чтобы убирались прочь.

Завид вздохнул и горестно покачал головой и обвёл взглядом замерших беглецов.

За спиной Твёрда будто тень вырос Некрас и шепнул: «Он один».

— Верно твой человек говорит, — усмехнулся Завид. — Я тут и вправду один. Так что же вы ждёте? Или испугались одинокого мертвеца?

Не дожидаясь ответа, он вытянул руку, с которой сорвалось пять бледно-зелёных лучей. Волхвы успели отскочить, а вот замешкавшихся холопов пронзило насквозь, но не убило, как ожидал Твёрд, а будто бы облепило вязкой слизью. Шестой, до которого не добрался мертвенный свет, попятился было назад, но меч недавнего соратника взлетел и опустился ему на шею. Обливаясь кровью, человек Мала рухнул в пыль, а подчинённые чужой воле спутники, кинулись на волхвов.

Мал, в отличие от Твёрда не растерялся, лишившись разом шестерых верных людей. Он рявкнул формулу и тут же отпрыгнул в сторону, уходя от призрачного хлыста, появившегося в левой руке Завида. С посоха сорвался целый рой огненных пчёл, но, наткнувшись на вспыхнувший мертвенным светом щит, они погасли и рассыпались прахом.

Велимир и Некрас, орудуя саблями, зарубили двоих рабов Завида, к ним присоединился Умир, ловко орудуя коротким мечом в паре с посохом. Твёрд отступил назад, держа лошадей на поводу и прикрыв собой Государя.

— Я не вижу среди вас нашего государя-батюшку, Чеслава Туровича, — будто не замечая атак Мала и Тихослава проговорил Завид. — Неужели я ошибся, и вы отправили его с другим отрядом? Вот уж не думал, Твёрд, что ты решишься его отпустить от себя.

— А ты вообще, похоже, не больно-то догадливый, — откликнулся Твёрд. — Слишком много вина пил, вот голова и затуманилась.

— Ну, где ты проедешь я догадался, — бывший волхв уклонился от очередного удара Мала и лёгким движением, превратившегося в копьё призрачного хлыста подсёк ему ноги и тут же ткнул в грудь едва успевшего отскочить Тихослава.

— Просто, я думал, ему лично сообщить, чтобы на Почай-реку не совался. Нечего там больше делать. Государыню по моему приказу, ещё седмицу назад всей крепостью пошибали[1], а после голову отсекли и на кол надели. А вымескам его…

— Ах ты собака!

Твёрд слишком поздно понял, что задумал Завид. Не собирался он никого хватать или убеждать. Ему был нужен только ОДИН человек и ОДИН удар.

Надо было сразу понять, что он попытается вывести Государя из себя, обойти все чары и ужалить в самое сердце. Чеслав отбросил Твёрда в сторону будто куклу, и ринулся на колдуна, ревя, как медведь.

— Стой!

Твёрд, кинулся следом, пытаясь обогнать, оттолкнуть, закрыть собой во что бы то ни стало и с ужасом понял, что не успел — мерцающее зелёным светом копьё сорвалось с руки Завида и врезалось в грудь ражему мужику, вмиг спалив все оборотные чары. Государь завалился набок, тщетно пытаясь зажать руками дыру в животе, изо рта выплеснулся ручеёк крови.

Всё это волхв увидел будто со стороны, пока нёсся к замершему с довольным видом врагу, так кстати отвлёкшемуся. Налетел, с ходу врезав локтем в выпирающий кадык, и тут же саданул под ребро кинжалом, чтобы наверняка.

Лязгнуло будто о камень. Локоть вспыхнул болью, а так и не переставший улыбаться Завид одной рукой отшвырнул волхва в сторону.

— В прошлый раз ты меня так же подло подстерёг, но сегодня моя взяла.

Твёрд захрипел, тщетно пытаясь вдохнуть выбитый из груди воздух, и увидел, что позабытый всеми Тихослав замер, вытянув руки перед собой и шепча что-то невнятное. Глаза у волхва светились в темноте будто два угля, это выглядело жутко, но ещё более жутким было то, что тем же светом разгорались глаза у замерших будто статуи лошадей.

Завид слишком поздно повернулся к последнему противнику. Тихослав вскрикнул и резко уронил руки.

Может быть, колдун и готовился к схватке с волхвами, но к тому, что на него понесётся дюжина зачарованных лошадей, похоже, оказался совершенно не готов. Табун врезался в попытавшегося закрыться щитом Завида будто таран в хлипкую дверь. Первая лошадь, принявшая на себя весь удар щита, пала, с неё клочьями начало отваливаться гнилое мясо, но остальные смяли вскрикнувшего колдуна, втоптали в землю, но не пробежали мимо, а закружили карусель снова и снова дробя копытами всё слабее вспыхивавшую защиту. Наконец, когда сияние окончательно погасло, потускнел и огонь в лошадиных глазах. Измождённый Тихослав немного отпустил чары, и лошади отбежали чуть в сторону.

К Твёрду подбежали Велимир и Некрас, невредимые, но бледные, будто мертвецы. Умир суетился возле так и не пришедшего в себя Мала.

Волхв оттолкнул попытавшихся было помочь подручных и на четвереньках подполз к распростёртому на дороге телу.

— Как же так, Государь? — прохрипел он. — Мы же сумели, всех обошли… Как же так?

— Твё…о...о— прохрипел вдруг мертвец.

Жив! Был бы только жив, а остальное поправим.

— Скорее! — Твёрду показалось, что он кричал, но на самом деле, удалось выдавить из себя лишь шёпот. — Тихослав! Умир!

Они, как ни странно, услышали, подбежали, начали перебирать какие-то бутылочки, пучки трав, порошки, но Государь с неожиданным упрямством оттолкнул руку лекаря и повернув голову к волхву просипел:

— Твё-о…р…ты… покля…ся…

Снова засуетившийся было Умир, вдруг как-то обмяк и севшим голосом произнёс:

— Умер.

На месте, где лежало изломанное тело Завида, что-то всхлипнуло и захрустело. Разбитая лошадиными копытами плоть и раздроблённые кости медленно, с хрустом и чавканьем снова сходились, срастались, будто опытный лекарь вправлял всё на свои места.

Твёрд, зарычав будто зверь, поднялся и шатаясь добрёл до сотрясавшихся в мелких судорогах останков.

— Зря стараешься, волхв, — вдруг прохрипел труп. — Моя всё равно взяла. Я притащу им тебя на цепи, чего бы это мне не стоило!

— Замолкни, погань, — с неожиданно нахлынувшим спокойствием ответил Твёрд.

— Тебе меня не убить!

— Раз ты такой бессмертный, будто Кащей, так никто тебя убивать не будет, — и, повернувшись к безмолвно стоявшим за спиной подручным, приказал: — Руби его!

Велимир и Некрас сразу всё поняли — изрубили заверещавшего колдуна на куски, затем выстругали колья, каждую часть тела пробили колом и приколотили к земле, часть останков сложили в мешки.

Когда успокоили лошадей, оттащили подальше в лес павших от рук колдуна, погрузили тело Государя и кое-как привели в чувства Мала, можно было двигаться дальше. Спустя пару вёрст часть порубленных останков также приколотили в лесу кольями.

— Зачем это? — спросил Умир, когда поручные Твёрда вернулись обратно.

— Если он не соврал и попытается собраться обратно, то колья не дадут всем частям приползти друг к другу, — пояснил Велимир. — Мы так часто делаем с упырями. Только их солнце сжигает, а этому, похоже, всё нипочём.

— А если всё-таки соберётся?

— Пусть попробует. Голову к деревяшке привяжем да в реку кинем и пусть ищет. Грудину к осине приколотим. Нечисть её не терпит.

— На него, похоже, простые способы не действуют.

— Да и ладно. Лишь бы подольше провозился. А то и вовсе плоть истлеет и всё закончится.

Голову они и правда выбросили в реку, а оставшееся месиво из рёбер и хребта подвесили на осину, дополнительно оплетя осиновыми же ветками.

Когда уходили, Умиру показалось, что в висящем на осине, пропитанном кровью мешке что-то слабо шевелится. Хотя в темноте могло показаться.

— Почему он был один? — спросил Мал, когда они ближе к утру остановились, наконец, чтобы перевести дух.

— Слышали, что он про меня и цепь городил? Я думаю, хозяева его здорово наказали за то, что на капище не справился и упустил Государя, вот он и решил сам разобраться с нами, да только заносчивость его опять подвела, — ответил Твёрд.

— Это точно, — согласился Некрас. — Взял бы десяток лучников и не пришлось бы с нами возиться.

— Он и без лучников наш отряд в один миг ополовинил, — Тихослав откусил кусок хлеба, поморщился и выплюнул. Сейчас вся еда отдавала тленом и кровью.

— Но с лошадями ты здорово придумал, — похвалил Твёрд.

— Он почему-то решил, что никто кроме него не может живыми существами повелевать.

— Он живыми и не повелевал, — проронил Велимир. — Все померли от этого поганого света.

— Мне другое интересно, — Умир тоже отложил в сторону почти нетронутую еду и обвёл взглядом спутников. — Если недавно обращённый в это колдовство Завид нас чуть не погубил, то на что способны эти его хозяева?

Никто ему не ответил, лишь Твёрд посмотрел недобро.

— Дальше что будем делать? — спросил Мал.

— Что задумали, — ответил Твёрд. — Я клятву дал. Пока мы Государыню с наследниками не вызволим, никто не должен знать, что государя убили. Придётся вам подольше за собой погоню водить.

— Дольше так дольше, — флегматично отозвался Велимир.

Тихослав и Умир только молча кивнули.

Государя они похоронили у реки, возле приметного камня. Нехорошо, конечно, так, просто в землю, без погребального костра и тризны, но это всё, что они сейчас могли. Перед тем как расстаться, Твёрд отозвал Велимира и Некраса в сторону.

— Что не так, отче? — встревоженно спросил старший подручный.

— Седмицу погоню к Веже ведите, а как чары исчезнут и оторвётесь, поворачивайте к Хорони, — велел Волхв.

— А туда-то зачем? — удивился Некрас.

— Найдёте там следопыта Радима из Вежи. Если ему худо приходится, поможете. С ним ещё девка должна быть, Цветава.

— Это со шрамом, которая? — прищурившись вспомнил Велимир.

— Она. Держитесь к ним ближе. Похоже, верных людей у нас, почитай, не осталось уже.

— Будь спокоен, отче, — хором ответили подручные.

— Если их не разыщите, то идите к десятнику Ждану. Он на вид сопляк сопляком, но должен знать, что в крепости творится. Скажешь ему…

Наклонившись к самому уху Велимира, Твёрд прошептал что-то, подручный только кивнул молча.

— И главное — себя берегите, — подытожил волхв.

— И ты себя береги, отче, — добавил Некрас, за что получил подзатыльник от старшего товарища, но даже не обратил на это внимания и двинулся к лошадям.

Сначала ускакали Тихослав с Умиром, следом к Окоёмным горам направились следопыты.

— Нам тоже пора, — провожая взглядом копию себя, которая держалась в седле совсем как Некрас, сказал Твёрд.

— А знаешь, зачем мне та дверца в конюшне? — неожиданно спросил Мал.

— Неужели в обход государевой казны, траву курительную возишь?

— Хуже. Родители жены боярина Драговита на соседнем подворье живут, как раз за тем проулком. Она к ним раз в седмицу наведывается, ну и ко мне заезжает, как раз через эту дверку, чтобы никто не видел. Ох и справная баба! Уж я её… бывало, что в той самой конюшне…

— Хорош врать, — оборвал его Твёрд. — Её-то понятно, а кучера ты куда девал? Или вы с ним вместе?

Мал побагровел как свёкла, потом булькнул горлом и захохотал, спустя мгновение ему вторил и Твёрд. Они смеялись будто сумасшедшие до слёз, до колик в животе и икоты и никак не могли остановиться. Наконец, кое-как справившись с накатившим смехом, Мал утёр выступившие слёзы и увидел, что Твёрд сидит неподвижно, закрыв лицо руками, лишь плечи его вздрагивают.

Наверное, впервые за последнюю сотню лет великий волхв Твёрд — правитель Вежи и гроза всей нечисти по ту сторону Окоёмных гор плакал.

[1] Пошибание — изнасилование (устар.)