Амулет мертвеца

Глава 24. Небесное кладбище

Даша не успела заскучать. Процитировала вслух нараспев «Старый Будрыс хлопочет, и спросить уж не хочет. А гостей на три свадьбы сзывает!» представила, какой могла быть тройная свадьба с единственной живой участницей. Мендельсон-макабр. Майя с наганом, Сайха с жертвенным ножом и она с ракетницей. В белых платьях — у каждой своей эпохи. Женихов нарядим соответственно: викинг, красвоенлет и байкер. Шафером будет индеец, вот ему хоть разорваться. Хотя да, вопрос венчания…

Душу Даша, скорее всего, давно и безнадежно погубила… придется жить без души, раз так. Многие живут. Но она-то не пожалела. Интересно, она и Данька — будет зачтено как блуд или уже некрофилия?

Сэкка явился во второй раз, но взъерошенный, тяжело дышащий и кажется, растерянный, невероятно.

— Ну вы и поручения даете, леди-босс, — он отряхнулся, прямо как волкодав. — островов тут тьма, и ни на одном я вот так, сходу твоего хлама не увидел. Может, надо искать как-то иначе.

— Погоди! — Дашу осенило, да, я всегда была крепка очень задним умом, крестцовым, подумала она, — Ты же можешь прыгать во времени? Майя говорила… так, чертова память…

Она включила наушники и позвала:

— Майя, это Даша, все в порядке, как у вас? Еще летает? Отлично, напомни, когда тут разбился самолет, во сколько? А.Спасибо. Отбой. Самолет разбился в шестнадцать десять по московскому времени, четырнадцатого июня тридцать восьмого года. Тысяча девятьсот, — зачем-то добавила она.

— Ага, — сэкка уселся и почесал за ухом задней ногой, умело имитируя собаку, — ну, в общем шуму тут должно было быть много, так?

— Точно. Да и падающий самолет огромный.

— Можно покумекать. Так-то мы не лезем в историю, у нас…

— Лапки, я помню. Слушай, между нами, — Даша была любопытна и обаятельна, иначе бы не стала журналисткой, — а вы совсем-совсем не вмешивались в историю, или все же иногда — да?

— Иногда… да, — признал людозверь, — но если история получалась уже совсем-совсем мерзкой. Пару-тройку раз даже мы не выдержали и полезли исправлять, давно. Пришлось убрать кое-кого. Тут лапки годятся.

Он поднял к глазам лапу и выдвинул желтые кривые когти, сделал ей мгновенное движение, разрывая невидимое горло:

— Так вот. И — финис.

— Про Гитлера не думали?

— Нет, дело было не в нем, войну бы все равно начали. Ну, всех реваншистов-идиотов не перегрызешь… сейчас, впрочем, тоже. Но были люди, там и фюрер отдохнет. Их убрали еще малолетними, пока не сделали карьеру.

— Вы убивали детей? Вам без разницы? — Даша не знала, что еще сказать, ее замутило.

— «Огнем и мечом прошли бы они по земле». Нас не занимает возраст двуногих, — сэкка глянул с иронией, — разница есть, конечно. Детей убить проще.

Он махнул на Дашу хвостом:

— Ну, я пошел, вернусь, покажу. Самому даже интересно стало.

Пропал.

Минут на двадцать. Даша успела побродить среди домиков, отыскать собачью будку с ржавой цепью, но без собаки, сгрызть затерянный в кармане еще с Анапы батончик мюсли. В стороне прозудел моторчик вертолетика и смолк, прилетел, значит. Может, ей и не надо было мучить… зверушку. Но если нашли, уж ей бы сообщили. Она включила наушники, нет, тихо. Ну, пусть и они подождут.

Полузверь появился рядом. Ухмыляясь с таким видом — неудачники так не хахают.

— Ну?

— Слышал и видел! Но искать, конечно, будете там сами. Похоже, перемахнул через гребень и свалился в ущелье. Остров Брейди, к западу, за проливом Сидорова и ближе к Мак-Клинтоку. Отсюда его не видно. Не так и далеко, в общем.

«Если мы не взяли надувную лодку, то какие мы идиоты… хотя Майя, конечно, подумала обо всем. Да и лодка должна быть в экспедиции обязательно» — Даша успокоилась.

— Покажешь?

— Ладно, только почеши за ухом… — она бережно коснулась вздыбленной, но чистой шевелюры чудовища и правда, почесала возле оттопыренного уха.

— А славно же, — сказал сэкка, — ну теперь гляди.

Знакомое ощущение скольжения и провала, Даша увидела, издали, под тяжелыми тучами, острые горные кряжи в снегу, кажется, даже ветер переменился и теперь не поддувал, а прямо сек лицо наискось.

Она старалась запомнить очертания гор, вот там похожая на вороний клюв, вот как лопаточная кость. А две вершины, как клыки в черепе динозавра.

Над горами разнесся низкий гул, из туч вынырнул крестообразный силуэт. Четыре мотора, один, нет, два стоят, видно рожки пропеллеров, от высокого хвоста идет дым. Силуэт не черный, показалось сперва, темно-красный, как запекшаяся кровь. Он снижался, Даша решила, сейчас врежется в один из пиков-клыков.

Нет, перемахнул перемычку между ними и сразу, как подрезанный, рухнул. Гул пропал. Пропал, но секунд через пять поднялся столб дыма. Так, отсюда точное место и не указать, но есть еще вертолетик, главное-то знать куда лететь.

Видение растаяло.

— Спасибо, миленький, — сказала Даша и почесала за другим ухом. Сэкка и не думал возмущаться.

— Да, хорошая плата, — ответил он, — но я пошел. Меня ждут. Не потеряйся, красная шапочка, вон там дорожка к домику. Если что, дунь в свистульку.

Исчез. Даше показалось, воздух хлопнул на том месте. Ерунда.

Она включила наушники и сказала:

— Майя, как слышно?

— Да, отлично. В порядке? (прямо как в голливудском фильме, подумала Даша)

— В порядке. Я тут поговорила кое с кем.

— Что?!

— Позвала сэкка. Моего приятеля. Он тоже подтвердил, медведей рядом нет, не волнуйтесь. Искать надо на острове Брейди, возле пары вершин вроде клыков. Он точно там. Похоже, после посадки был пожар. Но надо слетать и найти точное место, так не увидим.

— Поняла! Передай — огромная, огромная благодарность. Отправим вертушку через десять минут. Возвращайся, ждем.

«И красная шапочка побежала по самой короткой дорожке», подумала Даша, щурясь от ветра, натянула на растрепанную голову алый капюшон и пошла.

А еще обвиняла в читерстве викинга. Тридевятая цаца.

Майя улыбнулась ей, и Даша подумала, как ее меняет улыбка. Королева в восхищении, право слово. Волосы она заплела в косу, уложенную пламенным венцом. В ярко-синей куртке заметная издали, а рядом доверенный охотник в выцветшей «горке» — Коля часто закивал и показал на площадку.

Вертолетик уже раскручивал пропеллеры.

Поднялся и пошел к западу, мопедно гудя.

Даша подошла к столу, увязывая непослушные волосы в хвост. На экранах двигались какие-то линии, переползала и поворачивалась объемная карта, все не очень понятно. Ну и ладно, она свое дело сделала. Можно пойти выпить кофе.

— Вы мне скажите, когда найдете, ладно?

— Не бойся, дочка, скажем, — отозвался Коля. — Надо лодку собирать, пожалуй. После обеда поедем. И шипы на обувь не забыть.

Майя кивнула. Даша пошла за кофе. Топливо экономили, генератор у крыльца молчал, но в пайках хватало жестяных таганков и таблеток сухого горючего, можно не беречь. Выйдя на крыльцо, она поставила таганок на ступеньку, подожгла толстую белую таблетку безобразной незадуваемой спичкой, сверху водрузила большую кружку из нержавейки. Кофе поганенький, коньяку нет, но был сахар и сухие сливки. Сойдет. В командировках хуже пивала бурду.

Даша обернула ручку кружки рукавом и дула на серо-бурую поверхность, когда Майя в наушниках сказала:

— Над целью. Есть контакт. Да, видим два пика вроде клыков. Металл севернее. Четко, пятно. Примерно с самолет. Коля, смотри!

— Точно, хвост! — голос издали.

Нашли, подумала Даша, теперь лишь бы у Даньки с Оле все получилось. Будем дружить семьями.

Они плотно пообедали, закрепили беспилотник на площадке тросиками с колышками, и Коля ушел надувать лодку. Женский пол он попросил пока собрать вещи и проверить связь. Едешь на остров — готовься робинзонить, мало ли что.

Темно-зеленая надувная лодка с жестким транцем и небольшим японским моторчиком покачивалась на волне. Они загрузили последние вьюки, и Майя выстрелила в воздух, подняв волну птичьего гама.

Поехали.

Коля дернул шнурок, мотор негромко загудел.

Даша опустила в воду ладонь — холодная, но чистая, на вкус крепко соленая. Моторку немного поддавало волной, похлопывало фанерное днище, но Баренцево миловало, шторм прогнозы обещали ночью. Уж тут успеют… впрочем, те кто там — подождут.

Прошли мимо острова Ли-Смита, такого же скалисто-мертвого с виду и неуютного. Как тут ориентируются птицы, подумала Даша, у них мозгов со столовую ложку. Правда, есть внутренний компас. Сама она по солнцу, а тем паче по звездам бы не смогла, но примерно стороны света представляла. Ах да, ночью есть же Полярная, она на севере… или почти на севере?

Брейди был выше и грознее Ли-Смита, хорошо, у подножия скал виднелся довольно пригодный галечный пляж, не придется объезжать весь остров. Лодка ткнулась тупым носом в берег, заскребла по гальке. Они выпрыгнули, по щиколотку, ну да сапоги выдержат, и помогли Коле протащить ее подальше. Он старательно вбил пару колышков в берег и заякорил плавсредство.

— Рюкзаки берите, и пошли, девоньки! — сказал, доставая трубочку и зажигалку.

Они взвалили высокие узкие рюкзаки, у Майи едва ли не больше Колиного, Даше достался самый маленький и легкий, серый с синими полосками. Ну да, она не агрегат-некромашина, и не охотник, рожденный…

— Коль, а где ты родился? — спросила Даша, застегивая широкий поясной ремень на пряжку-самосброс.

— Ленинград, шибко большой город. Слышала? — Коля так шутил.

— То есть родители уехали с севера?

— Еще бабка уехала. Дед вовсе тамошний был. А родители потом подались на историческую родину. Сильно надо было. Келе позвали.

Больше он ничего не объяснил.

Дорогу Даша не очень запомнила. Удивлялась только, как раньше все эти кондотьеры, конкистадоры, землепроходцы ходили без навигаторов, а то и без карты, как? Майя краем глаза отслеживала маленький, со спичечный коробок, экранчик, закрепленный на дужке наушников, впрочем, Даше их снять разрешили. Куда ты, мол, денешься с острова. И правда.

Несколько раз пришлось цеплять к обуви легкие титановые кошки, они отлично вгрызались в бурый камень, но устала Даша еще пуще, хорошо, на самых трудных участках ее рюкзак брала Майя вдобавок к своему. Стальная вдова, слов нет.

Клыки они из виду не теряли. И через бесконечно долгие часы с одним перерывом на привал (Даша мысленно даже не застонала, возопила, когда пришлось подниматься и закрывать флягу) добрались до цели. Точнее, до магнитной аномалии. Майя даже достала маленький банальный компас, показала им — красный кончик стрелочки отклонялся в сторону правого зуба.

— Хвост! — первой крикнула Даша. Опередила даже Майю, та была занята своим навигатором.

Самолет ударился брюхом, размозжил фюзеляж и завалился в расщелину, так что наружу торчал скелетированный закопченный хвост и конец темно-красного крыла. Вокруг хорошо навалило снега, штаны промокли до колен. С моря совершенно невидимое место, да и с воздуха заметить на бурых камнях занесенный снегом остов было бы непросто, не знай где искать.

Майя сбросила рюкзак и прислонила к нему ружье, Даша понимала, ей хочется нестись прыжками, но Майя — это когда все схвачено. Синяя куртка замелькала все ближе к крылу — темно-красная краска неплохо сохранилась, пламя облизывало фюзеляж и до крыльев не добралось. Даша след в след за Колей неторопливо одолевала каменную осыпь. Вот пара моторов правого крыла, торчат покореженные рога трехлопастных пропеллеров, капоты сорваны и видно ряды цилиндров в изрядной ржавчине.

— Кабина у летчиков цела! — голос Майи, звенящий, Даше послышалась в нем яростная надежда. Как у нее, когда она держала украденный амулет. — Фонарь открыт! Они смогли выбраться.

Как будто сейчас, почти сто лет спустя, это имело значение. Хотя, конечно, искать в мешанине горелого металла останки та еще задача.

Даша вовсе не считала себя востроглазой снайпершей. Но Майя изучала самолет, в надежде найти еще хот что-то, Коля поглядывал по сторонам из осторожности. Праздно зевать вокруг могла только она. И увидела каменный конус — туру, первой. Из-за клочка белой материи, защемленной на его верхушке.

На ее крик подоспели друзья. Туру, невысокую и кривобокую, осторожно разобрали в поисках записки — ничего. Клочок шелка — отрезанный кое-как ножом от парашюта.

— Погодь, — сказал Коля, — погодь, дочка. Тут что-то тащили. След плохо видно, но до сих пор камни лежат не так как надо. Вот чего, есть другие знаки. Поглядим вокруг.

Майя уже взобралась на спину самолету и не нашла в кабинах ничего важного. Разве что — у второго пилота в чашке сиденья не было парашюта. Снизу от фюзеляжа остались горелые клочья, вросшие в камни, все что было там и кто был не имели и шанса. Левое крыло отвалилось и лежало отдельно, ниже по склону.

Вторую туру увидела Майя, с ее-то глазами. на пути к похожей на древесный гриб скале, возле той, что Даша в видении сравнила с костью лопатки зверя, может, и динозавра. «Гриб» нависал как козырек, снега под ним почти не было, сюда не задувало. Тура пониже, клок ткани зажат наверху. Прочный парашютный шелк не поддался времени.

— Вон там, — сказала Майя почти спокойно, показывая в углубление под бурым «грибом».

Сначала Даша показалось, в нише лежит какой-то зверь, но нет, длинный темный предмет был свертком ткани вроде брезента. Они подошли. Да, водостойкий брезент, опаленный, подгорелый с одной стороны. Сверток как раз размером… ясно.

Майя достала нож и точным движением вскрыла ткань, там, где должна была быть голова.

На Дашу щелками глаз смотрела мумия, бурая кожа обтянула череп под мягким летным шлемом. Майя вглядывалась в мертвеца несколько секунд, потом разрезала брезент на груди.

Одежда, кожаный летный комбинезон на стальной молнии, сохранилась хорошо, разве что кое-где зеленели пятна плесени.

Руки у него оказались скрещены на груди. Майя достала из нагрудного кармана целлофановый сверточек, желтый от времени, коричневая книжечка, красная книжечка, какие-то бумаги… отвела одну из хрупких иссохших кистей рук, блеснуло золото и алая эмаль. Ну да, что с ними сделается, подумала Даша. Орден Ленина и орден Красного знамени.

— Ну, со встречей, Петр Николаевич, — сказала Майя, — видишь, мы так и остались молодыми, ты и я.

Черняков! — вспомнила Даша. Командир экипажа. Вместо страха и отвращения они испытывала только глубокую печаль и жалость. Выросла, девочка?

Майя теперь осматривала пещерку. Не сам умерший себя завернул. В ямке, неглубоко вырытой у ног мертвого, лежал парашют, свернутый кое-как, Майя вытащила на свет обрезанную стропу, внимательно оглядела.

Да, на скале концом ножа или, может, рукоятью нагана кто-то неровно нацарапал стрелку, указывающую на юг, и корявые буквы В. К. Кто-то, у кого, должно быть, от усталости и боли дрожала рука.

— Глянь в бумагах, может, там чего? — спросил Коля, коснулся шлема мертвеца, — прощай, хороший человек, — нараспев тихо произнес, Даша едва расслышала, — Рынэнэнэткульын айылгыке![52] Спи, тиркинэку[53] закроет тебя светлыми крыльями, вайманатгыргын[54] окажет тебе, лети к солнцу, я вижу твою светлую дорогу, я, убогий кельеткульын,[55] скажу о тебе там, где услышат. Спи.

Майя развернула целлофановый пакетик, с точностью движений нейрохирурга, подумала Даша.

Книжечка летного свидетельства, наверное, Даша не разбиралась, темно-красный коленкоровый партбилет, еще какие-то бумаги… и сложенный желтоватый хрупкий лист с надписью простым карандашом: КТО НАЙДЕТ

Майя развернула — на обороте часть какой-то карты. Крупные, неровные строчки:

14 июня 38 г самолет Н-217. Аварийная посадка прим 16 ч 30 мин по Москве. Экипаж погиб кроме командира и второго пилота. Командир, Черняков П.Н. ударился о фонарь, умер не приходя в сознание в 18 35

Я пилот Косарев В. А. иду примерно на юг к побережью, искать помощи. Состояние неважное. Прошу передать записку любому советскому органу власти. Прощайте.

Они молча вздели рюкзаки и пошли на юг, тут приходилось спускаться очень осторожно, ставить ноги тщательно, Голенища легких сапог страховали голеностоп, но, как известно, по дурости на только ногу можно сломать… подумала Даша.

Майя увидела его первым.

В таком же кожаном летном комбинезоне, правая рука под грудью, и откинута левая, тело лежало немного вниз головой. Подвернул ногу, подумала Даша, и упал с каменного желвака.

У него на поясе висела мягкая кобура для нагана. Но ни умка, ни птицы не появились так высоко и в таком мертвом месте. Майя сбросила рюкзак и присела рядом. Бережно, как живого, перевернула тело. Сняла шлемофон со светлых, волнистых волос, годы их пощадили. Лицо почти не сохранилось, череп в клочьях бурой кожи, только зубы, белые и ровные.

Он что-то сжимал в правой руке, последним сберегающим жестом. Часы на левой, массивный стальной хронометр, ремешок акульей кожи, встали на одиннадцати сорока. Утра или вечера? Почему-то Даше захотелось узнать.

Коля спустил рюкзак, положил карабин рядом, присел на поклажу сам, доставая трубочку, «Ронсон», запалил что-то свое, крепкое.

Майя с твердым лицом достала из карманов комбинезона документы в кожаном бюварчике, маленький компас, несколько монет и мелких купюр. И только потом разжала костяную руку под грудью, суставы хрустнули, подаваясь.

Даша вытянула шею. Зажигалка. Майя показала ей на ладони.

— Мой подарок. На прощание.

Серебряная, с чеканным силуэтом самолетика, делающего мертвую петлю. Майя щелкнула крышечкой, огонь, конечно, не загорелся. Она долго смотрела в пустые глазницы, на провал носа, на белые кости скул. Потом встала и пошла к рюкзаку.

Дашу легонько затрясло. То, что она сделала сама, но не видела. Да и видеть не стремилась. Запаха не ощущала, слишком давно тут приходила смерть. Ну хоть не повторится тот кошмар.

— Рытык, тэрыкы[56] призывать, тебе, может, и не глядеть вовсе, дочка? Я-то уж знаю как, — Коля выдохнул желтоватое дымное кольцо.

«Откуда, интересно?»

— Я тоже узнать хочу, — сказала она, — ничего, не раскисну.

— Ты такое делала, а? Если самому делать, завяжешь себя узлом с возвращенным. Увириткыльин[57] можешь стать. Ей-то не страшно, она келе в женской плоти. Она и пострашнее творила тааронык,[58] людские жертвы. Не бойся, тебя она любит, не знаю, почему. Хотя тебя даже сэкка приняли, тыкгичьын,[59] совсем не нашего мира, пришлые. Дивно же.

— Спасибо, — сказала Даша. — Мне очень лестно.

Майя присела перед телом, сняла шлемофон, ножом распорола комбинезон на бывшей груди, к провалу на месте живота, и погрузила светлое лезвие глубже. Даше показалось, покойница что-то шепчет, то ли мольбу, то ли заклинание. Кулак левой руки она вложила под одежду, в высохшее мясо и кости, подвигала там и вытащила руку уже пустой.

Описать дальнейшее колдовство Даша бы не смогла. Под полуистлевшим комбинезоном словно ходили волны, казалось, там что-то рвется наружу и снова успокаивается, что-то живое и не очень доброе.

Майя сидела неподвижно, держа в ладонях череп возлюбленного. Но уже не белый. Кости покрыла темно-красная масса, в глазницах блеснуло. Даша не слишком приглядывалась, ей сделалось нехорошо. Не хватало украсить им двоим такой день рвотой.

Теперь пришла очередь покровов. Если прокрутить разложение наоборот, подумала Даша. Хотя нет, не совсем точно. Вот вырастает нос, желтоватый хрящ покрывается кожей. Вот в ладонях упырицы бледное, очень бледное, и очень красивое, мужественное лицо. Такой он, ее Василь.

Майя сказала:

— Очнись, милый, я с тобой.

Он открыл глаза.

Знакомые, кроваво-черные очи, твари или темного ангела, кто разберет.

Сделал движение челюстью, совсем как Данька когда… Низко, немного гундосо, видно, не до конца еще восстановилась носоглотка, сказал:

— Ты, Маюша? Я чего, в рай попал?

Поглядел вокруг, увидел Дашу и Колю, скалы кругом, что-то понял.

— Вы меня на острове нашли? Вот же черт, мы разбились вчера, Черняков… а откуда ты здесь?

Теперь голос звучал вполне нормально. Как и у Даньки. Ничего загробного.

— Я все знаю, милый, — сказала Майя, улыбаясь нежно, матерински, — и я все тебе объясню. Пока полежи. Ну вот… видишь ли, я не совсем нормальный человек. Так вышло. И ты теперь тоже…

Летчик, подумала Даша, слушая, и должен быть, как это, стрессоустойчивым, дурацкое слово.

Он на удивление спокойно принял нового себя и новый мир. Даша решила, сама она верещала и бегала бы по потолку еще месяц, на меньше. А Василь, кажется, через час совсем оправился. Только мрачнел иногда, вспоминая погибших. Майя помогла ему переодеться в принесенную одежду.

— Интересно вот, на кой черт мне документы, — вопросил компанию Василь, — даже государство другое. Ладно, сохраню, хоть что-то от живой жизни. Раз я теперь того… вроде мертвеца из сказок.

Всему рассказанному Майей он поверил сразу и безоговорочно.

Даше было очень его жаль. Хорошо, впадать в отчаяние летчик вроде бы не собирался.

— Вась, ты не волнуйся так. У меня у самой ну… муж вот так же ожил. И ничего, доволен даже.

— Хочешь сказать, доволен жизнью… или все же смертью? — он дернул мраморной щекой, но сразу осекся:

— Прости, Дарья. Ну я атеистом был, нас к такому не готовили. И еще хоть бы рай или ад… а то сказка страшная. Майка, ты не бойся, я обратно на тот свет не рвусь. Все равно ни черта не помню, темень. А тут может пригожусь еще.

Он приложил сильную ладонь к груди, провел по тонкому свитеру, нахмурился.

— Вот не могу привыкнуть пока. Ни звука, и не дышу. Детей пугать. Да, а самолеты у вас остались?

— Самолеты остались, — сказала Майя, — ты не поверишь, какие самолеты. Прогресс пер как гм, экспресс. Самолеты тебе будут еще. Я обещаю.