Амулет мертвеца

Глава 23. Суровый и дальний поход

Любимый упырь был не так уж неправ в подозрениях. С Майей Даша напросилась сама.

Не то чтоб умоляя, но намекая довольно явственно. В конце концов, Майя в сущности не имела ничего против. Даша думала даже, ей хотелось, впервые за много-много лет ощутив надежду, поговорить с кем-то понимающим, может, душевно близким даже.

Но уж легкомысленной Майю она не считала. И точно.

Первым делом ей в чат та вывалила десяток документов, от списка походного барахла до памятки сотрудникам Геоарктики о безопасности «при неожиданной встрече с белыми медведями». Как встреча геолога с медведем может быть «жданной», (разве что геолог пришел к медведю на свидание в зоосад) умалчивалось.

Насчет своего профанства в северных широтах Даша беспокоилась зря. Назавтра Майя приехала сама, легко принесла из багажника БМВ пару огромных клетчатых сумок. Новенькие вещи крайне недешевых специальных брендов, все идеально севшие на Дашу. Особенно шла ей дутая золотая курточка с капюшоном и вставками на рукавах чистого алого цвета. «Красная шапочка», подумала Даша.

— Пройдись еще и покрутись, ну-ка, дочурка… нигде не жмет, не тянет?

— Все отлично. Удивительно легкая.

— Холлофайбер и лучшие ткани. Если что, поменяем, на корабле будет еще гардероб.

— Корабль?

— «Дмитрий Менделеев», выходит из Архангельска послезавтра, наш груз уже там. Едем не туристами, а как геофизики, искать на Франца-Иосифа ценные руды. Ну а если… — она помедлила на миг, — найдем и разбитый советский самолет, никто нас не осудит.

— Погоди, ты заранее все спланировала?

— Девочка (Даша, конечно, не обиделась), я почти сотню лет планировала. И теперь пора. Ты записана как повариха и разнорабочий. Кстати, получишь на карточку подъемные, вполне официально.

— Только я готовить-то…

— Плевать, пару недель протянем на консервах. Я начальник и пилот гм, беспилотника. Сама увидишь. И будет механик.

— Еще кто-то?

— Человек, как ты, живой. Надежный вполне, давно его знаю. Не бойся, к тебе не подкатит, у него уже правнуки на подходе. Но дедушка крепок, белого медведя как-то один завалил.

Лично белого медведя Даша видела только в зоопарке, потому спорить с Майей не стала. Спросила:

— А ты сама их встречала?

— Однажды, — ответила Майя, с улыбкой Юдифи, несущей друзьям свежую голову, — мы сочли, что не подходим друг другу на ужин. И славно, а то у меня был только наган.

Изящная Майя в зеленом брючном костюме и на каблуках — Даша представила ее с наганом против белого медведя.

Прощались с Данилом долго, чуть не сломав кровать. Часы показывали десятый утра, синий БМВ уже катил по подъездной дорожке. Майя вошла, когда он надел Даше на шею смешного котика — свистульку на серебряной цепочке.

— Эти серые, сэкка, обещали помочь, если посвистишь. Носи, милка, на здоровье.

— Думаешь, оттуда услышат? — Даше было терпко-грустно и уже не хотелось ехать.

— Услышат, — сказал Данил, прищурив адский глаз, — эти услышат, просто поверь. И никаких белых медведей, Майя…

— Распугает на дальних подступах, — сказала та, — едем, милая. Целуйтесь, голуби, и до встречи.

— На мотоцикле он не ездил? А то я научу, а он меня летать, — сказал Данил. — Всегда мечтал получить пилотское. А теперь медкомиссия… мда.

— Куда тебе от меня летать, бройлер мороженый? — возмутилась Даша.

На том и порешили.

Даша, конечно, немного знала Майю и ее манеры, но отлет в Москву ее подивил. Синий БМВ свернул к служебному входу аэропорта, почти без остановки проскочил на летное поле и подкатил к небольшому реактивному «Фалькону», белому с парными синими полосами по фюзеляжу. Салон бежевой кожи с настоящим персидским ковром на полу, широкие кресла, по одному у иллюминатора. Никаких стюардесс, пилоты тоже не вышли встречать, явно неспроста.

— Вещи уже погружены, садись и да, пристегнись, уговор есть уговор, — махнула Даше Майя, кивнула, сама легко опустилась в кресло, достала планшет — завершая какие-то дела.

Самолет почти бесшумно двинулся, вырулил на полосу, сильнее загудело в хвосте, но не навязчивее, чем от пылесоса в соседней квартире, подумала Даша. За овальным стеклом накрапывал дождик. Закрылки на серебристо-серых скошенных крыльях стронулись, отклонились книзу.

Разбег, земля напоследок толкнула в колеса — отрыв… полоса ушла вниз, самолет разворачивался, ложась на курс.

— Вот почти и все, — сказала Майя, кладя планшет на столик карельской березы, — мы в пути. Старуха ведь, а до сих пор люблю это ощущение. Невидима и свободна.

Она сняла синюю курточку, осталась в джинсах, легких замшевых сапогах и кашемировом серебристом свитере умопомрачительной цены: путешествующая кинозвезда. Даша даже смутилась за себя. Майя умела впечатлять ненавязчиво.

— Как подумаю, уже скоро… теперь только найти, — а Дашу кольнула острая жалость к бессмертной богине. Но она спросила, не могла утерпеть:

— А если он сам не захочет остаться тут — таким? Времена дико переменились. Он из другой жизни, из страны другой, и будущего хотел не того.

— Я его…отпущу, — сказала Майя голосом из каленого стекла. — Прощу и упокою. Он мне не обязан…

Даша знала, мертвые утратили слезный дар, но взглянула в лицо подруги. Нет, конечно нет. Майя улыбнулась почти натурально.

— Если ты голодная, я позабочусь.

— Пожалуй, рано. — И соврала: — я завтракала.

— Кекс и секс? — процитировала Майя.

— Почти.

Москву вблизи они не увидели, только с небес: огромный серый мегаполис, паук, высасывающий жизни, деньги и людское счастье, ненадолго заворочался под крылом. Над городом висела темная шапка смога, а выше — сырые сизые тучи без просветов.

Сели быстро, не в знакомом Даше аэропорту, не Шереметьево и не Пулково, и самолетов там почти не было, две старые «аннушки»-двадцать шесть с армейскими звездами, пара военных вертолетов Ми-8.

Прошло не более получаса, пока военный зеленый заправщик заполнял баки их самолета. И опять-таки никто из пилотов не показался из кабины, не говорил по громкой связи… Даша уже решила, Майе служат такие же живые мертвецы. А что, бессонный и неустанный пилот…такого она сделает себе теперь.

Будет командиром ее личного борта, почему нет?

Но эту мысль она Майе открывать не стала.

Даша успела перекусить, попросту, тарталетками с красной икрой, тончайшей нарезки ветчиной, семгой и свежайшими булочками с отличным латте, все принесла из хвоста сама Майя, даже немного съела за компанию.

Даша вспомнила профессиональные навыки и выругала себя. Достала смартфон и начала изучать все об Архангельске — о Земле Франца-Иосифа она проштудировала сайты давно. Ни единого упоминания о перелетах по маршруту Леваневского после его уж точно гибели. Может, Майя вообще все придумала? Например, ее летчик погиб на войне, а она не смогла смириться. Бывает безумие мертвых? Если не считать жажды крови?

Зря Даша готовилась. Архангельска она почти не видела. Самолет сел на каком-то опять-таки военном аэродроме, где стояли грузовые Илы, им подали микроавтобус с наглухо тонированными стеклами, и повезли в порт. Ни памятника тюленю, ни Сурского подворья… вроде бы мелькнула в стороне башенка «нулевого километра» с острым золоченым шатром, да где там. Красивый, наверное, город, только не для нее. Хотя будет ведь и обратный путь. С радостью или тоской по несбывшемуся?

Было довольно прохладно, градусов десять, а потом и вовсе полетели с низкого неба мелкие снеговые хлопья. Что ж, октябрь в приполярных широтах.

Порт ничем ее не удивил, в портах она бывала. Разноцветные носатые краны, похожие на инопланетных птиц, целые поселки-шалманы из контейнеров и широкобортные молчаливые корабли.

У бетонного пирса стоял длинный черный грузовоз с грязно-белой надстройкой, красной полосой на черной пирамидальной трубе и белыми буквами «Дмитрий Менделеев» на борту. По деревянным ступенькам на борт, там моряк в кожанке проводил их в каюты, невеликие, но хотя бы с нормальными кроватями. Иллюминаторы тщательно задраены и над каждым трафарет: не открывать! Не будем, как будто мы хорошие девочки. Да и купаться в Баренцевом море не наша мечта. Впрочем, Майя могла бы, конечно. Как и Данька. Снаружи стылая серая, бессветная морская гладь, смыкающаяся с небом на пару туальденоровых оттенков светлее.

Личные сумки уже ждали их возле тумбочек. В дверь постучали: Майя.

— Прости, разберем потом. Сейчас познакомлю тебя, как и обещала, с проводником.

В каюту Майи, такую как своя, Даша вошла с любопытством. И немного с тревогой, что за живой человек, кому может доверять мертвая красавица?

Роковой мужчина сидел на табуретке и приветливо улыбался.

Невысокий, какой-то уютно-квадратненький азиат. По лицу возраст и не узнаешь, старше полувека, разве что, но седые волосы, посеребренные редкие усы и бородка в несколько волосин — пожалуй не полвека, побольше, подумала Даша. В старомодном сером вязаном свитере с красными оленями, широких штанах от костюма-«горки» и меховых сапогах, то ли чунях, то ли торбасах, Даша не очень разбиралась. Руки небольшие и неожиданно изящные. Ими старичок-тундровичок держал маленькую костяную трубочку-носогрейку и теперь внимательно ее разглядывал. Что-то ему не нравилось.

Поднял узкие косые глазки и протянул сухую теплую ладонь в вечных мозолях. Сморщил и без того маленький нос.

— Коля я. Воскресенский. Здравствуй, хорошая девушка Даша. Будем ваш самолет искать. Ну и руду, если попадется, не пропустим. Трубку надо новую. Видишь, тут вот скололась. Старая, как я. Моржа надо, кость, а ножик у меня есть.

Зубы у него были мелкие, ровные, хоть и желтоватые, но все свои. Да и алкоголем не пахло. И наколок на руках нет. Людей трудной зарешеченной судьбы Даша видала, не тот типаж. Охотник-промысловик, оленевод, может, браконьер, но не сиделец.

О чем говорить с ним Даша, в общем, не знала, Коля кивнул Майе дружески, уважительно, но без видимого трепета. Словно давней знакомой или дальней родственнице.

— Ты только смотри. Майя, там на Франца в это время умкы бывают, надо поглядывать. И ей хоть ракетницу дай.

— Не забуду, не бойся, девочку охраним, что нам стоит, — сказала Майя, и Даша подивилась про себя, насколько мягко и обаятельно звучит ее обычно прохладный голос. Понятно, мужики тают даже не глядя. А глядя — падают ей под ноги. Но Коля явно не лирический герой, второй Дерсу может быть: она заметила желтые кожаные ножны на поясе азиата, глубокие, ручка ножа едва торчит, хорошая вещь, для путника опытного. Не пропадем.

Они шли до архипелага больше суток, еду приносил в каюту лично кок с камбуза, здоровяк в белом колпаке и кителе, хорошую моряцкую еду, макароны по-флотски Даша обожала с детства, именно такие, не разваренные до аморальности. И густой темный компот, ух, командирский гвардейский компот. Как ни печально, в ее личный вахтенный журнал больше и записать-то оказалось нечего. На палубу Майя просила ходить пореже, перед людьми светиться поменьше. Даша, конечно, прошмыгнула на корму, пока светло, постояла под откровенно холодным ветром у борта, выгуляла золотую курточку… щелкнула пару снимков: кроме сивой унылой воды до горизонта ничего не высмотрела, замерзла и вернулась в каюту.

К острову Гукера «Менделеев» подошел к вечеру второго дня пути. Никто, конечно, не собирался приставать к берегу, для геофизиков выделили большой грязно-серый баркас. Стрелой плавно, но быстро погрузили обмотанный зеленым брезентом предмет, очень похожий на вертолет, только маленький. Даша уже знала, называется Бас-двести, летает на бензине, до четырехсот километров. Хватит на осмотр архипелага за глаза. С вертолетиком погрузили бак с топливом, генератор, еще какое-то снаряжение помельче, и несколько больших зеленых ящиков. Даша еще подумала, в любом можно будет вывезти… того, кого не стоит показывать посторонним. И кто может долго не есть, не пить, не должен дышать. Если…

Бухта Тихая, когда-то тут работала самая северная в мире полярная станция. Острые каменные грани скал, вершины в вечном снегу, бурое-серое-белое, вечный покой… да черта с два, гудок корабля поднял над маленьким заброшенным поселком стаи оручих птиц.

Бревенчатые дома станции, большей частью из лиственницы, посерели от лет, но и не думали разваливаться. Не мертвые места, приезжают экспедиции, устроили привал для туристов… даже почтовое отделение, домишко с голубой вывеской, есть… без почтальонов, конечно. Может, и музей будет. На флагштоке у невысокого деревянного причала колыхался вбель выцветший триколор.

Еще крепкий домик подобрали без труда. Баркас вонял ржой и дизелем, но Даша радовалась воле, жалела немного разве — не будет больше прощального огненного борща и соленой горбуши. Ничего, фигура постройнеет.

Перегрузка и заселение прошли на диво быстро и гладко, Майя явно с огромным опытом руководила исподтишка пялившимися моряками. Ну, на Майю трудно не пялиться, самокритично подумала Даша, поймавшая, впрочем, немало откровенных взглядов. Никто не пялился только на Колю, а тот, кажется, успевал везде и то помогал устанавливать на бревнах топливный бак, то возился с генератором у крылечка, то с освещением в двух комнатках, незаменимый человек, точно. Судя по оброненным им словам, спец в электрике, внешность старичка-моховичка Дашу больше не обманывала.

Они провожали корабль на берегу, как полагалось. Холодом тянуло с воды, хорошо еще, далекое маленькое солнце согревало море и камни. Майя сунула Даше оранжевый пластмассовый пистолет-ракетницу, и пластиковую коробочку с ракетами.

— Сможешь заряжать? Возьми вот зеленую, на прощание, — сказала она.

— Я умею обращаться, мы в море снимали сюжеты, — ответила Даша. Довольно сноровисто зарядила толстый алюминиевый патрон с зеленым пыжом. Ракеты в коробочке помечались разноцветными красками, и чаще всего красной.

— Пусть всегда при тебе, — сказала Майя. — Я хоть и не чую ни одного белого медведя в трех километрах, все равно. Памятку Геоарктики помнишь? Стрелять перед мордой в землю, не в него!

У нее самой за спиной висело изящное (Майя же) ружье, вороненая сталь и черный углепластик, «Бинелли», кажется. На поясе добротный походный нож, такой же она лично повесила под курточку Даше. А вот Коля держал в смуглых руках маузеровский карабин 98 курц, заслуженный, с вытертыми до блеска кромками металлических частей, на темном дереве приклада ряд светлых зарубок. Медведи… люди? Или те и другие?

Двое подняли оружие, Даша тоже задрала толстый кургузый ствол, как у игрушечного пугача. Залп. Зеленая ракета ушла в голубое небо с дымным следом, лопнула там изумрудной звездочкой.

— Завтра, пожалуй, полетим, к девяти я вертушку подготовлю, — сказал Коля, — сегодня уж по хозяйству.

Майя чуть поморщилась, но спорить с голосом разума не стала. Отошла, вглядываясь в снеговые вершины… где-то не так уже и далеко. Что самолет упал на сушу, Майя рассказала еще в Анапе, она-то получила доступ к радиограммам перелета еще тогда, до войны. Когда большие начальники решили поиски не развертывать, ограничились совсекретными указаниями всем, кто будет идти в виду архипелага. Никто не верил в спасение летчиков, судя по последнему, прерванному сообщению, красный АНТ врубился в скальные клыки. Садиться на суше там негде, совсем негде даже маленькой «шаврушке», амфибии «Ш-2».

Коля щелкнул золотой ронсоновской зажигалкой, насколько Даша могла судить, настоящей, и раскурил кургузую костяную трубочку. Пыхнул чем-то ядреным, но точно не табаком. Заговорил.

— У меня самого бабка была шаманка и внучка сильного шамана, Айга звали. А дед вовсе нечисть, вроде нее, — он непочтительно кивнул в спину Майе, — бабка меня мал-мало учила по мелочи. Зверя там подманить, от умкы[46] тихо уйти, злого человека отвадить. Да я все забыл, старый стал дурак, на собачье мясо только годен.

Баркас подходил к черному борту «Менделеева», гудок последний раз порвал тишину и смолк, они остались одни.

Даша думала, на ужин ее отправят открывать консервы, и душой приготовилась к тушеночно-сгущеночной диете (ах, корабельный борщ). Однако Коля притащил три коробки армейских пайков, с неплохой снедью, шоколадками, джемом и сухими напитками. Сказал, хватит на месяц, если что, но тушенки и каш тоже полно. Грызя неожиданно вкусную галету с паштетом, Даша успокоилась насчет своей кулинарной негораздости.

Майя больше молчала, Коля, посасывая трубочку, рассказал, как пришлось удирать от умкы-ин[47], белой медведицы, когда он «сослепу по дурости» вышел прямо к ее медвежатам. Вряд ли, правда, все обстояло так забавно, как в его пересказе.

— А чего не стреляли? — не выдержала Даша.

— …Что ты, экык![48] — Коля удивился непритворно, глаза расширил, — Она мать, она ненененг[49] своих бережет. Это я сдуру влез. Неможно так, сам виноват, а детей сиротами оставил! Ну, тот раз повезло, она к ним от меня вернулась, поняла, я не по их души шел.

Дочки говорят, уймись ты, батя, сиди старый пень, дома! Деньги есть, хозяйство, побираться в старости не придется! Дошаришься, сожрет умка, или келе под воду утащит. Нет, не могу сидя смерти дожидаться. Видно, не придется им меня хоронить. Да и лучше, меньше слез и мешкотни. Пропал дед и келе с ним.

Улеглись рано, то есть они с Колей в своих комнатах, голубой мягчайший и легкий арктический спальник показался Даше настоящим сокровищем. Майя отбросила маскарад и всю ночь сидела с планшетом, что-то соединяла в чемоданчиках аппаратуры управления, кажется, даже мурлыкала песенку без слов. Остров явно повлиял на нее ободряюще.

Даша проснулась со словами «Данька, ты приехал» и первые секунды не могла понять, с чего она в спальном мешке, на дощатых нарах в деревянной избушке. Но память сработала мигом, всегда бы так, а снаружи опять затрещал и застрелял разбудивший ее мотор внутреннего, конечно, сгорания, но не мотоцикла.

На табуретке у девичьего ложа лежала круглая коробочка с яблочным пюре и пластиковая ложка из пайка. Что же, Даша надорвала язычок фольги и быстро слопала кисловатую вкусную мякоть. Как в детстве, детское питание в таких стеклянных баночках с зелеными крышками… с довольно противным младенцем на этикетке, он Даше и маленькой не нравился… вспомнится ведь… она уже одевалась, сполоснула лицо под жестяным стерженьковым умывальником холоднючей морской водой, и выскочила наружу, там за домом была нужная будочка.

На площадке перед избушкой дроноводы выложили чем-то красным на песке и гальке большой крест, в его центре стоял обтекаемый ярко-желтый с черным вертолетик, на высоком полозковом шасси, а под брюшком серая коробка с антеннами. Пропеллер крутился вхолостую, у самодельного дощатого стола возле площадки стояли Майя и Коля, смотрели в экран массивного ударостойкого ноутбука, вертели ручки какого-то пульта, впрочем, электронных блоков на столе еще хватало на маленький космодром. Ружье и Колин карабин стояли прислоненными к краю стола, наготове.

Майя кивнула Даше, поманила рукой.

— Медведей все еще нет. Кажется, одного ночью я чуяла километрах в пяти к северо-востоку, но все равно, ракетница при тебе… и вот еще возьми.

«Опекать так опекать, явно у тебя детей не было, на мне оттягиваешься» подумала Даша, принимая тонкую дужку с наушниками и микрофоном, такие же сидели на головах обоих. А точно ли не было детей там, при жизни? Даше почему-то стало стыдно. Она не спрашивала никогда. Подруга, ага. Нипочем бы не подумала, а придется стыдиться перед ожившей покойницей. Хотя теперь-то в общем безумии… как сказал Данька, «попала собака в колесо Сансары, пищи, но беги». Даньке чего не философствовать, у него впереди почти вечность. Она не успела представить, как станет старой и беззубой.

— Слышно меня? — в уши ворвался мелодичный голос.

— Так точно, отлично слышно! — сказала Даша и чуть не козырнула.

— Пока можешь пойти поглядеть поселок, тут много от старой жизни осталось. Но — если что!

— Тут же позову, — кивнула Даша, «пойди погуляй, дочка, мы заняты», — а полетите скоро?

— Три минуты. Можешь поглядеть, отчего нет. Коля, синхронизация потоков?

— Как влитая, гытиннэв![50]

— Давай малым ходом. Правый канал усиль, процентов на десять.

— Подаю правый.

— Взлет.

— Лети, чаечка, эмн-олык![51]

Вертолетик заурчал, потом затрещал и ловко поднялся на метр. Пошел кверху, сделал круг над ними и полетел в сторону гор, в глубину острова. В ясном небе он казался огромной осой.

Насчет старых времен Майя сказала верно. Даже фанерное красное знамя с силуэтом Ленина Даша нашла у бывшей, скорее всего, столовой. И лозунг «Советская Арктика — наше богатство» жестяными киноварными буквами. Там же у входа стоял ржавый остов детской коляски, низенькой, из шестидесятых годов. То есть тут и население росло. Натуральным путем.

Даша сняла все же наушники, нашла сенсор и отключила. Ничего, медведей нет, а кроме медведей… тут она вспомнила. Вытащила из-под золотой курточки свистульку, черного котика на цепочке. Данькин дар. Ну со всех сторон обложили меня, обложили, чуть что кинутся спасать. Наверняка, ни у одного диктатора мира нет такой группы подстраховки. Ко мне, упыри, ко мне, вриколаки.

Она поглядела на блестящую морскую поверхность, теперь синюю с прозеленью, в меленьких белых барашках. Ветер крепчал, может, ночью будет шторм. Летать такой пчеле тогда вряд ли получится, а у них и так немного времени. Майя, конечно, верит в аппаратуру свою. Если бы узнать, куда упал… когда упал. А ведь способ есть. В конце концов, ну и не выйдет ничего? Положим, они обещали помочь ей, на Майе, но ведь Майя тогда тоже помогла со Следопыткой.

А!

И она подула в свистульку, не ожидая… втайне ожидая результата.

— Здравствуй, красная шапочка! — сказал знакомый голос за спиной, — а где твоя покойная бабушка? Играет с авиамоделькой?

Даша обернулась, не сдержав улыбку.

— Здравствуй, волчище, серый бочище, — сказала она.

— К твоим услугам. — Сэкка, серый и лохматый, сидел в трех шагах и лыбился, от него пахло теплым мехом и тем чуть канифольным духом разумного зверя, хвост бил по гальке, — Надеюсь, не по пустякам?

— Слушай, нет конечно. Не в службу. Ты мог бы помочь найти тут на островах упавший самолет? Большой, красный, четырехмоторный.

— Бюро Туполева, а конструктор Петляков, — сэкка ухмыльнулся еще шире, видя ее оторопь. — Мы тупые дикие звери, не забывай. И говори доступно. Видел я их вертушку. Если бы пара островов, а тут их десятки. Да еще шторм надвигается, не смотри на ясное небо. Будет на сутки-двое. Конечно, металла там много, если поймает сигнал…

Сэкка задумался, тряхнул шевелюрой.

— Ты, лично ты просишь помочь найти?

— Да. Майя моя подруга. И она тоже помогла тогда. Просто не стала говорить.

— Верю. Ладно, жди здесь. Кстати, медведей ближе пяти километров нет, не шарахни когда я появлюсь. Уж очень ты грозна с ракетницей, Даша противотанковая.

И пропал.

Зверь невиданный.