Я выбираю смерть

Глава 17

Священник в черных солнцезащитных очках стоял поодаль, пока Лейст отдавал дань уважения покойной. Он накрыл обезглавленное тело плащом и сидел рядом, думая о чем-то.

— Гинопосцы — славные ребята во всем, — сказал священник. — За исключением того, что они кровожадные мрази.

— Вы не прочтете молитву, или что там полагается в таких ситуациях? — спросил Лейст.

— Если бы молитвы могли воскрешать умерших… то мы бы имели дело с безголовым зомби. Сожрать — не сожрет, но нервы потреплет изрядно. Впрочем, если тебе от этого легче, — поймав выразительный взгляд Лейста, переменил тактику священник, — я попытаюсь. Во имя отца, сына и святого духа… покоя с миром, раба божья… как тебя там… да уж, жалко девочку. Молодая, у нее еще могли бы быть дети.

Лейст поднял на ноги. На нем теперь была только потертая джинсовая куртка, карман которой оттопыривался от подарка Реввера. Ни денег, ни вещей — ничего. Лейст с легким сердцем покидал этот мир.

— Ты мне так и не сказал, на чем мы улетим с Иргила, — заметил священник.

— Вам понравится, святой отец, — отозвался Лейст.

Он двинулся в обход космопорта, стараясь не попадать в поле зрения камер. Это была глупая мера предосторожности, и сам он это прекрасно понимал: чистым ему уже не остаться. Еще минут пять назад Лейст сомневался, пытался понять, ради чего он все это делает, но тот гинопосец расставил точки над «i».

Лейст впервые увидел гинопосца живьем, не через транслятор или телевизор. Его поразил белый цвет кожи этого человека, сравнимый с цветом свежевыпавшего снега. Вот как выглядят люди, родившиеся и выросшие в космосе, никогда не жившие под открытым небом. Говорили, что у них еще должна быть патологическая агорафобия, но Лейст не заметил, чтобы этот человек хоть немного нервничал.

Если уж на то пошло, то гинопосец вообще сильно озадачил Лейста. Патриотически настроенные СМИ старались выставить Гинопос сборищем палачей, корчащих из себя воинов. Теперь же было видно противоположное: гинопосцы были воинами, корчащими из себя палачей. В каждом движении пришельца сквозила уверенность профессионала. Как, например, он вычислил эту девушку? Лейст видел ее, когда она прошла мимо — у нее были карие глаза. Гинопосец же раскрыл ее мгновенно. Более того, он словно знал, что она там будет.

Но еще больше поразил Лейста способ убийства. Тесак не был предназначен для метания, да и вообще не существовало оружия, которое подразумевало бы подобное применение. Что же это? Неизвестная техника, или просто совершенное владение оружием? Лейст был готов поклясться, что второе. За долю секунды до того, как гинопосец метнул тесак, он опустил взгляд на свой плащ. Он просто не хотел бежать, путаясь в полах плаща, и потому поступил так.

— Вы имели дело с гинопосцами, святой отец? — спросил Лейст у шагающего вслед за ним священника.

— Я видел этого милого метателя ножей, когда он еще сосал сиську матери. Кстати, у нее были отменные…

— Они — хорошие бойцы?

— Ты что, смеешься? — Священник даже остановился. — Они — лучшие. Здесь их еще не знают, но в других галактиках «Гинопос» — это все равно что легионы преисподней, всадники апокалипсиса.

— В других галактиках? — заинтересовался Лейст. — Что вы имеете в виду?

— Виан, ты как вчера родился. Откуда, по-твоему, появились узорги? От сырости развелись? А Гинопос теперь откуда взялся?

Лейст промолчал. Почему-то столь очевидная мысль о внегалактическом происхождении узоргов осенила его только сейчас. А ведь говорили же об этом и в новостях… но Виан был тогда маленьким, и для него другая галактика мало чем отличалась от соседней планеты. Все равно ведь денег отца не хватило бы на полет даже к Ваграну.

Другие галактики были чем-то запредельным. Из школьных уроков истории Лейст знал, что вскоре после начала экспансии из галактики Млечного Пути человечество впало в эпоху раздоров и междоусобиц. Войны вспыхивали за каждую пригодную для жизни планету. Предкам Лейста посчастливилось зацепиться за эту микрогалактику, остальные пошли дальше. Это был путь в один конец, без возможности «ходить друг к другу в гости». Ближайшая галактика находилась в четырех тысячах световых лет от Триумвирата, а этот священник говорит «галактики» во множественном числе. Будто путь к далеким звездам не означал смену нескольких десятков поколений людей.

— Нам о многом придется поговорить, — заметил Лейст.

— С удовольствием займусь твоим образованием, но не раньше, чем мы отсюда улетим.

— Ты так и не сказал, куда мы полетим.

— Это потому что ты так и не сказал, на чем мы полетим.

В этот момент Лейст остановился. Место ничем не отличалось от остальных, если бы не высокое раскидистое дерево, растущее у самого забора.

— Умеете лазить по деревьям? — спросил Лейст.

— Это как сказать. На высоту пары-тройки метров, пожалуй, заберусь, но если ты хочешь таким образом вылезти на орбиту без скафандра, то я пас. У меня еще дети могут быть, в конце концов.

Лейст ухватился за ближайшую к земле ветку, подтянулся и сел. Священник, оглядевшись, довольно ловко повторил его маневр. Они взобрались на следующую толстую ветку, потом на еще одну.

— Вот, — тихо сказал Лейст.

На расстоянии вытянутой руки от них была крыша ангара, стоящего вплотную к забору.

— Технически мы все еще на Иргиле, — проворчал священник. — Так что извини, но грехи я тебе пока не отпущу.

Лейст будто и не слышал его. Он вдруг улыбнулся, вспоминая о чем-то далеком и прекрасном.

— В детстве у меня был друг, — сказал он. — Мы с ним часто бегали сюда, смотреть на корабли. Оба хотели стать пилотами, мечтали пробраться туда. Я посадил это дерево, специально выбрал быстрорастущий сорт. Чтобы когда-нибудь пробраться туда, посмотреть с крыши ангара на приземляющийся звездолет.

— Что-то мне подсказывает, что где-то здесь ваши с другом пути разошлись, — фыркнул священник.

— Да, — помрачнел Лейст. — Он нашел другой путь: выучился на пилота.

— Жаль, что не он зашел ко мне на исповедь, — вздохнул священник.

Лицо Лейста снова стало решительным. Он подобрался как можно ближе к забору и прыгнул. Приземлился так, что даже его инструктор не сказал бы ни слова упрека: тихо и аккуратно.

Обернувшись, Лейст махнул священнику рукой. Тот хотел что-то сказать, но Лейст прижал к губами указательный палец. Их и так скорее всего засекли сотрудники службы безопасности, но поднимать шум все же не стоило.

Священник долго готовился, бормотал что-то себе под нос, подбирал длинную рясу и, наконец, прыгнул.

— У нас от одной до пяти минут, пока не набегут охранники, — сказал Лейст. — Сейчас мы спустимся по лестнице, там, сбоку, и подойдем к воротам. Две створки, две ручки, которые нужно повернуть одновременно. После того как ворота откроются, в диспетчерской на пульте загорится лампочка, и у нас пути назад не будет.

— Ты что, решил спереть гинопосский корабль? — чуть ли не взвизгнул священник.

— Других вариантов нет. Мы не можем открывать все подряд ангары. К тому же, мне показалось, что вы торопитесь.

— Если ты снова решил покончить с собой, то зачем меня в это втравил? Да что такого ужасного тебе сделали узорги?

Лейст вздрогнул от этих слов и едва заметно побледнел, но тон его почти не изменился:

— Это только кажется безумием, святой отец. Гинопосцы здесь не в чести, и полиция не станет, сбившись с ног, искать пропажу.

— Но «маячок»…

— Мы сразу полетим на Вагран, там у меня старый друг держит частную мастерскую. Он разберется с «маячком».

По лицу священника было видно, какая борьба происходит у него в голове.

— Время, — процедил сквозь зубы Лейст.

Священник махнул рукой:

— Черт с тобой, пошли!

Лейст еще раз осмотрелся, прежде чем начать спускаться. На поле было пусто. Даже тревожно немного сделалось от этой пустоты. Неужели все так просто?

Священник на удивление быстро спустился по лестнице, Лейст соскользнул следом. Ладони вспыхнули болью от давно забытых ощущений.

— Скорее, — шепнул он священнику.

Они подбежали к воротам. Как и говорил Лейст, на створках были две одинаковые ручки, расположенные на таком расстоянии друг от друга, чтобы один человек не смог их повернуть.

— На счет «три», — сказал Лейст. — Раз, два, три!

Створки начали с тихим гулом открываться. Лейст втянул носом знакомый запах антирадиационной пены и улыбнулся. Все-таки, космические полеты так и остались для него чем-то невероятно романтичным.

— А там по плану должен быть удивленный гинопосец? — послышался голос священника. — Надеюсь, что да, иначе план под угрозой.