Страх Мудреца

Глава 30 Больше чем соль.

- Сегодня, - весело сказал Элодин, - мы будем говорить о вещах, о которых не говорят.

В частности, мы обсудим, почему некоторые вещи не могут обсуждаться ".

Я вздохнул и отложил свой карандаш.

Каждый день я надеялся, что вот этот урок будет именно тем уроком, на котором Элодин всё таки научит нас чему-ниубдь.

Каждый день я приносил книгу в твердом переплете и одну из моих немногих драгоценных бумажек, готовый воспользоваться моментом ясности.

Каждый день какая-то часть меня надеется, что Элодин рассмеется и признает, что он только проверял нашу решимость своей бесконечной глупостью.

И каждый день я был разочарован.

"Большинство важных вещей, нельзя высказать прямо", сказал Элодин.

"Их нельзя сделать ясными.

Их можно только подразумевать" Он взглянул на свою горстку студентов в пустом лекционном зале.

"Назовите что-нибудь, что не может быть объяснено". Он указал на Уреша.

"Ну вперёд"

Уреш задумался.

"Юмор.

Если вы объясните шутку, то она уже не шутка."

Элодин кивнул, потом указал на Фентона.

"Именование?" Спросил Фентон.

- Это легкий ответ, Ре'лар, - сказал Элодин с оттенком упрека.

"Но ты правильно понял тему моей лекции, так что мы позволим этому проскользнуть." Он указал на меня.

"Нет ничего, что нельзя было бы объяснить", твердо сказал я.

"Если что-то можно понять, то это можно объяснить.

Человек может и не дать хорошего объяснения.

Но это только означает, что это трудно, а не то, что это невозможно. "

Элодин поднял палец.

"Не трудно или невозможно.

Это просто бессмысленно.

О некоторых вещах можно только догадываться." Он дал мне приводящую в ярость улыбку.

"Кстати, твой ответ должен был быть 'музыка' ".

"Музыка объясняет сама себя",ответил я.

"Это и дорога и карта, которая показывает эту самую дорогу.

Одновременно и то, и другое вместе. "

"Но можешь ли ты объяснить, как музыка работает?" спросил Элодин.

“Конечно,” ответил я.

Хотя и не был уверен, что смогу.

"Можешь ли ты объяснить, как музыка работает без использования самой музыки?"

Это привело меня в ступор.

Пока я пытался придумать ответ, Элодин повернулся к Феле.

"Любовь?" спросила она.

Элодин поднял бровь как будто слегка шокированный этим, затем одобрительно кивнул головой.

"Подождите немного", сказал я.

"Мы не закончели.

Я не знаю, смогу ли я объяснить музыку, не используя её, но это не имеет отношения к делу.

Это не объяснение, это перевод. "

Лицо Элодина загорелось.

"Вот именно!" Сказал он.

"Перевод.

Все явные знания это переведённые знания, и все переводы несовершенны."

"Таким образом, все явное знание несовершенно?" Задал я вопрос.

"Скажите магистру Брандеру, что геометрия субъективна.

Я бы с удовольствием полюбовался на начавшуюся дискуссию".

"Не все знания," допустил Элодин.

"Но большинство."

"Докажите", сказал я.

"Вы не можете доказать несуществующее." прозаически добавил Уреш.

Его голос звучал раздраженно.

"Это ошибочная логика".

Я стиснул зубы.

Это была ошибочная логика.

Я бы никогда не сделал эту ошибку, если бы я смог лучше отдохнуть.

"Продемонстрируйте тогда," сказал я.

"Хорошо, хорошо". Элодин подошел к месту , где сидела Фела.

"Мы воспользуемся примером Фелы." Он взял ее за руку и потянул за собой, жестом приглашая меня следовать с ними.

Я с неохотой встал на ноги, а Элодин расположил нас так, чтобы мы стояли друг против друга, и в профиль всему классу.

"Здесь у нас есть двое прекрасных молодых людей", сказал он.

"Их глаза встречаются через всю комнату."

Элодин толкнул моё плечо, и я сделал полшага вперёд.

"Он говорит привет.

Она говорит привет.

Она улыбается.

Он беспокойно переступет с ноги на ногу. "Я перестал делать это, после чего было слабое журчание смеха от других.

"В воздухе летает нечто эфемерное", произнёс Элодин, вставая за Фелу.

Он положил свои руки ей на плечи, наклонившись к ее уху.

"Она любит его изгибы," - сказал он мягко.

"Она интересуется формой его рта.

Ей любопытно, может ли он быть тем единственным, может ли она открыть ему тайны своего сердца." Фела посмотрела вниз, щеки ее горели.

Элодин обошел нас вокруг и встал позади меня.

"Квоут смотрит на нее, и в первый раз он понимает, какой именно импульс заставляет мужчину рисовать картины.

Лепить скульптуры.

Петь песни."

Он снова обошёл нас, в конечном счете встав между нами, подобно священнику собирающемуся провести обряд бракосочетания.

"Между ними существует что-то тонкое и деликатное.

Они оба могут чувствовать это.

Как неподвижность в воздухе.

Слабое, как мороз"

Он посмотрел мне прямо в лицо.

Его тёмные глаза были серьёзными.

"Теперь.

Что ты будешь делать?"

Я посмотрел на него, совершенно потеряный.

Если и была одна вещь о которой я знал меньше, чем об именовании, то это об ухаживании за женщинами.

"Для этой ситуации есть три пути," сказал Элодин классу.

Он поднял один палец.

"Первое.

Наши молодые влюблённые могут попытаться выразить то, что они чувствуют.

Они могут попытаться сыграть наполовину расслышанную песню, что поют их сердца".

Элодин сделал паузу для эффекта.

"Это путь честных дураков, и он окончится бедой.

Эта вещь между вами слишком трепетная для разговоров.

Это искра настолько слаба, что даже самый осторожный вздох может сдуть её."

Магистр Имён покачал головой.

"Даже если вы умны и владеете словами, то вы всё равно обречены.

В то время как ваши уста могут разгваривать на одном языке, то ваши сердца на это неспособны. "Он посмотрел на меня пристально.

“Это вопрос перевода".

Элодин поднял второй палец.

"Второй путь является более осторожным.

Вы разговариваете о простых вещах.

Погода.

Привычные игры.

Вы проводите время в компании.

Вы держитесь за руки.

При этом вы медленно узнаёте тайные значения спрятанные за каждым словом.

Таким образом, когда придет время, вы можете разговаривать с тонким смыслом скрывающемся за вашими словами, находящим понимание с обеих сторон."

Элодин сделал широкий жест по отношению ко мне.

- И есть третий путь.

- Путь Квоута. - Он встал плечом к плечу со мной, лицом к Феле.

- Вы чувствуете, что-то между вами.

Что-то прекрасное и деликатное".

Он издал романтичный, страдающий от безнадежной любви вздох.

"И, поскольку ты желаешь уверенности во всем, то решаешь форсировать события.

Ты избираешь кратчайший маршрут.

Простейшее лучшее, думаешь ты ". Элодин вытянул свои руки и сделал дикое хватательное движение в направлении Фелы.

"Таким образом, ты протягиваешь руки и хватаешь грудь этой молодой женщины."

Был взрыв смеха захвативший всех, кроме Фелы и меня.

Я нахмурился.

Она скрестила руки перед грудью и ее румянец спускался вниз по ее шее, пока не спрятался за ее рубашку.

Элодин повернулся спиной к ней и посмотрел мне в глаза.

- Ре'лар Квоут, - сказал он серьезно.

"Я пытаюсь пробудить твой спящий мозг, чтобы он услышал тонкий язык, на котором шепчет мир.

Я пытаюсь соблазнить тебя знанием.

Я пытаюсь учить тебя." Он потянулся вперед так, что его лицо почти касалось моего.

"Выходи, схватив меня за сиськи."

Я покинул класс Элодина в дурном расположении духа.

Хотя будучи честным с самим собой, мое настроение в последние несколько дней и так пребывало в самых мрачных тонах.

Я старался скрыть это от друзей, но я начинал ломаться под тяжестью всего происходящего.

И сделала со мной это потеря лютни.

Со всем остальным я мог как-то оставаться на ходу: жгучий ожог на груди, постоянная боль в коленях, недосып.

Постоянный страх, что я могу пропустить момент, когда мой Алар заснет, и меня внезапно начнет рвать кровью.

Я справлялся со всем этим: с моей безнадежной бедностью, моим раздражением уроками Элодина.

Даже новый повод для беспокойства, вызванный знанием того, что Деви ждет меня на том берегу реки с сердцем, охваченным яростью, тремя каплями моей крови и Аларом размером с бушующий океан.

Но потеря лютни - это было уже слишком.

Она была мне нужна не только для того, чтобы заработать на кров и стол у Анкера.

И дело было даже не в том, что она являлась моим основным средством заработка, окажись я вынужден покинуть стены университета.

Нет. Суть была в том, что с моей музыкой я мог справиться со всем остальным .

Именно моя музыка склеивала меня в нечто целое.

Всего два дня без нее, и я уже разваливаюсь на части.

После уроков Элодина, я не мог даже представить, как я буду еще несколько часов горбиться над рабочим столом в Артефактной.

Руки болели при одной мысли об этом, а в глаза словно песка насыпали, так хотелось спать.

Так и получилось, что вместо работы я заглянул на ранний обед к Анкеру.

Я должен был выглядеть на самом деле жалким, раз он принес мне двойную порцию бекона к супу и помимо этого немного пива.

- Могу я поинтересоваться, как прошел твой ужин? - спросил Анкер, облокачиваясь на барную стойку.

Я взглянул на него.

- Прошу прощения?

- С твоей юной леди, - уточнил он.

- Я не то, чтобы любопытствую, но курьер только что принес вот это.

Мне пришлось прочесть, чтобы понять, кому оно адресовано."

Я взглянул на Анкера с самым ничего не выражающим выражением лица.

Анкер задумчиво посмотрел на меня, а затем нахмурился.

- Лорел не передала тебе записку?

Я отрицательно покрутил головой, и Анкер грязно выругался.

- Клянусь, иногда солнце должно светить прямо через девчачьи головы. - Он начал рыться за барной стойкой.

- Позавчера курьер оставил для тебя записку.

Я сказал ей, чтобы отдала ее тебе, когда ты придешь.

Да вот же она. - Он достал влажную и довольно замызганную бумажку и передал ее мне.

В ней говорилось:

"Квоут, я вернулась в город и с удовольствием отужинаю в компании очаровательного молодого человека сегодня вечером.

К моему огорчению, здесь таких нет.

Не хочешь ли присоединиться ко мне в Сплит Стейв? С надеждой, твоя Д." Мое настроение немного поднялось.

Денна редко баловала меня новостями и никогда раньше не приглашала на обед.

И пока я злился, что разминулся с ней, знание того, что она снова в городе, значительно укрепило мой внутренний дух.

Я прикончил свой обед и решил пропустить лекцию Сиару в пользу прогулки в Имре.

Я на долгое время потерял Денну из виду, и провести время с ней было единственным, что, как я мог думать, способно было поднять мне настроение.

Мой энтузиазм немного поостыл по мере приближения к реке.

Дорога была длинной, и мои колени начали болеть еще даже до того, как я добрался до Каменного моста.

Солнце было пронзительно ярким, но недостаточно теплым, чтобы победить ветер ранней зимы.

Дорожная пыль лезла в глаза и мешала дышать

Денны не было ни в одной из гостиниц, где она обычно останавливалась.

Она не слушала музыку в "Тэпсе" или "Козле в Двери".

Ее не видели ни Деох, ни Станчион.

Я переживал, что она могла совсем уехать из города, пока я был занят.

Она могла уехать на месяцы.

Она могла уехать навсегда.

А потом я повернул за угол и увидел ее, сидящую под деревом в маленьком городском парке.

В одной руке у нее было письмо, а в другой недоеденная груша.

И где так не по сезону она нашла грушу?

Я уже прошел половину сада, когда понял, что она плачет.

Я остановился, там где стоял, не зная, что мне теперь делать.

Я хотел помочь, но не хотел вмешиваться.

Может, было бы лучше...

- Квоут!

Денна отбросила остаток груши, вскочила на ноги и побежала по лужайке ко мне.

Она улыбалась, но края ее глаз были красные.

Она вытерла обе щеки одной рукой.

- С тобой все в порядке? - спросил я.

Новые слезы набежали ей на глаза, но прежде чем они смогли упасть, она зажмурилась и резко встряхнула головой.

- Нет, - сказала она.

- Не совсем.

- Я могу помочь? - спросил я.

Денна вытерла глаза рукавом рубашки.

-Ты уже помогаешь тем, что ты здесь. - она сложила письмо в маленький квадрат и вложила его в свой карман.

Затем она вновь улыбнулась.

Это была не искусственная улыбка, которую ты надеваешь, как маску.

Это была истинная улыбка, прекрасная, ни смотря на слезы.

Затем она наклонила голову на бок, изучая меня, ее улыбка сменилась беспокойным взглядом.

- С тобой все в порядке? - спросила она.

- Ты выглядишь немного истощенным.

Я слабо улыбнулся.

Моя улыбка была натянутой и я знал это.

- У меня сейчас тяжелые времена.

- Надеюсь ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь, - сказала она нежно.

- Ты высыпаешься?

- Не очень, - признал я.

Денна набрала в грудь воздух, готовясь говорить, но промедлила и сжала губы.

- Есть что-то о чем ты хочешь поговорить? - спросила она.

- Я не знаю, смогу ли я чем-нибудь помочь, но... - она пожала плечами и переступила с ноги на ногу.

- Я сама сплю не очень хорошо.

И знаю каково это.

Ее предложение помощи застало меня врасплох.

Я почувствовал себя...

Сам не знаю, как я себя почувствовал.

Это не так просто выразить словами.

Это не было предложение помощи само по себе.

Мои друзья неустанно работают, помогая мне целыми днями.

Но готовность Сима помочь отличалась от этого.

Его помощь была надежной, как хлеб.

Но знание о ее заботе было подобно глотку теплого вина в зимнюю ночь.

Я почувствовал приятное тепло в груди.

Я улыбнулся ей.

Настоящей улыбкой.

Мое лицо приобрело странное выражение, интересно, как долго я хмурился, не замечая этого.

- Ты уже помогаешь тем, что ты здесь, - сказал я искренне.

- Мне достаточно видеть тебя, и настроение уже поднимается.

Она закатила глаза.

Ну конечно.

Один вид моего испачканного лица - универсальное лекарство.

- Особо не о чем говорить, - сказал я.

Мое невезение спуталось с моими неверными решениями, и я за это расплачиваюсь.

Изданное Денной хихиканье скорее напоминало всхлипывание.

- Я ничего не знаю о таких вещах, - призналась она, скривив губы.

- Хуже всего, когда ты сам по глупости виноват, правда?

Я почувствовал, что мои губы тоже скривились.

- Да, - согласился я.

- Сказать по правде, я бы предпочел слегка отвлечься на сочувствующего слушателя.

- Уж это я могу обеспечить, - усмехнулась она, беря меня за руку.

Господь знает, ты делал то же самое для меня так часто в прошлом.

Я шел рядом с Денной.

- Да?

- Бесконечное число раз, - сказала она.

- Легко забыть, когда ты рядом, - Она на секунду приостановилась, и мне пришлось тоже замереть, когда она соединила свою руку с моей.

- Нет, не так,

Я хочу сказать, когда ты рядом, легко забыть.

- Забыть что?

- Все, - ответила она, и нм мгновение из ее голоса исчезла вся игривость.

- Все худшее в моей жизни.

Кто я есть.

Так хорошо оказаться способной хоть на время уйти от самое себя.

Ты помогаешь в этом.

Ты моя гавань в бесконечном штормящем море.

Я захихикал.

- Я?

- Ты, - честно подтвердила она.

- Ты моя тенистая ива в солнечный день.

- А ты, - начал я, - приятная музыка в далекой комнате.

- Это хорошо, - сказала она.

- Ты нежданное пирожное в дождливый полуденный час.

- Ты припарка, которая вытягивает яд из моего сердца, - сказал я.

- Гм-м, - Денна с неуверенностью посмотрела на меня.

- Насчет этого не знаю.

Сердце, наполненное ядом, - не очень привлекательная мысль.

- Ага, - признался я.

- Это звучало лучше, прежде чем я это произнес.

- Вот это и происходит, когда ты смешиваешь свои метафоры, - сказала она.

И замолчала на секунду.

- Ты получил мою записку?

- Сегодня, - ответил я, позволяя нотке сожаления зазвучать в моем голосе.

- Всего лишь два часа назад.

- Вот как, - сказала она.

- Очень жаль, был хороший обед.

Я съела и за тебя.

Я пытался что-то сказать, но она просто улыбалась и качала головой.

- Я просто дразню тебя.

- Обед на самом деле - это просто предлог.

Мне нужно кое-что тебе показать.

Тебя не так-то просто найти.

Я уж решила, что придется дождаться завтра, когда ты будешь петь "У Анкера".

Внезапная резкая боль пронзила мне грудь, такая сильная, что даже превзошла радость от присутствия рядом Денны.

- Тебе повезло, что ты поймала меня сегодня, - признался я.

- Не уверен, что буду там играть завтра.

Она склонила головку на бок, глядя на меня.

- Ты ведь всегда поешь в Феллинг.

Не меняй этого.

Тебя не так-то просто найти.

- И это говоришь мне ты! - сказал я.

- Я ни разу не поймал тебя дважды в одном и том же месте.

- О да, уверена, ты всегда ищешь меня, - махнула она рукой, затем усмехнулась.

- Но это неважно.

Пойдем.

Уверена, это отвлечет тебя. - Она пошла быстрее, потянув меня за руку.

Ее энтузиазм был заразительным, и я вдруг поймал себя на том, что с улыбкой следую за ней по извивающимся улочкам Имре.

В конечном счете мы подошли к витрине какой-то лавки.

Денна встала передо мной, чуть ли не подпрыгивая от возбуждения.

Все следы слез исчезли, глаза ее ярко блестели.

Она закрыла руками мне лицо.

- Закрой глаза, - попросила она.

- Это сюрприз!

Я закрыл глаза, и она за руку провела меня вперед.

Внутри лавки царили сумрак и запах кожи.

Я услышал мужской голос: - Это он, да? - и глухой стук чего-то передвигавшегося.

- Ты готов? - Денна сказала мне в ухо.

Я мог расслышать улыбку в ее голосе.

Ее дыхание щекотало волосы, сзади закрывавшие мне шею.

- Понятия не имею, - честно ответил я.

Я чувствовал в ушах ее сдавленный смешок.

- Ладно.

- Открывай их.

Я открыл глаза и видел худого пожилого мужчину, стоявшего за длинной деревянной стойкой.

Пустой футляр для лютни стоял словно книга перед ним.

Денна купила мне подарок.

Футляр для моей лютни.

Футляр для моей украденной лютни.

Я шагнул поближе.

Длинный и изящный пустой футляр был покрыт гладкой черной кожей.

Без петель.

Семь блестящих стальных зажимов располагались по краю так, что верх приподнимался, как у крышки ящика.

Внутри был мягкий бархат.

Я протянул руку и коснулся обивки, найдя ее мягкой, но эластичной, как губка.

Бархат был толщиной чуть ли не в полдюйма и темно-бордового цвета.

Мужчина за стойкой улыбнулся.

- У вашей дамы хороший вкус, - сказал он.

- И серьезные намерения относительно своих желаний.

Он поднял крышку.

- Кожа смазанная и вощеная.

А под ней два слоя горного клена. - Он пробежался пальцем по нижней половине футляра, затем указал на соответствующую выемку на крышке.

- Сидит достаточно плотно, чтобы никакой воздух не мог не войти, не выйти.

Так что вам не придется беспокоиться, перемещая футляр из теплой влажной комнаты в ночной холод.

Он принялся защелкивать зажимы по краям футляра.

- Дама возражала против медных.

Так что эти из тонкой стали.

Когда все стало на место, крышка плотно прижималась к прокладке.

- Можете утопить в реке, но бархат внутри останется сухим. - Он пожал плечами.

- Конечно, со временем вода просочится через кожу.

Но что можно, то было сделано.

Перевернув футляр, он резко постучал костяшками пальцев по закругленному днищу.

Я использовал тонкий клен, поэтому футляр не громоздкий и не тяжелый, и укрепил его лентами из гланцской стали, - он махнул рукой в сторону ухмыляющейся Денны.

- Дама хотела Рамстоновскую сталь, но я объяснил, что несмотря на силу, Рамстоновская сталь еще и довольно хрупкая.

Гланцевская и легче, и сохраняет форму.

Он смерил меня взглядом.

- Если молодой хозяин желает, он может встать на днище футляра, и он не сломается. - Губы мужчины слегка поморщились, и он посмотрел на мои ноги.

- Хотя я предпочел бы, чтобы вы не делали этого.

Он снова перевернул футляр, возвращая его в нормальное положение.

- Должен признаться, это, пожалуй, самый замечательный футляр, который я сделал за двадцать лет. - Он скользнул от прилавка ко мне.

- Надеюсь, вы останетесь им довольны.

У меня не было слов.

Что редко бывало.

Протянув руку, я пробежался пальцами по коже.

Она была теплой и гладкой.

Я коснулся стального кольца, через который должен продеваться ремень, чтобы носить на плече.

Я посмотрел на Денну, практически пританцовывающую от радости.

Денна с нетерпением шагнула вперед.

- Это наилучшая часть, - сказала она, раскрывая зажимы с такой небрежной легкостью, что я мог бы сказать, что она уже проделывала это прежде.

Откинув крышку, она просунула внутрь пальчик.

Подкладка спроектирована так, что ее можно передвигать и регулировать.

Так что не важно, какая у тебя в будущем будет лютня, ее все равно можно вставить.

- И смотри! - Она надавила на бархат в месте горловины, покрутила пальцами, и крышка отскочила вверх, открывая внизу спрятанное пространство.

Она снова ухмыльнулась.

- Тоже моя идея.

- Это потайной карман.

- Тело Господне, Денна! - воскликнул я.

- Это, наверное, стоило тебе много денег.

- Ну, ты знаешь, - сказала она с притворной скромностью.

- у меня было отложено немного про запас.

Касаясь бархата, я пробежался пальцами внутри.

- Денна, я серьезно.

- Цена этого футляра не меньше, чем моей лютни...

- Я замолчал, внутри у меня все сжалось.

У меня ведь не было больше лютни.

- Вы, пожалуй, не будете возражать мне, - начал мужчина за стойкой, -

если только у вас не лютня из чистого серебра, что, по-моему, этот футляр стоит гораздо больше.

Я снова пробежался пальцами по крышке, чувствуя, как все сильнее сжимается у меня в животе.

Я не мог придумать, что мне сказать.

Как я мог сказать ей, что кто-то украл мою лютню после всех тех усилий, затраченных ею на этот прекрасный подарок мне?

Денна весело усмехалась.

Давай посмотрим, как будет в нем сидеть твоя лютня!

Она сделала жест рукой, и мужчина за стойкой вынес мою лютню и уложил ее в футляр.

Она сидела плотно, как перчатка.

Я начал плакать.

- Господи, я смущен! - воскликнул я, продув ноздри.

Денна слегка коснулась моей руки.

- Мне очень жаль, - повторила она в третий раз.

Мы вдвоем сидела на обочине перед лавкой.

И так достаточно плохо то, что я расплакался на глазах у Денны.

Мне бы хотелось успокоиться без того, когда на меня пялится владелец лавки.

- Я просто хотела, чтобы она точно укладывалась в футляр, - сказала Денна, все так же с виноватым видом.

- Я оставила записку.

- Ты должен был прийти на обед, и тогда бы я преподнесла тебе этот сюрприз.

- Ты вообще не должен был узнать, что лютни нет.

- Все в порядке, - сказал я.

- Очевидно, что нет, - возразила Денна, и в глазах ее начали скапливаться слезинки.

- Когда ты не появился, я не знала, что делать.

Я искала тебя повсюду прошлой ночью.

Стучалась в твою дверь, но ты не отвечал, - она посмотрела вниз, на ноги.

- Никогда мне не удается найти тебя, когда я отправляюсь на поиски.

- Денна, - начал я, -

все замечательно.

Она яростно покачала головой, стараясь не смотреть на меня, чтобы я не видел слез, льющихся по ее щекам.

- Нет, не замечательно.

Я должна была помнить.

Ты держишься за нее как за ребенка.

Если бы кто-нибудь в моей жизни смотрел хоть раз так на меня, как ты на свою лютню, я бы...

Голос Денны оборвался, и с трудом она проглотила комок в горле, прежде чем слова снова полились из ее уст.

- Я знала, что она самая важная часть в твоей жизни.

Вот почему я хотела, чтобы у тебя было для нее безопасное укрытие.

Я просто не подумала, что это будет... - Она снова проглотила комок в горле, сжав пальцы в кулак.

От напряжения ее тело чуть ли не трясло.

- Господи!

Я такая дура!

Никогда не думаю.

Всегда только так:

я все разрушаю.

Волосы Денны упали на ее лицо, так что я не мог видеть, какое на нем выражение.

- Что со мной не так? - сказала она тихим и гневным голосом.

- Ну почему я такая идиотка?

Почему не могу даже хотя бы одну вещь в своей жизни сделать правильно?

- Денна, - я должен был прервать ее, когда она умолкла на секунду, чтобы вдохнуть воздух.

Я положил руку на ее ладонь, чувствуя, как она замирает в оцепенении.

- Денна, - прервал я ее, - да откуда было тебе это знать.

Сколько времени ты играешь на своем инструменте?

Месяц?

И вообще, ты ведь никогда раньше и не владела им?

Она отрицательно покачала головой, по-прежнему скрывая лицо в волосах.

- У меня была эта лира, - тихо ответила она,

- но всего несколько дней до пожара. - Наконец она посмотрела на меня с выражением чистого страдания.

Глаза и нос были красными.

- Вот так всегда:

пытаюсь делать добро, но только все еще больше усложняю. - Она с несчастным видом посмотрела на меня.

- Ты не знаешь, на что это похоже.

Я рассмеялся.

Как же удивительно хорошо было снова смеяться.

Смех вырвался из низа живота в горло и наружу, словно звуки из золотого рожка.

Один лишь этот смех стоил трех горячих обедов и двадцать часов сна.

- Я точно знаю, на что это похоже, - сказал я, чувствуя синяки на коленях и натяжение полузаживших шрамов на спине.

Я раздумывал, не рассказать ли ей, сколько хлопот мне стоил возврат ее кольца.

Потом решил, что, пожалуй, сейчас у нее не то настроение, чтобы объяснять ей, как Амброс пытается прикончить меня.

- Денна, это я - владыка благих идей, превращающихся в дурные.

Она улыбнулась на это, фыркая и протирая глаза рукавом.

- Мы просто милая парочка сопливых идиотов, да?

- Ага, - согласился я.

- Мне так жаль, - повторила она, и ее улыбка снова угасла.

- Я просто хотела сделать приятное тебе.

- Но я не сильна в таких вещах.

Я взял пальцы Денны в свои руки и поцеловал их.

- Денна, - начал я совершенно искренне, - это самая приятная вещь, что кто-либо сделал для меня.

Она бестактно фыркнула.

- Чистая правда, - добавил я.

- Ты мой самый яркий пенни на дороге.

Ты стоишь больше, чем соль или луна в долгую ночную прогулку. Ты сладкое вино в моих устах, песнь в моем горле и смех в моем сердце.

Щеки Денны зарделись, но я продолжал, не обращая на это внимание:

- Ты слишком хороша для меня.

- Ты роскошь, которую я не могу себе позволить.

Несмотря на это, я настаиваю, чтобы ты пошла со мной сегодня.

Я куплю тебе обед и проведу часы, с восторгом описывая прелести того огромного чудесного ландшафта вокруг меня, который есть ты.

Я встал и рывком поднял ее.

- Я буду играть тебе музыку.

Я буду петь тебе песни.

И на весь остаток этого дня остальной мир не коснется нас. - Я вопросительно склонил голову.

Губы Денны изогнулись.

- Звучит мило, - сказала она.

- Мне бы хотелось исчезнуть из мира на все это короткое время полудня.

Через несколько часов я возвращался пешком в Университет, подпрыгивая на каждом шагу.

Я свистел.

Я пел.

Лютня на плече была легка как поцелуй.

Теплое солнце успокаивало.

Ветерок был прохладным.

Моя "удача" начала меняться.