Стражи восемнадцати районов. Том 1

25. Путь в Кирьявалахти

У меня было столько вопросов.

Утешало лишь то, что Феликс тоже находился в неведении относительно «чертовщины на Ладожском озере». На душе как-то спокойнее, когда ты не один такой тупой. Хотя, по логике, было бы выгоднее, если бы мой старший напарник знал обо всём на свете и щедро одаривал меня своими знаниями.

А так – мы вместе недоумевали.

Я собирал вещи в недавно купленный чемодан. Феликс сидел перед открытым кейсом, код от которого Нина прислала ему смской. Он рассматривал амулеты, колдовал над ними и периодически что-то гуглил.

– Если ты ничего не знаешь о предстоящем деле, то, может, расскажешь мне об этом мастере Венаналайнене? – попросил я.

– Есть люди, ко встрече с которыми подготовиться невозможно, как ни старайся, – отозвался Феликс, не отрываясь от телефона. – Но если вкратце, то Веналайнен – эксцентричный карельский шаман, который когда-то преподавал в Академии Звёздного Света. А потом переехал в глушь и уже лет двадцать берет только личных учеников.

– Карельский шаман!.. – вздрогнул я. – Надеюсь, не безграмотный автор дневника, которым ты пытал меня в мае?

– Нет-нет, тот мёртв уже добрых два века, мир его праху, – успокаивающе отмахнулся Феликс.

А потом неожиданно вскрикнул и подался ближе к экрану ноутбука.

– Кажется, теперь я знаю, что это за амулеты!

Я со стопкой одежды в руках подбежал к нему.

На экране была открыта статья о секретах и легендах Ладожского озера. В частности, раздел, повествующий о сокровищах, якобы спрятанных на дне.

Чаще всего их называли «сокровищами волхвов». Предание гласило, что в 988 году, после Крещения Руси князем Владимиром, две дюжины языческих жрецов решили утопиться в Ладоге, забрав с собой на дно монеты, кубки и прочие драгоценности. Их души не отправились дальше, как это обычно бывает после смерти, а навсегда остались там, на дне озера – сторожить хотя бы свое богатство, раз религию они сберечь не смогли.

В годы правления Екатерины II среди российской знати, интересующейся оккультизмом, неожиданно появилось поверье: если принести этим мёртвым волхвам дары, то они благословят тебя на свой языческий манер. «Никакое благословение лишним не бывает!» – полагали аристократы, а иногда и члены императорской семьи. И в дни свадеб и рождений велели слугам сбрасывать в озеро драгоценности, сопровождая их торжественным чтением обращений и просьб к «уважаемым господам волхвам».

– От этих сокровищ так и тянет озерной магией, это наверняка они, – Феликс кивнул на содержимое кейса.

– Но в чем заключается чертовщина, о которой сказала Нина?

– М-м-м, тут сложнее, – он вел пальцем по сенсорному экрану, листая страницы с поисковыми выдачами. – Но я вижу, что чаще всего сокровища волхвов упоминают в связи с ладожским кораблем-призраком, чей капитан, швед по имени Юхан Сигвард пропал в тридцатых годах XX века… Возможно, это как-то связано.

Я оглянулся на свой чемодан.

– Как думаешь, мне стоит положить в багаж плавки?

– Ты собираешься догонять корабль-призрак кролем? – рассмеялся Феликс. – Положи, конечно. Ладожское озеро – прекрасное место. Грешно будет не искупаться. Ты бывал там когда-нибудь?

– Не доводилось.

– Думаю, оно тебя не разочарует.

***

И вот ближе к вечеру за мной заехал Клугге.

Я понятия не имел, на сколько по времени уезжаю. Феликс сказал, что всё будет зависеть от решений мастера Веналайнена: может, на пару дней, а может, на три недели. То, как тщательно Рыбкин подбирал слова, говоря о старом шамане, заставляло задуматься. Даже об архангеле Михаиле он не отзывался так осторожно. Напротив, любил подтрунивать над шефом и теми бытовыми, забавными невзгодами Небесных Чертогов, которые как из рога изобилия сыпалились на плечи архангела.

Дело в том, что в последние годы в Небесных Чертогах набрало силу общественное движение, утверждающее, что владыка города должен заниматься не только вопросами политики и безопасности, но и напрямую общаться с народом. И вникать в его повседневные нужды. Михаил был рожден для битв и сражений – но сейчас его вынуждали «для хорошего тона» дважды в неделю принимать обычных горожан. Поэтому каждый понедельник и среду на него валились дурацкие ссоры и обидки небожителей: два торговца поругались, потому что у них похоже оформлены прилавки; птицы сирин расстроены, ведь в библиотеке так мало книг под авторством магических существ; Ирамиил и Варахиил вызвали друг друга на дуэль из-за женщины, а эта женщина вообще-то замужем, и поэтому она в ярости, а её муж – в депрессии, оттого что её втянули в подобное дело... И прочее.

Плюс, на днях я услышал, что херувим Керув решил задержаться в Небесных Чертогах. Оказывается, после бала в Полуночном замке он не отправился обратно в высшие сферы, а занял отдаленный дворец на летающих островах.

Это было непривычное поведение для кого-либо из херувимов. Никто не знал точной причины, но поговаривали, что высшим сферам не нравится что-то в нынешних делах магического мира. Поэтому Керув должен понаблюдать и разобраться.

Я уверен, что это не облегчало долю Михаила. Очень неприятно работать, когда кто-то стоит у тебя над плечом и следит за твоими действиями. Тем более, кто-то вроде Керува, любое воспоминание о котором вызывало у меня легкую тошноту и – в чем бы я не признался никому, даже Феликсу – отвращение.

Думаю, мне точно не стоит говорить об этом. Потому что сразу встанет вопрос: кем должен быть человек, который испытывает столь негативные эмоции в отношении воплощения света?

В последнее время я не сталкивался с ситуациями, в которых мне бы напоминали о проклятом характере моего дара – не считая того, что каждый третий небожитель при встрече называл меня «жутким юнцом» и смотрел с любопытством. Моя репутация не менялась. Меня не спешили обвинить в чем-либо, но и не начинали видеть «своего». Полагаю, этот штиль во многом был связан с тем, что я сам никуда не лез. Тихонечко занимался своими учебно-рабочими делами и не ходил ни на какие мероприятия.

Иронично, что теперь-то я действительно собирался стать Повелителем Проклятых.

Другое дело, что моей целью было овладеть своим даром ради того, чтобы стать сильным и надежным человеком. Я точно не собирался воплощать в реальность предсказание Инги и, конечно, меня не заботили тирания и господство над миром.

Хотя если бы заботили, то я придерживался бы ровно такой же стратегии, как сейчас. Усыпить их бдительность. Расслабить своей бездеятельностью. А потом – бац! Хорошего дня, дорогой мир, я ваш новый темный властелин и жажду крови.

Надо будет ещё подумать над тем, как доказать жителям Чертогов, что я заслуживаю доверия. Моя сестра, будучи маркетологом, наверняка предложила бы мне совершить громкий подвиг и убедиться в том, что о нём узнают все и каждый на небесах. Но где я, а где подвиги?

Ладно, в любом случае, сначала надо научиться управлять проклятыми.

Я думал обо всём этом, пока мы с Клугге ехали на север. Мне с лихвой хватало времени на мысли: страж был молчалив.

Его черный седан блестел, несмотря на то, что днём прошел дождь – впрочем, этого и следовало ожидать от такого безупречного человека, как Клугге. Мы гнали по трассе. Клуг молчал, расслабленно держа руки на руле, роскошные часы на его запястье поблескивали, когда из-за сонма низких серых туч прорывались солнечные лучи. Сизо-зеленые сосны росли вдоль дороги и напоминали мне рыцарей фейри, выстроившихся, чтобы поприветствовать своего короля.

Дорога до Кирьявалахти – так называлось место, где жил мастер Веналайнен – занимала четыре часа, но у нас они растянулись, потому что Клугге нужно было заехать в несколько мест. Во время остановок он не говорил, куда идет, просто просил меня подождать в машине. А возвращался – с загадочными подарочными пакетами и коробками.

Видимо, моё любопытство легко читалось, потому что после очередной остановки Клугге, выруливая со стоянки, сказал:

– Это подарки мастеру Веналайнену.

– У него день рождения?

– Нет. Дурной капризный характер, как у ребенка.

Клугге очень суров.

Раз у нас завязался диалог, пришло самое время наконец поблагодарить стража.

– Спасибо, что согласился отвезти меня в Карелию. Я немного волнуюсь из-за того, что нам придётся работать вместе. Постараюсь не подвести тебя.

Едва произнеся эту реплику, я подумал, что она была неудачной. Расписываясь в неопытности, я как будто заранее перевешивал на Клугге ответственность за свои будущие неминуемые ошибки. Дескать, я предупредил, с меня все взятки гладки.

Но он, кажется, не разозлился из-за моих неосторожных слов.

– Всё будет хорошо, – сказал Клугге.

Пусть и поддерживающая, фраза звучала крайне формально. На этом разговор закончился.

Я вспомнил, как на днях сделал кое-что, что следовало бы сделать уже давно. А именно, спросил Феликса, какая у близнецов фамилия. Он сказал – Айземанн.

Инга и Клугге Айземанн.

Звучит очень красиво. Конечно, я сразу полез в интернет и выяснил, что с немецкого она переводится как «человек железной воли». Мне кажется, это подходит близнецам.

В середине пути мы решили заехать на заправку. Я пошел вместе с Клугге внутрь и едва успел заказать чай из сосновых шишек, как мне неожиданно пришло сообщение от сестры. Как говорится: вспомнишь солнце, вот и лучик.

«Привет, мелкий! А я в Петербурге, сюрприз-сюрприз! Напомни свой адрес)))»

«Что ты делаешь в Питере?»

«Психанули с подружкой и спонтанно вырвались на выходные. Но она сейчас пошла на массаж, а я решила навестить дорогого брата. Помню, что ты живешь у Львиного моста, а какой именно дом и квартира?»

«Я сейчас не в городе, встретиться не получится».

«Вот блин. А я уже тут»

«Где?»

«У моста. О, стоп, я вижу твой дом!!! Я вижу Феликса! Он как раз вышел из подъезда. Сейчас догоню его: как раз и познакомимся»

«ЛИНА, СТОЙ!» – лихорадочно набрал я. – «НЕ НАДО НИ С КЕМ ЗНАКОМИТЬСЯ!»

Она не отвечала. Я, чертыхнувшись, стал звонить ей. Мысль о том, что моя сестра пообщается с Феликсом, устрашала. Он вскружит ей голову – мгновенно. Она бросит мужа и переедет в Петербург. Не то что бы она дура, но просто он чересчур хорош.

Я схватил едва приготовленный чай и бросился с телефоном на улицу. Орать на сестру в магазинчике мне не хотелось, а когда я говорю нормальным голосом, она не воспринимает меня всерьез. В нашей семье громкость слов не менее важна, чем их смысл. Почти тональная система, как в некоторых азиатских языках. «Не делай этого» несет совсем другое значение, нежели «НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!!». Первое легко пропускается мимо ушей. Второе, как минимум, заставляет задуматься.

Я наматывал круги по заправке, шипя на сестру, как гадюка, а она шепотом называла меня занудой и одновременно с тем… кралась за Феликсом.

– Хватит его преследовать! – уже буквально прорычал я. – Отвали от моего соседа! Ты взрослая женщина или кто?!

Заправщик подозрительно покосился на меня.

– Сегодня я – человек, на сутки сбежавший от собственной жизни, – безмятежно рассмеялась Лина в ответ. – Меня так всё достало, Женя, ты бы знал. Позволь мне ненадолго представить, что мне двадцать, а не тридцать пять, и поделать какие-нибудь бессмысленные глупости.

– У тебя что-то случилось? – нахмурился я.

– Да на работе всё достало. И с мамой поругались, потому что ей опять не нравится то, чем я занимаюсь – я же не то что ты, совсем не гордость семьи, мной подругам не похвастаешься. И еще муж решил, что ремонт дачи ему важнее, чем отпуск, и с одной стороны я его понимаю, а с другой – дача мне и так, в принципе, нравится, а вот в путешествие ужас как хочется. Короче, быт достал… Слушай, какой же красавчик этот Феликс. Может, предложишь ему теперь поехать в Москву, поживете там немного? Я готова выделить комнату, хе-хе.

– Перестань сексуально объективировать моего соседа! И вообще: ты что, всё еще тащишься за ним?

– Всегда мечтала поиграть в детектива.

Еще какое-то время мы препирались, после чего я выдохнул с облегчением: Феликс пропал из поля зрения Лины. Возможно, он заметил слежку. Не представляю, как буду перед ним оправдываться, если это так.

– Ну как же он хорош, а, – еще раз мечтательно вздохнула она. – Познакомь меня с ним, когда вернешься. Я ради такого еще раз приеду.

– Обойдешься. Ты замужняя женщина. Извращенка.

– Так я не для себя. Просто хочу оценить, с кем живет мой брат. Ой, всё, мне Маша звонит. Пока-пока. А куда ты уехал, кстати?

– В Карелию. К шаману. Учиться магии, – процедил я, а Лина расхохоталась и сказала, что над чувством юмора мне еще надо поработать, хотя хорошо, что оно у меня в принципе проклюнулось.

Повесив трубку, я тяжело вздохнул.

Я люблю свою сестру, но мне проще делать это на расстоянии. Она слишком активная. Иногда мне кажется, что если бы мы были близнецами – как Инга с Клугге – я бы в принципе не выбрался из материнской утробы. Она бы меня прямо там задавила своей суматошной деятельностью. Или сожрала бы. От любви. Знаете, как эти сюсюканья с детьми: «Такой сладенький, такой хорошенький, я сейчас тебя съе-е-е-ем!!!». Лина вполне способна на что-нибудь эдакое.

Клугге все еще не вышел из магазина при заправке.

Заглянув в окно, я заметил, что он тщательнейшим образом выбирает напиток. Кроме нас, тут не было клиентов, поэтому он имел полное право не торопиться. Подумав, я сел в автомобиль – страж оставил дверь открытой.

А в следующее мгновение я подпрыгнул на сидении, едва не расплескав свой чай: потому что на водительском месте кто-то сидел.

И этим кем-то был не Клугге и даже не бородатый заправщик.

– Здравствуйте, Евгений, – проворковала демоница Алекто и приветливо мне помахала. – Как дела?

Я попробовал молча выскочить из машины, но она заблокировала двери. Я бросил взгляд на заправку. Клугге не было. Возможно, он ожидал заказ, сидя за каким-то из дальних столиков. Я предоставлен сам себе.

– Я вот почти три недели отмывала коллекцию антикварного фарфора во дворце Хозяина, – цокнула раздвоенным языком Алекто. – Мавету не понравилась наше с вами взаимонепонимание, и он счёл, что я вела себя недостойно по отношению к будущему Повелителю Проклятых. Как насчет того, чтобы отправиться со мной в Сумрачный Город и объяснить ему, что мы просто веселились? Вы же джентльмен, я знаю. Вы не хотите, чтобы я страдала.

Ярко-алые губы Алекто были похожи на вишню. Острые клычки показывались всякий раз, когда она улыбалась – а она делала это почти после каждой реплики. Сегодня на ней был ало-черный костюм, снова в китайском стиле, и создавалось впечатление, будто рога на ее голове – элемент карнавального образа.

– Больше не пытайтесь меня похитить, и не будете страдать, – отрезал я. – И на всякий случай предупреждаю: Клугге вернется в любую минуту. Вы же знаете, в чьей машине сидите?

– Конечно, – она острыми коготками провела по рулю. – И мысль о том, как будет недоволен ваш спутник, приносит мне удовольствие. Клугге Айземанн в долгу перед Сумрачным Городом, но почему-то вместо благодарности смеет воротить от нас нос. Что, вы не знаете его историю? Приходите, расскажу. Я же уже приглашала вас пропустить по стаканчику персикового соджу[1] в моем любимом баре на Веховой улице.

Я слегка расслабился, поняв, что она действительно не пытается меня похитить. Феликс был прав, когда предполагал, что Алекто влетит от её таинственного хозяина за грубость по отношению к потенциальному Повелителю Проклятых.

– Откажусь, спасибо.

– Вы слишком осторожничаете, – она покачала головой. – Зря не заводите полезные знакомства. Связи – это то, что больше всего влияет на вашу жизнь. Больше знаний, больше талантов. Всегда полезно иметь хорошие отношения с сильными мира всего. А вы трусите.

– Просто не вижу смысла в подобных знакомствах.

– Ах, не пытайтесь выдать свой страх за гордыню, – Алекто осклабилась и, подавшись вперед, шепнула мне на ухо. – В конце концов, грехом является именно вторая.

Я вспыхнул. И от её насмешливого тона, и от головокружительного аромата орхидей, окружавшего демоницу, и от того, что её слова попадали в цель, а еще были резонны. Гордыня действительно хуже страха. Страх – это инстинкт, созданный, чтобы защищать нас. В малых количествах он – благо. Но в гордыни нет ничего хорошего. И хотя в литературе гордецы раскаиваются так же часто, как трусы превращаются в героев, в реальной жизни вероятность второго гораздо выше.

– Вижу, у нас с вами все-таки не заладились отношения, – Алекто расстроенно погладила меня по плечу. – Позвольте тогда мне просто передать вам послание от Мавета.

Я кивнул в ответ.

– Во-первых, Хозяин снова приглашает вас в Сумрачный Город – в любой удобный для вас день. Мавет гарантирует, что никто там не посмеет причинить вам вред и никто не задержит вас против воли. Если так будет спокойнее, вы можете прийти вместе с Феликсом Рыбкином. Во-вторых, если вам нужна будет помощь – в чем угодно – смело обратитесь к Мавету. Он постарается помочь, потому что видит в вас союзника и верит, что однажды вы вместе сделаете доброе дело.

– Доброе? – густой сарказм в моем голосе можно было резать ножом. – Это какое, мне интересно?

– Мавет с удовольствием расскажет при личной встрече, – Алекто подмигнула. – И в-третьих…

Она выдержала паузу, которую заполнила тем, что открыла зеркальце на верхней панели автомобиля и, любуясь собой, взбила волосы. Я молча ждал.

– За вами кое-кто следит, Евгений, – она поймала мой взгляд через зеркало. – Наблюдает так пристально, что я бы на вашем месте чувствовала страх именно из-за этого, а не из-за перспективы приятной прогулки по красивейшему городу всех миров.

– Кто за мной следит? – встрепенулся я. – И зачем?

Алекто развела руками.

– Увы, это известно лишь Мавету. Что ж, мне пора. Если захотите связаться со мной – поймайте ящерицу, лизните её в макушку и шепните моё имя. Я приду.

И не успел я сказать что-либо, как Алекто покрутила в воздухе пальцем – и мгновенно появившееся ало-рубиновое окно портала поглотило её, после чего схлопнулось, не оставив по себе и малейшего движения воздуха. С такой особой техникой немудрено, что Мавет использует её как гонца.

Я с облегчением увидел, как к автомобилю подходит Клугге с чашкой кофе и сэндвичем, и отпер двери. Сев, он констатировал:

– Здесь была Алекто.

– Ты почуял её запах? – предположил я.

По исчезновению демоницы в воздухе остался слабый аромат её парфюма. Челюсть Клугге напряглась: он явно был очень рассержен. Кивнув, Айземанн внимательно оглядел меня с головы до пят.

– Не ожидал, что она заявится сюда. Ты в порядке?

– Да. – Я смутился. – Ты не обязан переживать обо мне, Клугге.

– Конечно, не обязан, – согласился он. – Что ей было нужно?

Я без утайки пересказал наш краткий диалог. Единственное, что я опустил – это ремарку о том, что Клугге в долгу перед Сумрачным Городом. Понятия не имею, что это должно значить. Но, возможно, это перекликается с тем, что близнецы были изгоями на первых курсах. Причины остракизма Айземаннов до сих пор мне неизвестны. Впрочем, сейчас обстоятельства казались неподходящими для того, чтобы пытаться залезть в душу Черному Псу.

– Возможно, тебе действительно стоит обдумать их предложение насчет встречи, – сказал Клугге. – Как минимум, будет полезно узнать, что именно от тебя хочет Мавет.

– Но… – я растерялся. – Такая встреча не принесет мне вреда, если о ней узнают в Небесных Чертогах?

Клугге, кажется, тщательно взвесил свои слова, прежде чем ответить.

– Многие полагают, что не обращать на себя ничьё внимание – это стратегия, гарантирующая безопасность. Не выделяться и не представать перед судом чужих мнений может действительно казаться удачной игрой с минимальными потерями. Но у такой позиции тоже есть цена. Например, риск не прожить свою жизнь.

– Не думаю, что моя жизнь должна быть связана с Сумрачным Городом.

У Клугге на моём последнем слове слегка дернулся уголок рта. Кажется, он действительно не любит это место.

– Как я понимаю, – проговорил он, слегка вздохнув, – ты остерегаешься встречи с Маветом не из-за этого предположения, а из-за страха быть отвергнутым небожителями.

Он поставил стакан с кофе на предназначенное ему место, и выехали на трассу.

– Я не знаю, как бы я поступил в твоей ситуации и не хочу давать советы, – закончил Клугге. – Но, возможно, тебе стоит поговорить об этом с Феликсом.

И Айземанн замолчал.

М-да. Тяжело.

Получается, сейчас два моих стремления в некотором смысле противоречат друг другу. Стремление вписаться в общество Небесных Чертогов и стать там «своим» требует наладить хорошие отношения с небожителями, что, как мне кажется, означает как минимум не пугать их заигрываниями с Сумрачным Городом.

Но стремление стать сильным предполагает, что я буду изучать свой дар и строить судьбу, поставив в центр ценность саморазвития, а не желание умасливать окружающих, играя для них «хорошего» и «удобного».

Если я буду пытаться «быть милым» для Небесных Чертогов, то это вряд ли сдвинет меня с нынешней точки, хотя «быть милым» – это то, что я как раз более или менее умею, даже несмотря на свою высокомерную внешность.

А если я буду развиваться и изучать весь мир вокруг себя и все собственные стороны, а не только светлые, то, вероятно, сначала я получу ещё большее отвержение от небожителей, чем сейчас. Но зато потом на деле смогу доказать, что я на их стороне, как бы я ни выглядел и каким бы жутким ни был мой дар. Так что да. Лучший вариант: поставить в центр себя и свою учёбу, а не волнение из-за мнения ангелов. Но важно не перегнуть палку.

Придя к такому мудрому решению, я даже немножечко приосанился!

Мы продолжали наш путь в тишине. Аромат орхидей скоро выветрился, и в салоне запахло, как прежде, дорогой коричневой кожей, обтягивающей сидения. И кофе.

Я пил чай из шишек, который оказался на удивление вкусным, хотя и горьковатым, как дым от сентябрьского костра. Стремительно темнело, на дороге не было никого, кроме нас, и даже встречные машины попадались так редко, что казались иллюзиями. Из оврагов поднимался сырой туман, начавшийся дождь хлестал по окнам, и дворники очищали лобовое стекло, метрономом отсчитывая секунды.

Клугге негромко включил джаз, и я подумал, что чувствую себя героем какого-то фильма: наше путешествие было удивительно кинематографичным.

Темнота. Туман. Пустынная скоростная дорога. Супергерой-водитель, меланхоличный пассажир. Лишь несколько метров впереди освещается фарами, далее – неизвестность.

И вдруг, когда я уже почти провалился в сон, случилось чудо: Клугге заговорил.

Сам.

– Я хотел тебя кое о чем спросить, Женя.

– Конечно, без проблем.

– Мне показалось, или ты заглядываешься на мою сестру?

Черт.

Я обомлел. Так вот почему он согласился повезти меня так далеко в лес! Вероятно, у него в багажнике уже припасена лопата!

Так, Женя, помни о своём мужском достоинстве.

Потом я выдохнул:

– Да. Мне нравится Инга.

Обращенный на меня взгляд Клугге был тяжёлым, как чугунный утюг.

Вот и все. Скоро буду отдыхать в могилке. Больше никаких проклятых, никаких предсказаний, никаких темных дел.

– Голубые гортензии.

– Прости, что?

– Её любимые цветы – голубые гортензии. – Клугге пожал плечами. – Но если обидишь её...

В этот момент на дорогу выскочил лось. Клугге вдарил по тормозам, я облился чаем с головы до ног и чуть не расквасил нос о приборную панель.

– ...тебе конец.

И мы снова замолчали, и только что-то тихо мурлыкало радио.

[1] Со́джу – традиционный корейский алкогольный напиток.