Стражи восемнадцати районов. Том 1

15. О прогулках на небесах и разбитых аквариумах. Арка Небесных Чертогов

Заметка себе на будущее: не доверять Феликсу, когда он обещает «что-то придумать».

Потому что его мыслительный процесс слишком оригинален для такого человека, как я. Наверное, если бы идея Рыбкина касалась кого-то другого, то я сказал бы: ух ты, забавно. Но так как он предлагал решение мне, то моей единственной реакцией оказалась фраза из популярного мема: вы напугали деда.

– Ты хочешь, чтобы я надел парик и очки? – вытаращился я, когда он деловито протянул мне оба упомянутых предмета.

– Так тебя точно никто не узнает, – пояснил Феликс. – Будешь в безопасности.

– По-твоему, там никого не смутит, что рядом с тобой объявится странный парень с розовым каре и в очочках?!

– Это же Чертоги. Там все по-своему странные.

– Что-то я не заметил.

– Так ты там пока и не гулял.

Феликс умел убалтывать и уламывать. Так и получилось, что второй раз в своей жизни на небеса я отправился в нестандартном для себя образе. Голубые джинсы, позаимствованные у того же Рыбкина, белая рубашка и сиреневый джемпер в ромбик – я смотрел в зеркало и видел какое-то ванильное чудовище, готовое променять родную мать на клубничный баббл-ти с банановыми джус-боллами.

Но Феликс был прав: в таком обмундировании меня было не узнать. Плюс, моя привычная аура самовлюбленного козла значительно притухла. Конечно, если бы кто-то вгляделся в мое лицо, то традиционно пришел бы к выводу, что я та еще сволочь. Однако волосы цвета хуба-бубы и желтые очки ослепляли, как семафор, практически лишая возможности что-то там разглядеть.

Я боялся, что Рыбкин, смотрящий на меня с явным одобрением, предложит мне навсегда сменить стиль, но он сказал лишь:

– Очаровательная дикость. Уже представляю, с каким облегчением вздохну, когда ты снова станешь собой.

– Я и так я, – буркнул я, не зная, радоваться или злиться.

– Да, но только когда открываешь рот.

Мы отправились в Небесные Чертоги не через прежний портал во дворе-колодце, а через другой, расположенный в Юсуповском саду. Ни много ни мало он таился в стволе старого дуба. Со стороны мы наверняка выглядели как злостные хулиганы, режущие бедную кору уважаемого дерева: но на самом деле Феликс просто пальцем чертил на ней магические знаки, каждый из которых тотчас вспыхивал золотом.

Открывшийся в стволе портал напоминал тот, что создала Алекто – такой же магический водоворот, только на сей раз безмятежно-голубого цвета. Впихнутый в дерево, он был пугающе узким – какая-то расщелина, один вид которой заставлял невольно вытянуться по струнке.

– Из-за узости и рискованного расположения на виду у гуляющих мало кто пользуется этим входом в Чертоги, – пояснил Рыбкин. – Но мне нравится место, в которое он ведёт.

И Феликс, повернувшись боком, кое-как протиснулся в лазоревую дыру. Смахнув с лица колючие прядки розового парика, я повторил за ним.

Буль-буль-буль – проход сквозь этот портал был похож на нырок в море – и в следующее мгновение я обнаружил себя стоящим на просторной смотровой площадке.

Оглядевшись, я понял, что она расположена на плоской крыше огромного небесного дворца. По трём сторонам от нас возвышались его башни – сплошь разноцветные стрельчатые окна и лестницы, опасно вьющиеся прямо по внешней стороне стен. Балюстраду смотровой площадки обвивал цветущий клематис, чьи фиолетово-синие звездчатые цветы испускали сладковатый запах меда и миндаля.

Феликс, прошедший сквозь портал до меня, уже стоял у парапета, расслабленно убрав руки в карманы и любуясь окрестностями. Было жарко; я чувствовал, как раскален камень под подошвами моих кед, но при этом на крыше плясал сильный, холодный ветер – в итоге мой кардиган пришелся очень кстати. Да и Рыбкин не стал снимать свой длинный легкий плащ бежевого цвета. Его полы, как всегда, разлетались, словно у какого-то супергероя в хорошо нарисованной анимации, а концы пояса извивались, как тени пустынных змей.

– Отсюда видно центральную часть Небесных Чертогов. Красота, правда? – обернулся Рыбкин.

Я подошел к нему, на всякий случай придерживая парик. Не хотелось бы, чтобы тот отправился в самостоятельное путешествие, смущая небожителей мыслью о том, что в их милом городе с кого-то сняли скальп.

Открывшийся мне вид действительно был прекрасен.

Волшебные острова безмятежно парили в пронзительно-синем небе. Дворцы и оранжереи, библиотеки и магазинчики, чайные дома и ротонды для отдыха… Все здания Небесных Чертогов были сложены из белых камней, однако тут и там насыщенными радужными красками вспыхивали украшавшие их мозаики и витражи.

По узким старинным улочкам и арочным мостам, соединяющим острова, прохаживалась ангелы в свободных одеяниях и большеглазые олени, ласковые, как кошки. Иногда можно было увидеть таких же, как мы, колдунов, а также волшебных существ – птиц сирин, грифонов, русалок, плещущихся под водопадами, нимф в цветочных венках...

Пока я любовался, Феликс навел указательный палец на горизонт, словно болт в арбалете.

– Дворец Михаила, в котором ты был, располагается в отдалении потому что наш небесный папочка любит уединение, – объяснял он. – Остальные архангелы бессовестно повторяют за ним. Так что самые крупные владения, а также дворцы общих собраний, и основные архивы находятся в восточной части Чертогов. А здесь – что-то вроде туристического центра.

– Я и не думал, что на небесах есть обычная городская жизнь, – ошарашенно пробормотал я, продолжая жадно изучать зеленые острова, расстилающиеся перед нами.

– «Обычная»!.. – насмешливо всплеснул руками Рыбкин. – Быстро же ты привыкаешь к чудесам.

Он дал еще несколько комментариев о том, что и как здесь устроено, а потом, пообещав купить карту, повел меня вниз.

Мы отправились гулять. Меня восхищало и пьянило разлитое повсюду волшебство. Всюду цвели сады, благодаря которым воздух был напоен ароматами инжира и фиников, гибискуса и плюмерии.

– Это – главная артерия города, – провозгласил Феликс, когда мы из тайного прохода между двумя зданиями вдруг вынырнули на широкую холмистую улицу.

Крохотные чайные дома и магазинчики с яркими вывесками перемежались с дворцами, похожими на раскрывшиеся кувшинки. Откуда-то слышалась средневековая музыка лютни, переплетающаяся с шорохом крыльев и курлыканьем голубей.

– Она называется Улица Тихого Облака. Облако действительно опускается на нее почти каждый вечер – многие путают его с туманом – и в итоге дорога выглядит так, словно по ней течет молочная река.

Рыбкин приветливо махнул толстенькому ангелу, выставлявшему меловую доску с меню перед входом в какой-то ресторанчик. «Блюдо дня: запеченные орхидеи с орехами». Ангел помахал в ответ. В целом на Улице Тихого Облака было больше небожителей, чем мы видели прежде, но все же их количество не шло ни в какое сравнение с запруженными улицами земных городов, и ангелы, переговаривающиеся негромкими голосами, казались тихими, как вода.

– С этим прекрасным облаком есть только одна проблема, – продолжал, между тем, Феликс. – Под его прикрытием ужасно удобно совершать убийства и грабежи.

– Здесь бывают убийства? – не поверил я.

– Да, как и везде. Но, конечно, они происходят гораздо реже, чем в Петербурге или, тем более, в Сумрачном Городе.

Сумрачный Город… Я встрепенулся. Так называлось место, о котором говорила демоница Алекто.

Мы продолжили идти – вверх по холму, вниз по холму, «мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров»[1] – и Феликс негромко рассказывал мне об антиподе Небесных Чертогов.

Как можно догадаться, там жили демоны. Сумрачный город располагался в мрачном скалистом регионе Изнанки, частично – вообще под землей, в пещерах столь грандиозных, что иногда не удавалось разглядеть их своды. Эти своды усеивали окулюсы – огромные световые окна, благодаря которым лунный и солнечный свет все же имели возможность танцевать с подземными жителями, касаясь их бледной кожи и темных дел.

Я спросил, бывал ли Рыбкин когда-нибудь в Сумрачном Городе, и тот подтвердил, что да.

– Однако я никогда не видел Мавета.

Феликс произнес это имя в тот момент, когда мы проходили под одной из изящных арок, которыми были украшены улицы и которые слегка светились при приближении людей. Словно распознав имя Мавет, эта арка замерцала не голубоватым, а рубиново-красным цветом – и на нас тотчас с подозрением оглянулся ангел, читавший книгу на скамье неподалеку. Он ничего не сказал, но всё же подобная сигнализация поразила меня.

– Алекто упоминала это имя, – осторожно сказал я. – Она называла Мавета своим господином.

– Так и есть. Строго говоря, Мавет – господин для всех сумрачных жителей, но для Алекто – особенно, потому что она – его правая рука.

– Эта демоница – настолько важная персона?!

Феликс кивнул, и я задумался, как же так вышло, что пешка, подобная мне, так быстро оказалась зажата между властными фигурами королей и ферзей магического мира.

– Но в ближайшее время ты можешь ее не бояться, – сказал Рыбкин. – Алекто же сказала, что попробовала забрать тебя силой вопреки приказу Мавета. Насколько мне известно, он весьма строг со своими подчиненными, а еще у него есть… как бы сказать… определенный кодекс чести. И колоссальное, демоническое терпение! Я уверен, что довольно долго к тебе точно никто не будет приставать, а когда приглашение в Сумрачный Город все-таки повторится, то будет безупречно вежливым. Ты сможешь просто отказаться. И слуги Мавета не посмеют возразить.

– Точно? – подозрительно уточнил я.

– Могу на мизинчиках поклясться, – приложил руку к груди Феликс.

Я осторожно попробовал на вкус кофе, купленный нами в небольшом заведении с окошками для заказов навынос. Он был, по сути, совсем как земной: только сильнее пах мускатом и еще чем-то неуловимо цветочным.

– Получается, есть две противостоящих друг другу силы – Небесные Чертоги и Сумрачный Город? Во главе первой – Михаил, во главе второго – Мавет?

Как ни странно, Рыбкин отрицательно покачал головой.

– В магическом мире не две, а три противостоящих друг другу силы. Первая – Небесные Чертоги. Вторая – Сумрачный Город. А вот третья, равная им по могуществу, – это Проклятые. Но у них давно уже нет хозяина и какой-либо структуры, они – чистый хаос.

После этих слов Феликса я нахмурился. Летний ветер огибал нас, устремляясь вдаль, и город продолжал быть таким же теплым и светлым, но мой язык онемел, когда я негромко произнёс:

– Однако этим хозяином благодаря своему дару могу стать я. Повелителем Проклятых, равным по статусу владыке демонов и командующему небесного воинства. Возглавить третью силу. Верно?

Зрачки Феликса расширились. Он ошеломленно остановился.

– Я имею в виду, в теории, – быстро добавил я. – И согласно предсказанию.

Рыбкин открыл рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент открылась дверь ближайшего к нам магазинчика, и оттуда неожиданно вышла… Инга.

– Вот это встреча! – воскликнула она и быстро преодолела десять жалких шагов, разделявшие нас.

За ее плечом почтительно следовал безупречно элегантный дворецкий Эрантис, на левом локте которого сейчас висел пакет с покупками.

– Рыбкин, ты чего такой печальный? – в голосе Инги угадывалось насмешливое тепло. – Несварение желудка, что ли?

Она выглядела так, будто только что сбежала с бала: длинное светлое платье на одно плечо переливалось, как перламутр под луной, а её сияющая улыбка могла сбить сердцебиение любого.

– Привет, дорогая, – фыркнул Рыбкин. – Как всегда, твоему чувству юмора изысканность и не снилась, верно?

– Как и твоей вежливости, дружище, – парировала она и тотчас повернулась ко мне. – Женя, тебе безумно идет этот странный парик. Но я не ожидала, что вы так быстро перейдете к ролевым играм. Феликс тот еще затейник, а?

Я, уже собиравшийся рассыпаться перед ней в комплиментах, подавился и захрипел. Феликс удрученно шлёпнул рукой о лицо, а Инга расхохоталась.

– Не слушай её, Женя, – страдальчески скорчился Рыбкин. – Никогда не слушай. Эта приличная с виду женщина – та еще пошлячка. Здорово, конечно, что она уже записала тебя в ряды «своих», раз больше не скрывает дурной нрав, но плохо, что это грозит тебе, адекватному человеку, инфарктом. Или скорее даже смертью от острого приступа испанского стыда.

– От второго точно не грозит, – покачала головой Инга. – Женя же постоянно с тобой общается. Мог бы умереть от такого – уже бы умер. А так, считай, у него иммунитет.

– Ты прекрасно выглядишь, Инга, – вообще невпопад сказал я, заставив и ее, и Феликса на мгновение непонимающе зависнуть.

Просто этот комплимент катался у меня по языку во время всей их перепалки, и я уже не мог запихнуть его обратно в глотку.

Она мягко улыбнулась.

– Спасибо. Если вы сейчас свободны, может, выпьем вместе чаю?

– С удовольствием! – мгновенно отозвался я.

– Отлично. У меня как раз забронирован столик в «Ложке Зари».

– У тебя же, он, наверное, на две персоны? – двинул бровью Феликс.

– Не поверишь, как раз на четыре. Я люблю сидеть на веранде, а там с некоторых пор только большие столы.

Под предводительством Инги мы отправились в обозначенный ей ресторанчик. Узнав, что я первый раз в Небесных Чертогах полноценно, она присоединилась к экскурсии и начала с энтузиазмом рассказывать мне о местных порядках.

– Спрашивай о чем хочешь! – щедро велела Инга.

– Все ангелы, которых мы видим, ходят пешком. Почему они не летают? – поинтересовался я, наблюдая за тем, как двое местных жителей с ученическими сумками через плечо шутливо толкают друг друга и хохочут. Их крылья надувались, как щеки во время смеха, передавая эмоции так же легко, как мимика.

За спиной у парочки вырастал огромный дворец. Резная табличка на воротах гласила: «Академия Звездного Света».

– Для ангелов летать – то же самое, что для человека – бегать, – объяснил Феликс. – Без необходимости они предпочитают ходить пешком.

– Но необходимость – это понятие крайне растяжимое, – усмехнулась Инга и указала пальцем на одну из башенок академии. – Помнится, вот с той крыши наши дорогие однокурсники сигали по несколько раз на дню, безо всяких на то причин, кроме как желания насладиться ощущением полета.

– Ангелы-студенты – это особая категория, на них никакие нормы и правила не распространяются, – хмыкнул Феликс. – К тому же, как я помню, немалое количество из них к прыжкам смотивировала именно ты. Не уверен, что до нас тут вообще была такая мода.

– Да-да, я всегда была трендсеттером, – осклабилась Инга в ответ.

Я непонимающе перевел взгляд с нее на Феликса и обратно.

– Вы что, учились здесь?

Они синхронно кивнули, оставив меня в глубочайшем недоумении.

– Как и большинство колдунов из Ордена, – добавила Инга. – Академия Звёздного Света – главное учебное заведение для тех, кто планирует посвятить свою жизнь магии.

В этот момент шедший сзади, словно телохранитель, Эрантис обогнал нас и открыл дверь ресторана «Ложка зари», чье трехэтажное здание могло похвастаться солнечной верандой, столики на которой прятались под тканными зонтами.

– В годы обучения у меня еще не было артефакта, позволяющего мне всё время сохранять человеческую форму. Оставаться оборотнем-рыбкой и при этом вести студенческую жизнь было настоящим челленджем, – Феликс, усмехнувшись, коснулся своего ошейника, тогда как Инга уже вовсю щебетала с нимфой-хостес насчет брони.

Та, одетая в нежно-розовую тогу и венок из ветвей эвкалипта, повела нас на веранду.

– Почему? – заинтересовался я.

– По умолчанию оборотни золотые рыбки не могут проводить в человеческой ипостаси больше суток подряд. До истечения двадцати четырех часов надо обязательно вернуть в рыбий облик. Если не успеешь, тебя перекинет в него принудительно: что может грозить смертельным исходом в случае, если это произойдет не в воде. Снова превращаться в человека можно по истечении минимум шести часов в рыбьей ипостаси.

– Проще говоря, социальная жизнь этого красавчика в академии хромала на обе ноги, – вмешалась в его объяснения Инга, садясь на отодвинутый для нее Эрантисом плетеный стул. – Тогда как все нормальные колдуны по ночам шли кутить, Феликс вынужденно нырял в аквариум, превращался в золотистую крохотульку и уютненько спал у своего любимого камешка.

– Ага, а кое-кто огромный и неадекватный вечно врывался в мою спальню и стучал в стекло, думая, что это очень забавно, – закатил глаза Феликс.

– Разве тебе не нравилось моё внимание? – улыбнулась Инга.

– Вообще нет, – он надулся, и татуировка-рыбка, вдруг вынырнувшая из-за ворота его рубашки на шею, а потом и вовсе – на щеку, – гневно вытаращилась на Ингу и, кажется, даже агрессивно засопела. – Учитывая, какого размера был я, а какого – ты, у меня могло сердце разорваться от ужаса. Ты не смотрела «Атаку Титанов», нет? Вот посмотри и почувствуй угрызения совести, хотя бы годы спустя.

– Конечно, я смотрела! – возмутилась Инга. – Я еще и фанфики читала про своих любимых…

– …Госпожа, не стоит говорить об этом в приличном месте, – неожиданно перебил, склонившись к ней Эрантис, и она, подумав, с сожалением согласилась. Но потом во время беседы иногда пакостно хехекала и мурлыкала знаменитое «Sasageyo».

Я понял, что Инга стала нравится мне еще больше.

Я всё еще сидел с открытым ртом, изумленный количеством внезапных фактов о них с Феликсом, вывалившихся мне на голову. Они продолжали болтать, вспоминая прошлое. Я с жадностью слушал.

– …Кстати, именно благодаря урокам алхимии я поняла, что Рыбкин – худший напарник в лабораторных работах.

– И это говорит та, что пролила на меня зелье, меняющее пол на целую неделю?!

– Сам виноват, что отвлёк меня своим нытьём!

Эрантис, молчавший до этого момента, вдруг укорил:

– Госпожа, но ведь вы тогда сделали это намеренно.

Инга расхохоталась и шикнула на него, требуя, чтобы он не сдавал её секреты.

Из их беседы, я узнал, что Эрантис появился у Инги на третьем курсе. Также я узнал, что примерно треть студентов в Академии Звёздного Света – люди. Они живут в общежитии, находящемся прямо на территории кампуса, и каждый год его приходится перестраивать, потому что колдуны, в отличие от ангелов, в большинстве своём те еще психи и проходимцы.

Оказывается, Феликс делил комнату пополам с Клугге – и первые недели совместного проживания они филигранно игнорировали друг друга; каждый видел в соседе идейного врага. Но в одну прекрасную ночь Клугге, который всегда был «совой» и допоздна сидел в библиотеках, допустил страшную ошибку…

Вернувшись в комнату около трех ночи, он сердобольно решил не включать свет, чтобы не потревожить соседа – и попробовал наощупь добраться до своей кровати.

Тут надо сделать ремарку, отметив, что спальня Клугге и Феликса отличалась от большинства: в ней было не две кровати, а только одна постель – и один аквариум. Впрочем, габариты этого аквариума были совершенно «кроватные» – и по длине, и по высоте. Феликс перед сном залезал в него, как в бассейн, и уже там принимал свой истинный облик.

В ту злополучную ночь, еще до прихода Клугге, Феликс оттачивал заклинания телекинеза. Он перетаскивал мебель туда-сюда, и в итоге решил сделать перестановку: просто зеркально отразил всё в комнате, махнув их с Клугге стороны местами. «Это будет полезно для наших нейронных связей», – решил Феликс. – «Негодный пёс мне еще спасибо скажет за сохранить молодости его мозга».

Но Клугге-то пришел в темноте. И, конечно, направился по проторенному маршруту. После чего предсказуемо споткнулся о бортик аквариума – и рухнул в него, разбивая локтями стеклянные стенки.

Вода хлынула во все стороны. Рассыпались камешки и ракушки, из которых Феликс любовно построил себе подводный дворец. С беззвучными воплями потекли во все стороны крохотные креветки – верные, хоть и безмозглые, друзья Рыбкина, в которых он видел своих питомцев. Клугге охнул, хорошенько приложившись головой о декоративную скалу.

«Мой сосед... – первым делом подумал он. – Он сейчас не может обратиться в человека. А если задохнется или если я раздавлю его – меня посадят».

И Клугге, поднявшись и шлепая по воде, которая уже залила весь пол, рванул к окну. Он снова поскользнулся на чем-то – пучок водорослей? Феликс?... – и, уцепившись за светонепроницаемые шторы, просто оборвал их.

Серебристый лунный свет залил комнату, а Клугге с рассеченным лбом начал в панике шарить вокруг себя взглядом, пытаясь найти золотую рыбку – или хотя бы её останки.

– Больше всего меня поразило то, – признался Феликс, – что Клуг во время всей сцены не издал ни звука. С одной стороны, это логично: я бы не смог ответить. Но обычно люди все же как-то реагируют на подобные события или пытаются, пусть и безупешно, окликнуть товарищей. Но Клугге молчал, а вот я беззвучно орал на всех известных мне языках – меня унесло под его кровать, и я бился там на полу, потому что вода уже впиталась в щели между камнями, и дышать мне было нечем.

Рыбка-татуировка Феликса затряслась всем телом, словно содрогаясь при воспоминании о неприятном опыте.

Когда Клугге заметил Феликса, тот уже был на последнем издыхании. Молчаливый колдун схватил рыбку в кулак и снова бросился к окну. На сей раз оно, уже лишенное штор, попрощалось еще и со стеклами – Клугге просто выбил их брошенным вперед теневым клинком, после чего… выпрыгнул наружу.

Потому что успел он прикинуть, что бежать до общей ванной комнаты будет дольше, чем до пруда во внутреннем дворике резиденции. А то, что они жили на второй этаже – мелочь. Клугге умел группироваться.

– Но я в момент его прыжка был просто в ужасе, – признался Феликс. – Потому что ясно представил, что случится, если при приземлении он рефлекторно сожмет кулак.

Успешно добежав до пруда, Клугге нервно, но все так же безмолвно швырнул туда Феликса. Однако, к его удивленно, почти сразу зашевелившаяся золотая рыбка не дала ему понять, что всё отлично и не замахала обрадованно хвостиком… С выпученными глазами он стала биться о каменный бортик, словно умоляя забрать ее.

– Клугге подумал, что я так прошу его вернуться и спасти тех креветок, – с траурной физиономией доложил Феликс. – Но на самом деле снова спасать надо было меня.

– В том пруду жила хищная рыба – астронотус, очень любящий закусить братьями меньшими, – со смешком объяснила Инга. – Половина профессоров академии хотя бы раз шутливо обещала Феликса скормить его астронотусу, если тот не будет вовремя сдавать домашки… Поразительно, что мой братишка ни разу не обратил внимания на эти слова.

Итак, хищный астронотус уже приближался, черными плавниками рассекая темную воду. Феликс паниковал и бился головой о камни, выдавая SOS морзянкой. Клугге морально готовился забираться по стенному плющу на второй этаж и спасать креветок.

– Я реально думал, что это конец, – признался Рыбкин. – Но тут у Клугге сработала интуиция – он оглянулся. И как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как астронотус распахивает пасть…

– RIP астронотус, – Инга, веселясь, приподняла бокал с лимонадом из ежевики. – Братишка метнул в него теневой гарпун.

– А еще RIP мои креветки, – вздохнул Феликс. – Потому что Клугге не решился еще куда– либо уходить после этого. Так на всякий случай и сидел на бортике пруда до самого рассвета, пока я не вернул себе способность к превращению.

– И что ты сделал тогда? – захваченный историей, я даже забыл про собственный сползающий парик, и Феликс резко поправил его у меня на макушке, после чего хмыкнул.

– Обернулся в человека, гневно пнул Клугге в тот же самый пруд и, пока он там барахтался, побежал в нашу комнату – одеваться и ликвидировать последствия катастрофы. Но по дороге меня поймал ангел-смотритель и, кхм, остался в некотором недоумении оттого, что я голым и мокрым бегаю на рассвете по коридорам.

– В итоге их обоих наказали! – С лучистой улыбкой доложила Инга. – Принудили в течение двух недель после занятий уходить в крипту и там до полуночи переписывать Апокалипсис. И вот пока они это делали, а я, как верная сестра и слишком любопытная однокурсница, приносила им еду, мы все вроде как подружились.

– Это было здорово, – кивнул Феликс. – Сошедшись с вами, я наконец-то перестал быть изгоем.

– Как и мы с Клугге! – горячо поддержала Инга. – Ну а сила нашего общего обаяния оказалась так велика, что постепенно – всего-то годика через полтора – мы смогли убедить и остальных, что с нами можно иметь дело.

Я недоверчиво вскинул брови.

– Вы были изгоями?..

[1] Цитата из стихотворения «Пилигримы» Бродского