Стражи восемнадцати районов. Том 1

14. Разговор в корнях старого вяза

Территория Полуночного замка оказалась не слишком большой. Она заканчивалась уже через сто шагов после моста. Попытка пройти дальше напоминала мне опыт застревания в текстурах компьютерных игр: ты просто «увязал» в объекте и, как бы быстро ни шевелил ногами, не мог прорваться вперед. Конец Изнанки представлял собой просто сгущенный воздух: мое зрение утверждало, что впереди продолжается лес, но на самом деле это было лишь декорацией.

Мы с Феликсом и Клугге смогли скрыться за деревьями так, чтобы нас не было видно из замка. Рыбкин сел среди узловатых, вставших на дыбы корней старого вяза, словно вышедших из фильмов о призраках. Я устроился рядом, обреченно схватившись за голову. Клугге остался стоять на дозоре, спокойный и равнодушный.

– Что от тебя хотела эта демоница? – спросил Феликс.

Я замешкался, бросив взгляд на стража Центрального района. Стоит ли доверять ему? Впрочем, с учетом того, что Клугге стал главным героем финального акта нашей с Алекто сцены, будет наивно предположить, что я смогу просто промолчать, не давая никакого объяснения. А лгать я не умел никогда – ни лгать, ни хитрить, ни играть словами.

«Я в любом случае не хочу оставаться с этим один на один», – снова подумал я. – «Будь что будет». И, мысленно махнув рукой, я рассказал всё, как есть.

Выслушав меня, Феликс схватился за голову.

– Как же меня бесит Алекто! Она определенно – самая раздражающая личность на свете!

– Кто бы говорил, – Клугге многозначительно покосился на него. – Но ей бы я отдал второе место.

Мой сосед фыркнул и скорчил зверскую рожу, так не сочетавшуюся с его роскошным образом фейри-из-под-холмов. Потом покачал головой.

– Больше всего меня поразила ее наглая уверенность в том, что ты по первому же щелчку уйдешь к ним, и вы подружитесь настолько, чтобы вместе сидеть в баре! Она явно переоценивает свое обаяние. Хей, ты чего?..

Я крупно вздрогнул. То, что для Феликса прозвучало как бредни самоуверенной демоницы, для меня определенным образом вторило предсказанию. «На сторону кроваво-темную встанешь ты, Евгений». Повторы – опасная штука, убедительная. Ведь с каждым новым сказанное всё больше становится похоже на правду.

Вдруг от дерева неподалеку от нас отделилась тень – и в пятно лунного света на поляне шагнула Инга.

– Привет, мальчики, – помахала она.

– Как ты нашла нас? У нас, вообще-то, тайное совещание, – подскочил Феликс.

Я тоже вскочил: черт, я не хотел здороваться с Ингой на балу, потому что считал, что недостаточно готов, а в итоге наш первый сегодняшний диалог проходит в обстоятельствах, когда я похож на грязного оборванца!.. Хуже некуда!

– Я всегда знаю, где находится эта каланча с таким же, как у меня, ДНК. – Инга ткнула пальцем в сторону Клугге. – А он знает, где нахожусь я. Близнецовое проклятье.

– Это действительно так работает? – вскинул бровь Феликс.

Инга проигнорировала вопрос, вместо этого обернувшись ко мне:

– Женя, расскажи им о пророчестве.

Я упустил тот момент, когда мы перешли на «ты». Но в то же время понимал, что говорить Инге «вы», когда она уже стала «тыкать», будет странно и даже невежливо, поэтому кое-как, со скрипом, сменил рельсы на пути своего старенького поезда вежливости.

– Но ведь твой дворецкий запретил мне делать это? – уточнил я и замешкался. – А еще, я не знал, что ты была в сознании, когда произносила пророчество. Всё выглядело так, словно ты не должна помнить о случившемся.

Она рассмеялась:

– Всё верно. Когда у меня случаются видения, я действительно на некоторое время «выключаюсь», что меня ужасно бесит. Но, во-первых, Эрантис пересказывает мне происходящее, а во-вторых, пару лет назад я поставила в квартире камеры видеонаблюдения – и теперь имею честь постфактум подглядывать сама за собой… Должна признать, это страшное зрелище. Я видела, что ты хотел помочь мне подняться, но Эрантис не позволил. Спасибо.

– О чем вы говорите? – с подозрением вмешался Рыбкин.

Инга глянула на него, а потом кивком головы побудила меня к рассказу. Я испытал колоссальное облегчение, когда смог поделиться тем предсказанием с Феликсом. Плюс, мне нравилось, что Инга тоже в курсе. Я больше не чувствовал себя в одиночестве.

У меня в груди теплилась крохотная надежда на то, что Феликс, услышав обо всём, скажет: «Бред, не будет такого». Ведь появление демоницы не произвело на него большого впечатления, что, безусловно, утешало.

Но, к сожалению, предсказание вызвало у Рыбкина совсем другую реакцию. Феликс какое-то время молчал, явно размышляя о чем-то. Потом тяжело вздохнул и, с силой потерев пальцами виски, обратился к близнецам:

– Клугге, Инга… Я могу попросить вас не рассказывать никому ни о пророчестве, ни о появлении Алекто?

Инга в ответ посмотрела на него очень красноречивым взглядом и покрутила пальцем у виска. Клугге только сказал что-то типа «пха» и закатил глаза. На мой взгляд, эти ответы были еще более туманными, чем даже самое неопределенное пророчество, но Феликса они полностью удовлетворили.

Какое-то время все молчали.

В ночном лесу было холоднее, чем в городе, и я порадовался, что у нас столь многослойные костюмы. На старый вяз, под которым мы перетаптывались, как заговорщики, сел филин – и заухал так трагически, словно жаловался на то, что в замке сейчас так вкусно едят, а ему не дают.

Феликс достал из складок своей накидки часы на длинной цепочке, и, глянув на время, резюмировал:

– Надо возвращаться на бал. А то нас спохватятся. Точнее, боюсь, уже спохватились.

– Все под контролем, – Инга отмахнулась. – Я пустила по залу слух, якобы Клугге взбесился из-за того, что херувим удостоил приватной беседы тебя, а не его, и в итоге вы с братишкой пошли решать этот вопрос по-мужски. Поэтому даже если вы вообще не вернетесь, все лишь вздохнут с облегчением, решив, что вы просто наконец-то убили друг друга.

Феликс расхохотался.

Я, воспитанный на книгах, где охочая до зрелищ публика обязательно идет смотреть на дуэли, удивился:

– А разве после такого слуха гостям, напротив, не захотелось посмотреть на то, как их коллеги «решают вопрос по-мужски»?

Инга пожала плечами.

– Наверняка захотелось, но они не рискнули. Ведь у Клугге такой дурной характер, что он мгновенно закопал бы всех незваных зрителей под землю.

Признаться, пока что у меня складывалось впечатление, что у Клугге – самый хороший характер из всех, с кем я познакомился в магическом мире. Стоит, молчит, спасает без лишних слов… Но я не стал спорить.

– Это всё здорово, но наши дорогие коллеги могут спохватиться Жени, – прикинул Феликс.

– Ну а Женю якобы увела я, восхищенная его игрой, – Инга тепло улыбнулась мне и подмигнула, словно старому другу. – Второе, кстати, правда: ты играешь так прекрасно, что у меня чуть слёзы не навернулись на глаза. Если бы моя тушь потекла, я бы не простила тебе этого, господин Фортунов… А сейчас давай вернемся вдвоем – словно после долгой прогулки под луной.

Она подошла, взяла меня под руку и слегка подтолкнула в сторону замка – так уверенно, что я невольно залился румянцем от ее близости. Духи Инги – смесь чего-то пряного с чем-то цветочным – пахли настолько приятно, что я испугался, что у меня потекут слюни.

– А вы, мальчики, немного побейте друг друга, что ли, – посоветовала Инга, обернувшись. – Для правдоподобности.

***

Больше на балу не случилось ничего экстраординарного. В какой-то момент он действительно стал балом – гости танцевали, но я не умёл, и поэтому провел это время в дальнем углу зала, таясь в тенях и пристально глядя на всех, кто оказывался ко мне слишком близко. Я побаивался того, что кто-нибудь сейчас пригласит меня станцевать, и был готов в любой момент дать стрекоча, чтобы избежать позора. Подозреваю, что со стороны я при этом выглядел как настоящий злодей, замышляющий недоброе.

Херувим еще долгое время был в зале, изредка подзывая кого-то для беседы, и я всё время чувствовал его взгляд. Когда Керув наконец-то покинул Полуночный замок, я испытал такое колоссальное облегчение, что чуть не упал. С моего сердца сняли не то что камень – целую скалу вроде той, что под Медным всадником.

И вот наконец появилась возможность, не нарушая приличий, уехать.

Моросил дождь. В такси я сидел, поставив локоть на раму, подперев щеку рукой и глядя на огни ночного города, из-за скорости сливающиеся в единую мерцающую завесу. Феликс, кажется, умудрился задремать: хотя ехать нам было всего-то десять минут.

Дома я принял душ, а когда вышел, в квартире уже царила тишина и темнота. Только в холле горел ночник в виде черепа, который, конечно же, мы называли Йориком. Я поплёлся в свою комнату, как вдруг со стороны спальни Феликса раздалась какофония наобум нажатых клавиш фортепиано.

Для меня этот звук был таким же ужасным, как для любого нормального человека – визг котенка, которому сделали больно.

– Феликс! Что за черт! – я с вытаращенными глазами распахнул дверь его комнаты.

В лучах лунного света, придающих всему призрачный колорит, стало видно рояль, взявшийся откуда ни возьмись прямо посреди спальни, и Феликса – перед ним. Пальцы Рыбкина были растопырены так хищно, словно он был хирургом-садистом, собиравшемся покопаться во внутренностях жертвы не по велению долга, а чисто для души.

Я задохнулся, поняв, что этот самый рояль, который появляется из подаренного мне перстня. А что касается самого перстня… Что ж, его не было на моём пальце.

– Ты умудрился продолбать ценный артефакт всего через несколько часов после того, как тебе его вручили, – укорил Рыбкин, увидев, как я опешил.

И продемонстрировал свою левую руку. Перстень, конечно же, был там.

– Так это не я продолбал его, а ты – спёр! – возмутился я. – И когда успел только?

– Ты снял его, прежде чем пойти в душ, – Рыбкин пожал плечами. – Я и взял.

– Зачем? Я бы тебе и так показал его, раз тебе было интересно.

Феликс вместо ответа прищурился и эдак многозначительно посмотрел вверх. Я, хмурясь, перевёл взгляд туда же и поперхнулся. Весь потолок покрывали слабо переливающиеся жемчужным цветом магические руны.

– Я должен был проверить, что с этим роялем всё чисто, – объяснил Рыбкин. – Окажись в нём какая-то секретная начинка, руны засветились бы багряным.

– Но ведь мне его подарил Керув… – протянул я.

Для меня самого имя дарителя вовсе не было признаком надежности. Но вот то, что Феликс мог подозревать херувима в недобрых намерениях, стало сюрпризом.

– Вот именно. Керув, – только и ответил тот, а потом перенадел перстень на другой палец. Рояль исчез, и Феликс вернул мне артефакт, а потом упал на свою кровать с закинутыми за голову руками.

Ловцы снов, в изобилие висевшие над ней, заколыхались от потока воздуха. Я, подумав, сел в компьютерное кресло, и стал медленно крутиться на нём. Стоявшая на столе умная колонка при моем приближении начала переливаться всеми цветами радуги, словно виляющий хвостом пёс в ожидании команды.

Феликс признался:

– Как и ты, сегодня я видел впервые видел Керува.

– Серьезно?

– Да. В прошлый раз херувим – другой, правда – приезжал, когда я еще не работал стражем. Не могу сказать, что я рассчитывал, что перед нами явится добрый Дедушка Мороз с бородой из ваты, но я не ожидал настолько… – Феликс помолчал, подбирая слова, – подавляющей сущности.

– Я не заметил, что тебе было тяжело в его присутствии, – покачал головой я.

– Ну, в тебе тоже ничего не говорило о том, что ты вот-вот грохнешься в обморок от ужаса, – Рыбкин приподнялся на локтях и вскинул брови. – С точки зрения внешности ты сегодня был в ударе. Очень переживал, да?.. Потому что казалось, что ты готов передавить всех этих тараканов-людишек, недостойных и левого мизинца на твоей ноге, но тебе всё же не хочется пачкать обувь, поэтому ты кое-как сдерживаешься. «Вам не страшно жить с ним?» – спросила меня одна колдунья, и когда я сказал, что нет, потому что ты классный, она не поверила и уточнила, держишь ли ты меня в заложниках. И когда я снова ответил, что нет, она якобы понимающе закивала: «Ах, наверное, это ваша тайная миссия – ведь врагов надо держать поближе и всё такое, да?..».

Я застонал и закрыл лицо руками.

– Ненавижу себя.

– Не стоит. Оставь эту роль кому-нибудь другому: желающих наверняка найдется немало. Лучше добей их тем, что будь от себя в восторге.

Разомкнув пальцы, я сквозь них свирепо уставился на Феликса.

– Ты не помогаешь.

Он по-доброму улыбнулся.

– А по-моему, ты сейчас улыбаешься.

– Нет, – запыхтел я и поджал предательски приподнявшиеся уголки губ.

А потом бросил еще один взгляд на потолок, где уже потухли сиявшие прежде защитные руны.

– Ты считаешь, Керув видит во мне этого будущего... Повелителя Проклятых? – спросил я. – И поэтому мог спрятать в подаренный артефакт что-то вроде бомбы?

– Бомбы вряд ли. Он все-таки херувим, эй. А вот отслеживающие чары – легко, как мне кажется.

– А что насчет слов Алекто, была ли она права? – я сжал кулаки. – Скажи мне честно: в Небесных Чертогах меня могут счесть слишком опасным и казнить за мой дар?

Феликс внимательно посмотрел на меня.

Пауза. Долгая пауза, разбиваемая лишь пением соловья за приоткрытыми окнами.

– Не думаю, – сказал он наконец. – Я даже не представляю, что должно случиться, чтобы на небесах кого-либо захотели лишить жизни. Я знаю как минимум о двух случаях, когда те, кто должен был быть на стороне света, вместо этого пошли тропой убийств. Страшных убийств. – Глаза Рыбкина вдруг полыхнули яростью, будто на морской поверхности раскрылся водоворот. – Но даже их не казнили, а просто заключили в Беззвездную Тюрьму.

В его голосе мне послышалось неожиданное сожаление, и я уже хотел расспросить его подробнее, но Феликс цокнул языком и, не давая мне вставить и слова, продолжил:

– Надо отдать должное Алекто: она отлично построила диалог для того, что поколебать твою уверенность в происходящем.

– Будто она у меня когда-то была, – буркнул я.

– Вот именно. И хотя некоторые в Ордене действительно относятся к тебе с опаской, демоница беззастенчиво сгущает краски и выворачивает смыслы наизнанку. Ведь во главе Небесных Чертогов стоит Михаил, а он – не идиот. Он знает, что не талант определяет человека, а человек использует свой талант. Нормальные люди не называет злодеями тех, кто умеет стрелять из пистолета или занимается боевыми искусствами, так? Да, сплетников полно везде, но ты работаешь не с ними, а со мной, Гавриилом и Михаилом. Если бы ты вызвал подозрения у наших белокрылых шефов, то тебя бы в принципе не допустили до экзамена на стража. В конце концов, вспомни: Михаил видел и твое досье, и твои мысли – и счел тебя настолько заслуживающим доверия, что позволил поступить на службу.

– Твои слова успокаивают меня, – заявил я крайне чинно для человека, который сутулой собакой свернулся в компьютерном кресле. – Однако, как и сказала колдунья на балу, друзей стоит держать близко, а врагов – еще ближе. Что если Михаил одобрил мою кандидатуру, исходя их этих соображений? И, как сказала Алекто, надеясь контролировать меня?

Феликс какое-то время молчал, словно прикидывая возможность такой подоплеки.

– Сомневаюсь, – покачал головой он. – У меня нет доказательств обратного, но, мне кажется, шеф чаще действует прямо, нежели строит многоходовочки. У него слишком много работы для того, чтобы развлекаться плетением интриг.

Рыбкин тяжело вздохнул, и я почувствовал укол вины за то, что пытаюсь заставить его сомневаться в чистых помыслах старых знакомых. Возможно, он уже проклял тот день, когда согласился с предложением Нонны Никифоровны подселить ему соседа.

А потом Феликс неожиданно спросил:

– А ты сам кем хочешь быть? Героем или злодеем?

– Точно не злодеем, – ответил я мгновенно.

– Тогда, я думаю, тебе не о чем волноваться. На небесах работает презумпция невиновности.

Но мне всё еще было мало. Мало заверений, мало бесед, мало ясности. Я – ненасытный невротик, и вряд ли когда-нибудь изменюсь. Встав, я подошел к кровати и присел на корточки возле нее так, чтобы мое лицо оказалось на одном уровне с лицом Рыбкина. На каких-то онлайн-курсах про коммуникативные хитрости разведчиков, которые я однажды прошел от скуки, говорилось, что так гораздо больше шансов услышать от человека правду.

А правда была мне нужна. Потому что, хотя я и почувствовал облегчение оттого, что Феликс знает о пророчестве, теперь внутри зрела другая тревога. Я переживал, что наши отношения могут измениться из-за предсказанной мне участи.

– Инга – сильная прорицательница? – спросил я.

Он кивнул.

– Насколько мне известно, прежде ее предсказания всегда сбывались.

– Значит, хочу я этого или нет, это моя судьба – стать злодеем.

– Не соглашусь, – Феликс покачал головой. – На мой взгляд, «судьба» – это слово, имеющее значение только для тех, кто позволяет жизни случаться с ним. А если ты сам выбираешь, что тебе думать и делать, то никакой судьбы не существует.

– Но предсказание?..

– Вырванные из контекста, даже самые незначительные слова могут показаться чудовищными, – он подпер щеку кулаком. – Давай по-честному. Ты боишься, что я, несмотря на все свои милые слова, теперь начну тебя остерегаться, так?

Я смутился. (Какая бестактность! Неужели его не учили говорить чуть менее прямо?) Потом осторожно кивнул.

– Так вот, не начну, – спокойно сказал Рыбкин.

И даже не добавил в конце никакой шутки.

Вдруг по погруженной в дремотную тишину комнате разнёсся звук урчащего живота. Я смутился: это мой желудок издавал столь непотребные воющие хоралы. Феликс вскинул брови и спросил, какого черта, если мы только что были на празднике. Я пробурчал, что был слишком взволнован всем происходящим для того, чтобы поесть. Рыбкин посетовал, что я жизни не знаю, раз первым делом на приемах не иду от души пожрать, но потом признал, что ему и самому кусок в горло не лез.

В итоге мы заказали доставку сырной шавермы с перчиками халапеньо, которую умяли все там же, в комнате Феликса, под успокаивающий гул катеров, круглосуточного катающих туристов по рекам и каналам города.

Провожая взглядом очередную лодку, пассажиры которой весело и ужасно фальшиво пели Chandelier Сии, я спросил у Феликса, как быть с тем прискорбном фактом, что Алекто попробовала увести меня силой. И вообще – увести куда? Где живут демоны? Что у неё за повелитель такой?

Рыбкин аж крякнул оттого, с какой скоростью из меня сыпались всё новые и новые вопросы. Посетовав на то, что ему пригодилась бы спецподготовка по адаптации новичков в мире магов, он залез в свой телефон и проверил рабочее расписание. После чего решительно объявил, что послезавтра мы отправимся в Чертоги.

– Я же обещал сводить тебя туда, верно? – напомнил он. – Вот и совместим приятное с полезным. Прогуляемся по небесному городу, а заодно получше познакомим тебя с устройством нашего мира – там и разъясню тебе всё про демонов.

Широко зевнув, он смял фольгу от шавермы в комок и метко зашвырнул ее в корзину для бумаг под столом. Потом эдак с намеком посмотрел на дверь.

– А сейчас я ужасно хочу спать. У тебя есть еще вопросы, Женя?

Я был вынужден разочаровать его положительным ответом.

– Почему ты попросил Ингу и Клугге никому не говорить о нападении Алекто?

– Потому что не стоит усугублять уже имеющиеся сплетни о тебе рассказами о том, что демоны жаждут привлечь тебя на свою сторону. Ты сейчас под софитами. Не будем выставлять их так, чтобы ты отбрасывал пугающе длинную тень.

На сей раз, чтобы все-таки заставить меня уйти, он встал и просто начал мягонько подталкивать меня в сторону двери, вытянутыми руками упершись мне в спину и сосредоточенно сопя.

– Хей, Фортунов, – окликнул он, уже когда я, оказавшись в холле, был готов покорно поплестись к себе.

Я оглянулся. Феликс стоял в дверном проеме, со спины освещенный луной и умной колонкой, продолжавшей светомузыкально приплясывать на столе.

– Твое погружение в мир магии проходит куда более хаотично, чем следовало бы. Я представляю, как могут смущать и дезориентировать некоторые вещи. Но знай: несмотря на все непонятки вокруг, ты выбрал идти по лучшей дороге из возможных. И она очень красивая, эта дорога. Я надеюсь, в дальнейшем она будет радовать тебя сильнее, чем пугать.

Я моргнул.

– Эмм… Она меня уже радует, Феликс. Даже в те моменты, когда я веду себя, как ссыкло. Честно.

– Оу. Значит, я зря тебя утешаю.

– Не-не, утешай меня почаще, я это люблю, – закивал я. – Я ведь ссыкло почти 24/7. И, кстати… Если честно, меня пугает мысль о том, что завтра в Небесных Чертогах на меня будут пялиться так же, как на балу.

– Ну, вообще, Небесные Чертоги – это целый город. Ты не настолько звезда, не обольщайся. Но я что-нибудь придумаю для твоего спокойствия, – пообещал он, и мы наконец-то разошлись.