Стражи восемнадцати районов. Том 1

20. Тигриная Голова

Фурштатская улица оказалась очень симпатичной – я был здесь впервые. Липы и клены, растущие в два ряда, умиротворяюще шумели на ветру. Кораллово-лютиковые фасады старинных особняков настраивали на благополучный лад.

Я очень удивился, узнав, что в одном из дворов здесь скрывается здание бывшего школьного бассейна, еще советской эпохи, теперь заброшенного. Замок с его двери был сбит, мы беспрепятственно проникли внутрь.

В вестибюле нас встретила остроносая блондинка с короткой стрижкой. Одетая в строгий черный костюм, ассоциирующийся с чикагской мафией, с черной папкой в одной руке, черным кофе в другой и телефоном, прижатым плечом к уху, она раздавала по нему какие-то приказы одновременно с тем, как вела нас вглубь здания.

– Кто это? – одними губами спросил я Феликса.

Девушка была такой угловатой, что, казалось, коснешься ее – порежешься. По телефону она разговаривала безупречно вежливо, но почему-то сразу было видно, что по характеру ей ближе забитые татуировками полукриминальные элементы. Я был уверен, что, стоит ей повесить трубку, её деловое: «Спасибо за содействие, будем на связи, Валентин Игнатьевич» сменится закатанными глазами и раздраженным «Заколебал, старый хрыч».

– Это ассистенка Клугге, его правая рука, – так же беззвучно ответил Рыбкин. – Нина.

Я удивился – не тому факту, что у Клугге была помощница, а тому, как воинственно она выглядела. Так-то я уже знал, что у всех стражей есть ассистенты. Феликс был единственным, кто всегда, с самого начала работал самостоятельно – и отвергал любые предложения Михаила о том, чтобы взять кого-то в помощники или напарники.

Несмотря на свой легкий и общительный характер, Рыбкин был знаменит как одиночка до мозга костей. Я оказался первым, с кем он захотел работать в паре.

Оказалось, именно это, среди прочего, так поражало небожителей и членов Ордена. Мало того, что я выгляжу как злодей и дар у меня злодейский, так я еще и сумел втереться в доверие колдуну, знаменитому своей самостоятельностью настолько же, насколько могуществом. Но как?!

Я и сам этого не понимал, если честно. Недавно я прямо спросил Феликса: «Почему ты захотел работать со мной?», на что он ответил, что его впечатлил мой талант. Мол, он слишком грандиозен: это пока осознают немногие, интерпретируют вообще как попало, но у меня есть потенциал для становления не только Повелителем Проклятых, но и великим колдуном в Ордене Небесных Чертогов. «А может, ты даже сумеешь занять третье место в рейтинге популярности магов!» «Почему только третье?..» «Потому что первые два мы с Клугге тебе не отдадим», – хмыкнул Феликс.

Но мне казалось, что мой дар все-таки был не единственной причиной для Рыбкина поступиться своей независимостью. Иногда он смотрел на меня с непонятной эмоцией – что в день моего переезда, что в моменты, когда я играл на фортепиано… Я надеялся, что однажды узнаю причину. Что Рыбкин добровольно откроет мне ее.

Сейчас он рассказывал мне про Нину.

– Она по большей части отвечает за всевозможные коммуникации, – объяснял он. – Принимает звонки, связывается со теми, чье содействие требуется при защите городе, раскрытии преступлений и всё такое. Как ты мог заметить, сам Клуг не то что бы очень говорлив. Он предпочитает вальяжно делегировать всё, что ему кажется «суетой».

Я посмотрел на худенькую, но ужасно воинственную спину Нины. И вдруг заметил пистолет в кобуре у нее на поясе. Феликс обратил внимание на мой взгляд и пояснил:

– Не говори при ней ничего плохого о Клугге. Не называй его самовлюбленным придурком, например. А то она прострелит тебе колено и глазом не моргнет. Она его боготворит.

– С чего бы мне называть Клугге придурком?

Как раз в этот момент Нина закончила разговор и обернулась. Кажется, она услышала только пару моих последних слов. Ее желтые, как у кошки, глаза нехорошо сузились и, клянусь, если бы не занятые руки, она бы многозначительно положила ладонь на кобуру.

Но в итоге она лишь кое-как перехватила зажатый плечом телефон и резко доложила:

– Бассейн в вашем распоряжении. В этой папке – собранная информация и список распоряжений, которые я успела сделать. При необходимости свяжитесь со мной. Всякий сброд вроде коронеров и полицейских я вызову, когда попросите.

Она и впрямь была не слишком-то милой, эта Нина.

– Договорились, – безмятежно улыбнулся Феликс.

Он взял протянутую ему папку, открыл ее и стал внимательно читать. Я попробовал сделать то же самое, но текст был не на русском. И не на английском. Судя по красивой вязи, это было что-то вроде фарси. Если сначала я думал, что только Феликс – полиглот, то вскоре уже давно заметил, что все обитатели магической стороны Петербурга имеют странную тягу к языкам.

Постепенно мне тоже предстоит выучить хотя бы парочку: они требовались для большинства заклинаний.

– Оставляю вас.

Нина достала из внутреннего кармана пиджака ключ и небрежно бросила его Феликсу. После чего воинственно пошла к выходу из здания.

Рыбкин поблагодарил уже пустоту – двери за девушкой сразу захлопнулись.

– М-да, – вздохнул он. – Если Клугге – благородный гончий пёс вроде тех, что рассекают по Ирландии во время Дикой охоты, то Нина – агрессивный шпиц, конкретно помешанный на своём вожаке. Нет, серьезно, будь с ней поосторожнее. Она поехавшая на всю голову.

– А предупреждение про простреленное колено – случайно не из твоего личного опыта?.. – задумчиво протянул я.

Феликс только болезненно поморщился и поманил меня за собой по коридору. Мы прошли сквозь мужскую раздевалку (на вешалке висела оставленная кем-то несколько десятилетий назад куртка), душевую (из одного крана капало) и, наконец, оказались в самом бассейне.

Его чаша – честные двадцать пять метров, половина олимпийской нормы – была пуста. Стыки керамической плитки до сих пор хранили запах хлорки. Лампы с холодным светом слегка мигали и потрескивали.

А прямо по центру бассейна лежал труп.

Молодой короткостриженый парень в распахнутой куртке. На лбу и в районе ширинки – две дырки от пуль. Конечно же, целая лужа крови.

Тогда как Феликса спрыгнул внутрь и деловито пошел к телу, я, наоборот, отвернулся. Мне наконец-то стал понятен сакральный смысл бумажного пакетика. Ведь я впервые в жизни я видел человека, умершего от насильственной смерти – и теперь интенсивно вдыхал-выдыхал, молясь, чтобы меня не стошнило.

Когда я нашел в себе силы тоже спуститься на дно бассейна, Феликс уже сидел на корточках возле жертвы и сосредоточенно рассматривал запястье трупа. Там была набита разноцветная татуировка в виде львиной головы.

– Что тут произошло? – сглотнул я.

– Убийство из сферы криминальных разборок… – задумчиво пробормотал Феликс. – Татуировка этого парня – знак его принадлежности к банде «Тигриная Голова». А два выстрела – первый в лоб, второй в паховую область – это почерк банды «Муладхара».

– «Мула» что? – моргнул я.

– «Муладхара» – это корневая чакра, неуч, – с укором глянул на меня Рыбкин. – Отвечает в том числе за ощущение базовой безопасности. Символичное название для банды, не так ли? Собственно, двумя выстрелами члены «Муладхары» казнят своих врагов и предателей. Убив таким образом парня из «Тигриной Головы», они сделали громкое заявление… Это плохо. Стоит поторопиться.

Феликс поднялся на ноги и пошел обратно к выходу из бассейна. Тело парня осталось лежать на холодном кафеле, под мигающими лампами советских времен.

– Но почему разборками банд занимаются колдуны, а не полиция Петербурга? – не понял я.

– Потому что обе банды – с Изнанки, – Рыбкин, придерживая стеклянные межкоридорные двери, пожал плечами. – Так что это нам предстоит понять, кто убил, за что убил, и предотвратить войну банд.

Ни фига себе список дел на день.

Мы вышли на улицу. Я уже приготовился мчаться со всех ног и всех спасать, как вдруг Феликс, нахмурившись, задумчиво проговорил:

– Знаешь, а давай с этим делом я разберусь сам. Оно не относится к нашей зоне ответственности и при этом не связано ни с проклятыми, ни с магией, ни с какими-то условно «нормальными» вещами, с которыми тебе предстоит сталкиваться в обычных обстоятельствах – а значит, расследование не принесет тебе пользы. Поэтому предлагаю тебе вернуться домой и выдворить оттуда Клугге, ха. Спорим, он все еще сидит на нашей кухне?.. Или пообщаться с Ниной. Она очень интересная, между прочим. А я позвоню, как закончу.

Я даже как-то растерялся. Рыбкин меня прогоняет? Серьезно?

– Да, конечно. Хорошо, – протянул я, потому что он уже пару раз нетерпеливо взглянул на часы.

– Ну, я тогда побежал, – он быстро пошёл куда-то между домов.

Я остался стоять в несколько растрепанных чувствах.

Почему «хорошо»? Почему ты сказал «хорошо», Женя?! Ведь ты всю последнюю неделю только и думаешь о том, как хочешь стать сильным, встать в один ряд с Феликсом! О том, что ни в коем случае не должна повториться ситуация в Зале Мириадов Эха – когда ты настолько бесполезен, что другие колдуны вынуждены защищать тебя вместо того, чтобы сосредоточиться на поимке преступников!

Никто – ни Феликс, ни Инга, ни Эрантис – не сказали мне ни одного плохого слова на тему эпизода с кражей сабли. Когда я попробовал извиниться перед Рыбкиным за свою «жалкость», он возмутился, что я дико самоуверенный тип, раз полагал, что стану героем при практически полном отсутствии опыта. «Ты чего, Жень? – он вскинул брови. – Ты новичок. От тебя никто не ждет подвигов, не переживай».

Но я жду. Я сам – еще как жду!

И чтобы стать сильным, мне нужно не только изучать магию в целом и искать наставника для заточки моего главного оружия – особой техники зачарования проклятых, но и познавать все стороны магического мира. Вообще все! Потому что опыт – бесценен. Так что я не должен был соглашаться на попытку Феликса уберечь меня от «бесполезного расследования». Он был не прав, думая, что так лучше; а я был неправ, что не возразил ему.

По своей новой привычке потерев большим пальцем татуировку «29» на запястье, я побежал вслед за Феликсом, который скрылся за поворотом.

И тут меня накрыло неуверенностью.

А вдруг он просто развернёт меня повторно? Вдруг отослал домой не потому что дело «бесполезное», а потому что я бесполезный? Раз дело связано с бандами, оно может быть опасным… И Рыбкин просто по-дружески отправил меня домой, чтобы меня не пристрелили.

Что ж, тогда моя задача: набраться опыта, но при этом не отсвечивать и не нарываться на повторный отказ. Решение, достойное гения тактической мысли, пришло мгновенно.

Я вытащил из кармана крохотный флакон с зельем невидимости, который выиграл в карты у Инги. Это произошло в тот же день, когда я принес ей парик и взял почитать книгу. Я тогда с интересом рассматривал колоду таро, которая лежала у нее на столе. Инга спросила, хочу ли я, чтобы она мне погадала. Я сказал, что предпочитаю играть в карты, а не доверять им свою судьбу – тем более, кое-кто уже напророчил мне нечто эпическое, пожалуй, хватит с меня пока предсказаний. Просто таро очень красивые, вот я и любуюсь. Инга рассмеялась и предложила тогда сыграть пару партий в дурака – старинные игральные карту у нее тоже имелись. Я выиграл оба раза, и она подарила мне этот флакон, сказав, что победителей обязательно нужно награждать. Честно? Я бы предпочел поцелуй в качестве награды, но у меня язык не повернулся высказать такую наглую просьбу. Ведь пока что наши отношения развивались медленно, а еще в квартире маячил Эрантис – и я предположил, что он может отвинтить мне голову, если я испугаю или смущу его хозяйку. Поэтому я ушел с флаконом.

Сейчас я на ходу отвинтил крышечку и проглотил содержимое, по вкусу напоминающее марципановую настойку. Моё тело стало стремительно блекнуть – и уже через пару секунду я действительно стал невидимым.

Ух ты! Я с утроенной энергией бросился за Рыбкиным.

***

Вскоре вслед за Феликсом я вышел к Анненкирхе. Эта лютеранская церковь была знаменита своим необычным интерьером, на котором оставила отпечатки ее история. В свое время Анненкирхе успела побывать и кинотеатром, и заброшкой, а сейчас умудрялась совмещать в себе функции непосредственно церкви и культурного центра.

Я уже приготовился снова любоваться роскошной лестницей, витражами на окнах и неоновой подсветкой Анненкирхе, но Феликс свернул к зданию неподалеку.

Прямо на экране домофона он пальцем нарисовал руну дагаз – как, бывает, надо прочертить что-то на телефоне, чтобы разблокировать его. Дверь в подъезд зарябила, как поверхность воды, а потом из металлической превратилась в деревянную – эдакую уютненькую, волшебную.

Итак, Рыбкин идет на Изнанку.

Он открыл дверь и шагнул внутрь. Не успела она закрыться, как я скользнул следом – задержав дыхание и проявив чудеса акробатики, чтобы не врезаться в спину собственного напарника.

Мы оказались в светлой таверне.

Она была почти пуста; с деревянных балок под потолком спускались зеленые гербы с вышитыми единорогами. Я заозирался, тогда как Феликс вежливо коснулся козырька панамы, в которой сегодня рассекал, словно какой-то айдол, и показал свой значок стража трактирщице. Та заинтересованно, но без изумления смотрела на него из-за барной стойки. Редкие посетители тоже не удивились появлению чужака из туалета – именно туда в обычных обстоятельствах вела деревянная дверь.

Одеты все вокруг были примерно так же, как в Небесных Чертогах – микс из современной моды и вычурных деталей. У кого-то были ленты с разноцветными камнями на груди, у кого-то – шорты в сочетании с длинными гольфами, но и люди в худи и джинсах присутствовали. Мой огромный синий перстень в сочетании с черным лонгсливом и черными брюками сделал бы меня почти местным жителем – будь я видимым. Ну а Феликс всегда одевался безупречно-интересно, как и полагается иконе красоты.

Крадясь, словно вор в компьютерной игре, я вслед за Рыбкиным я вышел из таверны. Мы оказались на небольшой площади, мощеной брусчаткой, засаженной дубами. Вдалеке виднелись горы, подернутые синеватой дымкой. Архитектура была старинно-фэнтезийной.

Здесь тоже была церковь – и даже формой похожая на Анненкирхе. Но если у нас эта церковь, как я уже говорил, успешно функционировала, то местный храм, сложенный из темных камней, очевидно был заброшен. На полуразваленной крыше свили гнездо аисты. Ступени, ведущие ко входу, кривились, будто съели по лимону, а вместо одной и вовсе зиял провал. Стены были перепачканы сажей.

Феликс решительно направился туда… Но вдруг резко, не теряя скорости, развернулся и не успел я отбежать, как он схватил меня за голову.

– Боже, Женя, ты совсем не умеешь скрываться! – воскликнул он. – Где ты тут?!

– Ау! – взвыл я – Волосы!

– Прости, я метил в плечо, но промахнулся. Какого черта ты следуешь за мной? И откуда раздобыл зелье невидимости?!

Я, краснея (чего он, впрочем, не видел), начал оправдываться. Феликс сначала сокрушенно покачал головой, потом фыркнул.

– Ты бы хоть заранее узнал, сколько по времени действует это зелье, – укорил он.

– А сколько? – напрягся я.

Только не говорите, что всю жизнь – и теперь мне точно не суждено завести счастливые отношения!..

Но оказалось наоборот: не успели отзвучать мои слова, как я – бамс! – снова стал видимым.

– Вот-вот, – хмыкнул Рыбкин, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. – Представь, что было бы, появись ты вот так в каких-нибудь менее мирных обстоятельствах?

– Кажется, я тупанул.

– Ага. Очень. Особенно когда, пыхтя, пролезал за мной в портал. Ты правда думаешь, что я не заметил того, как дверь почему-то не закрывается?

Я поморщился.

– Мне возвращаться в Петербург?

– Да что уж теперь, – Феликс тяжело вздохнул. – Ладно, ходи со мной, раз так хочется. Но… – он задумался. – Тебе придется быть просто зрителем. Пообещай не задавать вопросов о происходящем, пока мы не завершим с делами, хорошо?

Несколько удивленный этой просьбой, я кивнул.

Феликс посмотрел на меня, на здание заброшенной церкви и снова на меня. После чего пояснил:

– Нам туда. Надень это, пожалуйста. И не снимай, пока мы там.

Он протянул мне свои солнцезащитные очки, которые были такого размера, что скрывали пол-лица. А потом, подумав, вытащил из кармана пару заколок и закрепил часть моих волос надо лбом.

Конечно, меня так и подмывало спросить о причине таких странных мер, но обещание есть обещание. Еще сильнее я удивлялся тому, какой, оказывается, бывает широкий угол обзора у тех, кому темные пряди постоянно не падают на глаза.

– О, а еще молчи, пожалуйста, – попросил Рыбкин. – Ты мой немой дружок, договорились?

Я вскинул бровь, но кивнул. Сначала очки на пол-лица, потом непонятная причёска, теперь обет молчания. Что дальше? Он попросит меня притвориться его питомцем?

Пока мы подходили к церкви, я ощупывал крестик из заколок у себя на макушке, а Рыбкин давал мне короткую справку о части Изнанки, на которой мы находились.

Она была очень обширной: представляла собой целых два городка, разделенных и окруженных холмами, ведущими к морю. Расположенные здесь порталы позволяли попасть в Небесные Чертоги, Сумрачный Город, Петербург, еще три Изнаночные деревни, а также в Мельбурн и Осаку.

Я обдумывал этот интересный набор вариантов для путешествия, вслед за Феликсом заходя в заброшенную церковь. Но в следующее мгновение окружающая действительно резко вырвала меня из пустых мечтаний.

Потому что едва мы переступили порог, как фоновый шум, который я прежде и не замечал, превратился в напряженную тишину. А люди, наполнявшие холл, резко повернулись в нашу сторону и… наставили на нас всевозможное оружие. Пистолеты. Срезанные трубы. Бейсбольные биты. Ножи. Даже топорик. Те, у кого ничего не было, просто многообещающе сжали кулаки.

Я замер.

Феликс, блин!.. Стоило предупредить о таком!..

Рыбкин безропотно поднял руки, и я сделал тоже самое, стараясь разглядеть как можно больше всего, но при этом не шевелиться и, желательно, не дышать.

Холл церкви был переделан в бар. Стойка и шкафы с алкоголем – по левую сторону. Столики и бильярд – по правую. Наверху лестницы – диваны. Сидевшие на них бандиты до нашего появления спокойно курили кальян, но теперь тоже встали и, перевесившись через перила, угрожающе смотрели на нас.

Все вокруг были одеты в темные куртки, на спинах которых была яркая вышивка в виде тигриной головы. Огромное полотно с такой же вышивкой спускалось из-под купола церкви.

– Вы кто такие? – угрожающе прорычал бугай-бармен с красно-желтыми дредами.

Вместо ответа Феликс очень медленно и плавно потянулся к своей панаме (я услышал щелчки взводимых курков), после чего эффектно сдёрнул ее. Золотые волосы рассыпались копной, серьга в ухе блеснула, а живая татуировка-рыбка выплыла ему на щеку и весело замахала хвостом.

Бармен ахнул.

– Истребитель Чудовищ, ты ли это?!

– Давно не виделись, – осклабился Феликс.

Оружие вокруг стало исчезать, как по волшебству; гул голосов возобновился и стал куда громче. Многие подошли к Рыбкину: стали похлопывать его по плечам, жать руки, что-то одобрительно говорить.

Меня оттеснили ко входу, но я не то что бы был против.

Я, черт возьми, недоумевал.

В смысле, «Истребитель Чудовищ»?

– Рад видеть вас всех в добром здравии, – голос Рыбкина звучал не так, как обычно – как-то… хитрее и жестче, что ли? Он пригубил пущенный к нему по барной стойке стакан с джином. – Но я по делу. Вы же уже знаете, что одного из ваших убили сегодня ночью?

Повисла тишина. Члены банды нахмурились, многие сжали кулаки.

– Да, – сказал бармен. – Выродки из Муладхары застрелили Микки.

– Вы уже сделали ответный удар?

– Нет.

Феликс едва заметно выдохнул от облегчения, после чего предложил поговорить подробнее. Бармен кивнул. Свистнул, чтобы его сменили, снял черный фартук и пригласил Рыбкина в дальний угол зала. Тот обернулся и поманил меня за собой. Я шел, а бандиты расступались. Офигеть. Вот это я понимаю, карьерный рост.

Оказалось, бармена звали Кёджи, и он был главой «Тигриной Головы».

Феликс и Кёджи начали беседовать на тему происшествия. Я сидел рядом – кто-то притащил мне газировку в стеклянной бутылке, и, ей-небо, потягивая напиток через трубочку, я чувствовал себя ребенком, которого родитель взял на встречу с бизнес-партнерами. Хотя Феликс был старше меня всего на четыре года, а выглядел и вовсе ровесником. Кёдж, как мне кажется, тоже не перешагнул и тридцати лет. Вообще все в банде Тигриной Головы были очень юными – я начал подозревать, что часть из них и может оказаться и вовсе школьниками.

– Что вы не поделили с Муладхарой, раз они так демонстративно убили вашего парня? – нахмурился Феликс.

– Да мы давным-давно распределили города и сферы влияния, – процедил Кёджи. – Уже два года сохранялся мир! Так что сейчас эти суки просто ох…

– Я понял, – кивнул Феликс. – То есть, по идее войны банд не предполагалось?

– До сегодняшнего дня – нет. – Ярость в глазах Кёджи был такой же огненной, как и цвет его волос. – Но сегодня на закате от Муладхары не останется и камня на камне, клянусь.

Остальные члены банды занимались своими делами, но я чувствовал напряжение, разлитое по всему зданию. Казалось, каждый готов сейчас же схватиться за оружие и пойти уничтожать врагов.

– Если не хочешь, чтобы пострадали местные жители, Феликс, – в голосе Кёджи рокотало нутро вулкана, – найди способ оцепить окрестности сам знаешь какого бара в Петебурге.

– Давай не будет спешить, Кёджи, – Феликс покачал головой. – В мире случаются странные вещи. Скажи, если окажется, что Муладхара не объявляла вам войну – если кто-то подставил их, убив Дэнни двумя знаковыми выстрелами – ты откажешься от кровопролития?

Кёджи на какое-то время задумался.

– Так или иначе, я хочу получить голову убийцы, – сказал он в итоге, сложив руки на груди. – Если окажется, что он не из Муладхары – тем лучше. Эти обсосы будут опозорены, если выяснится, что кто-то скопировал их почерк.

– Предположу, что в таком случае они тоже захотят получить голову этого человека, чтобы отомстить, – музыкально протянул Феликс.

– Он убил одного из моих парней, – прорычал Кёджи. – Голова должна быть у меня. Если она станет предметом разногласия – мы все-таки начнем войну банд. Право мести должно достаться Тигриной Голове. Я не уступлю этим ублюдкам.

Феликс откинулся назад на спинке дивана.

– А тебя устроит, если голова достанется мне? – протянул он эдак невзначай.

Я поперхнулся газировкой. Кёджи нахмурился. Какое-то время он молчал, обдумывая это предложение, звучавшее, признаться, крайне самоуверенно.

– Устроит, – наконец сказал он. – Я не хочу войны банд. Если убийцу постигнет справедливое наказание от Небесных Чертогов – я не против. В конце концов, меня всегда и так называли слишком мягкосердечным.

Феликс улыбнулся, протянул ему ладонь через стол, и красно-оранжевый ответил рукопожатием.

Не успели они подняться из-за стола, как вдруг раздался полный ярости крик и наверху лестницы появилась девушка. Черноволосая и худая, без "тигриной" куртки, но одетая в цвета банды – она, грохоча каблуками, бежала вниз по ступеням, и в глазах её стояли слезы.

– Предатель! – крикнула она, хватая с парапета пепельницу и кидая её в Феликса. – Ублюдок! Как ты смеешь являться сюда? Постеснялся бы памяти о Льве!!!

– Лиз, успокойся, – нахмурился Кёджи, перехватывая пепельницу.

– Почему вы вообще разговариваете с ним?! – девушка успела спуститься и теперь стоял у нашего стола, тяжело дыша и глядя на Феликса, как на последнего негодяя. – Эта шавка продалась сволочам, из-за которых умер мой брат!

– Эл, ты перегибаешь, – прорычал Кёджи. – Никто не виноват в...

– Виноваты! – рявкнула она. – Они виноваты – и, скорее всего, он тоже виноват, просто свидетелей не было! Эта тварь переступила через труп моего брата и пошла служить вшивым небожителям! Как вы можете вести с ним дела?!

– Тщ-щ-щ, – Кёджи в итоге просто сграбастал девушку в охапку и прижал к своей груди так, что она продолжала кричать, но уже уткнувшись ему в рубашку. Ее кулаки несколько раз стукнули по нему, но потом она опустила руки и, кажется, стала плакать.

Феликс все это время просто стоял, побледнев и глядя в сторону.

– Элизабет, я… – выдавил он.

Она снова было взвыла от ярости, Кёджи погладил ее по затылку и, посмотрев на Феликса, покачал головой: «Не надо».

Тот сглотнул.

– Вернусь с новостями, – проговорил он и, резко развернувшись, быстро пошёл к выходу.

Мы покинули логово «Тигриной Головы» под сдавленную ругань Элизабет.