Стальное Сердце. Осада

X. Эдем

钢心 От лица Тарии 钢心

Арлекина привела меня в небольшой, скажем так, опорный пункт, сделанный из поврежденных механизмов Стилхарта папы, и там мы сидели до тех пор, пока Латори, другие командующие и способные сражаться НИПы не отправились ко второй стене, полностью расправившись с врагами близ стен форта. Тогда стражница сказала, что больше бояться нечего, провела меня в лагерь через поле, усеянное трупами, а потом отправилась сражаться, оставив меня здесь одну. Ну как одну… В лагере куча других игроков, толпа раненых солдат, которые почти наверняка уже не выкарабкаются, но никого из них я не знаю, потому просто сидела на деревянном крыльце папиной палатки, подперев голову кулаком, и смотрела на свою вторую руку. Еще недавно в ней торчал арбалетный болт, но во время первой стоянки какая-то чародейка со стихией света его извлекла, залечила рану магией и дала склянку с обезболивающим. Сейчас единственным напоминанием о том, что меня подстрелили, были миниатюрные шрамы с внешней и внутренней сторон руки. Вытаскивать болт было больно, но, в целом, терпимо. Вообще, как я поняла, из-за того, что у меня стихией выбрано электричество, могу и сама, переключившись на свет, лечить такие раны, но для использования магии исцеления все равно нужно обладать внушительным показателем веры. Наверное, с выбором стихии я не ошиблась, но вот с классом…

Молот тяжелый. Солиан говорила, что со временем мои мышцы окрепнут, и я буду орудовать им, как Терона своими клинками. Стражница говорила, что по первости эта рыжая подруга отца, когда ей было лет пятнадцать-шестнадцать, с трудом вообще могла поднять свой двуручный меч, а сейчас не только с легкостью им машет, но еще и второй такой же себе сделала. Вряд ли захочу когда-нибудь сделать себе еще один молот, но хочется верить, что действительно смогу лучше обращаться с оружием, а то придется создавать нового персонажа, выбирая уже снаряжение полегче. Но сейчас я в любом случае плохо разбираюсь и в экипировке, и в том, как вообще работает игра в плане создания билда*, но когда-нибудь, наверное, смогу все понять.

(Прим. Автора. Билд — происходит от английского слова «build», что переводится как «строить». Что такое билд? Это распределение статов вашего персонажа наиболее правильным образом и развитие его с упором в одном направлении. Например, в магии. Существуют также и гибридные билды, когда развивается не одно, а два направления. Иногда этот термин называют раскачкой.)

— Ты чего тут? — женский голос заставил меня оторвать взгляд от руки и оглядеться.

К палатке шла высокая женщина с длинными светлыми волосами. У нее красивые голубые глаза, на плечи накинут белоснежный плащ с капюшоном. Судя по копоти на белой одежде и лице, она только с поля боя. В руке несет какой-то механизм, держится за ремни.

— Жду отца, — ответила я, видя, что полоса здоровья этой неизвестной зеленая, а значит, мы союзники. Женщина хмыкнула, поднялась по ступенькам, в ответ на что я округлила глаза, недовольная тем, что она так бесцеремонно лезет в отцовскую палатку, будто это вообще ее имущество. Или это я перепутала? Нет-нет, меня сюда привела Арлекина, она наверняка точно знала, куда меня ведет, и ошибки тут быть не могло. Дамочка стянула тканевое полотно с кузнечного «модуля» и начала ногой давить на педаль, разогревая горн. Не выдержав, я возмутилась достаточно громко, чтоб она наверняка услышала не только мой голос, но и недовольство в нем: — Вы чего делаете? Это ведь не ваше!

— Это мое, Лер, расслабься, я это, я, — не смогла она сдержать улыбку, а я совсем опешила.

— Пап, ты, что ли? — брови полезли на лоб, а женщина, убрав несколько локонов своих шелковых волос за ухо, кивнула. Закончив с подготовкой кузницы, она сняла с себя плащ, повесила его крючок и уперла руки в бока. На ладонях перчатки, на плечах маленькие пластины брони, зафиксированные ремнями, и больше никакой защиты, голая кожа, покрытая ссадинами. — Ты почему женщиной стал…?

— Это мой первый персонаж. Сейчас просто твинк. Нужно было переключиться на нее, иначе никак, — ответила она. И как вообще обращаться к… Ней? Или к нему? А? Аргона. Так ее зовут, если верить интерфейсу. И все же. Каким образом я должна заставить себя обращаться к этой женщине, как к женщине, если знаю, что в реальности это мой отец? Поймав мой непонимающий взгляд, Аргона тихо засмеялась: — Терона, когда впервые увидела меня в этом облике, тоже сломалась. Все ко мне обращаются, как к мужику, даже когда я за Аргону играю, и имя тоже коверкают, называют Аргоном, а не Аргоной. В общем, не забивай себе голову. Я все еще я, аватар ничего не значит, — она открыла люк горна и забросила туда тот механизм, что притащила сюда, а затем, вновь встав на ступеньки рядом со мной, громко свистнула. Откуда-то издали донеслось ржание коня. Единорог, объятый тьмой, вылетел из-за одного из рядов палаток и, фыркая, подошел к блондинке. Та потрепала его гриву и, улыбнувшись, посмотрела на меня: — Сколько себя помню, почти во всех играх за женских персонажей играл, глаз радовался, и в СтилХарте тоже себе не хотелось изменять, ну и вот. Это уже потом создал Мардука, и он стал моим основным.

Поняла. Обращаться, как к мужчине. Это все еще сложно, но всяко проще, чем в зависимости от аватара менять обращение… Помотала головой, стараясь выбросить все мысли на эту тему из головы. Тем временем Аргона, нет, Аргон, хотя нет, все-таки Аргона, или все же Аргон… Достал из заплечного мешка морковь и протянул единорогу. Тот, вытянув шею, губами обхватил угощение и быстро уплел, словно там и есть-то нечего было. Как собака, практически не жуя.

Занятно, кстати, что голоса у обоих аватаров отца, и у него самого, очень похожи. В плане, хоть визуально папа производит впечатление сурового, повидавшего жизнь мужика, голос у него всегда спокойный, бархатный, словно вода, и голос его женского аватара, хоть и женский, что логично, все равно кажется очень знакомым и родным. Это интересно.

— А что с Солиан? Вы встретились с ней? — опомнилась я, вспоминая, что от стражницы до сих пор ни слуху, ни духу. Я за нее переживаю, хоть и уверена, что Солиан сильная и вполне может за себя постоять.

— Погибла, — покачал головой папа, уперев руки в бока.

Я вытаращила глаза, с каким-то ужасом смотря на него. Почему он так спокоен…? Он ведь… Он ведь ее создал, так почему настолько безразлично отнесся к смерти своего творения? Никогда не поверю, что после такого долгого перерыва от игры ему стало настолько все равно. Но нет, на лице ни одной эмоции, продолжает кормить коня морковью и даже, кажется, улыбается, наблюдая за тем, как скакун уплетает угощение… Не зная, как реагировать, открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова встали поперек горла. Какая-то обида заполнила сердце. Такое чувство, будто весь мой привычный мир рухнул в одночасье. Совсем контроль над собой потеряла, чувствую, как по щеке скатилась слеза, мне обидно и до безумия стыдно, ведь это… Ведь она из-за меня, защищая меня вступила в бой, который стал для нее последним.

— Эй, ты чего…? — растерялся отец, заметив мои слезы. Он поспешно встал на коленки, еще сильнее пачкая брюки теперь уже о ступеньки палатки, подался вперед, заключил мое лицо в ладони и, вытирая большими пальцами слезы с моих глаз, лихорадочно выискивал в моем взгляде причину слез. А я даже не знала, что сказать. Не могу мысль сформулировать, не говоря уже о том, что по-настоящему страшно, что даже моя смерть в теории могла бы не вызвать у него отклик в сердце. Растерянный папа притянул меня к себе и крепко обнял, поглаживая по голове. Не выдержав, разревелась еще сильнее. — Да не реви ты, мы ее воскресим, как доберемся до замка, ничего страшного не случилось. Такое бывает. Она все-таки страж, а не обычный НИП. Не нужно так расстраиваться, это обычная ситуация. Да, обидно, но не смертельно. Все с ней будет хорошо, разве что не вспомнит, как умерла, — от этих слов я еще сильнее выпучила глаза, совсем уже не понимая, что происходит. Так значит…? Папа погладил меня по голове, продолжая утешать: — Ну-ну, не плачь, дуреха, все в порядке, правда.

Высвободившись из отцовских объятий, которые были невероятно крепкими, хоть аватар и женского пола, посмотрела ему в глаза, выискивая в них хоть какой-то намек на то, что это всего лишь сладкая ложь. Но взгляд добрый, заботливый, как и всегда.

— Правда…? — пробормотала я, чувствуя, как у меня уши горят. Стало до ужаса стыдно из-за всех тех мыслей, что успели заполонить мою голову.

— Правда, — с едва заметной улыбкой ответил папа.

В черепной коробке всплыли слова Арлекины. Она упоминала, что для Солиан это будет не первая смерть, но, по всей видимости, я не восприняла эту фразу нормально, потому что была слишком растеряна, и только сейчас до меня дошло. Поспешно вытерла слезы с уже наверняка успевших покраснеть глаз и отвернулась. В детстве я постоянно ревела, и вообще по натуре плакса, но мне не хочется лишний раз беспокоить отца своими слезами, потому пусть лучше сделает вид, что я сейчас не ревела, и ему просто показалась. И я тоже сделаю вид, что не ревела.

Потрепав меня по волосам, отец скрылся в палатке. Чем-то там гремит. Посмотрев через плечо, заметила, что он поставил на стол какой-то железный ларец, подозрительно напоминающий компактную плиту, разве что с оглядкой на то, что сделана она в эпоху стимпанка в мире, где рука об руку с технологиями идет и магия. Щелкнув пальцем по какому-то камешку, папа зажег пламя на одной из конфорок и поставил железный чайник, задумчиво смотря в вырезанное окошко.

Антей, его скакун, первое время просто стоял возле палатки, а затем заплелся в один из «модулей», который играет роль стойла. Там конь и остался, пожевывая сваленное в углу сено. От нечего делать снова включила трансляцию Лесьяра. Правда уже поздновато. Сражение закончилось. Князь отдавал приказы своим воинам, параллельно общаясь с чатом, а где-то вдали можно разглядеть Латори, снявшую шлем. Кровавая Клятва стоит на вершине башни, держась за флаг Бригании, гордо реющий по ветру. Форт взят. Вскоре об этом пришло и сообщение во внутриигровой чат, а у меня засчиталось выполнение задания. На почту пришло сообщение, прочитав которое получила в инвентарь сундук с сердцем босса на выбор.

— Держи, — окликнул меня папа, протягивая глиняный стаканчик, из которого доносился аромат свежесваренного чая.

Совсем не такой, как в реальности, когда завариваешь пакетик или листья. Этот словно… Настоящий. Крепкий, с четким запахом трав, без всяких примесей. Я осторожно поднесла стаканчик к губам и подула. От поверхности чая в воздух поднимаются малюсенькие облачка пара. Сделала маленький глоток, и насыщенный вкус расползся по языку. Брови сами собой поползли на лоб. Никогда не пробовала настолько вкусного чая… Он прям травянистый, и в реальности это было бы явно не комплиментом, но здесь комбинация вкусов чайных листьев производит исключительно положительное впечатление. Отец, тоже держащий стаканчик, с довольной улыбкой смотрел на меня. Сделав глоток, он выдохнул облачко пара и произнес:

— Тиантан страна своеобразная, но их чайные плантации… Могу еще попросить у кого-нибудь кофе из Зеура, может, тебе понравится, — переведя взгляд на небо, медленно окрашивающееся в кровавые цвета из-за всплывающего из-за горизонта солнца, он добавил: — Думаю, у Солиан как раз найдется. Она очень любила зеурский кофе. Наверняка и по сей день заказывает у купцов.

— Я бы попробовала, — тихо ответила, делая еще один глоточек чая и тоже смотря на рассвет.

У отца последний выходной. Путь обратно до замка займет несколько часов, а там уж папа наверняка вскоре решит выйти из игры, чтобы приготовить себе покушать на работу. Да и мне, думаю, под вечер тоже нужно будет выходить, завтра в школу. Очень не хочется туда вообще идти, но что уж поделать.

Вскоре вернулось и наше войско во главе с командующими, в числе которых была и Латори, несущая в руке снятый с башни флаг Каньфии. Теперь форт принадлежит Бригании. Там осталось несколько наших игроков, как я поняла из разговоров, и значительная часть войска НИПов тоже, будут защищать город какое-то время, пока туда не прибудут вояки из других городов Бригании. Что касается Лесьяра и дерийцев, они отправились домой, прихватив с собой с десяток пленных. Это, как объяснил папа, здешние аристократы, которых продадут в рабство уже аристократам Бригании. Очевидно, что условия будут явно не райские, особенно, если говорить о женщинах. Сейчас они с бледной бархатной кожей без изъянов, красивые, нежные, но вскоре станут лишь подстилками… О том, сколько крестьян и солдат Каньфии погибло во время нашего набега, даже говорить не хочется. Действия нашей армии героическими не назовешь, хоть для жителей Бригании они воспринимаются именно так. Что героизм для одних — варварство для других.

Собрав палатки, игроки один за другим рассаживались на маунтах и неспешно выдвигались обратно в Кроубург, проходя через ту самую каменную арку. Среди них я увидела и парочку примерно моего возраста, папа сказал, что это дезертиры, принявшие нашу сторону. Для них эта осада не принесла ничего, кроме грошей, которые они и так получили бы за поражение, а все остальные выплаты, которые им положены из-за, так сказать, победы, Латори пустит на нужды гильдии. Штраф своего рода. Не знаю, как поступила бы на ее месте. Наверное, выплатила бы сумму полностью, чтобы таким образом задобрить. Но у матриарха свои взгляды. Не могу их осуждать, в конце концов, она главная, и раз этих двоих все устраивает, то какая разница? К тому же, папа тоже ничего не получит, вся заработанная им сумма пойдет на мою экипировку. Мне это не нравится, но мое мнение, опять же, никого не интересует, да и высказывать его бесполезно. Мне хватило того «закройся, пока взрослые разговаривают». Нет, ладно, в сравнении с ними я действительно соплячка, но все-таки мне не десять, еще пару лет, и буду совершеннолетней, ну хотя бы выслушать меня можно же… Впрочем, к такому я привыкла еще с первых классов. И это не исчезнет из моей жизни даже с заветным восемнадцатилетием. Сколько бы лет тебе ни было, любой человек старше будет тыкать тебя носом в то, что ты еще сопля зеленая. Пойдешь в школу, тогда и будешь рассказывать, что тебе интересно; у тебя одна забота — учиться; закончил школу? Молодец, иди в институт. Хочешь в какой-то другой? Нет, пойдешь в этот, ты еще мелкая, не знаешь, что тебе нужно; не нравится профессия, которую получила, ну ничего, много кому не нравится, и ничего, работают; ничего ты не понимаешь, вот свои дети появятся, тогда поймешь.

Большинство из этих фраз я в свой адрес не слышала, разве что от учителей, но мне достаточно того, что рассказывают одноклассники о своих семьях, того, о чем пишут друзья по переписке, того, что слышу на улицах из разговоров случайных прохожих. Большое спасибо папе, что он в большинстве ситуаций действительно интересуется моим мнением, но даже у него во взгляде во время наших хоть и редких, но все же случающихся ссор, можно разглядеть, что он чудом сдерживается, чтобы не рявкнуть на меня, что я еще сопля зеленая права качать. И все же сдерживается.

У меня хороший отец. И сейчас, уже в подростковом возрасте, понимаю, насколько ему порой было тяжело со мной. Все мои истерики, что не хочу ходить в садик, когда он был вынужден брать выходной за свой счет, лишь бы я не ревела на весь сад из-за того, что хочу домой. Сколько раз он срывался с работы, чтобы забрать меня в соплях и слезах. И даже с этой капсулой… Я слишком хорошо понимаю ход его мыслей. К гадалке не ходи, но он влез в кредит, занял у кого-нибудь или еще что-нибудь, лишь бы не тратить те деньги, которые откладывал. Все понимаю. Но переубедить его уже было бы невозможно.

Конечно, хотелось бы проводить с ним время здесь, в игре, но у него свои заботы, а это очередной этап моей жизни, когда я должна намотать сопли на кулак и проявить столько самостоятельности, сколько от меня требуется. Как в садике пересилила себя, чтобы не реветь каждый раз, когда он оставляет меня там, так и тут мне нужно просто стать сильнее, принять помощь взрослых и не отсвечивать, чтобы облегчить папе жизнь. Как минимум, заработать денег и хотя бы частично погасить этот его кредит, или что он там взял. Ну, примерно так устроены все ситуации, когда папа что-то делает ради меня. Он скинул тут ответственность на других не потому, что сам не хочет возиться, он просто надеется, что я справлюсь с минимальной чужой помощью, а его лишний раз дергать не буду.

Обо всем это я думала, пока мы галопом неслись обратно в Кроубург. Большинство игроков не заботит все происходящее после осады, в том числе и отца. По всей видимости, чем дольше играешь, тем проще тебе относиться к тому, что ты положил кучу ни в чем не повинного народу, и это просто обычная игровая активность, в которой нужно участвовать, чтобы оставаться в гильдии. К тому же, никто не хочет ждать, пока армия НИПов дойдет до города, проще сесть на коня вроде Антея, который за короткий промежуток времени преодолевает огромное расстояние. Как я поняла, у всех игроков маунты носятся как угорелые. Уж не знаю, как такие получаются, но пока ждала, пока мы соберемся, услышала разговор как раз тех двух подростков. Они размышляли о том, каким образом отец заразил своего единорога скверной. По всей видимости, это явно непростая задача, и заставляет задуматься, как бы извернуться, чтобы тоже подобным скакуном обзавестись. Рано или поздно понадобится ведь.

Вернулись в город мы, когда солнце уже почти добралось до зенита. Небо безоблачное. У ворот перед лифтом, что доставит нас в сам Кроубург, все слезли с коней, и животные разбрелись, кто куда. Как объяснила Терона, заметившая мое непонимание, маунта не нужно хранить в конюшне гильдии или где-либо еще, они занимаются своими делами где-то в миру, и только, когда подуешь в горн или свиснешь, если предварительно дал команду ждать в конкретном месте, прибегут к тебе. Только жеребят держат в гильдии, пока не вырастут.

— А где взять-то жеребенка? — вскинула я бровь, обращаясь к рыжей женщине, что уже в который раз не прочь со мной поболтать. Видимо, это связано с тем, что когда-то и она такой была, ничего не знающей и задающей глупые вопросы. Глупые в понимании ветерана игры, конечно.

— На ярмарке. Выбираешь кобылу, резервируешь, и когда родит, получишь жеребенка. Недешевое удовольствие, — вместо Тероны решил ответить папа, держащий руки сложенными на груди и смотрящий на небо. Ветер треплет его длинные светлые волосы. Немного необычно воспринимать эту статную женщину мужчиной, но еще необычнее воспринимать женщиной, когда знаешь, что это мужчина… Ну типа… Ладно.

— Ну купил бы дочке, нашел проблему, — хмыкнула Латори, стоящая чуть поодаль, опершись на перила платформы. Посмотрев куда-то сквозь нас, она сделала ладони лодочкой, и прямо в них материализовалась какая-то шкатулка. — Держи, мелкая.

— Что это? — похлопала я глазами, смотря на то, как Кровавая Клятва протягивает это что-то мне. Терона, стоящая рядом, подтолкнула меня к матриарху, и мне не оставалось ничего, кроме как послушно подойти.

— Сердце Крет’Ламара, для наручей, кусок сета на поглощение, — пояснила Латори, перекладывая шкатулку в мои руки. Я хотела ее поблагодарить, но женщина, кажется, не договорила: — Нашли в сокровищнице форта. У нас все уже в босс-шмотки одеты, так что без нужды, а тебе может пригодиться. А касательно коня, можешь купить место в очереди, твоему отцу положена неплохая выплата, хватит и на покупку еще одно сердца, и на жеребенка. Если папаша готов оплатить коня вместо очередного сердца, то зайдем к моему конюху.

— Подлизываешься? — хмыкнул папа, через плечо посмотрев на Латори. Взгляд у него ехидный, конечно.

— Разбежался, — фыркнула матриарх, а затем перевела взгляд на меня. — Отработаешь, когда начнешь ходить на осады. А если сбежать решишь, неустойку будешь выплачивать, ровно столько, сколько я на тебя уже потратила, — тыкнув пальцем в шкатулку, она добавила: — И за это тоже.

— Все равно большое спасибо! — искренне поблагодарила я, не обращая внимания на все те грубости, которые она говорит. Вся ее речь звучит справедливо, хоть и не очень красиво. Но отрицать, что Латори могла бы даже такого не делать, глупо. Она действительно пытается помочь. Выпендривается, но все равно добродушная, как мне кажется.

— Не стоит, — хмыкнула Кровавая Клятва и перевела взгляд обратно на небо. Если присмотреться, можно увидеть по взгляду, что она рада получить благодарность. Любит, когда ее эго так тешат, даже дураку будет понятно.

Ну, слово за слово, и папа после недолгих препираний с Латори все-таки махнул рукой, мол, идите к конюху. Суть их спора заключалась в том, что играть так же много, как раньше, он не собирается, и я могла бы просто использовать Антея в качестве своего ездового животного, на что матриарх доказывала надобность собственного скакуна. Не знаю, то ли устав спорить, то ли действительно поняв, но с Латори папа согласился. После того, как платформа прибыла на «другой берег», он вместе с Тероной и другими игроками отправился в штаб-квартиру, и судя по фразе «долго не засиживайся», собрался после этого выйти из игры. Ну а я, надеявшаяся до последнего, что он или хотя бы Терона пойдет с нами, оказалась наедине с Кровавой Клятвой.

Не то, что бы мне было как-то неловко, и уж тем более я ее не боюсь, в безопасной-то зоне, и все же не смотря на действия, прямо говорящие о добродушии матриарха, она все еще производит впечатление суровой женщины, с которой лучше не спорить и с разговорами не лезть, если не хочешь нарваться на грубость, так что я просто шла рядом, стараясь не отставать и не затеряться в толпе людей на улицах.

Все это время Латори молчала. Мы шли больше получаса, и только, когда ноги заныли, в полной мере осознала, насколько же Кроубург большой. Завершилось наше «шествие» на нижних уровнях города, где на плоскогорье на высоте в пару сотен метров над уровнем моря располагалось огромное пастбище. Солнце щедро поливает всю эту зелень и пасущихся скакунов своими теплыми лучами, морской бриз то и дело приятно обдувает лицо. На востоке это великолепие переходит в горный массив и, следовательно, в город, выстроенный на склонах, и прямо у подножия этого массива в него же встроено огромное кирпичное здание, к которому мы и прошли по брусчатой дорожке. У крыльца, покачиваясь в кресле, сидела какая-то старушка, вяжущая то ли шарф, то ли свитер.

— Вернулась, красавица? — по-доброму произнесла бабуля, смотря на Латори.

— Доброго утра, бабушка Оливия, — поздоровалась с ней Кровавая Клятва, расплывшаяся, в пожалуй, самой искренней улыбкой за все то время, которое я ее знаю, если так можно выразиться.

— Что же с Драгулой, раз ты снова к нам заглянула? — Оливия выглядит немного обеспокоенной. Видимо, речь про пегаса матриарха.

— С ним, на мое счастье, все в порядке. Тот корм, что вы советовали, действительно очень хорош, как начала кормить им Драгулу, так он сразу массу набрал, не могу нарадоваться, — улыбнулась Латори и положила ладонь мне на плечо, немного подталкивая вперед, чтобы бабушка обратила на меня внимание. — Это дочь Мардука. Надо бы жеребенка ей выбрать.

— Вот же старый прохвост! — цыкнула Оливия, заметно быстрее двигая спицами, словно злится. — Мы столько времени искали искали кобылу для Эдлера по его просьбе, пылинки сдували с малыша Антея, а этот взял и в первый же месяц потащил жеребенка в Бездну, покатался пару лет, и смысла, а теперь что? Дочка его, ах, — старушка бросила результат своих вязаний на журнальный столик, гневно посмотрела на меня и, грозя кулаком, пропыхтела: — Зла на вашу семейку нет! Видят боги, я добро свое даю только потому, что это ты просишь, Латори! А ты, сопливая, только попробуй с нашими жеребятами такие еретические непотребства сотворить, ух я тебе задам! Жопа будет синяя, помяни мое слово!

Закончив свои возмущения, старушка Оливия, обхаявшая меня и теперь уж довольная собой, с кряхтением поднялась с кресла и поплелась в дом, бухтя что-то себе под нос, что я уже, к сожалению, услышать не могу. Подняла взгляд на Латори, и чуть не покатилась. Кровавая Клятва, упершая руки в боки, выглядит настолько ехидной, что кажется, вот-вот сама засмеется. Прикрыв рот ладошкой, она, сдерживая смешки, шепотом пояснила мне:

— Мы с твоим отцом тогда только-только начинали играть, еще особо друг друга не знали, вступили в Крылья, и после нескольких осад нас сюда отправила тогдашняя матриарх, чтобы мы себе скакунов выбрали. Тут лучшая конюшня во всем Кроубурге, даже королевская семья сюда заказы отправляла, — придавшись воспоминаниям, Латори смотрела на безоблачное небо, поставив ладонь ребром у бровей, чтобы солнце не так слепило. Правда с ее-то золотыми доспехами, которые сверкают как новогодняя елка, это в высшей степени бесполезное занятие. — Я тогда выбрала уже недавно родившегося пегаса, которого никто не хотел брать в силу его болезненности, а вот Мардук тогда всем мозги выел, что ему нужен чистокровный единорог, и все тут. Ну и Оливия отправила сына через море, и тот вместе с жеребцом поплыл в другой город, где была единственная на тот момент кобыла. Ух и злости же было у них обоих, когда получивший Антея Мардук заразил жеребенка скверной. Обещали, что больше никогда не будут Крыльям коней выдавать.

— Но теперь уже выдают?

— Только, если я лично попрошу, — звучало это очень самоуверенно, стоит отметить. Дверь дома, в котором скрылась бабуля Оливия, открылась, и нам махнул рукой уже какой-то бородатый мужчина. Латори первой двинулась в его сторону. Через плечо посмотрела на меня и куда серьезнее произнесла: — Мы с твоим отцом через многое прошли, и только по этой причине я привела тебя сюда. Если выкинешь что-то из того же разряда, что он сделал с Антеем, выпру из гильдии. Я дорожу своей репутацией и связями, Тария, не заставляй меня краснеть на весь Кроубург.

— Есть, мэм, — кивнула я, принимая все сказанное к сведению.

— И не называй меня «мэм», — уже не смотря на меня фыркнула она.

— Как скажете, — вздохнула я, понимая, что мою шутку не оценили. Ну или, может, ее это возмущает, потому что Латори не считает себя настолько уж старой, чтобы ее называли «мэм». Кто знает, кто знает. Она интересная женщина, так сразу и не угадаешь, чего там у нее на уме.

Кровавая Клятва первой вошла в дом, а я сразу за ней. Внутри нас встретил просторный зал с круглым красным ковром в центре, белоснежные диваны, куча картин в золотых рамочках, резные перила у лестницы, ведущей на второй этаж, слева проход в широкий коридор. Туда мы и пошли в сопровождении конюха. Его зовут Ричард, и по всей видимости, именно он сын Оливии. В конце были массивные двери, отворив которые, мужчина впустил нас в просторную конюшню, где было несколько кобыл, некоторые беременные, а какие-то либо уже разродились, либо вот-вот, со дня на день. Ричард жестом руки показывал на тех, которых еще не забронировали. Здесь почти нет обычных коняшек, в основном, единороги, двуроги и пегасы, причем пегасов большинство, не только белоснежные, самых разных расцветок. А те кони, у которых нет отличительных черт в виде крыльев и рогов, выглядят куда крупнее, чем все те, которых я видела в реальности, прям громадные, мощные, с перекатывающимися под кожей мышцами при каждом движении.

— Ты видела всех свободных, выбирай, — произнесла Латори и убрала руки за спину, решив поболтать с Ричардом, пока я буду выбирать жеребенка или кобылу, которая в скором времени будет рожать.

Признаться, я понятия не имею, на чем стоит основывать свое решение, потому что система никаких подробностей о характеристиках не дает, к тому же, не знаю, бывают ли вообще у коней в СтилХарте какие-то характеристики, так что руководствоваться буду внешним видом. Заглядываю в каждое стойло из тех, на которые указывал конюх. Первой, кто проявил ко мне какой-то интерес, была черная кобыла с двумя закручивающимися рогами, вместе с пышной гривой скрывающие кислотно-желтые глаза с вертикальным зрачком. Двурог с сильно провисшим животом подошла вплотную, раздувая ноздри и обнюхивая сначала мое лицо, а потом и наклонившись к руке, будто думала, что я принесла ей что-то вкусное.

— Ожидаем, что родит через недельку-две, жеребец из Дерии, а она сама здешняя, — начал рассказ Ричард. — Лафия всегда была сообразительной девочкой, и жеребца в Царине расхваливали, так что и малыш должен в родителей пойти.

Посмотрела на Латори, надеясь, что матриарх тоже что-нибудь скажет, посоветует, не знаю, но она лишь пожала плечами, мол, сама выбирай. Ладно. Снова перевела взгляд на желтые глаза кобылки и протянула ей ладонь, чтобы погладить и понять, насколько вообще рога острые, но Лафия, как ее назвал конюх, этот мой жест не оценила и, фыркая, сделала несколько шагов назад. Ладно-ладно, я поняла, не трогаю…

Немного расстроившись, что коняшка, которая, как мне казалось, мною заинтересовалась, резко передумала, пошла дальше. Белые единороги и жеребята с пятнистой расцветкой не сильно мне понравились внешне, то ли в силу их обычности, то ли просто как-то не мое. Следующим, кто меня заинтересовал, был сивый пегас с пышной каштановой гривой и таким же каштановым оперением. Я встала на носочки, чтобы получше разглядеть его, пока он топает вокруг своей мамки, которой, кажется, вообще все равно, что рядом с ней незнакомый человек. Завидев меня, жеребенок наклонил голову, изучая взглядом своих карих глаз. Я невольно улыбнулась, поправляя волосы. А мы похожи. Протянула руку в стойло, и оба пегаса, и кобыла, и жеребенок, потянулись обнюхать.

— Видимо, это семейное по сходству с собой выбирать, — засмеялась непонятно откуда взявшаяся Оливия. Старушка, держащая руки за спиной и горбящаяся в силу возраста, полезла в свою сумочку и вытащила оттуда какой-то корм, который насыпала мне в ладонь, после чего обратилась к сыну: — Ричард, открой.

Мужчина не стал ничего отвечать. Он подошел к калитке, провернул ключ в замке и открыл стойло. После всех этих манипуляций я стою прямо напротив жеребенка и кобылы. Присела на корточки и протянула раскрытую ладонь. Мама-пегас сделала несколько шагов вперед, намереваясь попробовать угощение, но мелкий ее опередил, больно щипая мою ладонь губами, пока уплетал. Я морщилась, но руку не убирала.

— Эдем родилась чуть больше месяца назад, когда выводим в поле, скачет там без устали, — на этот раз сама Оливия поделилась информацией о коняшке.

Переведя взгляд на Латори, добродушно улыбнулась и попросила:

— Вот эту, пожалуйста. Можно?