Пресвитерианцы. Четвертый берег

Глава 1

Как же прекрасна Франция! Конечно, страна 1431 года сильно отличалась от Франции конца XVIII века, которую он знал. Но всё равно это была она. Заканчивался май, а вокруг царила такая свежесть! В большом зале главной башни Наполеон даже специально сел поближе к сдвоенным стрельчатым окнам без стекол. Правда, оттуда лились далеко не ароматы цветущих деревьев, а всё больше непрошибаемая вонь города Руана…

Но зато это была Франция! Душа Наполеона пела. Все-таки он добрался! И самое главное — он успел! Жанну д’Арк должны были сжечь 30 мая 1431 года, а он с войском подошел к городу 25-го числа. Целые сутки ушли на захват… генерал страшно боялся, что Жанну за это время убьют. Но, по счастью, никто не связал его появление с Орлеанской Девой.

«Я спас легенду, — в очередной раз говорил себе Наполеон, прихлебывая подогретое вино и закрыв глаза. — Я не дал убить Жанну д’Арк»

Он до сих пор не мог в это поверить. Всё казалось таким волшебным и сказочным. Но он сам строил это волшебство. 12 лет… Чертовых 12 лет!

Конечно, с первого дня в новом мире ему хотелось как-то добраться до родины. Однако, увидев вокруг себя исключительно азиатские лица, он понял, что оказался где-то на бескрайних просторах Дальнего Востока. А капитан Французской Республиканской армии (зачитывавшийся историями о Цезаре и Александре Македонском) совершенно ничего не знал об истории Востока! У него месяцы ушли на то, чтобы понять, что империя Мин — это Китай, а Ниппон — Япония. Чосон, это, по-видимому, Корея (но тут генерал до сих пор не был до конца уверен). Поскольку никто в его окружении о европейцах не слышал, Наполеон решил, что очутился глубоко в Тёмных веках.

«Есть ли вообще в этом мире Франция?» — задумался юноша, попавший в тело дряхлого старика… и занялся другими вопросами. Ему требовалось безопасное пространство, где он сам бы всё контролировал. В Ниппоне создавать его оказалось нецелесообразно, а вот в Сингапуре… там, всё вышло очень хорошо! Вырисовывались перспективы — но тут появился Никколо Конти. Венецианец пролил свет на главный нерешенный вопрос: в «когда» попал Наполеон.

1426 год. Генерал в тот день испытал невероятную бурю чувств. Он не просто узнал время своего пребывания. Он понял, что оказался в самом критическом времени для Франции!

Столетняя война с вечным врагом — Англией. Проклятой Англией, которая и в его время не давала жить стране. Тот же Тулон захватила британская эскадра… Ладно, не об этом речь. Просто именно сейчас война находилась в своей самой ужасной стадии!

На самом-то деле, Столетняя война вполне могла бы называться Пятидесятилетней. Или Шестидесятилетней. Король Карл V, не зря прозванный Мудрым, смог укрепить свой трон, отобрать для короны многие владения, остановил нашествие англичан… Даже после его смерти дела какое-то время шли хорошо. В 1389 году было заключено перемирие, которое длилось 26 лет. Четверть той самой вековой войны. Целое поколение выросло за это время. Отличная возможность, чтобы поднять страну. Сплотить и укрепить.

Вместо этого Франция скатывалась в самое дно выгребной ямы. Еще до перемирия наметилась будущая кровавая феодальная война между арманьяками и бургиньонами. Разгорелась она, когда новый король Карл VI сошел с ума. И ведь не какие-то местные феодалы уничтожали королевство, а собственная королевская семья! Наполеон, когда изучал в юные годы эту историю, был в шоке. Герцоги Анжуйский и Бургундский были родными братьями Карла V, герцог Орлеанский — его младшим сыном. И они вцепились в глотку друг другу, пока на троне сидел сначала малолетний, а потом сумасшедший король.

В 1404 году был убит Филипп Смелый Бургундский. Его сын Жан Бесстрашный сразу же повел войска на Париж, а потом приказал убить Людовика Орлеанского. Своего кузена и родного брата короля (тоже кузена Жана). Сына Людовика взрастил граф Арманьяк. Взрастил в ненависти к бургундцам — и пошла полоса непрерывных стычек арманьяков с бургиньонами. Попеременно они захватывали Париж, захватывали контроль над королем Карлом VI. Разоряли страну… и все буквально умоляли англичан помочь им, чтобы свалить соперника!

«Они сами — сами! — звали этих волков на наши пастбища, — с тоской вспоминал о тех событиях Наполеон. — Если бы у британцев в то время не хватало своих проблем, то они напали гораздо раньше. Уничтожив Францию полностью».

Решился только новый король — Генрих V из династии Ланкастеров. Видимо, тяжело смотреть на девку, которая уже сама ноги раздвинула — и ничего не предпринимать. В 1415 году англичане вторгаются в Нормандию — и французские войска терпят страшнейшее поражение под Азенкуром. Это был удар не только по армии, но и по экономике. Сотни рыцарей взяли в плен, и за них собирали огромные выкупы по всей стране.

Генрих, кажется, тогда сам не ожидал такой легкой победы, так что уже осенью отступил на свой остров. Но в 1417 году снова пришел в Нормандию и два года завоевывал ее.

Но и в это тяжелое время арманьяки самозабвенно продолжали резаться с бургиньонами. Что те, что эти были чумой для страны. Париж даже восставал против арманьяков и открывал ворота города их соперникам… а потом выл от произвола бургиньонов.

Очередной точкой падения стало убийство второго бургундского герцога — Жана Бесстрашного. Причем, на переговорах. Причем, в убийстве был замешан сын и наследник короля — дофин Карл.

«Это был тот самый год, когда я оказался во главе чосонской армии на Цусиме, — после недолгих подсчетов понял Наполеон. — Ну, вот почему я тогда оказался не в Париже, а на другой половине мира?..».

Неизвестно, смог бы он как-то изменить ситуацию… Тогда казалось, ничто не способно было остановить кровавую бойню. Убийство Жана Бесстрашного тоже не смогло. Каждый новый бургундский герцог становился лишь более яростным и непримиримым. Вот и сын Жана Филипп Добрый пошел уже на открытый союз с Англией. Вместе с Генрихом V они установили полный контроль над безумным королем. Вынудили его отречься от сына Карла; бедняге пришлось бежать на юг и искать помощи у тещи Иоланды и лангедокской знати. А безумный король отдал за Генриха V родную дочь и признал английского короля своим наследником.

Всё! Конец Франции.

Ну, почти.

Через два года, в 1422 году в Париже от малярии умирает безумный король. Но! За два месяца до этого в Лондоне умирает король английский! Кто же должен занять французский престол?

Началось полное безумие. Англичане уверены, что малолетний Генрих VI — сын умершего монарха — должен править обоими королевствами. Они уже владеют почти всем севером: Нормандией, частью Мена и Шампани. В их власти Париж и Реймс. Но южнее Луары сидит дофин Карл, который уверяет, что королем должен быть он. Да, отец официально отрекся от него. Но он и был сумасшедшим! А кровь всё равно остается кровью. По праву крови наследник — он и только он. К тому же, английский королевич должен был получить французскую корону от отца. А Генрих V не усел вступить в наследство.

В общем, у всех есть аргументы, ни у кого нет реальных стопроцентных прав. Так что Франция окончательно рассыпается на кучу владений, хозяева которых кидаются то туда, то сюда — в поисках наилучшей выгоды. Тот же герцог Бретани за два десятилетия менял сторону пять или шесть раз.

Страна исчезала. Она уничтожала сама себя, а англичане лишь помогали.

Тут-то и появилась Орлеанская Дева.

Если честно, давным-давно, еще в годы учебы в Бриенне, у Наполеона как-то зашел разговор с однокашниками про Жанну д’Арк. В те годы вольтерьянство было еще в моде, так что даже среди будущих офицеров короны имелось немало циничных скептиков, отрицавших божественное участие в делах людских.

«Всё это очень похоже на сговор, — с наивной глубокомысленностью изрекал аристократичный юноша всей собравшейся компании. — Порой не требуются фактические доказательства, ежели события расположены так… неслучайно. Появление Жанны случилось ровно тогда, как в нем была нужда. Раньше — нет смысла, после — было бы уже поздно. Именно здесь должен был появиться человек, который предоставил бы новые основания для высшей власти. Любой из королей недостаточно законен? Так вот вам святая… или блаженная, которая передает слова Бога: королем должен стать дофин Карл! Затем немного решительности — и вот у нас уже и Карл VII…».

Наполеон тогда морщился от апломба аристократишки, но в чем-то был согласен с ним. Орлеанская Дева появилась невероятно вовремя. Даже подозрительно вовремя. Но она была не просто блаженной, которую заставили говорить, что Бог за Карла. На самом деле, Жанна д’Арк принесла во Францию совершенно новую идею. Поразительную идею, которая буйным деревом разрослась только при жизни самого Наполеона. Да, она использовала приемы из Темных веков: пророчества, чудеса, божьи откровения. Но говорила она о совершенно новом: есть Франция; во Франции живет французский народ; и у него должен быть свой французский король.

Когда старые феодальные правила и принципы начинают закапывать сами себя… Когда неясно, кто кому и почему должен подчиняться… Когда один феодал мог быть вассалом сразу нескольких монархов из-за разных ленов (или один совершенно независимый монарх, имея лен в чужом государстве, являлся вассалом другого монарха или… кучу странностей породили Темные века!)… В общем, когда вся эта система идей ведет к краху королевства, на первый план выходит новая идея.

Нация. И ее интересы, которые превыше всего.

«Конечно, Жанна так не формулировала, — улыбнулся Наполеон. — Но вся её недолгая деятельность свидетельствовала именно об этом!».

И ведь как Франция оказалась готова к этому! Почти сто лет войны и внутрифеодальной грызни выработали в людях потребность в объединяющей идее. Сразу нашлась куча сторонников биться за нею. И, казалось бы, это в то время, когда все занимаются тем, что хотят урвать кусок пожирнее. Да, наверное, Орлеанская Дева сама по себе была невероятно убедительной и заразительной. Но важны и идеи. Идеи, которые еще не осознавались, но их ждали. Потому что дальше…

Пятнадцать лет — с самого злосчастного Азенкура — Франция проигрывала все битвы. Все! Даже, имея численное преимущество, даже находясь в выгодной позиции, даже вместе с союзниками-шотландцами. Словно, проклял кто Францию. Поражения были трагические и позорные. Англичане казались какими-то супервоинами. Это даже не спишешь на особые преимущества в военном искусстве. Или на талант британских генералов.

Потому что, как только появилась Жанна д’Арк за несколько месяцев был деблокирован Орлеан. Затем — взяты ряд крепостей в долине Луары, разбито в поле английское войско, освобожден Реймс (где и короновали Карла VII). Едва Париж не отбили! За полгода Жанна сделала больше, чем все французские коннетабли за 15 лет.

А вот через год всё выглядело так, словно, она стала не нужной. Орлеанская Дева посеяла идею. Полезную, но в чем-то опасную и для самого Карла VII. Было полное ощущение, что в 1430 году он от нее избавился. Жанну взял в плен вассал бургундцев Жан Люксембург и… затребовал банальный выкуп. Карл, конечно, формально поторговался, но не сошелся в цене. Словно, какую-то лежалую треску хотел купить. А Люксембург просил-то всего 10 тысяч ливров. Некоторые полководцы могли стоить и сотню. И не ливров, а золотых экю! Но у человека, который получил законную корону из рук Орлеанской Девы, денег не нашлось…

Тут-то и появился небезызвестный Пьер Кошон. Епископ, жаждавший громкого процесса и карьерного роста, организовал сделку, пленницу выкупили англичане и отдали на суд инквизиции. Потом плен в Руане, судилище, длившееся полгода. И костер.

«Наверное, со своей колокольни Карл VII был прав, — Наполеон пригубил уже остывшее вино. — Корону он удержал, Франция в конце концов стала независимой. А потенциально опасные идеи не получили своего развития. Но это еще 20 лет тяжелой войны! И ведь Франция в ней не победила, а только отбилась. Она упустила возможность получить первенство в Европе. Вечный ее враг сохранился и остался полон сил!».

Генерал был уверен, что всё могло пойти иначе, останься Орлеанская Дева живой. Если она будет живым символом всенародной войны, то за несколько лет Англия получит сокрушительное поражение. А из войны Франция выйдет сильным и единым государством.

Нужно лишь маленькое чудо.

Наполеон решил, что сможет это чудо организовать!

Как доставить из Сингапура в Руан 10 000 человек? Да почти никак! Даже тысячу. Такую ораву в пути не прокормить, да и корабли не выдержат столь долгий путь. По счастью, у Наполеона имелось время. Ему нужно попасть во Францию в небольшой промежуток между победами Жанны и ее казнью. То есть, не раньше 1429–1430 года.

Он решил двигаться поэтапно, начал строить океанские фрегаты и вообще вкладывать львиную долю сингапурских доходов в будущую экспедицию. По счастью, ему повезло с Золотым Флотом, он смог заметно ускорить отплытие… так что на Цейлоне не побоялся слегка задержаться. Только Чжэн Хэ знал, что индийский остров — всего лишь пауза в длинной дороге. Самому Наполеону Цейлон нужен был для отдыха, укрепления армии и флота. Нужны были богатства Индии, рекруты и новые мастера. Пока он решал эту задачу, Чжэн Хэ и Гванук отправились на Мадагаскар — строить базу для будущего переезда. Это произошло как раз в то время, когда англичане начали осаду Орлеана. А через восемь месяцев, когда Жанна д’Арк сняла эту осаду, Гванук вернулся — и на южный остров отправились 9000 солдат, 5000 моряков и 1500 мастеров. К баочуаням присоединились пять новых недофрегатов, заметно лучше своего первого прототипа. И на каждом — по 12 короткоствольных морских пушек.

На Мадагаскаре тоже пришлось задержаться. Гванук сумел создать терпимые отношения с местным племенем мерина, которое имело свое варварское царство Аласура. Аласуре угрожал торговый султанат Килва с восточного побережья Африки. Чтобы укрепить добрые отношения и еще больше обезопасить колонию Ваннаров, всё лето 1429 года Золотой флот топил корабли султаната, грабил города Софала и Килва. Хотя, главная причина задержки была другой: капитанам и штурманам требовалось освоиться со звездами южного полушария, изучить течения.

Дождавшись зимы 1430 года (которая там как раз являлась летом), накопив ресурсы, убедившись, что моряки уже готовы к дальним плаваниям в южных морях, Наполеон и Чжэн Хэ двинулись по самому большому отрезку пути. Жанна д’Арк только-только попала в плен, времени еще с запасом, но генерал начинал немного нервничать.

Движение вокруг Африки заняло у них больше полугода. Приходилось делать долгие остановки, выдерживать сильные шторма. За это время Золотой Флот потерял шесть кораблей, включая, один из недофрегатов. Самой трагичной стала утрата водоналивного судна. Теперь пополнение запасов воды для 15 000 человек на диких берегах Африки превратилось в настоящую проблему.

И все-таки они добрались до следующей точки отдыха: Канарских островов. Флоту требовался серьезный ремонт, а войску — пропитание. Здесь им никто склады зерном заранее не забивал. Однако, кое-что на островках нашлось. Помимо диких племен с невероятной для Африки светлой кожей, здесь обнаружились и первые европейцы. Канары своим владением считала Кастилия. Но, к великому изумлению Наполеона, хозяйничали тут французы. Они контролировали два острова: на Лансароте стоял каменный замок Рубикон, а на Фуэртевентуре — замок Ришрок. Владел ими некий Масио де Бетанкур. Измученный вином и субтропической жарой юнец вопил, что эти земли честно захватил его дядя Жан (кстати, нормандец!). И еще вопил, что его отец является мажордомом герцога Бургундского. Только это и спасло ему жизнь: несчастный Масио поступил в ведение Полукровки и подробно рассказывал о делах Франции и Бургундии, кто там кем кому приходится, да как идет война. Знал он мало, но «помогал», чем мог.

А между тем, Армия Старого Владыки сильно нуждалась в провианте. Дикие бимбаче, гуанчи, ауриты и прочие местные жители за сущие безделушки делились всем, что у них есть, но было у них немного. Генерал начал торговать с побережьем. Только околопустынные земли оказались еще беднее, а местные берберы — гораздо более жадными. Прознав, что на островках осело целое войско, кочевники предложили поучаствовать в набеге на юг — на империю Мали. Наполеон задумался: Жанна уже в плену, правда, пока еще у бургундцев. До казни осталось меньше года… Но и до Франции уже рукой подать! И рискнул. О Мали он многое слышал — это была империя золота.

Экспедиционный корпус под командованием Гото Ариты и Гванука высадили сильно южнее, чтобы не пришлось идти по пескам. Полковник и бригадир действовали умело. Наученные генералом, быстро нашли недовольных — сонгайский город Гао — заключили союз и знатно пограбили владения местного «императора». Да, они привезли немало запасов продовольствия, больше ста даней (пяти тонн — прим. автора) золота. Но по срокам не рассчитали. Началась весна 1431 года! Уже вовсю шел судебный процесс над Орлеанской Девой. Наполеона бросало в холод от одной мысли, что он лишится цели ради какой-то брюквы и пригоршни золота. Но он не мог оставить в Африке самую боеспособную часть Армии.

Поэтому на север Золотой Флот нёсся на всех парусах. В устье Сены им попался город Арфлёр (Гавра еще не существовало). Баочуани еще топили у берега английские корабли, первые пушки еще только начали ломать стены городка, а Наполеон уже высаживал Армию на берег и подготавливал ее к маршу. В тылу он оставил Хван Сана с его бригадой и частью пушек, а всё остальное потащил по правому берегу Сены — к Руану. Счет шел на дни!

Около сотни ли (80–90 километров — прим. автора) они прошли за рекордные два дня! По дороге им постоянно попадались вражеские укрепления. В одной Нормандии было более трех десятков городков со стенами и многие сотни замков. Их все легко взять: пара часов обстрела силами двух батарей и быстрый штурм. Но у Наполеона не имелось на это времени. Он оставлял у каждого препятствия отряд и двигался дальше. К Руану с ним вышло четыре тысячи солдат при 28 орудиях.

Но он успел.

«Я пришел к Руану за пять дней до казни. Я освободил Жанну д’Арк за четыре дня до ее смерти».

Наполеон насладился этой мыслью снова.

— Я освободил Жанну д’Арк, — негромко сказал он, не открывая глаз. Ему очень хотелось услышать эту фразу. Попробовать ее на вкус.