Пресвитерианцы. Четвертый берег

Глава 23

Это была не особо гениальная хитрость. По большому счету, Наполеону было даже немного стыдно: как будто, старый шулер обманул неопытных крестьян, выбравшихся из глубинки в город. Шапероновцы нарочито долго выстраивались широким фронтом, а в это время в их «тени» пять батарей легких пушек запряглись и пристроились сзади. Псы снялись с позиций налегке, взяв по десятку зарядов: часть ядер и немного картечи. Пехота шла неспешно, задрав пики, чтобы еще сильнее испортить обзор врагу; лучники двигались плотными группами по бокам, прикрывая канониров от случайных взглядов сбоку.

В принципе, Чо даже рассчитывал на то, что бургундцы на них не набросятся. Потому что в этом случае Псы, находясь в состоянии движения, не успеют развернуться. Максимум — один выстрел, а потом удирать! Что пушкам делать нелегко.

Но герцог Филипп не подвел: он довольно жестко держал рыцарскую вольницу в руках, наемники же без приказа и собаку не пнут… Зачем зря силы тратить?

Когда канониры поняли, что вышли на предельную дистанцию более-менее прицельного выстрела, шапероновцам передали, что пора вставать. Лошади быстро развернули лафеты, канониры привели пушки в боевую готовность, зарядили… После чего бриганды раздались в стороны — и два десятка стволов рявкнули, выплюнув ядра по позициям герцога. Разумеется, враги не могли ответить: с их пороховой мякотью, с их качеством стволов нельзя было и мечтать о таких дистанциях.

Наполеон улыбнулся. Наверное, впервые с начала этой неприятной военной кампании. Он оставался в Руане до последнего. Ждал ответа от Девы, чтобы понять, что происходит на востоке: развитие их общего дела или… какое-то свое дело? Не дождался. Вернее, дождался известия о падении Амьена и понял, что ждать больше нельзя: О с Аритой либо сами войну выиграют, либо что-нибудь испортят.

«Если портить — то уж самому» — генерал поднял всю свою личную стражу и помчался на север… кроя на чем свет стоит и неуправляемую Деву, и глядящих ей в рот нобилей, и (особенно!) короля-паскудника, засунувшего язык в…

Он догнал Пресвитерианцев буквально за сутки до соприкосновения с силами Бургундии. Парни первый этап кампании провели неплохо, ресурсы берегли. Особенно приятным бонусом стало присоединение епископства Камбре к идее Чистой Церкви.

Теперь наступил день «Х». Филипп привел к Аррасу 20–30 тысяч (это по словам языков, а, скорее всего, 10–15) — практически все свои лучшие силы. Он долго выжидал, изучал и, видимо, решил, что сегодняшний день (максимум, завтрашний) решит всё. Что ж, Наполеон думал так же.

…Псы успели выстрелить трижды, пока бургиньоны ответили. Они перезаряжали, как сумасшедшие, вызывая смятение в рядах врага. Разумеется, так быстро приказы герцога не могли достичь всех отрядов, подвергшихся атаке. Но среди командиров Филиппа нашлись мудрые (хотя, может быть, и просто горячие), которые поняли, что безответный обстрел может привести к серьезным потерям.

Несколько крупных отрядов бросились в атаку. Наполеон не видел со своих позиций, но потом ему доложили, что среди атакующих были наемные латники, перемешанные со спешенной конницей (видимо, это английское новшество бургундцы решили использовать постоянно), а также стрелковые отряды. Огнестрела у Филиппа оказалось не так много, как пугали слухи. Просто в каждом стрелковом отряде было меньше половины огнестрельщиков, примерно столько же пикинеров и немного пикардийских арбалетчиков. Действовали они довольно сумбурно, бойцы с ручницами вообще рассчитывали на один выстрел, а потом хватались за оружие ближнего боя. Но для этого им еще надо было дойти до врага: местное ручное оружие более-менее попадало с 50–60 шагов, тогда как Дуболомы могли давать первый успешный залп с сотни.

Кроме пехоты, на наглецов вышла и конница левого фланга бургиньонов. Пока она находилась далеко и шла быстрым шагом (в галоп рыцари своих тяжеловесов пошлют лишь в последний момент). Наполеон, завидев это, тут же послал сигнал Гото Арите. Самурай отреагировал моментально, видимо, и сам только и ждал приказа: вся кавалерия Пресвитерианцев и их союзников потекла на север. Всадники шли легкой рысью, но всё равно им не успеть — больно далеко находились позиции Пресвитерианцев от Шаперонова полка.

А там ситуация накалялась: можно было отходить, но Псы хотели отстреляться по полной. Выпустили еще по паре ядер, затем, разрядили во врагов картечь — и уже после этого начали быстро запрягать лафеты. Шапероновцы сомкнули строй. В это время по ним уже всё активнее вёлся обстрел: сначала из арбалетов, затем подключились ручницы. Наверное, впервые Пресвитерианцам пришлось противостоять массовому огнестрельному оружию. Тяжелые пули пробивали доспехи и щиты — бывшие бриганды начали нести неотвратимые потери.

Они медленно пятились, продолжая прикрывать отходящую артиллерию. Лучники с лонгбоу старались перестрелять пикардийцев. Они были, конечно, сильнее, но били навесом, поверх строя, что снижало эффективность их стрельбы.

Тут уже подошла вражеская конница. Удар во фланг — всегда заманчивый маневр. Правда, здесь рыцари бургиньонов не могли использовать все свои силы: нельзя атаковать широким фронтом узкий фланг. Полковник Чо, по счастью, следил за врагом, так что пехотинцы правого фланга выставили пики, гвизармы и алебарды им в лицо. С трудом, но строй сохранить удалось. Европа еще только вступала в эпоху, в которой плотный пехотный строй без проблем останавливает рыцарей в их таранном ударе. Времена швейцарцев и ландскнехтов еще впереди… или вообще не наступят, ведь новую методу (точнее, очень старую, еще античную) теперь воплотили Пресвитерианцы, последователи школы Ли Сунмона, оставшегося в Сингапуре.

Часть кавалерии завязла в ближнем бою, некоторые развернули лошадей для повторного чарджа, но основная масса потекла в тыл бригандам. Туда, где Псы спешно катили беззащитные пушки. Лучники Шаперонова полка, спасая канониров, перенесли всё внимание на конницу, но стрелы не наносили тем серьезного ущерба. По счастью, к этому времени к закипающей битве приблизился Гото Арита. И теперь уже бургундские рыцари подставили противнику свои бок и тыл.

Конечно, атака Самураев и нормандцев не была внезапной. На ровном поле ничего внезапного не сотворить…

«Почти» — поправил сам себя Наполеон, вспомнив спрятанные шапероновцами пушки.

В общем, пресвитерианскую кавалерию видели. Но изменить план действия тысяч воинов в горячке боя трудно. Кто-то видел врага и пытался развернуться ему навстречу. Но другие видели совсем близких ненавистных Псов-канониров. И хотели только одного: уничтожить гадов и захватить эти страшные пресвитерианские пушки. Третьи же просто завязли в массе конских и людских тел, не видели ничего, смутно слышали приказы и лишь озирались в поисках врага.

У Самураев впереди разреженным строем ехали пистолетные роты. Уже вблизи от врага они разряжали в него свое оружие, после чего натягивали поводья и пропускали мимо себя копейщиков. Последние, конечно, не смогли нанести сокрушительный удар в рыцарском стиле, но и им противостоял не ровный несокрушимый строй.

Завязалась конная рубка, к которой присоединились и нормандские рыцари. Если на момент столкновения бургиньонов было заметно больше, то с каждой секундой это преимущество заметно таяло.

— Сиятельный, смотрите! — взволнованно выкрикнул один из адъютантов.

Черная туча расползалась по полю слева. Видимо, герцог Филипп решил, что неправильно использовать лишь часть своей кавалерии, тогда как враг ввел уже всю. Огромная кавалерийская масса — три или четыре тысячи навскидку — на правом фланге бургундцев неспешно потянулась вперед. Они не стали бросаться на Шаперонов полк, а двинулись дугой, намереваясь опрокинуть левый фланг Пресвитерианцев, лишенный защиты, как конницы, так и артиллерии.

Увы, враги еще плохо понимали возможности своих противников. Наполеон отдал несколько приказов, и к тому времени, когда рыцари, жандармы и кутильеры Филиппа перешли с шага на рысь, три батареи легких пушек перевели в деревеньку и даже сумели поставить так, чтобы они легко могли бить по врагу в упор, оставаясь под защитой домов, заборов, баррикад. Насыпи усилили несколькими ротами Головорезов (конечно же, неуёмный О отправился руководить ими лично!). А еще щитоносный полк бригады Звезды из второй линии получил приказ развернуться и ждать неизбежного.

Ударив во фланг, бургиньоны ожидаемо наткнулись на барикады в деревеньке. Пару раз они пытались ломиться верхом, но меткий огонь Женихов, гранаты Головорезов и картечный дождь Псов резко проредили их. Около тысячи всадников спешились и предприняли атаку уже на своих двоих, а остальная масса решила зайти врагу в тыл. Вторых принял уже готовый к обороне строй щитоносной пехоты. Этот полк не имел таких длинных пик, как шапероновцы, но к противостоянию кавалерии они тоже готовились. На командном пункте решили, что угрозы окружения справа не предвидится и решили послать на помощь Звезде полк Шао.

Честно говоря, Наполеона эта атака не сильно волновала. Его Армия была готова биться даже в полном окружении. Он пристально смотрел на Шаперонов полк. Бандиты пытались отступать к своим, но в силу того, что в их правый фланг впились всадники Филиппа, тот почти завяз на месте. А левый фланг спокойно себе отходил! И получалось, что бриганды выгибались небольшой дугой. Он как бы разворачивался поперек линии битвы.

И точно также разворачивалась бургундская пехота, словно, пёс впившаяся в шапероновцев. Генерал предугадал этот невольный маневр на самой его заре — и, повинуясь его приказу, второй мушкетерский полк неспешно двинулся вперед. Дуболомы шли без криков, барабанов и труб, так что шли неровно, строй гнуло и косило. Но это мелочи. Зато они несильно привлекали к себе внимание. Из-за кровавого рубилова в центре, герцог и его командиры вообще ничего не заметят, а враги в центре слишком заняты.

Поначалу второй мушкетерский двигался очень медленно, но через 500–600 шагов стремительно ускорился. Хван Сан повел вперед и первый с третьим полки, чтобы не оставлять Дуболомов второго без прикрытия. Рядом шли и немногие оставшиеся в центре пушки, которые тоже не имело смысла оставлять позади.

Каракольная стрельба Дуболомов просто снесла ближайшие группы бургундцев. Те кинулись было в атаку, но новые и новые шеренги мушкетеров укладывали наемную пехоту на месте. Ответная стрельба имела мизерный эффект, а справа стал наседать воспрянувший духом Шаперонов полк. Увидев, что подходят еще два полка огнестрельщиков, пехота в центре кинулась отступать в беспорядке, получая вдогонку новые порции свинца. На севере заревели трубы; боеспособные всадники справа постарались оторваться от Самураев и вернуться на исходные позиции. Гото Арита мог удержать своих от преследования, а вот нормандские союзники даже не пытались подумать. Не слыша никаких сигналов, они сели на хвост бургиньонам и гнали их до тех пор, пока не получили мощный залп уже вражеских пушек. Сразу стремительно поумнели и ринулись к своим… Те, кто был в состоянии это сделать.

Последними ушли на север всадники Филиппа, атаковавшие левый фланг Пресвитерианцев. Измученная оборонительная боем пехота даже не попыталась их преследовать. Бургундские рыцари, отходя, рискнули было напасть на мушкетеров, но наткнулись на плотный штыковой строй, а потом еще и получили залп в бок, причем, от больших полевых пушек.

— Да уж, — протянул Наполеон, когда стало ясно, что оба войска разделились окончательно и замерли, зализывая раны.

Выманить бургиньонов к себе не получилось совершенно. Наоборот, большая часть Армии Пресвитерианцев оказалась на полторы тысячи шагов ближе к врагу. Практически на дистанции пушечной стрельбы. Герцог Филипп ввел в бой не менее восьми тысяч человек, нигде его отряды не добились успеха, а кое-где совершенно разбиты. Более того, в строй вернулось ненамного больше половины. Потери Пресвитерианцев еще неизвестны, носовершенно ясно, что они меньше в разы.

Пользуясь пассивностью врага, Наполеон решил не спешить. Бой занял полтора китайских часа, вечер уже недалеко, но до темноты времени хватает. Все полки собрали своих раненых, добили раненых врагов, с тылов подтянулись полки второй линии и все пушки. Героев дня — шапероновцев — наоборот отправили в тыл, на заслуженный отдых. А потом генерал отдал приказ: общее наступление!

Мушкетеры, гренадеры, егеря, щитоносцы, всадники — все (!) одной сплошной линией, которая с трудом, но превысила фронт бургундцев, двинулись в лобовую (очень медленную!) атаку. И в какой-то момент по ним ударили пушки герцога! Тут же заревели трубы — и вся Армия начала спешно отходить. Кое-где по ним успели выстрелить дважды, но перезаряжают местные артиллеристы на порядок медленнее.

— Ну, а теперь поиграем, — улыбнулся Наполеон, когда все его части отошли на безопасную позицию.

Пехота и конница выстроились на расстоянии, недостижимом для бургундских ядер, и замерли в готовности. Вскоре к генералу подъехал Сон Чахун.

— Не меньше сотни стволов, — проскрипел с недовольством старый полковник. — С десяток совсем огромных — судя по звуку. Но мои ребята запомнили все их точки.

Опытные канониры Чахуна шли среди солдат прочих полков и старательно высматривали, откуда стреляют бургундцы. Теперь они выводили вперед орудийные расчеты, чтобы указать им цели. Пушки вставали шагах в 20–30 впереди от остальной Армии. Для них дистанция была весьма комфортной, тогда как для врагов — запредельной. Для большинства точно: пушки европейцев были штучным товаром, так что всё зависело от качества каждого конкретного орудия.

Построившись в таком вот своеобразном тире, Псы занялись подавлением батарей противника. Конечно, батарей в понимании местных. Бургундские артиллеристы пытались отвечать. Наполеон видел, как отчаянные канониры выкатывали-выволакивали некоторые орудия вперед, чтобы хоть на пределе, но дострелить.

Но нет. Артиллерия Филиппа, хоть, и массовая, но била менее точно; скорость стрельбы сильно ниже; а уж ее маневренность… — всему этому местным еще учиться и учиться. Если отдельные ядра врагов начинали долетать до позиций, Псы быстро пристегивали лошадей и откатывали пушки на новое место. Иногда они это даже руками проделывали, благо, поле битвы ровное, а свободных рук рядом в избытке.

Солнце начало уже свой спуск по небосводу, когда вестовой Чахуна доложил: артиллерия противника подавлена. Практически полностью.

— Наступаем? — с улыбкой полуспросил-полупредложил Арита. — Кони уже отдохнули.

— Нет.

— Но почему? Пушек у них нет, всего их войска осталось уже меньше нашего!

— Разве у нас кончились ядра? — повернулся Наполеон к вестовому.

— Выстрелов на 12–15 еще есть! — бодро отрапортовал юный уроженец Канарских островов. — Но можно еще из тылов подвезти.

— А раз есть, то мы будем стрелять, — это Наполеон сказал уже Самураю. — Беречь порох нужды нет — исход войны решится сегодня.

И они продолжили обстрел. Лупили по пехоте, по аркебузирам, по рыцарской коннице. Филипп отводил войска всё дальше назад, но пушки неспешно продвигались вперед (как и вся остальная Армия). Когда закончились ядра, Наполеон приказал сократить расстояние на дистанцию картечного выстрела и продолжить обстрел. Расстояние между армиями сократилось до максимально рисованной: бургундцы начали ответный обстрел из арбалетов, луков и немногого уцелевшего огнестрела. Пресвитерианские лучники и егеря тоже подтянулись на передовую, а остальные полки замерли в напряжении, готовые броситься на защиту Псов.

Бургундское войско почему-то не атаковало, хотя, находилось в критической ситуации. Оно уже практически вжалось в стены домов арраского предместья. Отступать особо некуда, но герцог Филипп почему-то продолжал придерживаться своей тактики.

Заряды у канониров Армии подходили к концу. Еще несколько залпов — и рукопашная станет неминуемой. Конечно, все видели, что она будет не очень сложной — бургиньонов оставалось заметно менее десяти тысяч, среди них находилось множество раненых.

К счастью для Армии, враг не знал, что пушки Псов делают последние выстрелы. Нервы у герцога или кого-то из его командиров сдали: заревели с нотками злого отчаяния трубы, затем распахнулись сразу несколько ворот в городских стенах — и оттуда потекли войска.