Пресвитерианцы. Четвертый берег

Глава 14

Гванук, с повязкой на левой руке и опухшей правой половиной лица (такая вот асимметрия), махнул головой. Образина Робер Драный Шаперон, задрав подбородок и выпятив грудь, вышел из строя и двинулся к главнокомандующему. Он из всех сил пытался изобразить строевой шаг, но больше всего это походило на выступление клоуна, пародирующего солдата.

Наполеон сдержал гримасу недовольства.

— Мой генерал! — громко выкрикнул бригадир О, морщась от боли. — Я прошу наградить рядового Шаперона за проявленный героизм. Во время битвы с бургундцами, он самовольно возглавил атаку части третьего полка Шао. Был нарушен прямой приказ командира. Но! Благодаря этому маневру бойцы Шао опрокинули еще не построившуюся на левом фланге пехоту и поднялись на каменистый холм. После чего, из шести сотен английских лучников почти все перешли на нашу сторону. С их стрелковой поддержкой пехота левого фланга была окончательно опрокинута, а третий полк Шао начал заходить во фланг бургундским рыцарям. В это же время до центральных позиций дошли второй полк Шао и часть пехоты Орлеанской Девы. Они пришли на помощь Самураям… простите, Конному полку Армии. А конницу Девы выручили мушкетеры. Они также изменили маневр, вышли на шум боя… и перебили вражескую пехоту.

Уже позже мы узнали, что командующий бургундцев — маршал де Туланжон — пошел в первую атаку лично и уже не руководил боем. Поэтому резервы их армии подходили по первоначальному плану. Их мы встретили уже огневым боем: ружьями и даже несколькими пушками. Никто не ожидал, что мы можем так быстро привести пушки в боевое положение. Опять же, английские лучники помогли. Остатки врага бежали. Сил для преследования у нас не имелось — конница пострадала больше всего. Но мы захватили вражеский обоз. И весь описанный мной успех начался с нарушения приказа третьим полком Шао.

Наполеон уже ознакомился с ходом битвы из письменного донесения, но сейчас слушал максимально внимательно. Теперь всё делалось на публику — почти вся Армия выстроилась на площади возле Храма Пресвитера Иоанна.

— Как предлагаешь наградить героя? — громко спросил генерал.

— Поскольку рядовой проявил командирские качества прошу произвести его в плутовачаны и выдать 20 золотых экю!

— Что скажешь, Драный Шаперон? — Наполеон по-отечески улыбнулся недавнему бандиту.

— Рад служить Вашей Светлости! — с добрым смехом ответил тот. — Только просьба у меня: дайте деньги Элиаху Простаку. Это он первый заприметил своих старых сослуживцев — Джона и Тома. Осталось только добраться до них. Простак одной фразой убедил старых друзей, что за Пресвитерианцев воевать гораздо… это воевать за правое дело! А они командовали четырьмя сотнями из шести. Да и оставшиеся двести тоже долго не ломались.

Вот такой оказалась причина внезапной «смены флагов» англичанами. Лучники английской армии — те же наемники. Которые часто сами сбегали со службы (как и означенный Простак). А этих отдали бургундскому герцогу, потом вообще отправили в Лотарингию. За что было бороться простым ребятам, многие из которых вообще были родом из Уэльса?

И измена примерно полутысячи лучников стала решающим фактором. Без нее левую колонну полностью уничтожили бы. Оставшиеся без прикрытия Дуболомы могли порешить немало врагов, но тоже были обречены. А потом настала бы очередь тыловых частей. Наполеон изучал ход битвы сам и с Гвануком, и лучшее, что можно было сделать в той ситуации — увести хотя бы часть Армии. Правда, при таком раскладе врагу досталась бы вся артиллерия и оба командующих: Гванук и Жанна.

Очень хорошую засаду организовал бургундский маршал.

Антуан де Туланжон увел своё войско из-под Водемона буквально за неделю до прихода Пресвитерианцев. Узнал об этом в пути, развернулся. Но вскоре получил сообщение о падении замка… а после — что дерзкие Пресвитерианцы идут за ним! Маршал решил, что враг в ходе штурма был сильно потрепан, и решил дать бой. У него было целых три дня, чтобы выбрать место битвы, накопать ям в нужных местах, скрыть свои отряды.

И он выполнил всё прекрасно!

«Слава богу, что Туланжон погиб в бою! — невольно улыбался Наполеон. — Переманить его к себе шансов не было, а такой талантливый враг мне не к чему».

Победа у Скалы-Кита оказалась вполне себе Пиррова. Конница — французская и пресвитерианская — уполовинилась. Серьезные потери у мушкетеров, егерей и обоих полков Шао. По счастью, почти не пострадали артиллерия и гренадеры.

«В принципе, нам была открыта дорога на Бургундию, — виновато признавался Гванук. — Пленные сообщали, что на юге есть лишь небольшие гарнизоны. Было чем штурмовать их замки. Но я не решился. Очень большие потери, почти две тысячи раненых. Ну, и добыча…».

Наполеон кивнул: добычу они взяли знатную. Во-первых, то, что де Туланжон вез из Лотарингии. Плюс добыча с самих бургундцев! Армия сопровождала такой огромный обоз с трофеями и ранеными, что до Руана (к Парижу даже не заворачивали) они шли больше месяца. Лето уже было на исходе.

Конечно, самой ценной добычей оказалось не оружие, не кони, не драгоценности. В обозе бургундцев Гванук нашел живого и почти здорового герцога Рене Барского и Лотарингского.

И вот его крайне важно было как можно скорее привезти в Руан!

Наполеон помнил герцога по историческим книгам, как Рене Доброго. Хотя, так его прозовут гораздо позже. 22-хлетний герцог, несмотря, на широкую челюсть и внушительные габариты в целом, был не воином, а царедворцем. Он любил балы, хорошо знал поэзию (даже сам сочинял), охотно покровительствовал искусствам… Зато простую битву позорнейше проиграл. А всего-то надо было довериться опытному Барбазану.

После первой же беседы Рене и Наполеон прониклись симпатией. Кажется, и Жанну герцог любил совершенно искренне, а не из-за политических выгод.

«Жанну все любят искренне, — вздохнул генерал. — Разве что, кроме короля».

Договориться о недрах в Лотарингии с герцогом удалось на удивление легко. Рене (видимо, оправдывая будущее прозвище) сразу и легко отдал Армии Пресвитерианцев права на разработку любых залежей железа и каменного угля в Нанси, Бламоне, Водемоне, Саарбрюккене и ряде других владений. На три года — без любых податей! Главное: не затрагивать пашни, выпасы и охотничьи угодья общин и феодалов.

Едва оформив бумаги, Наполеон не удержался и сразу вызвал к себе мастера Тадаши Гэ. Несмотря на ночь на дворе.

«Тадаши, складывай все оружейные обязанности на молодежь! — генерал вывалил бумаги перед кузнецом. — Будешь строить железодельную империю! Возьми немного мастеров, рудознатцев, я еще дам тебе проводников из местных и целый дань золота для старта! Собирай караван, грузи инструменты — и в ближайшие дни отправляйся в Лотарингию… Охрану тоже выделю. Первым делом займись коксом — уголь местным не жалко (они им не пользуются), так что ты их против себя не настроишь. Отправляй его сюда, но, когда выйдешь на массовое производство — можешь излишки продавать и местным».

«А в Руан бесплатно отдавать?» — нахмурился старик Тадаши.

«Я тебе дань золота даю, постыдись! — улыбнулся Наполеон. — Хочешь, оформим, как выплату за кредит? В общем, не суть. Пусть рудознатцы попутно ищут не используемые залежи железа. Как только крепко встанешь на ноги, построишь надежную базу — займись и железом. С коксом можно даже настоящие плавильни ставить, он дает больший жар. Если что, я перешлю к тебе бригаду от Чжоли — чугун лить начнёте!».

Зная хватку Тадаши, можно допустить, что к зиме он уже развернётся. Главное, чтобы жители Лотарингии ничего эдакого не устроили. Но здесь придется изо всех сил прикрываться дружбой с герцогом. Если что, Пресвитерианцы лично помогут тому усмирять непокорных.

На следующий день генерал снова встретился с герцогом Рене. Уже по другому — не менее важному — вопросу.

— Ваша Светлость, мы в Нормандии уже третий месяц. Как только помогли Деве обрести свободу, она тут же написала письмо Его Величеству Карлу. Дважды. Но за все эти месяцы от него не получено ни одного сообщения. Возможно, письма затерялись… Хотя, тот же Жан де Мортен узнал о Жанне д’Арк и Пресвитерианцах еще в июне — и сразу прибыл в Руан. В общем, странная ситуация сложилась: мы воюем за Францию, освобождаем страну — а наши отношения с правителем… не прояснены.

— Ни слова больше! — пылко перебил его герцог. — Это недоразумение необходимо исправить. Сам Господь послал вас нашему королю, и он, конечно, должен принять вашу клятву верности.

Наполеон закусил губу: поступать на службу Карлу он как раз не собирался… Но детали потом!

— Я лично отправлюсь к моему королю и сам ему всё расскажу!.. Пути на юг уже свободны? — стушевался он вдруг.

— Думаю, что через Орлеан — вполне… Главное, Париж обойти. Да, я думаю, Жанна даст вам достойный эскорт из своих рыцарей.

Рене умчался на юг, а Наполеон занялся Армией. Ей, конечно, же нужен отдых. По счастью, в недостроенном Иле казармы уже готовы, так что все бригады и полки могли отдохнуть с комфортом. Огромные госпитали в Иле и Руане занимались лечением раненых. Погибших восполняли рекруты. Учебные роты работали под Руаном всё лето, сейчас же, после подвига третьего полка Шао, добровольцы пошли потоком. Если войско (или как говорили в Армии — бригаду) Девы пополняли, в основном, рыцари, то к Пресвитерианцам шли бриганды, городские люмпены, крестьяне, лишившиеся службы экюйе и кутилье. В полк Самураев вступали даже бродяги-рыцари, не имевшие своей земли.

«Ронины — улыбнулся генерал. — Полк Ариты в любой стране состоит из ронинов».

Прикинув темпы рекрутирования, на заседании штаба прикинули, что за месяц-полтора Армия восстановит (и даже несколько увеличит) свою численность и обучит новобранцев на минимальном уровне.

А значит, можно начинать новую кампанию!

«Только вот через полтора месяца здесь начнет заметно холодать» — подумал Наполеон. Если честно, ему казалось, что и август непривычно холоден для северной Франции… Пресвитерианцы же постоянно его спрашивали: а это уже зима?

«С зимой вам, друзья, еще предстоит познакомиться» — вздохнул главнокомандующий. Вслух он такое, конечно, не сказал

Пока Армия «набирала жирок», Мэй Полукровка тщательно изучал ситуацию вокруг, чтобы внезапная опасность не порушила мирный отдых в Иле. По всему выходило, что в Нормандии не осталось ни одного крупного отряда англичан. Где-то еще держались мелкие гарнизоны, по лесам и полям бродили банды. Но не более. Король с герцогом Бэдфордом, скорее всего, умудрился уплыть в Англию, так что морской фронт нельзя считать безопасным.

В Бургундии, Франш-Конте и Невере — тишина. Там спешно собирали наемную армию, но дело шло туго. Париж по-прежнему в руках врага. Но его гарнизон и ополчение способны только на оборону. А вот в Нидерландах находился сам герцог Филипп и основные бургундские силы. До сих пор они не подавали признаков жизни, но это единственная сила, которая могла испортить жизнь Пресвитерианцам. Размеры ее Полукровке были неведомы, но точно то, что войско это свежее, не битое и полное сил. Да и артиллерией бургундцы, оказывается, пользуются достаточно активно.

«Если будет поход, то туда, — прикидывал Наполеон. — В Пикардию, Фландрию и дальше».

Конечно, оставалась еще Бретань на западе, однако ее герцог менял сторону уже раз пять. А на юге — английская Гасконь. Но это очень далеко.

…Встреча с королем состоялась в середине сентября — Рене Добрый оказался очень инициативным посланником. Или Карл не мог сказать «нет» Анжуйской семье?

В любом случае, герольд, весь в золотых лилиях, приехал в Руан и пригасил «генерала Луи» с Орлеанской Девой на встречу с королем под Орлеаном. Наполеон собирался спешно: взял с собой три роты Самураев (две — копейных, воины которых всё больше напоминали местных рыцарей; и одну пистолетную — для экзотики), а Жанна отобрала около двухсот рыцарей. Именно яркие одеяния герольда вовремя натолкнули Наполеона на мысль о символике. Ехать на переговоры с лазорево-золотыми знаменами будет странно. Ведь желтые лилии на синем поле — это сейчас символ не столько Франции, сколько королевского дома. Нужно что-то иное.

Генерал уже многажды видел, что французы нередко воюют с белыми крестами. Их размещали на знаменах, на вымпелах: прямые белые кресты на лазоревом или червлёном поле. Но бывали кресты и на двуцветных полях. Вот в последних генералу и почудился морской флаг Франции, который республиканцы из его личного прошлого превратили во флаг государственный.

«Если крест сделать потолще…» — прикинул Наполеон… и так появился трёхцветный флаг Армии Пресвитерианцев. Через пару дней (пока отряды готовились к походу) для делегации изготовили с десяток штандартов и вдвое большее количество новых коттдармов.

Карл встретил гостей севернее Орлеана. Роскошный палаточный лагерь выжигал глаза яркими красками посреди поля. Король пригласил к себе «Луи» и Жанну. Но генерал встал в позу и разбил в паре тысяч шагов свой лагерь. На фоне королевского он выглядел нищенским… Зато свой. Им Наполеон непрозрачно намекнул, что требует равноправных переговоров. Король намек понял; уже через час на нейтральном пятачке вырос внушительный тент, под которым расторопные слуги расставили вычурную тяжелую мебель.

Король приглашал вежливо.

Знакомство Наполеона слегка разочаровало: Карл VIIне производил приятного впечатления. Но генерал не расстроился. Ведь и его экзотичное широкоскулое азиатское лицо тоже вряд ли вызвало восторг у европейского монарха. А самое главное: у Карла были основания стать неприятным человеком. Несмотря на высокий титул, судьба его была тяжелой. Родился он, когда его отец (тоже Карл) уже стал безумным. Он был пятым сыном и мог рассчитывать лишь на уютное герцогство, но череда смертей братьев превратила его в дофина — и цель охоты для грозных бургиньонов. Он буквально бегал от них! А потом оба родителя вообще отреклись от сына. Оставшись без опоры, Карл пришел к тем, кто не гнал. Анжуйская семья — мать Иоланда и ее сыновья — стали опорой дофина. Но еще больше он сам зависел от них: ведь бургиньоны жаждали его крови, а англичане — его короны. Анжуйская семья опутывала дофина мягкими, но липкими нитями своей паутины. Например, женой. Внезапное появление Девы тоже как-то связано с этой семьей. Наполеон пока не понял как, но мягких липких нитей нащупывалось слишком много…

В общем, Карл имел право быть подозрительным. Он много расспрашивал «генерала Луи» о его прошлом, о том, откуда явилась Армия. Конечно же (!) о сказочном пресвитере Иоанне. Наполеон почуял, что сейчас надо максимально дистанцироваться от Жанны. Поэтому он рассказал, что был послан спасти Францию и только Францию. А его Армия Пресвитерианцев будет воевать с любыми врагами королевства (король тут подразумевался, но прямо не назывался).

Жанна в присутствии короля лучилась и сияла. Она осыпала Карла благословлениями и комплиментами. То есть, если кто и подозревал монарха в том, что тот бросил Орлеанскую Деву на растерзание врагам — то только не сама Дева. И в ее поведении не было двуличия…

«Двуличие — это вообще не про Жанну» — признал Наполеон, косясь на эту выдающуюся во всех отношениях женщину.

А та не унималась!

— Мой Государь! Благодаря Божественному вмешательству я жива и полна сил! Я снова готова воевать за вас, стать острием вашего копья, разящим врагов Франции!

Наполеон обомлел. Куда она? Бросает его, бросает Армию, которая ее спасла⁈ Она еще очень нужна ему! Нельзя отпускать Деву.

Наполеон не нашелся сразу, что сказать, как Карл уже отвечал, милостиво улыбаясь:

— И вы это делаете, Святая Дева! Ваши успехи, победы ваших войск в Нормандии и Лотарингии красноречивее любых слов! Продолжайте в том же духе — и я не смогу желать от вас большего! Вы истинное спасение Франции!

Наполеон замер и даже забыл дышать. Король сам отвергает ее? Наговорил кучу комплиментов, за которыми нет ничего кроме: оставайся в своей Нормандии?

«Ох, неспроста это! — плавно выпустил воздух из груди генерал. — Как неспроста Дева и в плен к бургундцам попала… Но мне же лучше! Символ борьбы за Францию останется рядом со мной — теперь-то я ее точно не отпущу!».

Жанна тоже всё поняла. Сникла и почти полностью выпала из беседы. Зато диалог между королем и главнокомандующим стал более продуктивным.

Начался торг.

Карл VII действовал стандартно и желал отделаться… «одарить» нежданных спасителей каким-нибудь леном. Но Наполеону не нужна подачка в виде графства или герцогства, которая даже прокормить его Армию не сможет. Он прямо сказал, что против очередного витка дробления страны на полунезависимые владения.

— Франция должна стать цельной и неделимой! Вот залог ее будущего могущества!

Карл даже не скрывал, что эта мысль ему нравилась. Наполеон предложил отложить вопрос о «награде». Вот добьем всех врагов — и тогда… А пока они занялись стратегическими вопросами. Всю страну поделили диагональной кривой линией: Пресвитерианцы будут заниматься войной с Бургундией и Англией (на севере); Карлу же осталось усмирить мятежную Бретань и выбить англичан из Гаскони-Гиени. Париж же, решили монарх и генерал, сам откроет ворота, когда больше никого не останется.

Да, неравные по сложности кампании, но Армия Пресвитерианцев не нуждается в легких задачах. А большие успехи — это и большие выгоды.

В завершении беседы Наполеон намекнул, что вместо лена предпочел бы получил какую-нибудь должность при короле, с реальными полномочиями.

«Пусть думает, что я хочу именно этого» — улыбался главнокомандующий, уезжая с переговоров. Теперь Пресвитерианцы борются за Францию совершенно официально — все нужные печати и подписи в наличии. И Жанна д’Арк остается в Руане.

Возможностей всё больше и больше!