Пресвитерианцы. Четвертый берег

Глава 25

— Нет, ну, я бы тоже издалека принял эту толпу за войско, — пожал плечами Монгол Чхве Сук, выгораживая своих разведчиков. Поморщился и уточнил. — Ну, за отряд.

Гванук не стал спорить и лишь вяло кивнул. Когда ему поручили руководить обороной от «неизвестной восточной армии», он воодушевился, собрал всё, что есть и помчался искать хорошую позицию для встречи врага. Конницы у него было приблизительно «ноль» (вся она ушла во Фландрию) — лишь горстка разведки да щепотка пикардийских добровольцев; так что он искал овраги поглубже да кусты погуще. И в поисках оных наткнулся ровнёхонько на авангард вражеской армии. Последний сразу сдался на милость героических Пресвитерианцев и без пыток признался: никакое это не войско, а посольство.

Гванук на слово не поверил, но присмотрелся — и правда. На всю многоконную толпу набиралось от силы сотни две воинов. Остальные: слуги, пажи, кучеры, конюхи и тьма прочей специализированной свиты. Все они торжественно окружали несколько тяжеленных карет и больше десятка повозок попроще.

Пришлось встречать посольство.

— Ее Светлость Елизавета фон Гёрлиц, герцогиня Люксембургская!

Перед ним стояла немолодая уже женщина с порочным лицом. Лицо и шея — смертельно бледные, что только усиливало неприязнь бригадира О. Герцогиня была обряжена во множество тяжелых, богато расшитых одеяний, в которых Елизавета нещадно потела. Ситуацию лишь слегка спасал бодрящий предлетний ветерок.

Но ее же усугубляла проблема: Гванук совершенно не понимал, что ему делать. О герцогине он знал не многим больше того, что вот только что сообщил церемониймейстер. Елизавета была вдовой герцога, но фактически она уже не распоряжалась территорией Люксембурга (весьма внушительной, судя по картам). Здесь уже несколько лет хозяйничали бургундцы.

И всё.

— За Полукровкой послали? — прошипел Гванук.

— Час назад уже, — безмятежно пожал плечами полковник Чхве.

Ему-то хорошо! Его не мучают страхи возможной потери (приобретения?) большого герцогства! А Гвануку что делать?

По счастью, герцогиня фон Гёрлиц сама упростила ситуацию. Показав себя во всем своем «величии», дама удалилась в карету, пока ее челядь на поляне расставляла походную мебель, растягивала ветряные заслоны и навесы. Десятки людей трудились, как муравьи, ради удовольствия одной женщины.

Мэй Полукровка, видимо, сразу понял значимость события: бросив все дела в Аррасе, примчал на место как раз к моменту забивания последних колышков.

— А генерал? — встревожился Гванук.

— Занят, — сухо бросил начальник разведки. — Но мы были вместе, когда прибыл гонец. И сиятельный озвучил мне основные задачи.

Едва соскочив с коня, он сразу двинулся к карете, по пути погружая бригадира О в контекст:

— Эта Елизавета — тупая баба, считающая, что власть и титулы нужны для того, чтобы роскошно жить. Она еще при муже разоряла свое владение, а овдовев, утроила усилия. Короче, она уже давно продала бургундцам свою вдовью долю в Голландии; пытается продать и Люксембург. Но тут затыка вышла: местные элиты против. И не только. Император Сигизмунд (слышал о таком?) тоже выходит из Люксембургской династии. Как и несколько других императоров до него. И ему эти французские герцоги поперек горла. Он, говорят, хочет посадить в Люксембурге свою дочь. По иронии судьбы — тоже Елизавету. Беда только в том, что Филипп Бургундский деньги герцогине дает, та их берет. И по итогу, бургиньоны там уже почти хозяева. Хотя, формально власть еще принадлежит Елизавете фон Гёрлиц.

— И что делать будем?

— Будем брать в оборот! — хлопнул кулаком по ладони Полукровка. — Люди, нуждающиеся в деньгах — самые удобные для этого. Надо только выяснить осторожно: чего она от нас хочет?

Осторожно выяснить не получилось; дурнопахнущая жадная гусыня сама всё рассказала, узнав, что говорит с полномочным послом «герцога генерала Луи». Добрых полчаса Пресвитерианцы с нескрываемой тоской на лицах слушали причитания о том, как все хотят обмануть бедную несчастную даму. Потом в деталях рассказала, как она ненавидит герцога Филиппа, как безжалостные сапоги его жестоких наемников топчут славные земли Люксембурга…

— За шкуру свою боится, — на минском шепнул Полукровка. — Чтобы мы не решили, что она союзница Филиппа. Всё одно к одному складывается.

А потом Елизавета выдала такое, что даже ветер стих от потрясения.

— Я хочу принести оммаж Его Величеству Карлу, — излишне суетливо затараторила она. — Скажите, если я стану вассалом короля, я ведь ничего не буду должна бургундскому герцогу? Ведь Карл с ним воюет…

Когда тишина стала уже совсем неприличной, Полукровка откашлялся и снова шепнул Гвануку:

— Насчет оммажа королю сиятельный ничего не говорил… Там вообще всё сложно с этим корольком поганым. Но бабе деньги нужны — всё ради них.

И, набирая скорость, Мэй начал растекаться в изысканных речах (местную куртуазию он долго изучал и старательно применял), в которых перемежал совершенно безосновательные комплименты с утверждениями о том, что Пресвитерианцы всегда чтили законное право герцогини на власть в Люксембурге, полученное от почившего супруга.

— Любые поползновения что бургундского деспота, что императора Сигизмунда Орлеанская Дева и генерал Луи считают откровенно преступными и готовы защищать вас от них… Во имя Господа! — с некоторой заминкой добавил циничный Полукровка.

Имя Карла в его речи не прозвучало ни разу. Словно, того и нет.

«А нечего сидеть и молчать! — молча согласился Гванук. — Сам ведет себя так, будто, его и нет — значит, так оно и будет».

Благородная гусыня, меж тем, поплыла. Даже не заметила, что мысль про оммаж уплыла куда-то в тень. Мэй движением фокусника развернул перед ней тиснёную папку с листами договора. Пояснил, что после его заключения Люксембург и ее власть в герцогстве окажутся под надежной защитой. Елизавета с легкой растерянностью оборачивалась на своих советников, что робко стояли позади.

— Разумеется, вы можете изучить и обсудить весь документ. Мы охотно прислушаемся к вашим пожеланиям, — медоточиво улыбнулся Полукровка.

Советники метнулись к папке, как голодные к тарелке.

— Пункты, обведенные красными чернилами, мы не обсуждаем, — небрежно добавил Мэй.

— Почтенный… — слегка растерянно влезла герцогиня, положив рыхлую ладонь на папку. — А как же все-таки быть с деньгами?

Мэй покаянно развел руками. Он был само сожаление, вид его был виноватым настолько, словно, он сам вогнал гусыню в долги.

— Здесь мы бессильны, Ваша Светлость. Пресвитерианцы — воины чести, воины Высшего закона. Незыблемость законного права собственности, гарантия возврата вложений — это одни из важнейших принципов нашего Городского кодекса. Нельзя брать деньги и не отдавать их. Даже такому злодею, как герцог Филипп. Мы не признаем его права на Люксембург (и вообще на какие-либо земли, кроме собственно, Бургундии), но деньги… Нет, это бесчестно.

— Но зачем же мне… — багрянец стал пробиваться сквозь толстый слой белил на щеках и шее Елизаветы. Ей все-таки хватило ума не заканчивать фразу «зачем тогда мне нужны вы?», но эмоции ее читались так же легко, как заголовок «Друга Франции».

— Ваша Светлость, неужели вы могли подумать, что мы не поможем вам в этой прискорбной ситуации⁈ — Мэй схватился за сердце. — Дело чести помочь Даме в ее беде. Вы, наверное, знаете, что до полного уничтожения войска герцога Филиппа Пресвитерианцы помогли народу Камбрэ освободиться от гнета нечестивого епископа? Так вот, мы раздали народу 50 тысяч ливров. В закромах епископа мы нашли 50 тысяч ливров! Только монетой!

Гусыня растерянно хлопала глазами.

— Вы предлагаете…

— Именно так. Церковь грабит ведь не только простых прихожан. Она грабит и законных владык своих земель. Грабит вас! Верните себе награбленное — этого с лихвой хватит, чтобы рассчитаться с подлецом Филиипом.

— Но папа! Что скажет Святой Престол!

— Ваша Светлость! Вам наверняка известно, что нас папа отлучил от Церкви почти полгода назад. И что? Мы живы, мы процветаем и продолжаем спасать людей Франции! Потому что нельзя отлучить нас от Бога! Церковные клирики могут говорить что угодно. Они преследуют лишь свои корыстные цели, мы же служим Господу. Как и Орлеанская Дева. Прогоните папистов — и ваша жизнь наладится. Бог на стороне праведных. На вашей стороне!

Гванук слегка поморщился. Полукровка — это, конечно, не Токеток. Тот всегда вещал от самого сердца. А глава разведки расчетливо бил в самое уязвимое место гусыни. Деньги. При этом, в лицо называя ее чуть ли не праведницей.

Паскудно. Но как с такими иначе?

…Герцогиня ушла в свой шатер в полном раздрае. Мэй чуть заметно выдохнул и тут же властно велел местному слуге подать вина.

— Подождем. Главное, чтобы она подписала договор, — не стесняясь, болтал он на минском. — Мы тут же распишем это в красках в «Друге Франции». Как союз против Бургундии, — он откашлялся и заговорил голосом глашатая. — Все благородные люди поднялись, чтобы скинуть бургундское ярмо гнета!.. И всё. Вернуться ей будет некуда. И денег негде взять. Так что, разгром люксембуржской епархии — дело времени.

Долго бурлили страсти под пологом герцогского шатра. Только на следующий день Гванук и Мэй были вызваны на аудиенцию. Договор переписали, Елизавета (или ее советники) беззастенчиво вписала в новый текст разовую выплату в 5 тысяч ливров. Мэй хмыкнул:

— Захваченная армейская казна Филиппа легко это покроет, — и выложил встречное. — Взамен мы нижайше просим, чтобы Люксембург позволил нашим вербовщикам рекрутировать тысячу человек в Армию Пресвитерианцев.

Бригадир О кивнул: Армии сейчас очень нужны люди, а в Нормандии уже не так много бесхозных рук осталось.

Гусыня вцепилась в гостей и начала торговаться, как базарная торговка. Людей ей было не жалко (особенно, когда она поняла, что годятся недворяне и даже необученное мужичьё), но она сразу решила продать их подороже. Очень мягко Мэй осаживал все ее попытки поправить финансы за счет Пресвитерианцев. Наконец, кто-то из советников предложил ограничить срок рекрутчины пятью годами. Полукровка кивнул: продано!

— Думаешь, разумно? — напрягся Гванук. — Они хотят вернуть своих и заполучить себе такую же Армию, как у нас.

Глава разведки кивнул.

— О, в этой Европе нас ждут долгие-долгие войны. Такой уж тут народишко. Так что за пять лет мало кто будет в состоянии вернуться. И еще… Но это уже совсем между нами! Ты думаешь, что через пять лет будет существовать герцогство Люксембург? У Ли Чжонму на всю эту феодальную вольницу имеются четкие планы. И, если эта жадная корова останется во главе Люксембурга — ее власть падет одной из первых.

Гванук скосился на гусыню, которая взволнованно следила за непонятным ей диалогом, и кивнул.

Договор заключили (с оговоркой, что его, конечно, должны подписать «генерал Луи» и Орлеанская Дева — и тогда тот вступит в силу). Елизавета на радостях закатила пир.

«Она всё везла с собой, даже не будучи уверенной, что пригодится! — смеялся Гванук, вливая в себя очередной кубок вина. — Этой бабе хоть немного призадуматься бы о планировании расходов — может, и долгов станет поменьше».

Но это не его проблема. Счастливая гусыня, думающая только о грядущих 5000 ливров, тут же поделилась с послами идеей:

— Возможно, вы могли бы также спасти и еще одну даму в беде?

И она рассказала о графине Якобе. Дочь покойного графа Голландии Виллема стала наследницей Голландии (почти всей Голландии, уточнила Елизавета, ведь у нее самой там была своя вдовья доля, которую она легко продала бургундцам). Сначала голландской «даме в беде» пришлось долгие годы бороться с родным братом и по совместительству Льежским епископом Иоанном.

— Видите! — не удержался и ввернул Мэй. — Во что превращаются эти слуги Господни в жажде власти и славы.

Елизавета кивала, но в другом смысле: Льежское епископство было огромным! Не меньше, чем все три епархии, что недавно захватили Жанна с Рене Добрым, и раз в пять больше Камбрэ. Чего этому Иоанну еще не хватало? — как бы возмущалась гусыня. В общем, на радость Якобы, ее брат-епископ помер, но тут в борьбу за Голландию влез… опять Филипп Бургундский.

«Какой шустрый герцог! — изумился Гванук. — Нам попался серьезный противник, ни на Цейлоне, ни в Нусантаре у нас таких не было».

Про давний и забытый Тиндэй он старательно не подумал. Старался не думать.

Со слов Елизаветы герцог Филипп три года пытался отнять у бедной Якобы ее графство. Мучил, давил, угрожал. Наконец, они вроде бы договорились, что официальный титул графини Голландии и Геннегау остается у дочери Виллема, как наследницы. Но Филипп получал официальный титул наместника этих владений. Понятно, что это означало: бургиньоны стали фактическими хозяевами всех земель. Силы у герцога было в избытке.

— Вы представляете! — не унималась гусыня. — Он объявил себя ее наследником и даже запретил ей выходить замуж без его согласия! Чудовище!

Едва гусыня отвернулась, Полукровка пихнул бригадира в бок.

— Слышь! Какой интересный вариант! Как тебе: О Гванук, граф Голландии и Геннегау!

Юноша фыркнул.

— А чего не ты?

— Я не рыцарь, — Мэй выговорил последнее слово с усмешкой. Пресвитерианцев забавляли местные рыцарские традиции. — А вот ты — в самый раз. Утрем нос Филиппу!

— Утрем, — кивнул Гванук. — Только иначе.

Он не хотел быть графом Голландии. И неведомая эта Якоба ему совершенно не нравилась! Наверняка такая же гусыня, разве что помоложе. Не нужны ему гусыни. Любые. Ему…

…Счастливые и довольные Гванук и Мэй легкой рысцой двигались в сторону Арраса. А чего не быть довольными? Войско цело, потерь нет, а в папочке у Полукровки — договор, присоединяющий к Пресвитерианским владениям целый Люксембург. Однако, представ пред очи генерала, они не увидели какой бы то ни было радости. Сиятельный Ли Чжонму был предельно мрачен.

— Явились, наконец-то.

У Гванука вытянулось лицо. В отчете они с Полукровкой вкратце озвучили результаты своей деятельности и ждали сейчас хоть какого-то отклика.

— Сиятельный! Я хотел бы высказать свои мысли по Голландии… — начал было начальник разведки, но генерал Ли пресек его резким взмахом руки.

— Погоди, Мэй, потом расскажешь. Не до этого сейчас.

Ли Чжонму замолчал и начал нервно вышагивать из стороны в сторону, заложив руку за спину.

— Руан в осаде, — наконец, сказал он.

— Чего? Давно известно?

— Гонец прибыл позавчера.

«Черт! — выругался Гванук. — А мы два дня на эту дуру убили!».

— Мой генерал, почему ты не вызвал нас?

— Нет смысла торопиться. Я уже узнал, что вы возвращаетесь. И всё равно надо дождаться отряды из Фландрии. Они уже в пути, но вы опередили.

— Сиятельный! — Полукровка, наконец, обрел дар речи. — Я не понимаю… Некому же… Кто напал на нас?

— Ну, почему некому? — зло усмехнулся Ли Чжонму. — Желающих, как грязи. Но это не англичане. И не король-пустышка… И даже не Орлеанская Дева с обожающим ее герцогом Рене…

— Да кто⁈