Основной закон-2

Глава 5

Если бы в больнице, в комнатушке, где младший медперсонал чаёвничал и временами кемарил, не появилась маленькая искусственная ёлочка, Валера бы и Новый Год не заметил. Просто увидел бы, что на экране смартфона обозначающая год цифра увеличилась на единичку, выкинул бы один календарь и повесил на стену другой. Праздник? Да вы что, работать надо!

Жизнь шла своим чередом: учеба-дом работа. В больнице каждая смена была наполнена обычной суетой. Уход одних больных и появление других никак не влиял на ежедневные дела. Дома – еда, уроки, сон. В колледже – лекции, семинары, зачеты. Все, что выходило за эти рамки Валерик просто не замечал. А тем временем, чем больше приближался Новый Год, тем активнее становились студенты. И группа платников с лечебного дела исключением не была.

Одногруппники кучковались на переменах и после занятий, планируя новогоднюю вечеринку. Но к «ботану» больше никто не подходил, и Валерика это вполне устраивало. А и подошли бы – отказался: не собирался он участвовать в посиделках с малолетками. Ну да, если по фактическому возрасту он был старше лишь на два года, то по внутреннему ощущению – как бы не на все двадцать. И участвовать в детских забавах было как-то неловко, не по возрасту. Не станет же взрослый человек подкладывать на стул кнопки либо подглядывать за девицами в банное окошко. А трезвому взрослому среди компании выпивших детей будет неловко вдвойне.

Была и ещё одна причина: у него лично, глубоко в душе, не было повода для праздника. Ему нисколько не хотелось веселиться, плясать, водить хороводы, получать и дарить подарки. Может быть, когда-нибудь потом, когда Время – великий лекарь – пригасит тоску об утраченном, уймёт боль потерь, он снова сможет искренне радоваться праздничной суете, с воодушевлением наряжать ёлку, накрывать стол и ждать гостей. Потом, но не сейчас. Поэтому Валера без сомнений и сожалений согласился на дежурство в новогоднюю ночь.

Кроме стоящей на столе елочки да приклеенных на мыло к оконному стеклу самодельных бумажных снежинок, в отделении всё было как обычно. Если бы не это, никто бы и не догадался о близости такого, можно сказать, фундаментального и всенародного праздника. Что делать – вирусам и бактериям наплевать на календарь. Так же ворочались во сне пациенты, так же порой колобродили мучимые бессонницей старики. Управившись с делами и дождавшись, когда опустеют коридоры, освещенные скудным синеватым светом ночников, Валера принялся считать.

Три месяца работы в больнице принесли сорок пять тысяч. В середине января будет еще пятнашка, итого шестьдесят. Еще столько же добавила в доходы нечаянная подработка. Минус квартплата, минус питание, минус теплая одежда – и выходит, что половина платежа за второй курс уже собрана. Но с одной только больничной зарплатой скопить нужную сумму не выйдет. Надо увольняться и искать работу по патронажу. Или лучше не так: найти клиента на патронаж и потом уже увольняться.

Вообще говоря, четыре месяца ежедневной пахоты Валеру изрядно вымотали. Хотелось немного отдохнуть, расслабиться, позволить себе хоть раз поесть вкусно, а не только питательно. Но любая подобная слабость означала отчисление из-за неуплаты очередного взноса, а это было неприемлемо. Сперва нужно накопить деньги на учебу, а потом уже развлекаться. Правда, нынче он позволил себе потратиться на совершенно бессмысленную вещь: на бисквитное пирожное. Пусть и у него будет маленький кусочек праздника. Или, хотя бы, видимость этого кусочка.

Валерик снова принялся перебирать доступные ему способы заработка. И в голову ему снова стали приходить мысли о «медицинских гастролях». Да, риск. Но в случае успеха один день такой работы даст возможность спокойно жить до конца учебы, причем в нормальных условиях. И подрабатывать патронажем лишь для легендирования источника средств. А в случае неуспеха?

Валера невольно поёжился, вспоминая свое бегство. А ведь сейчас выйдет еще хуже. Лес спит, подпитаться энергией не выйдет. Его следы на снегу не увидит разве что слепой. Да и тропить дорогу по зимнему лесу – та еще работёнка. Нет, такое можно провернуть разве что летом. А что делать сейчас? Ему бы еще полсотни, и можно спокойно жить дальше. А летом, на каникулах, покататься по стране. И пусть попробуют его поймать.

Мысли тут же приняли другое настроение: его ловили. А сейчас? Его все еще разыскивают? Скорее всего, да. По крайней мере, наверняка повсюду отправлены ориентировки, участковые и транспортники бдят. А как долго, вообще, может происходить розыск? Может он быть бессрочным? Кто его знает. Но лично для него наверняка что-нибудь подобное устроят. Кроме того, ищут наверняка не дилетанты, а самые лучшие профессионалы. Им только дай какую-нибудь зацепку, тут же размотают ниточку до конца, поставят капканы и - пожалте бриться. Он, может, и уйдет. Но какой ценой?

Кстати, а его фирма, она закрыта? А что, если нет? У фирмы был счет в банке. Если фирма не закрыта, то и счет может быть не заблокирован. Это, в принципе, можно проверить. Но если счет доступен, то…

Шанс добраться до денег был ничтожный. И весь расчет был только на одно: на ошибку следователей. Как обычно работает банк? Чтобы отправить куда-нибудь деньги, нужно передать банку платежное поручение. Либо принести его в банк лично, либо отправить его через систему интернет-банка. Интернет-банк можно легко заблокировать. А пришедшего в офис банка человека можно легко поймать. Но есть еще один способ. Не для всех доступен, и не всеми используется, но существует. К банковскому счету можно привязать банковскую карту и снимать деньги просто через банкомат. Сейчас на счете должно быть тысяч триста пятьдесят. Если взять триста, то с учетом всех комиссий и платежей должно пройти. И, главное, транзакция проходит автоматически, она не требует подтверждения оператором банка. То есть, даже если в банковской системе, на его счете стоит маячок, следаки получат информацию о снятии денег только тогда, когда операция уже совершится. И пусть тогда организовывают поиски, высылают группы захвата и делают всё, что хотят. Он с деньгами уже будет далеко. Это тоже рискованно, но риск много меньше, чем при попытке возобновить лечение. И как раз это вполне можно провернуть на зимних каникулах.

Приняв решение, Валерик даже повеселел. Он ещё раз прошелся по отделению, проверил больных, поглядел тех, кто требовал особого присмотра – всё было в порядке. Можно даже было немного расслабиться и отдохнуть.

В комнатушке-бытовушке он налил воды в чайник, щелкнул выключателем, включил телевизор. На экране пели артисты, веселились зрители. Цифры в углу экрана указывали на то, что до Нового Года осталось всего полчаса.

В последний день года полагается подводить итоги: что сделано, что не сделано. Валера грустно усмехнулся: слишком много всего случилось за этот год, слишком многое он успел обрести и еще больше потерять. И до конечной цели всё ещё слишком далеко.

Размышления прервал ворвавшийся в комнатушку Владимир Евгеньевич Торопов, за глаза называемый Вовчиком по причине молодости и несерьезности характера. Работал он в хирургии, даже числился на хорошем счету. Но нынче ему не повезло: выпал жребий дежурить на Новый год. Был он черноволос и черноглаз, обладал живостью и непосредственностью в общении, и свободное время посвящал исключительно прекрасному полу. С Валериком он поддерживал приятельские отношения, презрев разницу в возрасте и статусе.

Вовчик вбежал в комнату, оперся обеими руками о крышку стола и выпалил:

- Вал, срочно нужна твоя помощь!

Валерик, хоть и знал шебутной и несерьезный характер Вовчика, купился. Подскочил с места:

- Что случилось?

- Еще не случилось, но скоро может, да.

- Вот трепло! – досадливо поморщился Валерик.

- Я не трепло, я король фантазии! – нимало не смущаясь провозгласил Вовчик.

Нет, сердиться на него было положительно невозможно.

- Я серьезно, нужна твоя помощь. Ты ведь знаешь Аллочку? Ну ту, рыженькую?

Валера честно постарался припомнить, и у него даже получилось. Он кивнул.

- Ну так вот. У нас с ней сердечные амуры по взаимному согласию. И нужно на часик подменить её на посту в приемном покое. Я девочке устрою романтическую полночь, угощу игристым и зернистым, а кое-кого ветвистым. Она бы просто сбежала, но чувство ответственности перед страной и больницей у неё перевешивает. Помоги, Вал, не в службу, а в дружбу. За мной будет должок.

Валерик поглядел на закипающий чайник, на приготовленное к праздничному чаепитию пирожное. Какая разница, где всё это съесть и выпить? Почему бы и не в приемном покое? И он спросил Вовчика:

- А телевизор там есть?

В приемном покое было всё: и телевизор, и чайник, и даже большая фаянсовая кружка. Так что брать с собой пришлось только пирожное. Минут за десять до боя курантов поспел кипяток, к началу речи президента чай подостыл настолько, что его можно было пить без ущерба для нёба и языка. Валера открыл пластмассовую коробочку, ложечкой отломил небольшой кусок, приготовился съесть, и тут с улицы донеслось завывание сирены: скорая. Обычно они включают сирену на перекрестках, и то лишь в том случае, если есть очевидные помехи. Сейчас же включили на подходе, значит, что-то очень серьезное, очень срочное. Это предупреждение сюда, чтобы знали, ждали и готовились.

Он подтянул к себе древний телефонный аппарат, набрал номер хирургии. В трубке звонко пикали короткие гудки. Вот сволочь! Принял, значится, меры, чтобы не беспокоили. Сотовый телефон, закономерно, тоже не отвечал. Чтоб тебе, Вовчик, сей же час икнулось десять раз подряд!

***

Новогодняя вечеринка была в разгаре. Девчонки накрасились, нарядились, туфли на каблуках нацепили, духами дорогими намазались. Да и парни расстарались: напряглись финансово и приготовили прекрасной части группы ящик недурного вина. Ну и себя не забыли. Помимо выпивки и закуски присутствовали модный музон, мощные колонки, лазерные эффекты, стробоскоп – веселье неслось неостановимо. Девчонки подняли тост-другой-третий. Иные даже малость окосели, стали глуповато улыбаться и позволять парням больше обычного. Ребята не отставали, скорее даже наоборот: не единожды остограммились, подрасслабились и отпустили тормоза.

Среди всего этого балагана Верочка Синичкина чувствовала себя белой вороной: она почти не пила, вообще не любила спиртное. Маскировалась газировкой или соком. Трезвый же человек в компании выпивших всегда ощущает себя не в своей тарелке. Спасала только музыка: под хорошие быстрые ритмы она всегда была готова поплясать. И плясала, периодически замечая на себе мутноватый, неприятный взгляд местечкового красавчика Паши Чернавина.

Рано или поздно это должно было случиться: кто-то поставил медляк, и тут же перед Верочкой нарисовался Паша. Еще не встретили Новый год, а он уже был настолько нетрезв, что даже говорить начал несколько невнятно, но на танец пригласить смог. Паша, как и любой перепивший мужик, был Вере неприятен. Будь такая возможность, она бы присела за стол, прикрываясь мнимой усталостью. Но как раз в этот момент кто-то протискивался мимо, и сбежать не вышло. Правда, была еще надежда достучаться до пьяных мозгов, но она не оправдалась. Вера придумывала предлоги, отказывалась – Паша не отступал, тянул за руку. Она не хотела, он настаивал. И случился тот самый вариант, когда проще согласиться, чем объяснять, почему не хочешь.

Какое-то время они топтались, медленно поворачиваясь, под тягучую мелодию. Рядом так же топтались еще три пары. И прижимались те парочки куда как теснее.

Потихоньку Паша тоже стал сокращать дистанцию. Девушка попыталась было сопротивляться, но парень был элементарно сильнее. И теперь к ней прижималось потное тело, остро воняющее потом и свежим перегаром. Песня, как будто, шла к финалу, и Вера, будучи не в состоянии освободиться от назойливого кавалера, двигаясь под музыку, просто ждала, когда эта пытка завершится. И тут она почувствовала, как Пашины руки стали опускаться со спины на талию и ниже, а в открытое плечо ткнулись мокрые слюнявые губы. Это было настолько противно, что терпение Веры кончилось. Она попыталась вырваться, оттолкнуть Пашу, но сил, опять же, не хватило. Тогда она, не думая о последствиях и стремясь любой ценой избавиться от мерзких прикосновений, воткнула «шпильку» каблука в ступню своему кавалеру.

Эффект вышел намного сильней, чем она ожидала. Как это бывает, девочки, зайдя в квартиру, переобулись в красивые туфли, используя их, по сути, вместо домашних тапочек. А мальчики просто разулись и остались в носках. Поэтому интимные танцы прервал дикий вопль.

- А-а-а!

В комнате, где проходила вечеринка, воцарился хаос. И, видимо для усиления эффекта, закончилась песня старичка Донована и включилось улетное техно. Все вдруг забегали, замельтешили, и в темной комнате, освещаемой лишь лазерными закорючками на потолке и вспышками стробоскопа, ожидаемо принялись натыкаться друг на друга. Снова раздались крики, теперь уже девичьи:

- А-а! Ты зачем меня в салат толкнула!

- Мля, ты мне колготки порвала, дура!

Кто-то за кого-то зацепился, упал, раздался треск ткани. Кто-то упал сверху на уже упавшего. Грохнул об пол уроненный стул, зазвенела разбитая посуда.

- Включите свет! – заорал кто-то.

Оставаться в этом дурдоме было невозможно. К счастью, Верин стул был неподалёку, так что она цапнула с его спинки свою сумочку и по стенке просочилась через кучу-малу в прихожую. Вместо того, чтобы добраться до выключателя, кто-то включил фонарик своего телефона. В его свете картинка стала еще веселее. Хаос нарастал. Кто-то из девчонок жалобно причитал:

- Ты чего размахалась? У меня теперь синяк будет! Как мне в колледж идти?

И тут же истерический вопль:

- Куда полез? Быстро руки убрал!

Опять жалобное:

- Да не машись ты! А-а! Еще один синяк!

И гневное:

- Придурок, ты мне платье порвал! Знаешь сколько оно стоит?

И все это на фоне Пашиных завываний:

- А-а-а! Эта шлюха мне ногу сломала!

Вера сдернула с вешалки шубку, обрушив при этом на пол остальную одежду, нащупала замок, приоткрыла входную дверь. И, уже на пороге, услышала, как что-то в комнате сперва скрипнуло, а после тяжело грохнуло под девичий визг, мальчишечий мат и многоголосый дребезг разбивающегося стекла. Захлопнув дверь, она слетела вниз, выскочила на улицу и только тут начала мало-помалу приходить в себя.

До Нового Года, до самой полуночи, оставалось еще с полчаса. Да, эту вечеринку группа запомнит надолго. И Вера тоже запомнит. Сейчас, на улице, она вдруг сообразила: у неё только сумочка с кошельком и телефоном и шубка с капюшоном. А на ногах – лаковые туфельки. На улице, конечно, не минус тридцать, но и десяти градусов мороза хватило, чтобы ноги начали коченеть, а затянутые в капрон коленки позвякивать.

Холод включил мозги. Что теперь делать? Куда идти? Домой – лишь в крайнем случае, там мать. Как она радовалась, что дочка на ночь свалит! Сто процентов мужика приведет, и Вера ей сейчас нафиг не нужна. И она Вере тоже. Подружек почти нет, а те, что есть сейчас там, на третьем этаже – Вера усмехнулась – празднуют. К ботану податься, что ли?

Эта мысль отчего-то не вызвала внутреннего сопротивления. Знать бы еще, где он живет. Хотя… Савостина говорила, что он по ночам в больнице дежурит. Это недалеко, вполне можно добежать и не сильно замерзнуть. А если его там нет, можно будет спросить адрес.

Вера потерла замерзающие коленки и быстро, насколько позволяли каблуки, пошла в сторону больницы. Мимо, завывая сиреной, пролетела «скорая». Да, кому-то сейчас вполне может быть намного хуже, чем ей.