Основной закон-2

Глава 23

Если быть совсем честным, даже перед собой, Валерик простился с Иринкой еще год назад. В тот день, когда её увезла «Волга» со служебными номерами Конторы. Он понял это много позже, после бесконечных часов мучительных воспоминаний. Каждая секунда того страшного дня была на много раз прокручена в памяти, каждое действие разобрано и каждое чувство проанализировано. Да, он всей душой рвался вслед казённой машине, но при этом прекрасно понимал: что бы ни случилось, девушку живой уже не отпустят, а воевать с Конторой – это надо быть полным идиотом. Каким бы сильным колдуном Валерик не был, но против государства не тянул. Даже если начать использовать все энергетические возможности, выслеживать и бесконтактно умирать «естественными причинами» сотрудников известной организации, очень скоро выследят и убьют уже его самого. Причем, без вариантов договориться. Так что надежды не было изначально и это, как ни странно, помогло смириться с потерей.

Сейчас же, когда договор всё же состоялся, и даже работал, возникла странная ситуация: Валерик никак не мог совместить ту Иринку, которую он помнил, и эту, больше похожую на едва живой труп. Такую ситуацию он осознал не сразу. Потребовалось несколько недель размышлений и самокопания, чтобы, наконец, разложить всё по полочкам. Выходило примерно так: головой, рассудком, Валерик прекрасно понимает, что пытается вылечить именно свою невесту. Но вот внутренне, в душе, был не в силах этого принять.

Как бы там ни было, процедуры он продолжал, к концу месяца доведя их продолжительность до пяти минут. Заканчивалось всё примерно одинаково: в определенном отделе мозга оставалось несколько искорок энергии, которые через несколько секунд постепенно гасли. Но изменения происходили: число активных искорок росло. Не быстро, буквально по одной штучке. Так же потихоньку возрастало и время их существования.

Такой прогресс, пусть и едва заметный, подпитывал надежду и у самого Валерика, и у Вероники. Конечно, девушка видеть энергию не могла, но ей было довольно и рассказа. И в один день то ли количество искорок достигло какого-то необходимого числа, то ли они продержались нужное количество времени, но произошло, в общем, вполне закономерное: они соединились вместе и пропали в небольшой вспышке.

Валерик, убаюканный монотонностью процедур, не сразу сообразил, что произошло. Более того, он не сразу и увидел случившееся. Как и в прошлые разы, он поднялся, отряхнулся, немного размял ноги, и лишь тогда посмотрел на помощницу. И был несказанно удивлен, увидев на её лице сильное волнение.

- Что случилось? – напрягся он.

Вероника глядела на него шальными глазами:

- Валер, кажется, она… Нет, совершенно точно: моргнула.

***

- И что мы будем делать дальше? – спросила Вероника в тот же вечер.

Иринка к тому времени была уже возвращена на кровать, вечерний пациент благополучно отбыл восвояси, ужин был съеден, в кружках парил свежезаваренный чай, а на середине стола разместилось блюдо с домашним печеньем.

Валерик сразу отвечать не стал. Цапнул самое верхнее печеньице, откусил сразу половину, запил глотком чая.

- То же самое, что делали раньше, - наконец, изрек он. – Те же действия, те же процедуры. Я ведь говорил, что лечение может занять годы, и гарантий успеха нет никаких. Нам, считай, повезло. За месяц работы мы получили видимый результат. Есть основания надеяться, что дальше дело пойдет быстрее. Но лето заканчивается, скоро наш главный источник энергии перестанет работать. Придется снова переходить на пельмени, а они много не дадут. Да и не так уж много я могу слопать за один раз. Но вот одну вещь сделать надо. Будем переводить Иринку с внутривенного питания на энтеральное. Раз она начала шевелиться, пора запускать ей в работу кишечник. Не прямо сейчас, конечно. На покупку аппаратуры и специальных смесей уйдет какое-то время. Да и парентеральные препараты имеет смысл доиспользовать.

В ответ Вероника только кивнула:

- Как скажешь.

***

После того, как у Иринки обозначился пусть маленький, но прогресс, вся жизнь в доме у озера оживилась. На волне энтузиазма Валерик принялся упражняться с удвоенной энергией. Он бегал, отжимался, качал пресс, избивал боксерские мешки, под деятельным руководством Вероники осваивал рукопашку. Ну и, конечно, ходил в лес тренировать свои особые способности. Никаких новых умений у него не возникло. Но хватало и старых, все зависело от фантазии. В самом деле: если тебе подвластна бесконтактная передача и трансформация энергии, ты можешь буквально всё – в рамках емкости встроенного аккумулятора, конечно. Можно преобразовывать одно вещество в другое, можно локально менять физические константы, и кто знает: если поднапрячься, и время возможно запустить в обратную сторону. А уж про такую мелочь, как гравитация и говорить не стоит.

Но прошел месяц, другой. Минуло бабье лето, и наступила самая, что ни на есть, поздняя осень. И по мере того, как облетали с деревьев листья, как увядала трава, лечение замедлялось, а после и вовсе остановилось. Может, конечно, и не остановилось, но так уж отрадно было наблюдать, как едва ли не с каждым днем идет восстановление. И пусть тело пока остается неподвижным, но мелкие движения лицевых мышц заметны уже невооруженным глазом. И это не разовое действие по окончании процедуры. Если сесть рядом и понаблюдать хоть с четверть часа, то видно, как время от времени по лицу пациентки пробегает судорога. Разумеется, ничего это не означает, искать эмоции в этих непроизвольных гримасах нет смысла. Но в любом случае подобное лучше полной неподвижности, когда определить, жива Иринка или нет можно лишь по всплескам сердечного ритма на кардиомониторе.

Конечно, такие перемены – это хорошо. Но Валерик чувствовал: в его действиях чего-то не хватает. Что-то не учтено по незнанию и отсутствию опыта. А как проверить? Как определить, что нужно делать? Он даже купил недорогой компьютерный энцефалограф, пытался сравнивать энцефалограммы Вероники и Иринки, и потерпел на этом пути полный крах. Просто не имелось никаких зацепок, не от чего было оттолкнуться. Нужно было отвлечься и как следует подумать.

Лучше всего Валерику думалось на ходу. А потому самым оптимальным действием он определил поход в посёлок: как ни крути, со всех сторон польза. Сказано – сделано. Рюкзачок за спину, список покупок в один карман, деньги в другой – и вперед.

Пять километров – это примерно час быстрой ходьбы. Вот только Валерик не учел сезон. Поздняя осень – это сырость, грязь и лужи. И даже если идти без спешки, нужно каждый раз тщательно выбирать, куда ставить ногу. Если, конечно, не хочешь начерпать полные ботинки воды или вляпаться по самые уши в качественно размокшую скользкую рыжую глину. Какие уж тут раздумья! Так что, добравшись до посёлка, парень решил пройтись хотя бы здесь. Благо, на центральной улице лежал асфальт, достаточно свежий и достаточно целый.

Чтобы не гулять просто так, Валерик нынче решил закупаться продуктами в магазине на дальней стороне посёлка, как раз в конце асфальтового пути. Теперь у него было минут десять спокойной ходьбы, которые можно было потратить на интенсивную мыслительную деятельность. Главное – начать. Успокоить мысли, выровнять дыхание, сосредоточиться на предмете размышления. Но только удалось размерить вдохи с выдохами, как неподалёку раздался истошный женский крик:

- Спасите-е! Убива-ают!

Тут уже было не до размышлений. Валерик бросился туда, откуда доносились крики.

Бежать было недалеко, всего-то пара минут. Немного по асфальту, потом по переулку, оскальзываясь на раскисшей глине. Еще два дома по параллельной улице и по узкой тропке меж двумя заборами, ломая на бегу жесткие стебли пожухлой крапивы.

- А-а-а! Помоги-ите!

Новый крик подстегнул Валерика. Он рванулся вперед, проскочил до угла, повернул и… наткнулся на толпу зевак, сгрудившуюся у плетня. И оттуда, из-за плотного ряда посельчан, хлестанул совсем уже нечеловеческий визг, наполненный смертельным ужасом:

- И-и-и-и!

Ни говоря ни слова, Валерик выдернул за ворот первого попавшегося мужичка, не глядя отпихнул его в сторону. Следом отправилась упитанная бабулька в очках. И тогда открылась картина: посреди двора стоял здоровенный амбалище, пьяный до невменяемости, но еще основательно стоящий на ногах. В правой руке амбал держал плотницкий топор, выглядящий игрушкой в здоровенном кулаке. На левый кулак амбала была намотана коса женщины, на вид годов тридцати пяти – сорока. В глазах женщины плескался животный ужас, она уже не кричала, а лишь тихонько подвывала, неотрывно глядя на тусклое острие топора.

Бугай пьяно качнулся и поволок женщину к стоящей неподалеку колоде. Наперерез ему бросился парнишка лет четырнадцати:

- Не трожь мамку!

Пьяный амбал не глядя отмахнулся топором, угодив обухом парню по голове. Тот отлетел в сторону, рухнул на землю и замер неподвижно. По толпе пронесся слитный выдох:

- О-ох!

А пьяный бугай, на пару секунд потеряв ориентацию, продолжил, пошатываясь, волочь свою жертву к колоде. И никто, ни один из собравшихся людей не подал голос, не попытался хотя бы словом остановить уже почти что убийцу. Валерик и сам стоял неподвижно, не в силах поверить в реальность происходящего. И неизвестно, чем бы кончилось дело, но тут лишенная доступа к зрелищу бабка заверещала где-то за спиной и долбанула палкой по рюкзаку.

Что сработало – крик или удар, Валерик так и не понял. Но разом вырвался из непонятного оцепенения и тут же, одним движением перепрыгнул прясла изгороди. Крикнул мужику с топором:

- Стоять, паскуда!

Тот лишь оглянулся, и, не сочтя его серьезным противником, продолжил свое дело.

Всего-то десяток метров надо было пробежать Валерику, но амбал уже дотащил свою жертву до колоды. Рывком вздернул он голову жертвы на широкую изрубленную поверхность, взмахнул топором. В толпе зрителей зашелестело: кто-то ахал, кто-то торопливо шептал молитву.

Хрясь!

Нога целителя, обутая в тяжелый ботинок с толстым рантом врезалась амбалу в колено. Тот нелепо дёрнулся, словно бы от удара током, и принялся падать. И вместе с ним неотвратимо падал топор. На колоду для рубки дров и на голову лежащей на колоде женщины. Та обреченно зажмурила глаза, а Валерик не успевал. Ни оттолкнуть жертву, ни перехватить топор, ни придумать хитрый и ловкий выход из ситуации. Оставалось лишь одно средство.

С тех пор, как Валерик определил, что на передвижение спичечного коробка уходит пачка пельменей, он не практиковал телекинез: уж больно затратно это выходило в части расхода энергии. Но сейчас, похоже, другого выхода не было.

Лезвие с глухим стуком вонзилось в колоду. Дружно выдохнула толпа, не то от страха, не то от восторга. Рухнул как подрубленный бугай, и тут же переливчато, с присвистом, захрапел. Рядом с ним в грязь упала отрубленная почти до основания коса. Женщина, еще не веря в то, что осталась жива, села прямо на землю. Глянула на мужика, на Валерика, на косу. Машинально ощупала обкорнаный затылок. И лишь тогда тихонько завыла, размазывая слёзы по лицу грязной ладонью.

Валерик выхватил из кармана резервный шоколадный батончик, сорвал обертку и откусил сразу половину. Мельком глянул на чудом оставшуюся в живых женщину, автоматически отмечая костные мозоли на месте не так давно зажившего перелома рёбер, воспаление в области малого таза и разные мелкие повреждения вроде синяков, ожогов и рассечений. Такой же поверхностный осмотр храпящего мужика ожидаемо показал проблемы с печенью. Остальное – на зависть, как у молодого. А вот пацан с проломленной головой, похоже, выхватил по полной. Так сказать, один за всех.

- Р-разойдись! – рыкнул за спинами зевак уверенный, привыкший командовать голос.

Несколькими секундами спустя, уже ближе:

- Что тут у вас пр-роисходит?

- Да вот, Антип опять куролесил, - ответила голосу какая-то бабулька. – Натаху по двору гонял, чуть до смерти не прибил.

- А вы все что, любовались? – осерчал рыкающий голос. - Поди, еще и на телефоны снимали? А до меня никто не сбегал, даже мальца какого не послал. Кабы покурить на улицу не вышел, вопли натахины не услыхал, так и не узнал бы, что смертоубийство творится. У-у, жертвы… общественного телевидения. Все бы вам зр-релищ, да покр-ровавей. Тьфу, глаза бы мои вас не видели. А ну р-расступись!

Наконец, обладатель голоса добрался сквозь толпу к изгороди, скинул с кола петлю из транспортерной ленты и отворил калитку. Оглядел двор: храпящего Антипа, воющую Натаху, глубоко ушедший в колоду топор и длинную косу, до половины всё ещё намотанную на кулак алконавта. Наконец, составив мнение о произошедшем и убедившись, что главные фигуранты никуда не денутся, развернулся к целителю.

- Кто таков? – сурово спросил голос.

Валерик на это ничего не ответил. Ему было не до того, открытая черепно-мозговая травма, да еще в таких антисанитарных условиях – это вам не шуточки. Надо сосуды восстановить, вылившуюся кровь убрать, мозговые оболочки зарастить, а после кости черепа на место поставить и целостность им обеспечить. То есть, всё это нужно было бы сделать при наличии сил. А сил-то как раз и не было, всё до капельки ушло на спасение той самой Натахи. Единственное, на что хватало энергии – стянуть края раны, чтобы в неё не попала инфекция. Этим Валерик и был занят. Прерывать процесс и отвечать кому бы то ни было он не собирался. Впрочем, желающих и без того хватало.

- Это дохтур, - охотно пояснила та самая бабулька, что Антипа сдала. – Тот, что на озере живет. Как Антип Натаху спымал, примчался, Петьку Фролова в лужу пихнул, Моисе евну туда ж, а сам прыг во двор, да Антипа в один миг и успокоил. Кабы не он, осталась бы нынче Натаха без башки. А таперича Ваську натахиного лечит.

- А с этим что? – уже спокойнее спросил голос.

- Так известно, что, - обрадовалась возможности блеснуть осведомленностью бабулька, - кинулся мамку защищать, да только Антип его по башке обухом-то и оприходовал. Эвон, сколь кровищи натекло. Думали уж, до смерти прибили, ан нет: коли дохтур лечит, стало быть живой, паршивец.

К этому моменту Валерик закончил первичные манипуляции. Осторожно взял парнишку на руки, поднялся, повернулся и почти что нос к носу столкнулся с обладателем того самого выдающегося голоса. Дюжий серьёзный мужик в полицейской форме рассусоливать не стал. Спросил лишь:

- Жить будет?

- Пока не знаю, - ответил ему Валерик, – но постараюсь.

- Только это… - полицейский смутился, - у нас в больнице докторов нет, голову пацану никто не заштопает. Разве что из Москвы скорую вызванивать, но это дело канительное.

- Не надо скорую. У вас машина есть?

- Казенный уазик, - мотнул головой полицейский.

- Тогда поехали. К себе заберу, попробую вылечить. Только езжайте потихоньку, чтобы хуже парню не сделать.

***

С учетом визита в магазин, пять километров до озера уазик тащился минут двадцать. И, едва высадив пассажиров, рванул обратно в посёлок. Опрашивать свидетелей, писать протоколы, волочь Антипа в кутузку и всё такое прочее. А Валерик всё так же, на руках, внес нового пациента в дом, уложил на кушетку в процедурной комнате. Скомандовал:

- Вероника, ставь воду на пельмени.

Та, как раз разбирающая рюкзак, чуть растерянно спросила:

- И сколько варить?

- Сколько принес, столько и вари. Все десять пачек.