Крылья Огня: Пророчество о дракончиках

Глава 31

Крылья Глина невольно прираскрылись от удивления:

— Этого не может быть. Аша… — начал он.

— Моя сестра, которая решила, что эта напыщенная и несомненно ночекрылья писанина стоит одного из наших дракончиков! — клацнула грязекрылка челюстями. — Она всегда жалела всех, и говорила чушь про то, что надо всех видеть большой семьёй, а не только своих сиблингов. Причём, даже не всех соплеменников, а буквально каждого дракона! Какая же глупость… И потому когда она решила, что твоё яйцо подходит под напророченные критерии, она стащила яйцо с красной скорлупой из моей собственной кладки и улетела с ним к Когтям Мира… — её мысли несли с собой волну печали.

Глин знал, что случилось дальше. Кречет им всем рассказывала — Аша донесла его яйцо до их убежища сквозь боль от порванной перепонки, после погибнув от кровопотери через сильно разорванную мембрану. Он всегда гордился её героизмом, считая её своей родной матерью, гордясь её поступком и жалея, что она умерла и не видела, как он взрослеет. А теперь оказалось, что она своровала его из собственной семьи, прям как Ласт сделал с яйцом Цунами…

Тем временам, пока они говорили, Кречет тоже время зря не теряла, и обнюхивала их обоих с пристрастием. Но и ей язык говорил одно и то же — близкие родственники. Мать и сын. Настоящие, не приёмные, как она. От осознания этого небокрылка запахла беспокойством, будто ожидая, что прямо сейчас эта грязекрылка отнимет ребёнка у неё, отчего её лапы подпружинились, а морда вытянулась вперёд, будто прямо сейчас надо оборонять её Глина.

— Уважаемая Кречет из рода Медночешуйных, — неожиданно повернула к ней голову Рогоз. — Я понимаю, что мой сын рос с вами, привык к вам как к родной, и вы его хорошо воспитали. Моё время прошло ещё четыре года назад, ведь после двух лет воспитания грязекрыльи дети улетают от родителей и живут отдельно, так что у меня теперь нет той сильной материнской тяги к нему, даже когда я ощущаю его родной запах. Да и честно говоря, — грязекрылка немного тяжело улыбнулась, — я прекрасно понимаю, что для него привычнее и лучше быть частью большого небокрыльского рода Медночешуйных, чем нашей поредевшей стайки Камышовых.

— Ну что ж, спасибо, — усмехнулась Кречет, и её поза стала расслабленнее, хоть и сохраняла настороженность.

— Хотя конечно, он будет всегда желанным гостем в нашей семье. Но самое главное не это. Глин, — её голова снова повернулась к нему. — Твоя сиблинговая группа хоть и спокойно живёт в наших землях, но им всё же не хватает их настоящего Большого Крыла. Как только сможешь, обязательно посети их, они по тебе всё же скучают. Они живут у дельты реки Алмазных Брызг, так что поспрашиваешь тамошних сборщиков папируса, кто-нибудь из них да и будет знать, где они сейчас. Я-то сама уже как год дома не была… — она прервала себя. — Мне надо идти, и так тут задержалась. Если вдруг что, то я в поселении борцов возле дворца живу, недалеко от мастерских. Может ещё увидимся!

Рогоз развернулась, и побежала к выходу с арены, оставляя семью переваривать такие новости. Арбитр (это точно Вермильон!) анонсировал новый бой, но сейчас семье Медночешуйных было не до того.

— Что ж… это было неожиданно, — нашлась первой Слава, переходя с ярко-зелёного на обычный зелёно-красный. — Вот уж не знала, что семейные откровения могут быть такими.

— Мама, ты всё слышала? — Кречет повернула голову к Халькопирит, едва в силах говорить от комка в груди.

— Да, — кивнув, ответила последняя.

Кречет, чувствуя, как её сын (сейчас она была готова загрызть любого, кто бы осмелился спорить об этом) пахнет шоком от таким упавших на его голову откровений, спрятала его под крылом.

— Ты тоже не знала, что Аша просто сестра моей мамы? — наконец негромко спросил Глин, устроившись под ним.

— Знаешь, было как-то не до вопросов происхождения яйца, когда мы пытались залатать крыло, из которого хлестала кровь! — резко ответила Кречет, и, видя как он сжался между её крылопальцев и боком, склонила голову в извинении. — Прости. Мне тоже неожиданно встречать родных матерей моих драконят… и думать, что ты улетишь к ней… и вспоминать былое… Прости!

— Ничего, мама, — ответил он ей. — Ты всё равно мне родная. Ты меня вылизывала, ты учила летать и защищаться… Ну как же я тебя брошу только ради того, что у кого-то запах похожий?

И вдруг, сжавшиеся в их груди чувства освободились через тихий длинный и перекатистый рёв, что они издали синхронно. Рёв не печали, но облегчения. Остальные члены семьи, от сиблингов до тёть, окружили их, не вмешиваясь, но просто пахня рядом и поддерживая, пока мама и сын справлялись со своими чувствами.

Через некоторое время их совместный рёв утих, и они проморгали мокро блестящие глаза мигательной перепонкой. Кречет обстоятельно вылизала морду Глина, уложив на его чешую новый слой родного запаха, полностью пряча под крылом — и только его мордочка высовывалась наружу.

Когда они снова обратили внимание на арену, Звёздолет наконец понял, что был захвачен их чувствами, и от этого тоже проморгался. Пока они справлялись с чувствами, бой, кажется, близился к концу.

Два небокрыла взмыли в воздух прямо над ареной, нарезая тугую восходящую спираль между друг другом, пытаясь достать один другого и в то же время увернуться от выпадов передних лап. И наконец, они сцепились вместе в клинче — и стали падать. Их крылья били о воздух, подтормаживая, но не предотвращая падение, но они продолжали держать друг друга, не давая освободиться и пытаясь кусаться.

И вот, они упали, взметая песок. Один из них взрыкнул от выбитого из лёгких воздуха, и на секунду их закрыла завеса от падающего песка. И когда она достаточно рассеялась, было ясно, что это победа — один уже был пригвождён к песку зубастой пастью, и активно размахивал хвостом.

Вермильон объявил победу, и они разошлись. Один явно был немного оглушён, и с края арены к нему побежали двое небокрылов — явно врачи. Они подпёрли его с двух сторон, и неспешно вывели через ворота.

Наконец, арбитр объявил последнюю пару на сегодня — два грязекрыла. На этот раз, без Рогоз. Звёздолёт вытянулся, рассматривая их с интересом и раздумывая, как они победят друг друга.

Этот бой был гимном терпению. В основном эти двое просто ходили друг подле друга, делая выпады и контрвыпады, но никто не стремился напрыгнуть или напасть. В один момент парочка небокрылов с трибун поблизости крикнула «ну когда вы наконец начнёте что-то делать?» — и они двое напали друг на друга, катаясь по земле и клацая пастями, пытаясь схватить то за шею, то за лапу. Но всё же, они не успели сделать победу — время окончательно вышло, и Вермильон объявил ничью, к неудовольствию части зрителей.

К этому времени солнце уже низко висело над горизонтом.

«Ну что ж, пора нам обратно во дворец. Там проходит остальная часть выступления — музыкальный номер и огненное шоу. Надеюсь, Завтравидец уже убрался прочь и не будет беспокоить мою дочку и внучат», — пробормотала последнее Халькопирит. Все остальные собрались за нею, прыжками взлетая прямо с трибун арены.

Зал песен встретил их целым оркестром из струнных, смычковых и ударных. Они опять устроились поудобнее, на этот раз без наблюдающих за ними взрослых ночекрылов, и приготовились слушать.

На сей раз это была целая мини-опера. Сюжет был классический — молодой небокрыл уходит в свободное странствие, встречает разные племена, и понимает, что лучше родной семьи ничего нет. Но музыка… музыка была великолепной.

Звёздолёт ещё ни разу не слышал оркестровой музыки. Единственное, что он слышал до этого — протяжные и переливчатые напевы мамы, от которых её пасть едва вибрировала. Он любил, когда она в такие моменты прижималась к его телу, и её напевы будто передавались ему.

А теперь он слышал, как протяжные или энергичные мелодии становились частью других мелодий, сплетая целое полотно, как их ритм подчёркивался ударными. А потом в это вплетались слова, простые, но текущие вместе с музыкой и будто обретающие ещё больше объёма от этого. Судя по отсутствующим мордочкам, его сиблингам понравилось тоже.

Звёздолёт вернулся в реальность только тогда, когда музыка кончилась. Опускались сумерки, и выступающие собрали свои инструменты, уходя в башни своих племён. На их место пришли другие драконы — те самые огневики.

И началось шоу огня. Изменяя выдох, они могли заставить его стелиться по земле или устремляться, завиваться в тающие в воздухе язычки или же растворяться в воздухе. И выступающие не просто стояли — они перемещались плавными, танцевальными движениями, единой гибкой линией от хвоста до самого конца морды, продолжающейся в пламени, а отблески жёлто-синего огня иногда играли на их чешуе.

Стелющиеся вдоль шаги превращались в арку из тела, арка превращалась в пару шагов на задних ногах, чтобы в конце превратиться в боковые изгибы всего тела, чем-то похожие на перемещение змеи. Крылья то раскрывались с красивой демонстрацией перепонки, то складывались, а лапы иногда будто сами жили своей жизнью, пружиня и проскальзывая при каждом шаге.

Шоу закончилось только когда сумерки совсем сгустились. Драконы стали расходиться, иногда всполохами огня помогая себе ориентироваться на трибунах и вдоль стен. Медночешуйные, включая прилетевшую в этот день Дымок, тоже пошли в свою башню, полные впечатлений от такого полного событий дня.

Звёздолёт наконец-то перестал отвлекаться на мысли полувосьмидесяти драконов около него, которые при сильных эмоциях так и стремились выплеснуться из его речки, и просто сидел в своей комнате, вместе с Солнышком, что устроилась под крылом, как в тот самый первый день здесь. Без постоянного, довлеющего как тень огромной горы, присутствия Завтравидца (который, как подтвердила бабушка, убрался из дворца полностью), они наконец-то спали по комнатам, хоть мысли мамы все ещё говорили, что она будет спать чутко, а под её крылом удобно устроился Глин.

Завтра они полетят домой. Как только он проснётся, они перекусят, и наконец-то возьмут путь домой. Их дела здесь закончены, и только Дымок пока останется в башне, а вскоре Халькопирит пришлёт сюда других родственников, чтобы её сестра вернулась к своей собственной небольшой семье.

И наконец, когда тёплая как пустынный песок Солнышко заснула, прижавшись к брату посильнее и тихо урча, он всё-таки закрыл третье веко, мысли замедлились и стали сворачиваться в звуки и образы, а потом закрылись и остальные два века, отчего ночекрылёнок окончательно ушёл под власть сна.

***

Видение пришло снова. На этот раз Звёздолёт осторожно «принюхался» к его сплетающеся ткани, готовый в случае чего сразу же выпрыгнуть обратно в тьму — не разит ли снова кровью и несчастьем? Хоть по логике событий он должен бы быть с Завтравидцем, но всё же, в том несбывшемся прошлом кровь могли развести из чего угодно.

Но нет. Конечно, какой-то аромат страданий витал на фоне, но в целом, это обещало быть мирным сном-видением.

Сначала Завтравидец повторил ему, о чём, оказывается, они говорили вчера. О том, что он должен быть руководителем своей сиблинговой стайки, а для этого нужно, чтобы его уважали и даже боялись. Удивительно, неужели он не замечает, что из этой версии Звёздолёта руководитель, а уж тем более тот тип, которого бояться, вообще никакой? Всё ж таки, было впечатление, что здесь Завтравидец был поглупее чем в реальности — а ведь реальный имел наглость зайти к королеве и попросить чтобы ему отдали одного из её подданных и члена большой семьи.

После утреннего перекуса они полетели к дельте Алмазной реки. Паря в вышине, ночекрылёнок заметил, что около одного из рукавов дельты поле боя, а выше по течению, где река низвергалась небольшим водопадом, сидят его сиблинги. Заметив это тоже, взрослый ночекрыл кивнул ему, и они опустились не так далеко, замечая, как где-то вдалеке летят два грязекрыла. «Скажи им, что их могут заметить» — бросил он ему напоследок, взлетая.

Звёздолёт пошёл вперёд к сиблингам, но почему-то не так радостно, как по идее должен бы быть.

Вскоре стало понятно почему. Встречали его не совсем радушно, обвиняя в том, что он отсутствовал, так что ему пришлось оправдываться тем, что его взяли насильно, а потом они просто сидели и наблюдали, даже не попав в секретное ночное королевство. Вообще, по итогам всех этих видений создавалось впечатление, что его не то, чтобы сильно любили, скорее терпели. Это смущало Звёздолёта.

Но больше его смущало другое. Пока его сонная версия шла к сиблингам, он слышал разговор. И Глин с упоением рассказывал, что он оказывается не атаковал яйца, а помогал им вылупиться. По всему выходило, что когда как в настоящем прошлом Аша рассказала о Больших крыльях и их роли в вылуплении, готовя остальных опекунов из других племён к вылуплению грязекрыльчика, и они были готовы к его инстинктивной помощи, то в несбывшемся прошлом этого не произошло, и его инстинкт не распознали.

И тут наблюдающего Звёздолёта осенило. Так вот почему ненастоящая мама говорила про то, что в Глине какой-то монстр прячется! Эта версия Аши что, и вправду, перед тем как принести яйцо вообще не потрудилась рассказать опекунам про то, как вылупляются их дети, или что?

Дальше сиблинги из видения заговорили о том, что Цунами морская принцесса. Глин предложил полететь туда, сно-виденческая версия Звёздолёта стала рассказывать про Ожог, его схватили за пасть чтобы помолчал, Солнышко решила его спасти, и в конце концов они покатились по траве.

Это было… довольно мирно для его видений. Да, где-то вдалеке было пространство боя, полное мёртвых драконов, но здесь никто не стремился их убивать. Просто дракончики, устроившие свалку между собой. Неужели это несбывшееся прошлое может хотя бы иногда обходиться без крови?

И, охваченный неожиданной мирностью сна, ночекрылёнок с волнами спокойствия унёсся обратно в звёдотёмную ночь его внутреннего невесомого пространства, где он так же играл со своим ночекрыльными версиями сиблингов, катаясь по траве в шуточной схватке.

***

На этот раз Звёздолёт проснулся вместе с Солнышком — как раз тогда, когда она аккуратно выползала из-под его крыла.

— Что, снова меня будить не хотела? — улыбнулся Звёздолёт, нежно куснув её за шейку.

— Ты всегда так мило спишь! — увернулась она от куся, открывая клычки в улыбке. — Вот смотрю я на твою безмятежную морду и понимаю, что нельзя такую милоту будить.

— А может, мне опять видение пришло со всяким неприятным? Тогда бы твоя помощь в моей побудке была бы очень кстати, — не выдержал и рассмеялся ночекрылёнок.

— А что тебе сегодня снилось? — спросила пескокрылка, вопросительно склоняя голову вбок.

— Как ни странно, сегодня было мирно. Та версия Глина узнала о себе много приятного нового, и мы просто кувыркались в траве и кусались.

Солнышко так и заурчала довольством:

— Вот, видишь, угроза ушла, и сны сразу поменялись! Я знала, что это всё не настоящее!

— Совпадение и вправду интересное, — призадумался он на секунду, а когда поднял морду, пескокрылка уже была на лестнице.

— Поднимайся! Мы же совсем скоро летим домой! — воскликнула она, прыжками покрывая несколько ступенек сразу.

Звёздолёт поспешил за нею. Остальные уже проснулись и были на кухне, когда ночекрыл и пескокрылка вбежали вверх по лестнице в обеденный зал.

Оказавшись наверху, они остановились. Здесь были все — кроме их Большого крыла.

— А куда делся Глин? — спросила Солнышко, сбитая с толку.

— Тут я, — вдруг ответил он, спускаясь сверху и пахня свежим воздухом и немного запахом других драконов.

— О, вернулся? И как прошёл разговор с твоей мамой? — спросила Кречет, и Звёздолёт уловил в ней укол ревности.

— Ну мааам! — воскликнул грязекрыл, улыбаясь. — Всё нормально! Я просто узнал, где искать моих сиблингов, более конкретно. Оказывается, мы строим из грязи, веток и травы целые дома, холодные даже в самые жаркие дни! И в одном из таких они и живут, возле камышовой заводи у небольшой протоки дельты.

— И это всё? — спросила Кречет недоверчиво.

Глин посмотрел на Звёздолёта, вспомнил, что он мыслечтец, и добавил:

— Ну и узнал, как она относится… ко всей этой ситуации. Она сказала, что я давно уже взрослый по их меркам и ей обо мне не надо заботиться. Что я ей просто близкий родственник, член семьи, которому она всегда готова помочь, если что, но период материнской заботы давно прошёл.

«Ну конечно. Всегда два года и лети свободно. Считай что никакого обучения, кроме самых основ жизни в их этом большом болоте!» ревниво подумала Кречет, отвечая:

— Ну что ж, значит, она точно не будет претендовать на тебя.

— Ну мам!

Небокрылка подошла к нему, и, под улыбку смотрящих на это тёть и сиблингов, хорошенько зализала его мордочку. «Всё, ты мой, и никому я тебя не отдам», думала она, восстанавливая на нём свой, несомненно правильный, запах, а он только фырчал под движениями её языка по чешуе.

Потом она принесла своим детям еду из кладовки, и все вместе, взрослые и дети, поели. Этаж едва вмещал целых одиннадцать драконов за столом вокруг колонны, но всё же они смогли устроиться, пару раз переложив хвосты и прижав крылья поплотнее.

И вот, они снова стоят на вершине башни. Взрослые впереди, ведь они взлетают первые, а Дымок, вторая сестра Халькопирит, стоит на лестнице. Она оставалась приглядывать за башней, так что очередь не занимала и старалась не мешать.

Кречет и Халькопирит прыгнули, разворачивая крылья и уходя вверх. За ними попрыгали остальные — Уголёк, Глин, Слава, Цунами, Пирит, Солнышко и, кончено же, сам Звёздолёт. Они покружили в воздухе, выстраиваясь в клин вслед за взрослыми, и наконец, взяли курс к большой поляне в слиянии рек, зажатой между горами.

Наконец-то, всё закончилось. Никаких Завтравидцев, и, как втайне надеялся ночекрылёнок, никаких больше видений.

Они летят обратно, на семейные земли. К своей пещере, где так много воздуха и где любимая подземная речка Цунами.

Домой.