Кровь богов и монстров

Глава 44

Кайра

Хорошо знать себя — значит знать своего злейшего врага, потому что только ты можешь решить, что заставит тебя страдать больше всего.

И я знаю. Я знаю все.

Доска, на которой мы играли, до сих пор была неровной и мутной, но теперь я вижу ее с кристальной ясностью. Острая резкость открыла мне глаза.

Даркхейвены парят вокруг меня, направляя меня то туда, то сюда. Я не обращаю внимания на движения своего тела, поскольку мой разум превосходит физическое. Каким-то образом, за пределами моего сознания, я обнаруживаю, что безоговорочно доверяю им. Своим телом, своей душой и своей жизнью. Я закрываю глаза и просто дышу несколько долгих секунд. Эти секунды превращаются в минуты, в часы, в вечность, но когда я снова открываю их, я знаю, что прошло совсем немного времени.

Тяжело дышу. Потею. У меня такое ощущение, что по коже бегут мурашки. Я задыхаюсь. У нас нет времени.

Ара? Я мысленно обращаюсь к своему фамильяру. Ара, ты здесь? Ответь мне.

Ничего. Я пробую снова и по-прежнему… ничего.

Когда паника охватывает мою грудь, я протягиваю руку и цепляюсь за уроки Офелии, но все это… просто… ускользает… прочь.

— Кайра? Ты меня слышал? — Руки обхватывают мое лицо. Я не понимаю, где мы находимся, но мы больше не на арене, больше не снаружи. Здесь слишком темно. Слишком тесно.

Лицо передо мной знакомое. Как и голос, которым произнесены эти слова. Яркие глаза цвета жидкого золота впились в меня. — Кайра? — Его руки прохладны на моей коже. Я должна предупредить его. Я должна предупредить их всех. Нам нужно убираться отсюда. Мы должны уйти. Боги… о, боже, чертовы Боги. Мы в такой большой опасности.

Кусочки мозаики встали на свои места. Пропавшие Смертные Боги. Книга с перечеркнутыми именами. Кэдмон… Теперь я понимаю, почему он не хотел — не мог — сказать мне правду. Я закрываю глаза и жалею, что не могу отгородиться от всего мира.

Будь осторожна в своих желаниях, разве не так говорят люди? Я давила, я охотилась, и теперь я знаю правду. Как будто у меня на голове так долго был саван, я пробивалась сквозь мир, щурясь, чтобы разглядеть лица, искаженные тканью. Слезы жгут мне глаза.

Я была гребаной дурой. Я думала, что я такая сильная просто потому, что знаю, как обращаться с клинком. Я предполагала, что раз уж я страдала, то хуже быть не может. Но хуже — всегда бывает.

— Ты понимаешь, что мы тебе говорим, Деа? — Голос Теоса возвращается, и я открываю глаза, на мгновение сосредоточив свое внимание на нем, а затем смотрю через его плечо на двух похожих на тени мужчин, парящих позади него.

— Что? — Это слово похоже на карканье и совсем не похоже на мое.

Брови Теоса хмурятся. — Мы должны подготовиться, — говорит он мне. — Боги посылают нас всех в Ортус… Академию Ортус. — Нет. — Протягивая руку, я впиваюсь ногтями в тыльную сторону его ладоней на моем лице. — Черт! — Он отпускает меня, и когда он отстраняется, я вижу, что на его коже потеки крови.

Отступая назад, подальше от него, я натыкаюсь на что-то. Это врезается мне в заднюю часть ног, и я падаю на пол. Ха. Ну и ассасин же я. Жалкая. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы подняться с пола. Я просто ложусь на спину и позволяю слезам стекать из уголков моих глаз к вискам и в волосы. Мы все в заднице. Каждый из нас. Не только я и Даркхейвены, но и вся раса Смертных Богов.

— Что с ней не так? — Спрашивает Каликс, в его тоне слышится гнев.

Теплые руки касаются моего лица и кистей, нащупывая… что? Физическую рану, объясняющую этот срыв? Ничто физическое не могло бы так сильно разорвать меня на части. В тот момент, когда мы вышли на эту проклятую арену, я почувствовала давление способностей Трифона. Сначала оно витало где-то на периферии, а затем проникало все глубже и глубже, пока не добралось до самых темных уголков моего сознания.

Его сила опутала меня цепями, похожими на когти, усиками, которые отказывались отпускать, даже когда я боролась с их хваткой. Он поймал меня в ловушку в моей собственной гребаной голове, удерживал на месте только для того, чтобы я могла почувствовать, как он проникает в мою самую сокровенную часть. Мои губы кривятся, когда я вспоминаю, что я сделала дальше.

Стена за стеной воздвигались на его пути. Стены из теней и паутины. Стены из серы и тьмы. Мейрин — о, как я гадала, сможет ли она мне помочь. В конце концов, она целительница. Одна мысль о ней дала мне все, в чем я нуждалась. Целители брали то, что было перед ними, и использовали это в своих интересах. Они не бойцы, поэтому их лучшее нападение — это защита. Вместо того, чтобы блокировать Трифона, я снесла каждую границу, каждую стену. Затем я пошла за ним. Связь была открыта, и точно так же, как он смог войти в меня, я смогла войти в него.

У меня внутри все сжимается от холодных воспоминаний. Столько лет, боли и отчаяния, но превыше всего было постоянное желание, жажда тотального господства. Власти. Он, конечно, уклонился, но не раньше, чем я вытащила последнюю подсказку, которая мне была нужна, чтобы докопаться до истины.

Темные полуночные глаза останавливаются на мне. — Кайра?

Приоткрывая губы, я снова смотрю в лицо Руэна, хотя по моим вискам стекает еще больше влаги, и я просто дышу. Я плачу не из-за боли в голове. Я даже не знаю, почему слезы не прекращаются. Вспышки воспоминаний Трифона — темные, ужасные места, полные гнилостного зловония смерти и разложения, бледные лица с запавшими глазами, блестящая кровь, стекающая с разорванных и обнаженных грудных клеток. Скелеты, лишенные всякой жизни. Молодые сморщились, превратившись в древние оболочки.

— Кайра, что произошло на арене? — Спокойное поведение Руэна помогает мне собраться и приглушить вихрь мыслей.

— Трифон, — говорю я срывающимся голосом. — Он пытался… проникнуть в мой разум. — Мне приходится приказывать телу делать то, что раньше происходило само собой. Глотнуть. Смочить губы. Облизать их. Заговорить. — Я пробралась в его… вместо этого.

Ухмыляющаяся физиономия Каликса появляется прямо над плечом Руэна. — В следующий раз убей его, маленькая воришка, — говорит он.

Я качаю головой, чувствуя щекой прохладу пола. Я не могу убить его. Кэдмон был неправ. Я не могу убить неубиваемого, но теперь… если я этого не сделаю… мы все обречены.

— Ты забралась в его разум? — Лицо Руэна снова оказывается в центре внимания. — Что ты нашла? Ты знаешь, куда отправились остальные? Они в Ортусе?

Я закрываю глаза и проглатываю желчь, которая грозит подступить к моему горлу при виде этих лиц. Малахи и Инид. — Они мертвы, — слышу я свой голос.

— Что? — Теос. Бедный Теос. Он рекомендовал Инид для продвижения, и хотя он никогда бы в этом не признался, если бы он знал… что Боги выбирают только самых могущественных из своих отпрысков, он бы винил себя. Инид была могущественной. Как и Малахи. Теперь… они превратились в прах и кости.

Глотание теперь становится навязчивым, мой желудок все больше и больше бунтует, даже несмотря на то, что холодный пол давит на меня. Руэн пытается усадить меня, а я сопротивляюсь. Он не останавливается, и, в конце концов, я просто позволяю ему делать то, что он хочет — поднять меня и отнести в гостиную. Я на исходе, вся моя энергия была потрачена на коварную попытку Трифона проскользнуть сквозь мою защиту.

— Табу, нарушенное Богами, — это… детоубийство, — говорю я.

Руэн прижимается ко мне, как будто его тело содрогается при последнем слове. — Боги убивают собственных детей?

Из меня вырывается почти истерический смех. — Убиваю их? Нет. — Я качаю головой. Если бы только они просто убивали своих собственных детей. Как я ни стараюсь, воспоминания из разума Трифона пробиваются сквозь мою защиту. Это все равно что пытаться прикрыть глаза руками, чтобы скрыть его мысли. Бесполезно. Они уже внутри меня.

Я протягиваю руку и нахожу ладонь Руэна своей. Его прикосновение к моей ледяной коже подобно огню, но я все равно цепляюсь за него. Мне нужно физическое прикосновение, чтобы успокоиться, напомнить мне, что я уже в своей голове, не у Трифона. — Они поглощают их.

Боги умирают, и они используют Божественность своих детей, чтобы пополнить свои жизненные источники. Высасывает всю силу до последней капли из самых сильных и одаренных учеников Академий, чтобы навсегда сохранить их молодыми и могущественными. Отвращение тяжелым грузом лежит в моей душе. В мгновение ока я вспоминаю ночь, когда Руэн помог мне покинуть Академию, чтобы встретиться с Регисом — ту самую ночь, когда он раскрыл мой секрет. Образ крытой брезентом повозки, неторопливо выезжающей из ворот, — которые мы использовали, чтобы миновать стены, — и сморщенных веток, всплывает у меня в голове. Взгляд на руку Руэна, такую сильную под моей, делает свое дело.

Эта ветка была похожа на руку… Нет, это была рука с сморщенной серой кожей, из которой высосали жизнь, кровь и мышцы, и остались только разлагающиеся кости.

— Они… поглощают нас? — Шок прокатывается волной по комнате, когда Руэн задыхается от своего вопроса, как будто не может понять моих слов.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, пока не ощущаю во рту только вкус крови. Она наполняет мой рот глубоким ржавым привкусом. Ржавым металлом и пеплом на моем языке.

— Это еще не все, — говорю я, хотя и не хочу этого делать.

— Черт, — выдыхает Теос.

Я заставляю себя оторвать взгляд от загорелых костяшек пальцев Руэна и встретиться с полным ужаса взглядом Теоса. Затем с Каликсом. Потом… обратно к Руэну. Если бы только мое сердце было таким же холодным и отстраненным, какой я когда-то притворялась. Тогда, может быть, трагедия моих следующих слов не была бы таким кинжалом в моей груди.

— Кэдмон мертв.