Кровь богов и монстров

Глава 39

Кайра

Я возвращаюсь в северную башню и оставляю Каликса в главной комнате, а сама поднимаюсь в его спальню, которая теперь стала комнатой больного Региса. Толкая дверь внутрь, я смотрю на кровать, где лежит Регис, его лицо бледно-землистого цвета. Я толкаю дверь шире и вхожу, пересекая пространство — мимо оружия, развешанного по стенам, и шипящих змей Каликса под различными предметами мебели, — пока не добираюсь до занавесок на массивном окне на другой стороне комнаты.

Взяв в большие пригоршни плотную ткань, я расправляю ее, открывая угасающий послеполуденный свет и позволяя ему проникнуть в унылую комнату. Чешуйчатое существо выползает из-под ближайшего стула, осторожно приближаясь, пока змея не подкрадывается к моей обутой ноге под юбками. Я выгибаю бровь, глядя на змею, прежде чем покачать головой и подойти к кровати. Тихий хрип Региса сопровождается коротким подъемом и опадением его груди. По крайней мере, он дышит, я думаю. Это уже что-то.

Я постукиваю рукой по стене, высоко, где небольшая щель создает пространство между изголовьем кровати и арбалетом, висящим сбоку на крюке в камне. Мгновение спустя появляется знакомая пара пушистых черных ножек, и Ара вытягивает их, чтобы переползти из своего маленького гнездышка на мою поднятую ладонь.

— Какие-нибудь изменения? — Спрашиваю я.

Эмоции, которые она посылает мне, являются как хорошими, так и плохими новостями. Отсутствие изменений означает, что он все еще жив, но это также означает, что он все еще не проснулся.

Я кладу свою Королеву пауков на прикроватный столик, беру кувшин с водой и наливаю ее в маленькую миску. Макая тряпку в воду, я использую влажную ткань, чтобы протереть лицо Региса, очищая его кожу от свежего пота.

— Ты начинаешь выглядеть как истинный незерак, — рассеянно говорю я мужчине, находящемуся без сознания. — Только у человека из Пограничных Земель может быть такая густая борода.

Слегка проводя влажной тряпкой по этой самой бороде, я чувствую, как у меня сжимается грудь. Я окунаю ткань, снова намокая ее, прежде чем отжать от добавленной воды.

— Я все еще злюсь на тебя, — говорю я. — Ты, блядь, предал меня ради Офелии. Я знаю, ты бы сказал мне, что мы все голодны в Преступном Мире — голодны до власти, свободы, того, что мы все ищем, а голодные собаки никогда не бывают преданными, но я… — Моя рука все еще касается его щеки. — Я ожидала от тебя большего. Я ожидала большего от своего лучшего друга.

Горячие угли горят у меня перед глазами, угрожая прорваться шквалом эмоций, которые я так долго держала в себе. Сморгнув слезы, я отворачиваюсь от Региса и бросаю мокрую тряпку в миску, прежде чем сесть. Разговор с Руэном и невозможность покинуть северную башню без того, чтобы за мной кто-нибудь не шпионил, почти полностью лишили меня покоя — я начинаю выгорать от постоянной настороженности.

Я глубже погружаюсь в мягкое кресло у себя за спиной, глядя на знакомое лицо в постели и вопреки всякой надежде, что однажды скоро он проснется. Когда начинается сон, я даже не осознаю этого, потому что это вообще не сон, а воспоминание.

11 лет…

Горячее дыхание обжигает мои легкие, пока я бегу. Мои ноги с грохотом ударяются о каменный, покрытый штукатуркой тротуар, пока я мчусь за светловолосым ублюдком, который опережает меня минимум на несколько шагов. Я сжимаю зубы и заставляю ноги двигаться быстрее, зная, что если закричу и потребую, чтобы он сбавил темп — меня снова отправят в тёмную комнату.

Боль, я слышу, как Офелия говорит, что это временно. Ты не можешь ожидать, что другие помогут тебе, поэтому ты должна помочь себе сама.

Если бы я любила заключать пари, я бы поставила все свои мирские пожитки — что равносильно одежде на моей спине, — что она приставила ко мне в напарники этого парня, просто потому, что он монстр-садист, которому нравится, когда я попадаю в беду.

Я поднимаю голову, когда мы приближаемся к следующему переулку, и с нарастающим ужасом понимаю, что мы почти добежали к концу нашей тренировочной полосы препятствий. Я не могу снова прийти последней. Я не могу.

Задняя часть моей шеи горит от эффекта серы, сидящей под моей плотью. Это постоянная боль, которая часто заставляет меня плакать в своей кровате посреди ночи, когда боль становится невыносимой. Однажды я смогу игнорировать ее. Однажды я даже не замечу постоянного жужжания боли, которая рикошетом отдается в задней части моего черепа и вторгается в мои мысли в любое время дня и ночи. Однажды я стану сильной.

Но даже если этот день наступит не сегодня. Я не приду снова последней.

Я делаю рывок, позволяя себе впитать заряд энергии, несмотря на резкую боль у основания черепа — отдающую из-за серы. Мои ноги буквально взлетают над каменной мостовой, и, обогнув угол, я замечаю объект своей победы. Не раздумывая ни секунды, я резко ухожу вбок, взбегаю по наполовину сломанной деревянной доске, прислонённой к стене, и использую её как трамплин, чтобы запрыгнуть на крышу здания справа.

Громкий треск деревянной планки — мое единственное предупреждение, когда слишком слабая планка поддается, но я уже в воздухе. Мои руки хлопают по стене, двумя пальцами цепляясь за черепицу на крыше. Я вздрагиваю, когда чувствую сильный рывок за один из моих ногтей, но я, не колеблясь, поднимаю свое тело вверх, цепляясь за черепицу и используя ту жалкую силу рук, которая у меня есть, чтобы подтянуться до конца.

Когда я добираюсь туда, перекатываясь по раскаленной крыше и чувствуя, как горит моя кожа при соприкосновении с камнем, который последние несколько часов жарился на солнце, я вскакиваю на ноги, стряхивая боль в руках. Регис уже намного опережает меня, но наша конечная цель уже в поле зрения, и ему все равно придется остановиться, чтобы подняться к ней.

Я снова бросаюсь бежать, перелетая через гальку и едва замечая, когда несколько из них вырываются из-под моих ботинок, летя по улице и переулкам падая с громким треском. Я задыхаюсь, обливаюсь потом, молюсь Богам — почти на месте. Я почти блядь… там.

Победный крик вырывается из моего горла, когда я вижу, что Регис наконец останавливается в конце следующего ряда заброшенных домов, которые сегодня являются частью нашей тренировочной площадки. Я двигаюсь быстрее, чем когда-либо прежде, ветер отбрасывает с моего лица мокрые от пота пряди волос. Облегчение — это первоначальное ощущение, которое быстро сменяется странным порывом, которого я давно не испытывала. В следующее мгновение я осознаю, что чувствую, — это триумф. Я не выиграла ни в одном из этих тренировочных упражнений. Ни разу с тех пор, как меня включили в программу после сделки с Офелией.

Боль от пробежек и спарринг-упражнений — ничто по сравнению с бессмысленными избиениями в темной комнате, но, по крайней мере, здесь у меня есть шанс. Боль здесь — это то, что мое тело становится только сильнее. Боль в темной комнате — это то, что мое тело теряет контроль, в то время как мой разум берет на себя задачу быть сильным.

Однако сегодня все будет по-другому. Сегодня я буду победителем.

Ликование наполняет мои вены. Внизу Регис изрыгает проклятие, а затем делает несколько шагов назад от каменной стены, которая теперь является его препятствием. Он разбегается, прыгая на несколько футов выше, чем смог бы любой нормальный ребенок, и цепляется рукой за зазубренный, неровный камень, выступающий из стены. Однако, как только он хватается за него, он рассыпается, и он падает обратно на землю.

Мое сердце бьется быстрее, когда я бегу к белому флагу, который установлен на вершине этой стены. Я перепрыгиваю с одного дома на другой, пока Регис пытается снова, совершая еще один прыжок с разбега и вцепляется в другую опору для рук. Со второго раза он держаться уверенней, и я заставляю свое тело двигаться быстрее в ответ.

Пот струится по моим щекам и телу, покрывая каждый дюйм кожи, но мне все равно. Регис взбирается по стене внизу, двигаясь медленно, но все же уверенно.

Не думай о нем, убеждаю я себя, переключая внимание на флаг, который висит на шесте прямо впереди. Здесь нет ни дуновения ветерка, за исключением воздуха, который скользит мимо меня, когда я бегу. Это делает эти упражнения еще более сложными и еще более жаркими.

Один шаг. Два. Руки Региса сжимаются на краю крыши.

Нет! Я мысленно кричу, когда, преодолевая последние десять футов разницы между мной и флагом, я останавливаюсь и прыгаю. Я парю вперед, ловя флаг кончиками пальцев. Как только Регис поднимается на ноги по черепице, я отрываю его и поднимаю.

— Я выиграла! — Кричу я, грудь вздымается. Срань господня. Я действительно выиграла.

Адреналин, все еще бурлящий в моем теле, делает мои шаги неуверенными, когда я делаю один спотыкающийся шаг к Регису и поднимаю флаг в доказательство своей победы. — Я победила, — снова заявляю я, размахивая белым куском ткани.

Его губы кривятся в сердитой гримасе. — Ты, наверное, использовала свою Божественность, — усмехается он. — Не можешь выиграть человека без своей силы, да?

Я моргаю и медленно опускаю руку, а вместе с ней и свой приз. — Я не использовала свою Божественность, — огрызаюсь я. — Я победила тебя честно.

Он закатывает глаза и отворачивается. — Гребаная Смертная Богиня.

Регис не проходит и двух футов до края крыши, где, я уверена, он планирует спрыгнуть обратно, чтобы мы могли отправиться на встречу с нашим тренером. Он туда не доберется.

Я бросаю флаг ему в спину, и он попадает ему прямо между лопаток, прежде чем упасть на гальку у нас под ногами. Регис оглядывается, замечая упавший флаг, а затем медленно поворачивается ко мне лицом.

— Почему ты такой придурок? — Спрашиваю я, упирая руки в бедра, в то время как моя грудь поднимается и опускается от резких, прерывистых вдохов. — Я ничего тебе не сделала!

— В тебе Божественная кровь, — огрызается он в ответ, морща нос и убирая пальцами белую ткань у своих ног, как будто теперь, когда я прикоснулась к ней, она стала грязной. — Это достаточная причина, чтобы невзлюбить тебя.

Я тычу в него пальцем. — Ты… ты… — Я не знаю, что сказать, но моя ярость не утихает, и все, что я действительно хочу сделать, это ударить его. Итак, вот что я делаю. Я опускаю палец и с разбегу бросаюсь на придурка, который поганил мои тренировки последний год.

Я вижу, как расширяются от удивления его глаза прямо перед тем, как врезаться в Региса. Мы вдвоем падаем на крышу, сплетя конечности и крошечные кулачки. Я бью его в живот, наслаждаясь мягким свистом воздуха, который вырывается из него, прежде чем он переворачивает меня и швыряет на изогнутую черепицу.

Пиная и колотя кулаками, я чувствую, как в уголках моих глаз выступают слезы гнева, и с трудом сдерживаю их. Даже если он придурок, я все еще помню слова, которые он сказал мне, когда мы встретились в зоне посвящения в Преступный Мир: никому не будет дела, если я буду плакать, и меньше всего ему.

Регис скидывает меня с себя, когда я пытаюсь снова заползти на него сверху, чтобы занять лучшую позицию для удара. — Ради всего святого! — рявкает он, поднимаясь на ноги. — Просто оставь меня в покое, ты, маленькая коротышка.

— Мы оба в Преступном Мире, — фыркаю я, когда тоже поднимаюсь на дрожащих ногах, подняв кулаки и ожидая, что он попытается ударить меня в ответ. — Мы должны работать вместе.

Он этого не делает. Вместо этого его верхняя губа с отвращением изгибается, и он качает головой. — Я не знаю, почему Офелия взяла тебя к себе, и меня это не волнует. Ты меня не волнуешь, и я, конечно, не буду помогать тебе ни с одной из наших будущих миссий. — Он указывает на меня и свирепо смотрит. — Я предупреждаю тебя об одном, коротышка. Ты для меня никто, и это из-за твоего народа у меня забрали моего брата. Мне все равно, что говорит Офелия. Никогда не жди от меня помощи.

С этими словами Регис поворачивается и уходит. Я хмурюсь, опуская кулаки, и смотрю вниз, когда его нога в ботинке наступает прямо на белый флаг — первый, который я когда-либо выиграла. На этот раз, когда наворачиваются слезы, я не сдерживаю их. Я позволяю им скатываться по моим щекам в течение нескольких минут, прежде чем вытираю их и наклоняюсь, чтобы поднять испачканный флаг.

Прижимая его к груди, я шмыгаю носом. — Я ничего не сделала, — шепчу я. — Я просто пытаюсь выжить.

Моя единственная аудитория, это флаг, и он не отвечает.

17 лет…

Мой кинжал проходит сквозь плоть, как горячий нож сквозь масло. Льется кровь, пропитывая мои пальцы. Я выжидаю мгновение, а затем отпускаю рот моей жертвы, когда он безжизненно падает на землю.

Вытирая запачканное лезвие кинжала о черную ткань брюк, на которой не видно пятен крови, я перешагиваю через труп и продолжаю двигаться в темный туннель, ведущий от края горы к Городу Богов, Нисе. Где-то рядом эхом разносятся шаги и приглушённые голоса, отражаясь от каменных стен. Я прижимаюсь к стене, лёд пробивает даже сквозь плотный плащ и обжигает чувства.

— Живо, тащите его сюда. — Эти слова принадлежали жирному, лысеющему мужчине с тонким венцом волос вокруг головы. Он идёт впереди двух других, которые волокут между собой третьего. Несмотря на очевидный доступ первого к еде, те, кто идёт за ним и выполняет приказы, до крайности истощены — их глаза запали, а скулы остро выступают на лице от недоедания.

Я облизываю пересохшие губы и держусь в тени, когда группа проходит прямо мимо моего укрытия. Толстяк держит единственный факел, чтобы осветить им путь, его глаза бегают вправо-влево. Никто из них не видит тела убитого мной охранника.

Жалко. Я качаю головой. Действительно жалко.

— Где Крайчек? — ворчит толстяк. — Проклятые охранники ничего не стоят.

Мой взгляд опускается на труп у моих ног. Полагаю, это Крайчек, о котором говорит этот человек. Мне почти жаль, что у мужчины такая плохая репутация, но, с другой стороны, он мертв, так что толстяк прав. Теперь он ничего не стоит.

— Мистер Гийо, он слишком тяжелый, мы не можем нести его дальше, — говорит один из тощих мужчин, поднимая крупную фигуру между собой и другим слугой. В голосе слышится напряжение. Мужчина, которого они волокут по полу, слабо стонет, его обутые ноги — мёртвый груз между ними.

Я с удовольствием припомню ему это спасение. Он как-то сказал, что никогда не поможет мне, даже если я буду в беде. А теперь — человек, которого он ненавидит больше всех в Преступном Мире, здесь, чтобы спасти его задницу после проваленной миссии. Он будет слышать об этом ещё много лет.

— Продолжай двигаться, мать вашу! — рявкает толстяк, мистер Гийо. — Клянусь Богами, если вы ослушаетесь моего приказа, я выпорю вас до крови.

Моя самодовольная улыбка полностью исчезает и превращается в хмурый взгляд. Мои пальцы сжимают кинжал, который я все еще сжимаю в руке. Спасение Региса — не единственная причина, по которой Офелия послала меня. Я пока не могу убить ублюдка, удерживающего его — сначала мне нужна информация, на которую у нас был контракт. Итак, вопреки моему собственному желанию, я остаюсь тенью, когда Гидеон Гийо — торговец краденым и подпольный скупщик секретов — приказывает своим слугам отнести бесчувственное тело Региса глубже в горные туннели. Следуя за ними несколько минут бесшумным шагом, я замираю, когда они, наконец, останавливаются в конце одного из ответвлений главной пещеры.

Гийо оглядывается и облизывает свои толстые губы, прежде чем находит камень сбоку от плоской тупиковой стены. Поднимая камень и прикладывая его к небольшому углублению, я тихо выдыхаю, поражаясь изобретательности потайного хода. Камень, незаметный и незакрепленный, становится ключом, необходимым для того, чтобы тупиковая стена сдвинулась внутрь, а лязг механики беззвучно открывает дверь, ведущую наружу.

— Поторопитесь! — Рявкает Гийо, отходя в сторону и жестом приказывая слугам нести тело Региса вперед.

Как раз перед тем, как Гийо переступает порог, он оборачивается и кидает каменный ключ обратно, и дверь закрывается. Я жду секунду, потом еще несколько, пока не убеждаюсь, что они достаточно далеко впереди, чтобы я могла сама воспользоваться дверью.

Нахожу каменный ключ, использую его и наблюдаю, как открывается шедевральная потайная дверь, прежде чем бросить ключ и поспешить за своей добычей. Гийо продвигается недалеко в новый участок горы, прежде чем туннель раскрывается в огромную пещеру. Я прикусываю нижнюю губу от шока и изумления, когда впереди становятся различимы огни — сверкающие гирлянды, натянутые на конце прохода, открывающие вид на город.

И что это за город.

Аромат готовящегося мяса, дым и зола от костров проникают через открытые пещеры, которые были вырыты, чтобы освободить место для каменных домов. Гийо спускается по каменной лестнице с железными перилами слева, которая ведет вниз, на улицы, следуя за своими слугами.

Я понимаю, что здесь не просто люди, а семьи — дети. Выглядывая из-за входа в туннель, я наблюдаю, как мячик проносится по одной из дорожек между каменными хижинами, а за ним гонится мальчик лет пяти.

— Офелия будет довольна этим, — бормочу я себе под нос. Я предполагала, что получу какой-нибудь намек на то, где находится Пустой город. Я никогда не думала, что найду это сама.

Скрытый город под горами, окружающими город Богов Нису, был в списке Офелии столько, сколько я себя помню. Я подхожу к перилам, теперь уже уверенно, наблюдая, как Гийо и его слуги доходят до конца лестницы и направляются в затенённую нишу. Теперь, когда он в Полом городе, Гийо перестаёт оглядываться — плечи его расправлены, шаги становятся уверенными.

Я с отвращением качаю головой. Как, черт возьми, Регис попался такому тупому ублюдку?

Я мысленно отмечаю местоположение, через которое я вошла, уверенная, что есть и другие входы, скрытые в других пещерах. Хотя с этим придется подождать. У меня есть информация, которая нужна Офелии. Теперь очередь Региса.

Поворачиваясь к лестнице, я начинаю спускаться, перескакивая через ступеньку, не переставая оглядываться, оценивая всё вокруг. Воздух под горой горячий, душный, но я не могу не понять тех, кто решил жить здесь. Насколько известно, ни один Бог и ни одно Божественное существо сюда никогда не заглядывало. Если такие люди, как Гидеон Гийо, с их тайнами и склонностью к предательству, будут продолжать населять его гораздо дольше, это место вскоре станет таким же, как все остальные. У меня болит в груди от этой мысли.

Это место, этот город, является безопасным убежищем — единственным городом, управляемым смертными на всем континенте. Сотни лет это место было скрыто, и, следуя за своей добычей, я знаю, что до конца ночи на моих руках будет еще больше крови.

Никто никогда не сможет найти это место. Я отказываюсь позволить кому-то вроде Гидеона гребаного Гийо, который продал бы информацию, хранящуюся в этом месте, за горстку дензы, разрушить то, что так долго держалось. Даже если это означает, что это вызовет недовольство Офелии. Я должна надеяться, что самого по себе нахождения города будет достаточно, чтобы спасти меня от наказания, потому что до конца этой ночи кровь Гийо прольется на мой кинжал, и его жизнь станет еще одной в длинной череде тех, кого я забрала.

Отгоняя мысли о неминуемой смерти моей цели, я спешу по улицам, натягивая плащ и прикрывая лицо капюшоном. Я прохожу мимо еще нескольких человек, хотя их и близко не так много, как можно было бы ожидать в обычном городе. Как и я, многие тоже закрывают лицо. Личности здесь, похоже, держатся в секрете так же, как и сам город.

Я догоняю Гийо, когда он останавливается перед каменной хижиной и стучит в дверь. Мгновение спустя дверь открывается, и он вразвалку заходит внутрь, сопровождаемый тяжело дышащей, вспотевшей парочкой, тащащей тело Региса.

По обе стороны от двери есть два окна, голые разъемы в камне, и я жду, пока их не завешивают, прежде чем подкрасться ближе. Я пересекаю тропинку и бочком подкрадываюсь к внешней стороне хижины, наклоняя голову и прислушиваясь к тому, что они делают внутри. Протягивая мысленные пальцы, несколько маленьких разумов реагирует на мое призрачное прикосновение. Я закрываю глаза и позволяю их разумам слиться с моим собственным. Внезапно я оказываюсь в хижине. Хотя точка, с которой я наблюдаю, очевидно, находится на полу, наполовину скрытая за каким-то большим деревянным ящиком, этого достаточно, чтобы показать мне все.

Раз. Два. Слуги, следующие за Гийо скидывают тело Региса на пол и наклоняются вдвое над ним от усталости. Один из них давится, и Гийо тут же дает ему пощечину, когда он шагает по грязному полу и опускает свой мясистый кулак на голову другого мужчины.

— Даже не смей, — рычит толстяк, прежде чем повернуться к неизвестному.

За женщиной, которая выходит из тени, следует другой мужчина. В отличие от слуг, которые привели Региса, этот мужчина больше, чем просто лакей. Очевидно, он также личный страж женщины с его широкими плечами и квадратной челюстью, усеянной шрамами. Я решаю, что он будет моим главным объектом внимания. Первого, которого мне нужно будет устранить, чтобы добраться до Региса.

Мое внимание возвращается к женщине, чтобы рассмотреть больше деталей. На ней длинное платье с оборками цвета глубокого индиго. Цвет, хотя и дорогой и красивый, никак не влияет на ее бледный оттенок кожи. Она кажется такой бледной, что сначала я думаю, что она больна. Затем она протягивает ладонь Гийо, и я понимаю, что ее рука на тон или два темнее лица. Макияж, заключаю я.

Гийо берет пальцы женщины и наклоняется, прижимаясь своими толстыми губами к костяшкам ее пальцев. — Мадам Роза, вы прекрасны, как всегда.

Она раздраженно стряхивает его руку. — Что ты мне принес?

Гийо не воспринимает ее действия как оскорбление и отстраняется от нее. — Этот человек рыскал по моим предприятиям в поисках информации о Полом городе. Он хорошего телосложения — высокий, мускулистый — я подумал, что, возможно, если он так много хочет узнать о Полом Городе, вы могли бы использовать его.

Женщина, мадам Роуз, делает шаг к Регису и носком ботинка подталкивает его. Проходит мгновение, а Регис не двигается. Она щелкает пальцами, и ее слуга бросается вперед. — Переверни его. — Ее слова звучат четко, но в них слышен странный акцент, которого я никогда раньше не слышала.

Ее личный страж следует ее команде и поднимает тело Региса, переворачивая его так, что он приземляется на спину. — О боже. — Мадам Роуз склоняется над ним, и изображение разбитого лица Региса исчезает из моего поля зрения. Стиснув зубы, я сдерживаю свое раздражение, чтобы не встревожить паука, чьими глазами я наблюдаю.

— Он довольно красив, — комментирует мадам Роуз. — Он стал бы хорошим дополнением к моему гарему.

Гийо почти радостно потирает руки. — Именно так я и думаю, мадам.

— Тебе обязательно было портить его красивое лицо? — Она отстраняется от Региса и презрительно фыркает.

— Он сражался с моими людьми; это было необходимо, — отвечает Гийо. — Но, конечно, он поправится. Больше мы ему ничего не повредили.

— Почему он без сознания? — спрашивает она. На этот вопрос я, безусловно, тоже хотела бы получить ответ. Регис, несмотря на то, что он большой тупой засранец, в обычных условиях никогда бы не позволил себе быть таким уязвимым так долго.

— Наркотики, — говорит Гийо, подтверждая мои подозрения. — Действие их должно скоро прекратиться. Я хотел убедиться, что он не сбежит и не попытается причинить вам вред, когда я приведу его сюда.

Черт возьми. Если мне придется тащить его задницу из Полого Города, я сброшу его с самой горы.

— Вероятно, мне понадобится больше, если он настолько опасен, — говорит мадам Роуз. Очевидно, тот факт, что Регис находится там против своей воли, не имеет значения для этой женщины. Стоя на своем месте, я сжимаю руки в кулаки.

Подталкивая паука осмотреться, нет ли поблизости кого-нибудь еще, я прислушиваюсь к их разговору.

— Я могу снабдить вас достаточным количеством наркотиков, чтобы держать его в повиновении, мадам Роза, — продолжает Гийо. — За определенную цену, конечно.

— Конечно, — отвечает мадам Роза, как будто она ожидала именно этого. — Но не помешают ли они его способности… выполнять задачи, которые я от него ожидаю.

От этой легкой формулировки я чувствую, как кровь в моих жилах стынет как лед. Ответ Гийо, когда он приходит, едва слышен из-за шума в моей голове.

— Он будет выступать для вас очень хорошо, мадам, — говорит тайный торговец, и в его тоне слышится немалая доля веселья. — Я даже раздобыл кое-какие травы, которые гарантируют, что он останется… готовым для ваших желаний.

Рвота угрожает сорваться с моих губ. Я едва слышу низкий стон Региса, прежде чем начинаю двигаться. Я ударяю ногой в ботинке по двери, и она разлетается в щепки по швам. Второй удар отправляет чертову штуковину внутрь. Мой кинжал пролетает через комнату, вонзаясь в мужчину за спиной мадам за долю секунды до того, как я пригибаюсь и выставляю ногу, чтобы сбить с ног одного из двух слуг, которых Гийо повалил на землю. Мужчина падает с криком боли, а второй даже не пытается бороться со мной. Вместо этого он опускается на землю рядом со своим другом и съеживается, закрыв голову обеими руками.

Гийо брызгает слюной, отшатываясь от стены и хватаясь за кинжал, который я заметила у него на поясе, когда он шел по туннелям. Я оказываюсь на нем сверху еще до того, как этот ублюдок успевает полностью высвободить лезвие из ножен. Вырывая нож из его руки, я использую лезвие, чтобы воткнуть его руку в землю у моих ног, прежде чем повернуться к мадам Розе.

Крик Гийо, пытающегося оторвать свою окровавленную руку от земли, звучит глухо для моих ушей, и я замираю. Мадам Роза не бежит так, как я ожидала. Нет. Женщина моргает в ответ, глядя на меня глазами с такими широкими и темными зрачками, что они почти проглатывают тонкое медное колечко, которое, как я предполагаю, является ее естественным цветом глаз. На таком близком расстоянии пудра на ее лице становится более заметной.

Ее губы приоткрываются, когда она смотрит на меня. — Клянусь Богами… — Ее рука поднимается к груди. — Это не…

Я не даю ей закончить то, что она собирается сказать. Отступая назад, я вкладываю все свое отвращение в кулак и бью ее. Ее нос ломается от соприкосновения, кровь хлещет ручьем, когда она падает на землю.

— Ты мне отвратительна, — рычу я, доставая свой второй клинок. Этот не предназначен для убийства смертных, но мне похуй. Офелия может бить меня сколько угодно, когда я вернусь. Я не уйду отсюда, не убедившись, что эта женщина — этот насильник — умрет от моих рук.

Мадам Роза поднимает дрожащую руку, похоже, даже не замечая рубиново-красной крови, которая стекает по ее губам и подбородку, окрашивая индиго платья. — Т-ты… — Ее дыхание становится хриплым, а глаза блестят от непролитых слез.

— Не пытайся, блядь, просить милостыню, — предупреждаю я ее. — Те, кто берет то, что не дается даром, не увидят от меня пощады.

Кинжал из серы вонзается в следующую секунду. Лезвие пробивает грудь женщины прямо до черной рукояти. Вокруг него появляются красные пузыри, когда я вытаскиваю его, и она задыхается, глаза остекленели от первого намека на приближающуюся смерть.

Я делаю шаг назад, моя грудь вздымается и опускается от усилия и ярости. Кашель и стон привлекают мое внимание, а затем чья-то рука обхватывает мою лодыжку. Отдергиваясь, я бью ногой, и Гийо отлетает в пытающегося сесть Региса с затуманенными глазами.

В следующую секунду я оказываюсь рядом с торговцем, вырываю клинок, который он вытащил из руки, и перерезаю им ему глотку. Кровь заливает половину лица Региса, и он таращится на меня, моргая, пытаясь разобраться в тумане, который, без сомнения, вызван наркотиками.

— Что за…

— Нам нужно идти, — говорю я, обрывая Региса, отшвыривая жирного торговца в сторону, и слезаю с него.

Бросив взгляд через плечо, я обнаруживаю, что двое слуг Гийо пропали — без сомнения, сбежали при первой возможности. Страж мадам Розы лежит мертвый с кинжалом в глазу в нескольких футах от нее.

— Вставай, — отрывисто приказываю я, выпрямляясь, и подхожу к мертвецу. Я вытаскиваю свой кинжал, вытираю его и убираю в ножны вместе с остальными.

Регис чертыхается, хватается рукой за стену каменной хижины и, пошатываясь, поднимается на ноги. Просунув свои плечи под одну из его рук, я подтягиваю его к себе. Он шипит от боли, его и без того покрытое синяками лицо приобретает расплавленный фиолетово-черный оттенок. Без сомнения, под его одеждой, он не лучше.

— Смирись с этим, — приказываю я. — Нам нужно убираться отсюда, пока кто-нибудь еще не пришел проверить из-за шума.

— Какого черта ты меня спасаешь? — Регис ворчит.

— Потому что так приказала Офелия, — огрызаюсь я. Когда он прислоняется ко мне, пока мы шаркаем к открытой двери, я знаю, что он еще не совсем пришел в себя. По-другому он бы не позволил себе положиться на кого-то вроде меня.

Я прикусываю губу и оглядываюсь на женщину с серым лицом и остекленевшими глазами, лежащую на земляном полу. Нахмурившись, я замечаю черные вены, выступившие по бокам ее шеи и лица, видимые даже сквозь макияж. Я отвожу взгляд и подхожу ближе.

— Это и есть Полый город? — Спрашивает Регис, его голос полон решимости, замешательства, а также немного шокированного благоговения, когда он смотрит на залитую светом пещеру, в которой мы находимся.

— Да. — Я подталкиваю его вперед. Только когда мы с Регисом добираемся до лестницы, ведущей в туннели — путь занял вдвое больше времени, чем в первый раз, поскольку мы останавливаемся, чтобы спрятаться от прохожих, — я решаю рассказать ему кое-что из того, что я обнаружила.

Он делает один шаг к подножию лестницы, хватается за железные перила и поднимается. Я следую на шаг или два позади, следя за тем, чтобы он не упал, даже продолжая осматривать окрестности.

— Регис… — Мой голос тихий, почти шепот, но он слышит это.

Оглядываясь через плечо, Регис выгибает бровь в мою сторону. — Что?

Я перевожу дыхание. — Когда мы вернемся в Преступный Мир, тебе следует… обратиться к одному из медиков.

Он закатывает глаза и делает еще два шага, прежде чем ответить. — Я весь в синяках, а не переломах.

Я стискиваю зубы, не желая произносить следующие слова, которые слетают с моих губ. — Торговец, который похитил тебя, планировал продать тебя той женщине, — говорю я ему.

Регис останавливается на следующей площадке лестницы. — Он… собирался продать меня?

Когда он оглядывается, я киваю. Регис поворачивается и через мгновение снова начинает идти. На этот раз его движения гораздо более скованны и неровны, как будто они внезапно стали особенно болезненными.

— Он не… — заявляет Регис. Это не вопрос, но я отвечаю на него так, как если бы это был вопрос.

— Нет.

Мы поднимаемся по последним ступеням и останавливаемся у входа в туннель.

— Пока я был без сознания, со мной ничего не случилось. — Еще один не заданный вопрос. — меня накачали наркотиками, — бормочет он. — Меня точно, чем-то накачали. — Я практически слышу, как мысли кружатся в его голове, когда руки по бокам сжимаются и разжимаются в кулаки. Он покачивается на месте.

— Регис… — Его плечи поджимаются, когда я произношу его имя. Не в силах сдержаться, я протягиваю руку и касаюсь его спины. Он вздрагивает, и я убираю руку.

— Да, тебя накачали наркотиками, и я не думаю, что что-то произошло, пока ты был без сознания, — говорю я. — Но… если бы это была я, я бы хотела знать наверняка.

На меня смотрят глаза цвета океана, темнее, чем я когда-либо видела, и полные призраков, которые я видела слишком много раз за последние семь лет. Я никогда не ожидала увидеть их у него.

— Ты пришла за мной, потому что тебя послала Офелия.

Я киваю.

— Это она велела тебе убивать ради меня?

Я моргаю. — Что?

Он поворачивается ко мне лицом. — Офелия велела тебе убивать ради меня? — он повторяет вопрос.

— Регис, я…

— Я сохраню это в секрете, — говорит он, прерывая меня. — Только в этот раз. — Он поднимает палец. — Мы не… друзья.

Я вздыхаю с облегчением. Это то, к чему я привыкла от Региса — гнев, раздражение, недоверие. Я расправляю плечи. — Мне не нужно быть твоим другом, чтобы знать, что правильно, а что нет, Регис, — говорю я ему. — Я бы убила любого, кто попытался бы совершить изнасилование. К тебе это не имеет никакого отношения.

Регис фыркает натянутым смехом и качает головой, опуская руку с вытянутым пальцем. — Верно. — Он кивает, а затем рассеянно повторяет: — … верно…

— Пошли. — Я указываю на вход в туннель. — Давай выбираться отсюда и возвращаться в Гильдию.

Только когда мы вдвоем проходим по секретному проходу и делаем последний шаг из жаркого нутра горных туннелей, он заговаривает снова. Порыв прохладного ночного воздуха скользит по моей коже, высыхающий пот на шее заставляет меня чувствовать себя липкой и грязной.

Я направляюсь к лесу, останавливаясь только тогда, когда чувствую руку на своем плече. Нахмурившись, я оглядываюсь на Региса, который стоит, наполовину в туннеле, наполовину снаружи. Его тело освещено падающим лунным светом, но лицо остается в тени.

— Регис? — Я оборачиваюсь. — Ты в порядке? Тебе нужно отдохнуть?

Он шевелится и опускает руку. — Нет. — Это слово похоже на карканье. — Нет, я просто хотел… — Его грудь поднимается и опускается от прерывистого дыхания. — Я знаю, что мы никогда… Я имею в виду… — Проходит минута, затем две. Тихие звуки жужжания насекомых и шороха мелких животных в подлеске успокаивают мои нервные окончания. Я все еще жду. Затем… — Однажды я сказал тебе, что никогда не приду к тебе на помощь, — бормочет Регис. — Что я не помогу тебе, даже если Офелия прикажет. Я… я не это имел в виду. Я сказал это в гневе. Я сказал это, потому что ты…

— Я знаю, Регис, — говорю я, останавливая его от объяснения причины его враждебности. В этом нет необходимости, когда мы оба хорошо это понимаем.

— Прости. — Извинения приходят неожиданно. — И спасибо тебе… за то, что пришла за мной. За то, что убила ради меня.

И поскольку я не знаю, что еще сказать человеку, который ненавидел меня последние семь лет, человеку, с которым я тренировалась, спарринговала, побеждала и сама была побеждена, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я бью его.

— Что за черт! — Регис спотыкается под ударом. — Я, блядь, извинялся. Почему ты ударила меня? — Он выходит из тени, потирая подбородок и свирепо глядя при этом.

Я пожимаю плечами. — Просто хотела убедиться, что ты настоящий, а не мираж, — беспечно отвечаю я, поворачиваясь обратно к тропинке. — А теперь поторопи свою задницу, или я оставлю тебя в своей пыли, как всегда.

— Боги, ты бесишь, — бормочет Регис.

Мои шаги стали легче. — Да, но теперь, когда ты извинился, это означает, что мы друзья, так что тебе просто придется смириться с этим.

— Черт возьми, нет, мы не друзья! — Его возражение эхом разносится в ночи.

Я фыркаю. — О, мы определенно друзья, — говорю я. — Ты единственный, кого я знаю, кто скорее ударит меня ножом в грудь, чем в спину.

— Что?

Оглядываясь на его озадаченное выражение лица, я смеюсь над его нахмуренными бровями и искривленными губами. — Настоящий друг позаботится о том, чтобы ты знал, кто тебя предает, — говорю я ему, прежде чем вернуться на тропинку перед нами. — Они нанесут тебе удар ножом в грудь, а не в спину.

Регис ворчит по поводу того, что сбросит меня со скалы, но мгновение спустя я слышу характерный звук его шагов, следующих за мной. Улыбку, которая появляется на моих губах, невозможно сдержать. Поворачивая лицо к ночному небу и сверкающим жемчужинам моря звезд над головой, я медленно выдыхаю.

Может быть, нам не нужно быть соперниками. Может быть, мы действительно можем быть друзьями. Хотя я бы никогда не призналась ему в этом сейчас, я всегда на это надеялась. Мой первый настоящий друг. Не мой отец. Не просто товарищ, а настоящий друг.

Даже убийцам время от времени нужен кто-то, кто оттащит их от края тьмы. Если Регис может быть таким для меня, то я всегда приду за ним.