Кровь богов и монстров

Глава 8

Кайра

Я выхожу из маленькой комнаты на своих двух ногах, с воротником, всё ещё пропитанным кровью, прилипшим к коже. В тот момент, когда я выхожу за дверь, на меня обращают внимание три пары неестественных глаз. Голова Руэна резко поворачивается в сторону, и он смотрит поверх моего плеча, скорее всего, на женщину, которая остается позади.

— Пошлите, — говорю я, направляясь к нему. Одна нога перед другой. Неважно, насколько у меня кружится голова, я не позволю себе упасть в обморок перед Офелией. Я не хочу, чтобы она подумала, что удаление камня серы из моей шеи повлияло на меня.

Отсутствие боли там открыло пустоту для чего-то другого. Странный вид высасывания энергии, которая истощает меня быстрее с каждым проходящим вздохом. Когда я подхожу к другому концу комнаты, моя нога почти зацепляется за ножку одного из стульев. Я останавливаюсь как раз в тот момент, когда Теос делает шаг вперед, достигая меня меньше чем за секунду. Его рука сжимает мой бицепс, и я притворяюсь, что позволяю ему это, хотя на самом деле у меня нет сил остановить его. Я поднимаю взгляд к дверному проему. Единственные, кто сейчас там остались, это Регис и Кэдмон. Первый смотрит на меня с беспокойством, хотя я так и не встречаюсь с ним взглядом. Я всё ещё слишком обижена из-за его предательства, злюсь, пусть даже понимаю, почему он так поступил.

— Мы будем на связи, — заявляет Руэн угрюмым тоном, и его мышцы напрягаются под плечами туники и плаща. Он протягивает мне руку. — Кайра.

Я качаю головой и, наконец, высвобождаю руку из хватки Теоса, благодарная, когда он легко отпускает меня. Я снова иду к выходу с высоко поднятой головой. Я выхожу в коридор, минуя Региса и Кэдмона. Теос следует за мной, его присутствие почему-то приносит облегчение. Я останавливаюсь, чтобы оглянуться; Теос и Каликс ближе ко мне, чем кто-либо другой, их тела почти загораживают весь узкий коридор. Поверх их голов я вижу Руэна в дверном проеме. Он что-то говорит Кэдмону, так тихо, что я не слышу этого даже своими новообретенными обостренными чувствами.

Возможно, я могла бы, если бы не все эти новые ощущения, пронизывающие мое тело. Я перевозбуждена. Каждый скрип половиц под ногами отдается криком в моей голове, пока она не начинает непрерывно пульсировать.

Теос хмуро смотрит на меня. — Кайра, ты в порядке? — Он смотрит на мой затылок, где густые волосы теперь прикрывают то, что, я уверена, является зажившей раной.

Я качаю головой, не отвечая. Нет. Я не в порядке, но я не хочу, чтобы кто-нибудь здесь знал об этом. Не Офелия. Не Регис. И уж точно не Кэдмон. Для меня не имеет значения, что он каким-то образом пытался скормить мне информацию о правде. Он был клиентом Офелии. Все это время он знал все. Он позволил выпороть меня, и ему, как и остальным Богам — атлантам, кем бы они, черт возьми, ни были сейчас, — нельзя доверять.

Я добираюсь до входной двери магазина мадам Брион, так и не увидев ее больше, и хотя мне любопытно, где она находится, сверлящая постоянная боль в моем черепе заглушает все остальное. Каликс появляется рядом со мной, заставляя меня отшатнуться, даже когда чья-то твердая рука ложится мне на поясницу. Он ничего не говорит и не смотрит на меня, когда приподнимает занавеску с единственного крошечного окна в двери и выглядывает наружу.

Проходит мгновение, затем еще и еще, пока, наконец, он не кивает и не берется за дверную ручку. Каликс открывает дверь, и его рука покидает мою спину, чтобы найти мое запястье, когда он тянет меня за собой. За спиной раздаются шаги, но сейчас мне требуется вся моя концентрация, чтобы оставаться в вертикальном положении и идти.

Звук закрывающейся двери магазина рикошетит от внешних стен здания и булыжников улицы. Я иду все дальше и дальше. Пока мое зрение не сужается до одной точечки света, и я больше не чувствую твердых пальцев Каликса на своем запястье. Я не уверена, означает ли это, что он отпустил меня, или все мои чувства, наконец, отказывают от перегрузки.

— Что-то не так… — Тихо произносит Теос, но его голос внезапно обрывается, когда чьи-то руки подхватывают меня, и в следующий момент я оказываюсь прижатой к широкой груди. Моя голова падает на крепкое плечо, и, задрав подбородок, я вижу снизу небритую челюсть. По квадратному силуэту и по горлу мужчины, что несёт меня, тянется щетина — чёрные точки грубой щетины.

— Конечно, с ней что-то не так, — бормочет Руэн, его голос вибрирует рядом со мной, давая мне понять, что это он несет меня. Мои пальцы сжимаются в безвольные кулаки. Я прикусываю язык, ощущая вкус желчи. Меня сейчас стошнит. Я не знаю, как сказать ему, как предупредить его. — Из нее только что вытащили серу, которая находилась в ее теле годами. — Последнее слово с шипением вырывается из его горла, и в моем собственном сознании, затуманенном замешательством и болью, я не могу понять, почему он звучит таким сердитым.

— Рыжая — целительница, — смутно слышу я голос Каликса. — Как только мы вернемся, я пошлю за ней.

Руэн долго молчит, и я покачиваюсь у него на руках, всё больше и больше утешаясь этим мягким движением — куда больше, чем когда-либо могла бы подумать, особенно рядом с мужчиной, которого некогда считала врагом. Но теперь он еще мой враг? Кто-нибудь из них?

Прежде чем мой затуманенный разум успевает подсказать ответ, низкий тембр Руэна эхом отдается во мне еще раз. — Приведи ее сам. — Его голос низкий, когда воздух проносится над нами, скользя по моим щекам и переносице. Я понимаю, что мы движемся быстро. Быстрее чем способен человек. — Я хочу, чтобы она была в северной башне в течение часа, когда мы прибудем.

Мои ресницы трепещут, и я поднимаю взгляд. Если бы я все еще могла контролировать реакции своего тела, я бы ахнула от удивления, когда сверкающее ночное небо сменилось другим — таким же темным, но гораздо менее испещренным белыми точками.

Пристальный взгляд Руэна впивается в меня, и уголки его губ изгибаются. — Мы попросим Мейрин осмотреть тебя, Кайра. — Он знает, что я всё ещё в сознании, пусть и с трудом держусь на грани. — Не волнуйся, с тобой все будет в порядке.

Его голос звучит уверенно, но я не могу понять, надежда это в его голосе или решимость. Я начинаю задаваться вопросом, а не одно ли это и тоже. В конце концов, тот, кто полон решимости надеяться, обычно видит плоды своего труда.

Хотя я не говорю так много. Я даже не успеваю ответить, прежде чем темные полночные глаза Руэна растворяются в ничто, и я проваливаюсь в глубины забвения.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, моя спина прижата к удобному матрасу, а не к шаткой и скрипучей раскладушке, к которой я привыкла. Я моргаю, открывая глаза, и замечаю массу круглых узоров на потолке балдахина надо мной. Мой взгляд скользит по деревянному потолку большой кровати с балдахином, которую я знаю по тому, как много раз убирала спальню Руэна. Однако, несмотря на то, как часто я бывала в этой комнате, я никогда не лежала на его кровати. Поэтому я никогда не знала, что над матрасом вырезано так много изображений. Сцены распускающихся цветов и филиграни усеивают внешние края, но чем ближе я к центру, тем больше кружков темнеет и приобретает более смертоносные образы. Черепа и мечи. Монстры в форме голодных волков с клыками, с которых капает то, что я могу принять только за кровь, поскольку между их массивными челюстями у них есть сердца, руки и даже несколько голов.

Это порочно и уродливо, но в то же время прекрасно. Цикл жизни и смерти, убей или будешь убитым, выживания. Видение этого также настолько ясно, что я вспоминаю события, которые произошли до того, как я потеряла сознание.

Медленно я поворачиваюсь и сажусь на огромной кровати, поворачиваю голову, чтобы осмотреть комнату, и нахожу ее пустой. Занавески по обе стороны окна от пола до потолка, расположенного на расстоянии нескольких футов в самом дальнем от камина углу, показывают, что день снова наступил и солнечный свет заливает темные деревянные полы и винно-красные ковры.

Запах чернил и пергамента пропитывает помещение. Я закрываю глаза и вдыхаю. За этим ароматом скрывается что-то еще, и я снова открываю глаза, поворачивая голову обратно к окну и вверх, когда замечаю висящую корзину. Внутри которой находится горшочек, и из него струятся длинные тонкие нити зелени. Я снова вдыхаю, и от этого нового осознания аромат мяты становится сильнее.

Полагаю, это объясняет, почему к его естественному запаху чернил и пергамента всегда примешивалась нотка мяты. Как я раньше не замечала растение, висящее там, за все время, что была в его комнате? Нет, может быть, и замечала, но не придавала этому значения.

Сера, должно быть, приглушала все мои естественные чувства, а теперь, когда ее нет, все кажется ярче, сильнее. Запахи. Краски. Все, начиная от света, проникающего из окна, и заканчивая натуральным ароматом, который я почувствовала на Руэне Даркхейвене, давит на меня. Мгновение спустя раздается щелчок открывающейся двери и я подрываюсь с постели.

Сердце колотится у меня в груди, я бросаюсь к тумбочке, где замечаю ожидающий там кинжал. Я не знаю, оставил ли его Руэн или это мой собственный. Беглый взгляд вниз показывает, что с меня сняли мою предыдущую одежду и переодели в ночную рубашку. Кинжал и кобура, которые я обычно ношу с собой, тоже исчезли. Я прикусываю язык. Если Руэн или кто-то из других Даркхейвенов раздели меня, они пожалеют об этом.

Мое беспокойство проходит долю секунды спустя, когда сбоку от двери появляется знакомая голова с огненно-рыжими волосами. Лицо Мейрин приподнимается, когда она несет в руках миску с чем-то, похожим на воду, и сумку. Розовые губы приоткрываются, и ее щеки наполняются румянцем, когда она вдыхает. — Ты проснулась, — говорит она. — О, слава Богу.

Я киваю и медленно кладу кинжал обратно на тумбочку. — Как долго я спала?

Облегчение на лице Мейрин сменяется легкой гримасой. Ее юбки из массы ткани кремового цвета шелестят вокруг ног при движении. Черный жилет поверх блузки в крестьянском стиле туго стягивает ее талию, придавая ей фигуру, похожую на ту, которую я видела, когда она носила брюки и туники во время боевой подготовки.

— Это… — Начинает она, между ее бровями образуется v-образная складка. Со вздохом она качает головой и кивает на кровать. — Тебе, наверное, стоит присесть. Я хочу проверить твою Божественность.

Я хмуро смотрю на нее, даже когда поворачиваюсь и прижимаюсь задницей к краю матраса. Мейрин заканчивает ходить по комнате и ставит миску и сумку на прикроватный столик рядом с кинжалом. Она никак не комментирует оружие, кажется, даже не замечает, когда поворачивается ко мне и теперь, когда ее руки свободны, поднимает их к моему лицу.

— Итак, как долго я спала? — Я повторяю свой предыдущий вопрос, пока ее легкие пальцы разглаживают мой лоб, убирая крысиное гнездо, которым являются мои волосы, назад. Ее кожа прохладная, холоднее, чем я ожидала, но ее движения успокаивающие.

Учитывая, как близко она находится, нетрудно разглядеть мельчайшие детали выражения ее лица. Ее ресницы вздрагивают от моих слов, и под россыпью светлых веснушек на бледной коже она побледнела ещё сильнее, прежде чем её выражение вновь стало спокойным.

— Три дня, — это ее единственный ответ, прежде чем она заставляет меня замолчать. Ее руки опускаются на мои глаза, и я вынуждена закрыть их. — Даркхейвены попросили меня прийти и осмотреть тебя, и Руэн сообщил мне, что они удалили, э-э, камень серы, который был в твоем теле.

— Да. — Я сохраняю свой собственный ответ легким, когда она подносит подушечки указательных пальцев к моим вискам, а затем надавливает. У меня между бровями дергается мышца.

— Я никогда не встречала Смертного Бога, которому когда-либо вставляли что-то подобное, тем более на длительный период времени, — сообщает мне Мейрин. — Могут быть некоторые затяжные последствия. Как ты себя чувствуешь?

— Все слишком ярко, — признаю я. — Звуки слишком громкие. Запахи слишком сильные.

Она тихонько напевает, звук получается не раздражающе, а скорее непреднамеренно лиричный. Когда она убирает руки, мои ресницы снова приподнимаются. Мейрин поворачивается к сумке, которую принесла с собой.

— Что произошло, пока я спала? — Спрашиваю я. — Почему я здесь, а не в своей комнате?

Открыв сумку, Мейрин заглядывает внутрь и достает стеклянный флакон с какой-то темно-коричневой жидкостью, а другой — с чем-то, похожим на измельченные травы. Она открывает первый и выливает его в миску с водой, мгновение спустя до меня доходит запах, и я, давясь, отворачиваюсь.

— Черт возьми, что это? — Я откашливаюсь, мои глаза уже слезятся. — Отвратительно пахнет.

— Наверное, лучше, что ты не знаешь точно, что это такое. — Голос Мейрин полон сочувствия.

— Подожди. — Я резко оборачиваюсь, когда она высыпает второй флакон с травами в сгущающуюся массу из быстро мутнеющей воды в миске. — Ты и близко не поднесешь это ко мне.

— Это тебе поможет, — говорит она. — Я знаю, это будет неприятно, но если твои чувства смогут справиться с этим… — Она делает паузу, указывая на миску, а потом достаёт длинную металлическую ложку и начинает мешать содержимое. Клянусь богами, мне показалось, что в этой бурлящей массе мелькнуло лицо — кричащее, умоляющее о помощи. — Тогда все твои проблемы с чувствительностью исчезнут.

— Мейрин, я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, а чтобы предупредить, — говорю я, медленно поднимаясь с кровати. — Если ты поднесешь эту штуку ко мне поближе, я воткну тебе нож в горло.

Она смотрит на меня и прикусывает подергивающиеся губы. Сучке смешно. Это совсем не смешно. Я делаю шаг назад, и она заканчивает размешивать в миске отвратительную жидкость, которая с каждой секундой становится все гуще. Я не знаю, что это, и меня это не интересует. Однако что я точно знаю, так это то, что доносящийся до меня запах хуже всего, с чем я когда-либо сталкивалась.

— Не сопротивляйся, — просто говорит мне Мейрин. — У тебя наверху есть ванная комната, которую тебе не придется ни с кем делить, так что, если ты просто покончишь с этим, ты можешь… нет, не надо!

Я бросаюсь к двери прежде, чем она заканчивает говорить. Моя рука хватается за ручку и рывком открывает ее, и я бегу, утыкаясь головой в грудь, обтянутую туникой.

Растерянно моргая, Теос смотрит на меня сверху вниз, когда я слышу, как Мейрин зовет его. — Держи ее неподвижно!

Черт. Я пытаюсь нырнуть вокруг него, но прежде чем я успеваю, руки Теоса обвиваются вокруг меня. Он поднимает меня с пола, мои ноги беспомощно болтаются, пока я брыкаюсь, прежде чем шагнуть обратно в комнату и пинком захлопнуть за ним дверь, фактически разрушив мою попытку сбежать.

— Нет! — Я кричу, когда Теос отпускает меня, и без колебаний отступаю назад и бью его кулаком в лицо.

Мой кулак врезается в его щеку, когда его золотистые глаза расширяются от шока. Костяшки моих пальцев скользят по его скуле, едва не задевая глазницу, прежде чем врезаться в нос сбоку, и его голова откидывается влево. Брызжет кровь. За движением следует ворчание, но затем холодная полужидкость разливается по моему позвоночнику, и я вскрикиваю, разворачиваясь, когда комок гнилостного вещества, которое приготовила Мейрин, попадает мне на подбородок и стекает к груди.

Открыв рот, я мгновение смотрю на нее и на тот факт, что ее руки покрыты этой дрянью. — Ты только что… бросила это в меня? — Спрашиваю я, задыхаясь, когда кислый запах поднимается вверх и обжигает мои ноздри.

Позади меня раздается стон. Рука Теоса ложится на мое плечо прежде, чем я чувствую, как она отдергивается, и звук отвращения в его голосе, когда он говорит, не оставляет сомнений относительно причины. — Гребаные Боги, что это за запах?

Мейрин моргает, как будто она тоже удивлена своими действиями, но все же не отстраняется, когда я чувствую, как влажный комок чего-то липкого и отвратительного скользит к моей заднице по тонкому материалу ночной рубашки. Она делает шаг назад, когда я делаю шаг вперед. Поднимая покрытые коричневой жижей руки, она роняет теперь уже пустую миску на пол.

— Поверь мне, — быстро говорит она, поднимая свои руки вверх. — Лучше покончить с этим, чем страдать от новых ощущений…

— С чего ты взяла, что мне это нужно? — Спрашиваю я, прерывая ее, прищурившись, глядя на нее, и отодвигаю ногой миску в сторону.

Мейрин, словно почувствовав мои намерения, ныряет к кровати и карабкается по простыням и одеялам. Выругавшись, я протягиваю руку, почти схватившись за подол ее юбок, когда она прыгает к противоположному концу. Стиснув зубы, я принимаю более широкую позу, когда она достигает противоположной половины кровати и поворачивается, с жалким извиняющимся видом пожимая плечами.

— Это происходит со многими молодыми Смертными Богами, — отвечает она. — Иногда Божественность формируется не сразу, а через несколько лет, и если это происходит слишком резко, ощущения становятся просто невыносимыми. До тех пор, пока ты не переживёшь нечто, что приглушит их и поможет справиться. Теос знает. Он через это проходил.

Повернув голову, я смотрю на хмурого Теоса, который вытирает большим пальцем струйку крови под своим уже заживающим носом. — Да, и я был счастлив забыть об этой отвратительной смеси.

Топот шагов раздается за долю секунды до того, как кремовая, коричневая и красная полоса проносится мимо края кровати. Я не колеблюсь. Я ныряю за удаляющимся телом Мейрин и поваливаю ее на пол в сплетении конечностей и воплей. Кусок грязной жижи соскальзывает с моей задницы и шлепается на пол позади меня.

— Теос! — Кричит Мейрин. — Убери ее от меня!

Издалека я слышу, как со скрипом открывается дверь спальни, но мое внимание полностью сосредоточено на том, чтобы прижать запястье девушки подо мной к полу, а не на том, чтобы видеть, кто вошел. — Я мог бы, но я также не хочу, чтобы меня снова ударили, — отвечает Теос.

Мейрин стискивает зубы и прижимается к моим бедрам. Моя хватка скользит по липкой массе, покрывающей ее ладони. От того места, где мои руки удерживают ее, искры боли пронзают мои конечности и мышцы. Вздох срывается с моих губ, и я опускаюсь на нее сверху, шипение вырывается из моего горла.

— Гребаная… сука, — выдыхаю я.

С ухмылкой Мейрин поднимает подбородок, глядя на меня. — Целители могут делать больше, чем просто залечивать раны, сука, — парирует она.

Возможно, в любое другое время я бы гордилась ее бравадой — Боги, не будь я той, в кого она только что швырнула дерьмо, пахнущее хуже любого конского навоза, с которым я когда-либо сталкивалась, — я бы стояла в сторонке и хохотала до упаду.

— Ч-что происходит? — Робкий голос Найла проникает в мой череп, и со стоном, когда Мейрин посылает еще один заряд энергии-Божественной магии, которой она обладает, через мое тело, я отстраняюсь назад и врезаюсь своим черепом, в ее череп в последней отчаянной попытке заставить ее остановиться.

В ее крике наполовину возмущение, наполовину боль, но стрелы огня и молнии перестают врезаться в меня. Мейрин вырывается из моей хватки. — Да ладно. Тебе! — кричит она. — Тебе это было нужно!

— Кошачья драка, — говорит Теос Найлу.

— Этого достаточно. — Мы с Мейрин замираем, когда в комнату врывается новый, раскатистый голос не кого иного, как Руэна Даркхейвена.

Наши головы поворачиваются в сторону, где Найл наполовину спрятался за Теосом, любопытство, замешательство и беспокойство запечатлены на его тонких чертах. Сразу за ними в дверном проеме стоит Руэн, его руки размером со ствол дерева сложены на груди, а губы кривятся в хмурой гримасе. Я закатываю глаза. Вечно этот хмурый взгляд. В этот момент это практически отпечаталось на его лице, но вместо того, чтобы спорить с жестким блеском в его глазах, я отпускаю руки Мейрин и сажусь обратно, поднимая свои в знак капитуляции. Мейрин тоже садится, хотя и немного медленнее.

Руэн не выдает ни единого признака, что замечает вообще этот ужасный смрад, который теперь витает в его спальне, а точнее, надо мной и Мейрин. Это впечатляет больше, чем все, что он показывал раньше. Отвратительная вонь окутывает нас обеих, пока Найл и Теос стоят, зажав рты и носы руками.

— Вы двое, — рявкает Руэн, кивая в сторону главной комнаты. — Примите ванну и переоденьтесь.

— Я… я пойду достану им новую одежду, — выдыхает Найл, явно пытаясь задержать дыхание, чтобы не вдыхать еще больше вони, наполняющей воздух. Он поворачивается и практически выбегает из комнаты, не дожидаясь, согласится ли Руэн.

Бросив свирепый взгляд на двух Даркхейвенов, я неуклюже поднимаюсь на ноги и через мгновение наклоняюсь, чтобы предложить Мейрин руку. Она берет ее и тоже поднимается на ноги. — У вас нет двух ванных комнат, — напоминаю я им, отпуская ее руку. — Так кто же будет решать, кто пойдет первым?

Руэн приподнимает одну бровь со шрамом, глядя на меня. — Я не думал, что ты ханжа, Кайра, — отвечает он, склонив голову набок.

— Предполагалось, что ты будешь единственной кому потребуется ванна, — бормочет Мейрин.

Я бросаю взгляд в ее сторону. — С тобой не так все плохо, — говорю я, оценивая ее вид. Ее руки запачканы больше всего, и это даже не из-за того, что я ее повалила. Если бы это зависело от меня, я бы размазала эту отвратительную дрянь по ее лицу и волосам.

Мейрин приподнимает верхнюю губу и показывает мне средний палец, прежде чем приподнять юбки руками, покрытыми густой жижей, и потопать к двери. Не разжимая рук, Руэн отходит в сторону, пропуская ее. Я закатываю глаза и выхожу вслед за ней.