Кровь богов и монстров

Глава 6

Кайра

— Убью Трифона? — Я повторяю слова, как будто ослышалась. Наверное, так и есть, но затем Кэдмон просто кивает, подтверждая правильность заявления. Я в шоке откидываюсь на спинку кресла. Проходит минута молчания, затем вторая и третья. Они продолжают проходить, пока я больше не могу этого выносить. — Ты с ума сошел? — Это законный вопрос. Если он думает, что я каким-то образом способна убить Царя Богов — неважно, что он рассказал о том факте, что они вовсе не Боги, а какой-то «магический» вид из другого мира, — он, должно быть, сумасшедший.

Именно в этот момент Офелия наклоняется вперед и ставит свой бокал рядом с бокалом Кэдмона на накрытый перед ними стол. — Я должна согласиться с Кайрой, — заявляет она. — Она хорошо обучена, но даже она не способна убить Трифона. Даже если то, что ты говоришь, правда, у него за плечами несколько сотен лет опыта. И она больше действует застигая цели врасплох.

— Она сможет застать его врасплох, — заявляет Кэдмон, пристально глядя мне в лицо, как будто он может каким-то образом проникнуть в мои мысли простым усилием воли.

Я хмурюсь, когда до меня доходит кое-что еще. — Ты сказал, что я его крови, что ты имел в виду? Мой отец был смертным.

Кэдмон качает головой прежде, чем я заканчиваю свое заявление. — Твой отец не был смертным, Кайра. Не совсем.

— Он был, — настаиваю я. — У него никогда не было никаких способностей и…

— Я знаю это, Кайра, — перебивает меня Кэдмон. — Потому что я знал твоего отца так же хорошо, как твою мать. Твой отец был Смертным Богом, и он был одним из первых, кто… — Его слова обрываются, и он закрывает глаза, снова поднося руку к виску, как будто ему больно. Затем он встряхивается, и его ресницы снова взметаются вверх.

Напряжение распространяется по моим конечностям. Я представляю своего отца, сильного мужчину с бочкообразной грудью, который вырастил меня, который научил меня отличать хорошее от плохого, который носил меня на руках, показывая мне Пограничные Земли, где я родилась. Он был Смертным Богом? Тогда… кем это делает меня? Скорее Богом, чем смертной? Нет, Боги это не Боги.

Я качаю головой. — Ты сказал, что Боги на самом деле не Боги, — говорю я, снова устремляя взгляд на Кэдмона. — Кто они? Ты?

Губы Кэдмона растянулись в подобии улыбки. — Ты бы не узнала об этом здесь, но в нашем мире мы были известны как атланты. Наше Королевство было огромным, и мы происходили из процветающего города под названием Атлантида. — Его фальшивая улыбка мгновенно исчезает. — К сожалению, когда мы перешли в этот мир, наш великий город пал, а вместе с ним и остатки нашего наследия.

— Атлантийцы. — Это слово звучит странно, как нечто, чему не место на моем языке. Я прищуриваюсь. — Атлантийцы не Боги? — Я уточняю.

Он качает головой. — Нет. Атлантийцы — просто долгоживущие люди, — отвечает Кэдмон. — В нашем мире атланты являются просто потомками так называемых фейри и человеческих рас. Наша магия и долголетие унаследованы от наших предков-фейри, а все остальное — от наших человеческих предков.

Они были не Богами, а атлантами. Людьми. Смертными. Его предыдущие слова обретают еще больше смысла. Неудивительно, что Трифону нужно было найти способ продлить свою жизнь. Они пришли в этот мир, маскируясь под Богов, а Боги умирают только при особых обстоятельствах.

Затем воспоминание о том, что я обсуждала с Регисом в то самое утро, врезается мне в голову. — Означает ли это, что любой может убить Богов — атлантов? — Именно поэтому Регис смог убить того Смертного Бога? Но тогда почему человек распался? Если бы его, как любого нормального человека, можно было просто убить, то он бы не превратился в пыль. Мог ли Регис ошибаться? Мог ли он быть накачан наркотиками, когда это произошло?

Губы Кэдмона плотно сжимаются в упрямую линию. — Ты права, — говорит он высокопарно, и на мгновение мне кажется, что он прочитал мои мысли, но затем он продолжает. — Есть много вещей, которые Трифон распространил, чтобы удержать людей этого мира от нападения на наш вид. Вера в то, что смертные этого мира неспособны убить нас, является одной из них.

— Регис… — Я резко встаю и поворачиваюсь к двери, когда она распахивается. Все взгляды устремляются на фигуру, стоящую там. Хотя это не Регис. И это не Карсель. Вместо этого в дверях стоит пухлая измученная фигура мадам Брион, ее грудь тяжело вздымается.

Ее взгляд дико скользит по трем фигурам Даркхейвенов, каждый из которых подходит ко мне ближе, а затем скользит по Кэдмону, прежде чем сфокусироваться на Офелии. — У нас неприятности, мэм, — фыркает мадам Брион, ее щеки заливаются румянцем.

Офелия встает. — Что случилось?

— Академия зажигает пламя приветствия, — выплевывает она, ее слова заплетаются. — На улицах разжигают костры, и, — она сглатывает, в ее голосе слышатся нотки страха и беспокойства, — въезжают экипажи.

Кэдмон тоже встает. Твердая рука опускается мне на плечо и крепко сжимает. Я поднимаю взгляд, когда лицо Руэна бледнеет. Его обычно загорелая кожа, кажется, тускнеет прямо у меня на глазах. Машинально я протягиваю руку и накрываю пальцами те, что лежат на моем плече. Полуночные глаза скользят вниз, встречаясь с моими. Я хмуро смотрю на него, но он просто качает головой и убирает от меня руку. Я отпускаю его, хотя во мне нарастает замешательство.

— При чем здесь экипажи, чтобы… — Прежде чем я успеваю закончить предложение, Кэдмон тихо ругается.

— Совет Богов, — рявкает он. — Они должны были прибыть через несколько дней.

Я поднимаюсь с кресла. — Нам нужно возвращаться, — говорю я. — Нельзя что бы заметили наше отсутствие.

Кэдмон машет рукой в мою сторону. — Не беспокойся об этом, — рассеянно говорит он, проводя ладонью по лицу, и внезапно кажется намного старше, чем выглядит, особенно когда его пальцы слегка дрожат.

— Там будет Азаи, — тихо говорит Теос с другой стороны от меня.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, Кэдмон отвечает. — Да, он приедет, и я не сомневаюсь, что он захочет увидеть вас троих.

Азаи, Божественный родитель Даркхейвенов — атлантический родитель, мысленно поправляю я. Мне будет нелегко привыкнуть к тому, что все, что я знала за последние двадцать лет своей жизни, не является правдой. И все же, я верю, что мне будет еще труднее притвориться, что я ничего не знаю.

Прежде чем разговор можно будет окончательно сорвать, я обращаю свое внимание на Кэдмона и Офелию. — Регис отправился на задание и утверждает, что убил Смертного Бога — он сказал, что он рассыпался, когда он убил его, но он не знал, пока не стало слишком поздно.

Выражение лица Офелии напрягается, но это вся реакция, которую я от нее получаю. Я не удивлена.

Кэдмон вздыхает. — Это еще одна вещь, которую нам придется обсудить позже.

— Но ты знаешь почему это произошло? — Настаиваю я, нахмурившись.

Глубокий взгляд Кэдмона встречается с моим. — Есть еще много такого, чего ты не знаешь, Кайра. Большего я тебе сказать не могу, иначе рискую изменить будущее, которое предвижу.

Разочарование захлестывает меня. Я никогда не была сильна в загадках, а это все, что он, кажется, может дать. — Что ты можешь мне сказать? — Я требую ответа, мои пальцы сжимаются в кулаки.

Кэдмон тяжело вздыхает, но прежде чем он успевает заговорить, рука Руэна сжимает мое предплечье и тянет меня назад. Кэдмон широкими шагами обходит гостиную и направляется к дверному проему, где все еще стоит мадам Брион, ее буйная копна растрепанных локонов разлетается во все стороны.

— Нам нужно уходить.

Я игнорирую Руэна, вырываясь из его объятий, несмотря на его тон. — У меня есть еще вопросы, — кричу я Кэдмону, когда он легонько подталкивает мадам Брион в бок и заглядывает в коридор за кухней.

— Когда начали прибывать экипажи? — Кэдмон спрашивает ее.

Какое-то движение привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Офелия выходит из гостиной и направляется обратно в комнату, куда я впервые пришла, чтобы найти ее, Карсела и Кэдмона.

— Всего час назад, — отвечает мадам Брион.

Черты лица Кэдмона мрачнеют. — Понятно. — Мгновение спустя с его грозного лица исчезает легкая улыбка, прежде чем он снова поворачивается к мадам Брион. — Я должен поблагодарить тебя за то, что позволила нам воспользоваться твоим домом.

Мадам Брион, моргая, смотрит на него. Без сомнения, она шокирована тем, что Бог был так добр к ней. — Я… это не проблема, — выпаливает она мгновение спустя.

— Тогда нам нужно поторопиться, пора выдвигаться. — Он оглядывается на женщину и кивает. — Еще раз спасибо, дорогая.

У меня кружится голова, и я не понимаю, куда вообще смотреть. Офелия в соседней комнате — её руки метаются по столу, разбрасывая бумаги. Теос и Руэн прижимаются еще ближе, но Каликс по прежнему стоит тенью у стены. Ответы, которые я получила сегодня вечером, оставили у меня только больше вопросов. Мое сердце бешено колотится в груди.

— Кэдмон, мы не закончили… — Мой голос прерывается, когда Руэн снова резко тянет меня к себе, разворачивая и заворачивая за спину, когда Карсел снова появляется в дверном проеме, ведущем из комнат. Низкое рычание вырывается из его груди, когда он практически прижимает меня к стене.

Нет, не к стене, понимаю я, когда две знакомые руки хватают меня за плечи. Каликс. Я все сильнее прижимаюсь к нему. — Прекрати, — шиплю я. — Черт возьми.

— Карсел, — зовет Офелия из задней комнаты. — Иди, помоги мне.

Карсел протискивается мимо мадам Брион и задевает Кэдмона плечом, не заботясь о том, что он существо гораздо более могущественное, чем он сам, направляясь к Офелии. Глухой стук поселяется на задворках моего беспокойного сознания. Я не могу уйти вот так, не поговорив с Кэдмоном один на один.

— Нам нужно идти, — говорит Теос, повторяя предыдущие слова Руэна, когда они смотрят друг на друга, а затем обратно туда, где стоим мы с Каликсом.

Глаза Руэна скользят по мне и сужаются там, где руки Каликса удерживают меня на месте, прежде чем он качает головой и поворачивается обратно к Кэдмону. — Мы возвращаемся в Академию, — объявляет он. — Если Совет Богов прибывает раньше, чем планировалось, мы должны быть там, где они нас ожидают.

Кэдмон отворачивается от Региса и мадам Брион, его глаза находят Руэна. Однако, прежде чем Кэдмон успевает согласиться или не согласиться, руки Каликса сжимаются так сильно, что становится больно, и я вздрагиваю от хватки на своих руках.

— Есть еще кое-что, что мы должны сделать перед уходом, — говорит Каликс, заговорив впервые с тех пор, как вошел.

Все взгляды внезапно устремляются на мужчину за моей спиной, даже мои собственные, когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него через плечо. Зелень его радужек почти сливается с чернотой зрачков. Он… злится? Не думаю, что я когда-либо раньше видела его сердитым. Раздраженным, да. Взволнованным потенциальным убийством, безусловно. Выражение его лица сейчас не похоже на то, которое я когда-либо видела, и когда я смотрю на резкие черты его лица, на то, как кожа натягивается на высоких скулах, делая его лицо почти похожим на скелет, я решаю, что никогда больше не хочу видеть его таким. Я замираю, в моей голове звучат предупреждающие колокольчики.

Однако Руэн, кажется, понимает, что имеет в виду Каликс, и в мгновение ока он кивает и внезапно оказывается на другом конце комнаты перед дверью, ведущей в меньшую секцию в задней части покоев, где находятся Карсел и Офелия.

— Ты, — рявкает Руэн, его холодные темно-синие глаза сердито смотрят на Офелию. — Ты расторгнешь кровавый контракт с Кайрой Незерак.

Шум крови, пульсирующей в моих ушах, становится громче ветра. Расторгнуть контракт с Офелией? Я подавляю надежду, которая расцветает в моей груди. Качая головой, я говорю: — Это не… — Что? Возможно? Важно прямо сейчас? Я не успеваю договорить, как Каликс зажимает мне рот рукой, заставляя замолчать.

— Тихо, — приказывает он.

Ярость сменяет нервозность. За долю секунды мои зубы впиваются в подушечку его ладони, и кровь наполняет мой рот. Притягивая меня еще сильнее к своей груди, Каликс проводит языком по задней части моего уха. — Кусай сильнее, маленькая воришка, — шепчет он в раковину. — Мне нравится, когда ты причиняешь мне боль. Это заставляет мой член хотеть отплатить тебе за услугу.

Я немедленно отпускаю его с рычанием разочарования. Вкус его крови остается у меня на языке, как напоминание. Как будто мне это нужно прямо сейчас, когда Каликс практически обвился вокруг меня.

Мое внимание приковано к Кэдмону, который наблюдает за всеми нами со странным, задумчивым видом, который я не могу до конца понять. Его так же трудно прочесть, как и Руэна — или, скорее, как раньше. Не знаю, когда я стала лучше понимать Руэна, но сейчас у меня нет времени размышлять над этим.

Как бы сильно я ни хотела «жаждала» избавиться от серы и расторгнуть мой кровавый контракт с Офелией, я знаю, что это не так просто. — Кэдмон, — повторяю я, на этот раз тверже. Когда его глаза снова встречаются с моими, я бросаю на него многозначительный взгляд. — Мне нужно поговорить — наедине, — добавляю я последнее слово, прежде чем кто-либо из Даркхейвенов успевает запротестовать, и да, я знаю, что они этого хотят.

Руки Каликса в ответ сжимают мои предплечья. Стиснув зубы, чтобы не вырваться из его хватки, и зная, что это только разозлит его, я терпеливо жду ответа Кэдмона. Проходит мгновение, и затем, наконец — к счастью — Кэдмон кивает в знак согласия.

Я вырываюсь из объятий Каликса в мгновение ока, безоговорочно используя свою Божественную скорость — или скорость Атланты — чтобы в одно мгновение пересечь комнату и оказаться рядом с Кэдмоном. — Сюда, — говорю я, хватая Бога за руку и вытаскивая его из комнаты.

Кэдмон шагает тихо, легко. Я продолжаю идти, пока мы вдвоем не оказываемся на приличном расстоянии от группы. Несмотря на то, что я хочу начать разговор раньше — я раздумываю, стоит ли остановиться перед магазином, но потом решаю не делать этого, поскольку мы все еще слишком близко к посторонним ушам для моего душевного спокойствия, — я веду Кэдмона вверх по лестнице на второй этаж, в спальню, которая когда-то была моей.

Дверь за нами закрывается, и я внезапно остаюсь наедине с человеком, которого считала своим врагом. Мужчина, который знает о моем прошлом и о том, кто я такая, больше, чем я когда-либо считала возможным. Несколько томительных секунд мы просто смотрим друг на друга. Один ищущим взглядом, а другой… непроницаем. Черт бы его побрал.

Кэдмон разводит руками. — Что ж, мы наедине, Кайра, — говорит он с легкой улыбкой. Его это забавляет? Эта ситуация? Его руки опускаются по бокам. — О чем это ты хочешь спросить?

Так о многом. Мне еще так много нужно спросить, вопросы просачиваются и накапливаются в глубине моего сознания. Они сталкиваются друг с другом, как падающие звезды, разбиваясь гигантскими, неповоротливыми волнами звездной пыли и скалистой неопределенности.

— Ты не рассказываешь нам всего, — наконец решаюсь я.

Кэдмон приподнимает бровь, но не отрицает этого.

— Почему ты думаешь, что я могу убить Трифона? — Спрашиваю я, и когда его губы приоткрываются, я со вздохом поднимаю руку. — И не надо кормить меня этой ерундой о том, что я принадлежу к его роду. — Факт, в котором я не совсем уверена, но в который, я уверена, верит он, и… Я не знаю, может быть, он прав. Если он действительно знал моих родителей, то, возможно, и я узнаю. Впрочем, об этом подумаем позже.

Кэдмон закрывает рот и отворачивается от меня. Он пересекает небольшую комнату и подходит к единственному окну на дальней стороне от двери рядом с двуспальной кроватью. Он устраивается поудобнее, прижимаясь плечом к оконному стеклу и вглядываясь в ночь.

Я делаю шаг к нему. — Как я могу что-то сделать, если я не знаю, что происходит? — Я спрашиваю его. — Мне нужно знать все, что знаешь ты.

— Нет. — Кэдмон качает головой, когда отрицание слетает с его губ.

— Кэдмон… — Разочарование захлестывает меня. В чем смысл всего этого? Зачем давать мне обрывки информации, которые только еще больше сбивают меня с толку?

— Это не потому, что я не хочу, — говорит он, заставляя меня замолчать. — Поверь мне, если бы решение было моим и только моим, я бы рассказал тебе все.

— Тогда почему… — Мои слова снова обрываются, когда он поворачивает голову, золото его украшений сверкает в лунном свете, проникающем через окно сбоку от него. До сих пор я не осознавала, насколько темно в комнате. Надо было зажечь свечу или что-нибудь в этом роде.

— Будущее не всегда высечено в камне. — Голос Кэдмона низкий, когда он говорит, и от его звука у меня по рукам пробегают мурашки. — Есть некоторые вещи, которые постоянно меняются, как ветер — одна маленькая деталь может сбить события с курса — и есть другие вещи, которые произойдут независимо от того, что кто-либо делает. — Когда он поворачивается ко мне и встречается со мной взглядом, золотой отблеск проскальзывает в его темных радужках. Моя кровь застывает в жилах, когда новая волна того, что я всегда пыталась подавить, проходит через меня.

Страх. Это пьянящее и нежелательное присутствие, но, тем не менее, оно есть.

— Рассказав тебе все, я поставил бы под угрозу будущее, которое я хочу видеть, — объясняет Кэдмон. — Так что да, ты права. Я еще не все тебе рассказал и не собираюсь рассказывать. Если ты узнаешь, твои действия могут измениться, и, следовательно, спасение, которого я желаю — в котором нуждается этот мир, — может оказаться под угрозой.

Я задумываюсь об этом на мгновение. — Книга, которую ты мне дал, — начинаю я снова, хмурясь, потому что что-то не дает мне покоя. Вопрос, который я не совсем понимаю. — Ты сказал, что она заколдовано, чтобы сообщить мне то, что мне нужно знать.

Кэдмон продолжает смотреть на меня, золотые искорки смешиваются с темно-карими в его взгляде. Золотые, как глаза Теоса. — Это не вопрос, — заявляет он.

Я хмурюсь. — Мне обязательно задавать вопрос, чтобы ты рассказал мне что-то, что не является загадкой? — Я огрызаюсь.

Его губы подергиваются, уголки приподнимаются в почти едкой улыбке. — Да.

— Да? — Я пристально смотрю на него.

— Да, — повторяет он.

— Я должна задать вопрос? — Уточняю я. Когда он просто смотрит на меня, не говоря ни слова, я снова угадываю. — Я должна задать правильный вопрос?

Он кивает. — Теперь она поняла.

Я ничего не понимаю. На самом деле, я в еще большем замешательстве, чем до того, как притащила его сюда. Я качаю головой. — Откуда мне знать, какие вопросы задавать, чтобы получить ответы, которые мне нужны? — Требую ответа я. — У меня нет времени разгадывать твои нелепые словесные головоломки, чтобы докопаться до истины. Чем дольше я остаюсь в Академии, тем большую опасность я представляю… — Я оборвала себя, вспомнив, на что намекали и даже требовали Каликс и Руэн, прежде чем я ушла, чтобы поговорить с Кэдмоном наедине.

— Сера… — Мои слова дрейфуют, когда моя рука поднимается и касается задней части шеи. — Если ее убрать, моя Божественность…

— Магия, — тихо поправляет Кэдмон.

Я бросаю на него взгляд. — Без обид, — говорю я ему, — но немного сложно двадцать лет, называя это чем-то одним, только для того, чтобы тебе сказали, что это что-то совершенно другое, и за одну ночь изменить мою терминологию. Так что, я думаю, я продолжу называть это Божественностью.

Его ухмылка становится более искренней. — Достаточно справедливо, — говорит он, наклоняя голову. — Продолжай. А как насчет серы?

Я нервно облизываю губы, когда сера под моей кожей, кажется, нагревается от моего прикосновения и воспоминаний об этом. Это было там так давно, что легко забыть о его существовании на долгие периоды времени.

— Если я вытащу это, мои способности — моя Божественность — больше не будут скрыты, — думаю я.

— Если ты спрашиваешь, — начинает Кэдмон, — то да, это верно. Вытащив серу, которая связывает тебя с Офелией, сродни снятию маски, которую ты носишь последние десять лет. Всем станет очевидно, что ты не смертная — если говорить терминами этого мира.

Я прикусываю губу достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови. Я редко позволяла себе надеяться, но сейчас во мне нарастает разочарование — свидетельство того, как сильно я надеялась избавиться от него. Я закрываю глаза, когда они начинают гореть.

— Понятно. Мои плечи опускаются. — Тогда, полагаю, мне следует оставить его в себе.

Кэдмон щелкает языком, и я снова открываю глаза, удивленная шумом. Его брови хмурятся, а улыбка исчезает, когда он смотрит на меня. — Я позабочусь о последствиях твоей Божественности, Кайра, — тихо говорит он. — Если ты хочешь убрать камень, то убери его.

Я выпрямляюсь. — Можно? Это правильный вопрос? Могу ли я удалить камень серы, не будучи убитой за то, что бросила вызов Богам и скрыла свое существование?

Улыбка Кэдмона возвращается и расплывается по нижней части его лица. — Это, — говорит он мне, — правильный вопрос, и мой ответ — да. Ты хочешь, чтобы его достали?

Как бы сильно я ни хотела сделать следующий вдох, думаю я про себя, но едва мои губы приоткрываются, чтобы сказать это, звук топающих шагов на лестнице останавливает меня, и я оборачиваюсь, когда резко и настойчиво стучат в закрытую дверь.

— Кайра. — Мрачный голос Руэна доносится сквозь дерево. — Хватит. Иди сюда. Я удалю эту гребаную штуку, даже если мне придется держать тебя и вырезать ее самому.

Кэдмон в мгновение ока оказывается на другом конце комнаты, пугая меня. Я отшатываюсь от него, моя рука инстинктивно хватается за спрятанный клинок. Однако Кэдмон протягивает мне руку, останавливая мои движения, когда поворачивается и открывает дверь.

— Я думаю, этого вполне достаточно, Руэн, — отчитывает он. — Это на тебя не похоже — прерывать частную беседу.

— Это только когда тот, кто участвует в разговоре, лжец и предатель.

Мои глаза расширяются от холодного ответа Руэна.

Кэдмон открывает дверь шире, пока мы с Руэном не можем видеть друг друга. — Это довольно иронично слышать от тебя, — так же холодно отвечает Кэдмон, прежде чем жестом указать на меня. — Вот. Как видишь, с ней все в порядке, и наш разговор окончен. Ты можешь отвести ее вниз, чтобы удалить серу.

Руэн сердито смотрит на Кэдмона, прежде чем протянуть руку через теперь открытую дверь. Его пальцы сжимаются вокруг моего запястья, и он быстро, но твердо вытаскивает меня в коридор. Ни один из мужчин больше не произносит ни слова, когда Руэн поворачивается и ведет меня обратно тем путем, которым мы пришли. Издалека я осознаю, что Кэдмон следует за нами, и когда мы приближаемся к двери, ведущей в задние комнаты, я замечаю, что мадам Брион ушла.

Регис пристально смотрит на меня, когда мы проходим мимо него. Я молчу, пока Руэн мягко подталкивает меня обратно в комнаты, а затем сосредотачивает свое внимание на Офелии. Скрестив руки на груди, она не поникла под его пристальным взглядом. Вместо этого она встает из-за стола и подходит к Даркхейвену, смотрящему на нее сверху вниз. Кровь стынет в моих жилах от взгляда, которым она одаривает его в ответ.

Это заставило бы меня съежиться при воспоминании обо всех тех случаях, когда я была привязана к стулу и вынуждена терпеть ее воспитание, если бы Руэн не удерживал меня на месте.

Руэн нарушает тишину. — Сера, — рычит он, прежде чем сильнее сжать мое запястье и притянуть меня к себе. — Вытащи это, — приказывает он. — Сейчас же.

Теперь, когда Кэдмон сказал, что это не погубит всех нас, я решаю, что готова сделать все возможное, чтобы это произошло. — И почему ты думаешь, что я сделаю что-то подобное? — Наконец спрашивает Офелия.

Руэн отпускает меня и выходит вперёд, угрожающе нависая над ней всей своей массивной фигурой. — Потому что, если ты этого не сделаешь, я оторву твою голову от плеч, и разговор утратит всякий смысл, — спокойно заявляет он, как будто не говорит ничего важного, вместо того чтобы угрожать женщине, которая десять лет держала меня привязанной к ней как слугу по кровавому контракту. У меня перехватывает дыхание.

— У нас нет на это времени, — огрызается Теос. — Сделай это, женщина, или мой брат будет не единственным, кто заставит тебя действовать силой.

Я поворачиваю голову, и мой взгляд натыкается на знакомые зеленые радужки. Каликс смотрит на меня со всей коварностью голодного льва.

Руэн не оборачивается и не подтверждает заявление Теоса. Офелия, если уж на то пошло, тоже. Они остаются стоять друг перед другом, прищурив глаза. Наконец, Каликс прерывает нашу связь и проходит дальше в комнату, привлекая внимание всех троих. Как будто все они знали о нем, но спокойно игнорировали его темное призрачное присутствие, пока оно не превратилось в большую угрозу.

— Ты достанешь этот мерзкий камень из ее шеи, или я оторву твою гребаную голову с плеч, — говорит ей Каликс с холодной, почти безумной улыбкой. — Это твой выбор, но ты должна знать — я надеюсь, что ты будешь сражаться. Это сделает твое убийство еще более приятным для меня.

Руэн, для разнообразия, не говорит Каликсу отступить. Вместо этого он кивает в знак согласия, а затем переводит взгляд обратно на Офелию. Его рука тянется за спину, и я моргаю, когда он лезет под плащ и тунику, чтобы вытащить оттуда кинжал, о котором я даже не подозревала. В том самом месте, где я сама часто прячу своё оружие. — Я даю тебе три секунды на принятие решения, — заявляет Руэн, прежде чем бросить кинжал в сторону Каликса.

Мои глаза следят за лезвием, когда Каликс ловит его в воздухе, а затем крутит над костяшками пальцев, снова ловит и постукивает острым концом по подбородку, улыбаясь чуть шире.

— Счет пошел, — говорит Каликс.