Ковальский в тылу врага

Глава 45. Кластерные организмы Вишневского

В ответ на это, отец дьявольски ухмыльнулся. Он откинулся на спинку стула, гордо сложил руки на груди и стал пристально смотреть на Прима и Марка.

— Да. Мы считаем, что поскольку мы люди, то мы имеем право ограничивать эльфов. Это раз. А ещё именно мы являемся законными наследниками твоего интеллектуального права, после того, как тебя объявили изменником Родины.

Отец едва заметно напряг лоб и скрестил ноги.

— Раз всё повернулось так выгодно для вас, и я больше не являюсь владельцем тех технологий, что сам изобрёл, то нахрена вы ко мне припёрлись?

— Из-за него. — кивнул на меня Марк.

— Я так понял сделать его изменником у вас кишка тонка, так?

— Даже если так, он всё равно несовершеннолетний. Его отказ может быть оспорен им же, когда он достигнет юридически зрелого возраста. — спокойно сказал Прим. — Нам нужны гарантии.

— Зачем?

— Чтобы не потерять доход. Сам понимаешь, батя, все технологии в едином пакете, и под контролем единого юридического лица стоят намного дороже. Так что ты либо отдаёшь нам всё, либо оставляешь нас ни с чем.

Отец задумчиво оглядел лица братьев, а затем оценивающе посмотрел на меня. Он облокотился на стол, тяжело вздохнул и глядя братьям в глаза уточнил.

— Вы хотите запретить своему брату иметь своих детей?

— Да. Включая человеческих.

Такого предательства от своих братьев я не ожидал даже теперь. Как далеко может зайти их жадность, чтобы поступить так чудовищно? Кем нужно быть, чтобы кастрировать родного, единоутробного брата, да ещё таким жестоким способом? Я просто не смог поверить своим ушам. Братья, как и в любой семье и били меня и защищали, мы вместе пережили очень многое, порой мы рисковали жизнями друг ради друга. Но следующая мысль подвела комок к моему горлу. А что, если это не политические игры? А что если они и правда хотят этого?

Я умоляющим взглядом посмотрел на своего отца, но тот лишь мельком взглянул на меня. Он сосредоточился и тихим но уверенным голосом спросил братьев.

— А что если он откажется от интеллектуального наследия на ваш пакет биопанка? Согласитесь ли вы разрешить ему иметь обычных человеческих детей? Без модификаций.

Братья посмотрели друг на друга, и ответили:

— Только обычных. Без модификаций выше первой категории.

— Ты согласен, Авель? — спросил отец.

Я не смог произнести ни слова. Я не поверил своим ушам. Я едва осмыслил предательство братьев, но тут же столкнулся с предательством отца и чуть не заплакал.

— Смотри на мир бесстрастными глазами, — сухо сказал отец и добавил — соглашайся, пока они согласны оставить тебе обычных детей.

Огромных трудов мне стоило взять себя в руки. Я силой вогнал свой мозг в безэмоциональное состояние, и сразу же начал замечать детали. Первое что бросилось в глаза, это безразличие и холодность отца. Он как будто сам всё это задумал. Но потом я заметил, что отец напряжен совершенно не искренне. Я чувствовал его совершенно спокойное сердцебиение, умиротворённое дыхание, которое совершенно не вязалось, со слегка раскачивающимися ногами под столом и напряженным плечевым поясом. И наконец, почему и отец и попутчица упоминали эту бессмыслицу "про бесстрастные глаза"?

— Я положусь на твой опыт, отец. Если ты считаешь что так будет правильно, то я исполню твою волю.

— Но больше никаких уступок. — строго сказал отец братьям.

Как бы в подтверждение его слов, в ту же секунду в зал вошли роботы и увели ликующих братьев. Когда двери закрылись за ними, отец не удержался. Он бросился меня обнимать. Его сердца забились от волнения, а его лицо резко освободилось от притворства и на нём проступила искренняя радость.

— Я так рад, что с тобой всё в порядке! Как там мама? Как там девочки?

— С ними всё хорошо, пап, я так переживал за тебя! Там сказали что одного из твоих сослуживцев заживо сожгло, как ты, как ты уцелел?

— Заживо? Какой ужас… — испуганно пробормотал отец.

— Пап, там такая дичь была, половину сожгла молния. А одного бойца даже опознать не смогли, от излучения влага в мозгу вскипела так быстро, что череп буквально разорвало. Катерина сказала, что этот парень был найден рядом с тобой… Как ты выжил? Как ты восстановился?

— Всё хорошо. Я выжил. — сказал отец и ещё раз обнял меня — Пойдём отсюда пока меня не оштрафовали за взломанных роботов.

Мы покинули полицейский участок. Но радость от встречи была сильно омрачена обстоятельствами. Как могли братья пасть так низко, разве мало любви я отдал им? Разве мало я защищал их и лечил, разве я зря прикрывал их, спасая от гнева матери или отца? Боль внутри меня была такая, как будто весь мир стал чёрно-белым. Я больше не видел мир во всём спектре как эльф, картинка перед глазами резко съёжилась до обычного для людей цветовосприятия. Мои руки ослабли, и рюкзак придавил меня к скамейке в висячем парке. Парящие и счастливые летуны, только подчеркивали моё одиночество.

Отец сел рядом со мной, но не стал вторгаться как могла бы это сделать мать или Кассандра, он просто терпеливо ждал пока я смог произнести лишь два слова:

— За что?

— Да, Авель. Семья это не только радость, но и боль. — сказал отец и закрыл глаза. Он глубоко вздохнул и добавил — Ты всё ещё любишь их?

— Да. Но больше не знаю, имеет ли это смысл.

— Тогда продолжай любить. Но тайно. Я точно знаю, в тайне и они тебя любят. Но они всё ещё не готовы признаться в этом даже себе.

Отец ещё немного подумал, и более спокойным и оптимистичным голосом добавил:

— Возможно, они никогда не смогут признаться себе в этом. Но даже это не обесценивает их тайную любовь.

— И что мне теперь делать?

— Пойдём.

Через некоторое время, когда буря эмоций успокоилась. Когда пустота от отсутствия братьев с нами слегка притупилась, отец немного приободрился, и даже сумел приободрить меня.

— Я ужасно с тобой поступил.

— Это ты про запрет размножаться?

— Нет. В целом. — сказал отец голосом лектора и продолжил. — Ты обречен на одиночество. Если я получил опыт бытия обычным человеком, то тебе такой опыт было крайне сложно приобрести, если не невозможно. Другие биопанки, они другие, а обычные люди, не то что твои братья, даже сёстры-эльфийки очень далеки от тебя. И даже я. Я буквально приговорил тебя к одиночеству. Но есть нюанс.

— Серьёзно? Ты так спокойно об этом говоришь… И что же за "нюанс"? — возмутился я.

— Вот представь. Если бы ты был не единственным серийным эльфом парнем. Представь, что и с ним у тебя бы не было эмоциональной связи. Как бы это на тебя повлияло?

— Ну да. Одиночество сильно усугубилось бы.

— А представь, если бы гипотетическая эмоциональная связь с гипотетическим другим серийным эльфом не смогла бы образоваться именно по твоей вине, а? Смог бы ты пережить вину, за то что ты обрёк его на такое же неразделённое чувство единения?

Отец умел поставить меня в тупик. Он знал обо мне больше чем я сам, он казался тем, кто знал обо мне больше чем мог бы знать Всевышний из любого переиздания монотеизма. Но в отличие от всех них, он не только задавал вопросы и приказы, но и мог дать на них ответы.

— Задумайся вот над какой иронией. Все боятся нашего биопанка как огня, воспринимают наши прекрасные женственные тела как жуткую ересь, но даже самые ревностные противники вмешательства в природу, оказались слепы, перед такой совершенно невинной приблудой, как биодека, позволившая тебе помнить жизненный опыт родителей.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я сейчас не утверждаю, я не уверен. Моя гипотеза в том, что ни эльфийская женственная внешность, ни возможность синтезировать жизнь, вычислительная биодека — всё это, не испортило бы твоё детство так как безобидный юношеский опыт и память твоего отца. Как думаешь?

— А знаешь, что. — вдруг прозрел я — Ты совершенно прав! Когда другие набивали шишки и обманывались, я спокойно избегал проблем. Когда другие влюблялись, я совершенно спокойно и даже цинично избегал травмирующего опыта расставания. Я как будто повзрослел в коме, и появился на свет уже в двадцать шесть, хотя мне семнадцать. Тут ты совершенно прав, отец.

— Вот считай-прикидывай. Ну вот откуда я мог знать, что воспоминания студента ботаника могут так испортить тебе жизнь?

— Вот уж действительно. Этого никто не мог предвидеть.

— И это только то, что нам очевидно сейчас. — Воодушевлённо продолжал папа — А сколько ещё таких опасностей вскроется, если мы с тобой начнём бездумно рожать всякую дичь?

— А если не только мы… — проговорил я мысль, пронизавшую нас холодом.

Меньше чем за полчаса разговора, отец вывел меня из такого эмоционального кризиса, на выход из которого людям понадобились бы месяцы алкоголизма. Я никогда не пойму как ему такое удавалось, но это было только начало. Когда набирание вкусняшек в фастфуде больше не оскверняло таинства психотерапии, он тут же воспользовался возможностью "поправить инфосомы". И когда мы уже буквально стекали со скамейки под весом съеденного он вдруг ошарашил меня вопросом:

— А теперь признавайся, мелкий меланхолик, что там чудит Кульман?

— Вроде бы проболтался Бригите, что сумел повторить Контрфорс.

— Хрена с два у него выйдет повторить эльфийское долголетие. А что ни-будь ещё может быть? Подожди, Бригите? Вот же зараза ушастая, и она с ними всеми заодно!

— Да, она обратилась к нему, чтобы тот вытащил из военной заварушки Якуба.

— Ага. Якуба он вытащил, а меня назначил изменником. Ну подожди, гроссмейстер херов! А что ещё ты знаешь?

— Он занимается кластерными организмами. Всё расспрашивал меня про испанские кораблики, колонии, кораллы.

— И что ты ему ответил?

— Ну, сказал что идея классная, вместо мудрёной эльфийской биотроники, он может разработать относительно простые организмы, стандартные одинаковые. А потом заставить их работать как единая сеть.