Ковальский в тылу врага

Глава 19. Песнь кристаллов и плазмы

К тому времени русский я знал уже приемлемо. Мог бы читать учебники по естественным наукам, знал научную терминологию и наиболее употребительные речевые обороты. Но то, что я увидел в башне ОЛТБ-30 «Подснежник», я не смог бы описать даже на родном языке.

Внутри башни стояла некая очень простая на вид конструкция. Обыкновенные гидравлические приводы, как щипцами, держали длинный и толстый цилиндр в термозащитной оболочке. Сбоку к нему подходила опрятная, но грубоватая по форме конструкция, похожая на сидящего бабуина с двухметровым барабаном вместо головы. К этому цилиндру подходили мощные силовые кабели, а батареи низковольтных конденсаторов располагались по боковым стенам, как патронташи на бурке джигита. А в уголке, среди стрелочных приборов и серебристых дюралюминиевых кнопок, сидел и пил чай тот самый парень в радиационном костюме, отдалённо напоминавшем камзолы стрельцов.

— Добрый вечер, майор! — вскочил парень и снял свои очки, очень похожие на экипировку сварщика.

— Вольно, Кузьмич, — сказал майор своим низким басом.

Он покровительственно похлопал меня по плечу и представил невозмутимому оператору:

— Это Семён Кузьмич, наш заведующий залпами, зенитками, ПРОшками и прочими фейерверками, — майор подвинул меня ещё ближе и представил: — а это тот самый биопанк.

Кузьмич подошел ко мне так близко, что я смог рассмотреть каждую ворсинку на его аккуратно постриженной бороде. Я протянул ему руку и представился:

— Войцех Ковальский.

Кузьмич подошел ко мне ещё плотнее. Очень крепко пожал мою руку, глядя мне в глаза так, будто пытался через зрачки рассмотреть мозг.

— Пойдём, — сказал он и быстро снял кожух с системы зажигания.

— Тут всё просто, — сказал Кузьмич, поправляя свои очки сварщика, — вот тут криогенная ёмкость для сверхпроводникового магнита, вот здесь по трубкам она попадает в саму магнитную линзу. Вот здесь тумблер электромагнитной фокусировки микростержней, вот из этой трубки попадает гексафторид урана двести тридцать пять, а вот тут сам запальный реактор. С ним всё немного сложнее, но тоже понятно.

Кузьмич указал на круглую коробку размером с прикроватную тумбочку.

— На вид она круглая, но состоит из множества трубок из обогащённого урана, смотанных вместе кобальтовыми катушками индуктивности и сплавом висмута-лантана для смягчения отскока продуктов распада и спрямления потоков. Вот здесь находится инициирующий механизм инициирующего реактора.

При слове "обогащённый уран" я инстинктивно отдёрнул руку, которую протянул, чтобы потрогать гладко фрезерованный корпус реактора. Я был настолько поражён, что не сразу вспомнил, что чувствую радиацию, и если бы здесь было опасно, я бы узнал об этом два месяца назад.

— Ну, можно и снять, — сказал Кузьмич и легко отстегнул обшивку реактора.

Мне открылся довольно красивый кристалл идеальной цилиндрической формы серебряного цвета с зелёным отливом. Но то, что было нарисовано на корпусе изнутри, меня заинтересовало куда больше.

Внутри кожуха реактора была невероятно гармоничная и упорядоченная схема внутреннего устройства реактора. Тончайшие, в несколько микрон, трубки из высокообогащённого урана переплетались между собой, как шины процессора. Все они были индивидуально экранированы сложнейшей многослойной защитой из отражающих нейтроны материалов, направляющих продукты распада к индукционным катушкам, сделанным так мелко и филигранно, что многие производители микроэлектроники показались мне кустарными мастерскими.

Я просто не мог поверить своим глазам. Русские применили методы фотолитографии и точечного легирования, чтобы построить целый атомный реактор! Попытки создать многослойную интегральную схему терпели неудачу даже при попытке соорудить нечто размером с грецкий орех, но они, эти чудики, склеили из сложнейших и опаснейших веществ нечто размером с шестидесятилитровую бадью!

— Накроешь потом кожух, а то ему жарко, — будто невзначай сказал Кузьмич и уставился в пустоту своим немигающим взглядом.

— То есть, вы хотите сказать, что вы создали холодный атомный реактор? Вы направляете поток цепной реакции распада линейно с помощью электромагнитов? И что, если магнитное поле ослабевает, то реакция прекращается? За доли секунды?

— Да, — спокойно и уверенно сказал Кузьмич. — А сам «Подснежник» — вот он.

Кузьмич открыл заднюю крышку огромной двухметровой трубы, и из неё потекла морозная испарина.

Огромная труба оказалась стволом орудия, сделанным изо льда. Метровые ледяные стенки ствола удерживали внутри себя заряженный снаряд.

Я оторопел. Я осмотрелся по сторонам и заметил со стороны казённой части орудия круглые дверцы. Перед выстрелом ствол сдвигался назад вместе с запальным реактором и выступал с противоположной стороны башни, тем самым сводя на нет всякую отдачу. Оставался один только вопрос: что же это за такое оружие, что запалом ему служит атомный реактор?

Но, к сожалению для меня, я получил ответ и на этот вопрос. Кузьмич подошел к деревянному ящику и достал оттуда один из многих полуметровых стеклянных кернов, около десяти сантиметров в диаметре, и протянул мне.

— Это заряд ядерного топлива, просто дейтерий-тритий, помещённый в стеклянный керн, с включением продольного стекловолокна, легированного эрбием и ниодимом. Вот тут в центре стоит калифорниевый зонтичный капсюль. В него попадает концентрированный поток частиц. Ядерная энергия обычно успевает закачать в этот лазер достаточно мощи, прежде чем испарится ствол. — сказал Кузьмич и спокойно протянул мне стеклянный снаряд.

Слов у меня не осталось. Даже на родном языке. Я стоял среди обыкновенных русских пвошников и чувствовал себя идиотом. Я был так поражён увиденным, что даже позабыл о том, как недавно сам испытал это орудие на себе. Я держал мутноватый жёлто-зелёный стеклянный стержень и с открытым ртом смотрел на тёмненький кусочек калифорния, залитый внутри. Но им всем как будто и этого было мало. Майор медицинской службы молодцевато ударил себя в бока и сказал:

— Ну что, а теперь интересное! Пошли, Войцех, капитан уже начинает.

Майор и фельдшер повели меня по винтовой лестнице в шарнире башни вниз, затем по коридору и долго петляли по полутёмным модулям. Внешне простые кнопки и рычаги выглядели рабочими. Несмотря на следы износа все они были в чистом и явно ухоженном состоянии. Вся эта техника выглядела так совершенно, что ни одна боевая единица в польской армии не смогла бы похвастаться таким бережным и ответственным экипажем. Я подумал, что хорошо бы записать увиденное мной на свою органическую электронику в голове, но экипаж относился ко мне так абсурдно уважительно и благородно, что моя совесть не позволила бы отплатить им предательской выдачей их тайн. С другой стороны, они могли бы специально подбросить мне дезинформацию, или показать только то, что они хотели. Стоило мне задуматься о подобном, как нам встретился связист и заговорил с нами.

— Майор, Петрович, Немец! — он молча протянул мне руку и пожал её ещё крепче чем Кузьмич — А вы ему нашего Феликса уже показывали? Как тебе Феликс?

Вскоре я узнал и что такое Феликс. В восхищении от увиденного ранее, мне даже в голову не пришло, что Подснежником вручную много не на управляешь, что нужна мощная вычислительная система, подобная той, на которой проводят симуляции субатомной физики, но ни одна известная мне ЭВМ не способна выжить при эми выбросе от выстрела Подснежника. Однако русские и тут надо мной посмеялись.

Радист привёл меня туда, где и производились расчёты и контроль плазменных лазеров с микронной и пикосекундной точностью. Радист улыбнулся мне, провёл в вычислительный модуль и с гордостью представил меня Феликсу.

— Оптический процессор с механическим интерфейсом связи! Гигагерцовая мощь и механическая надёжность! Знакомьтесь, Ковальский, система обнаруежения пусков и наведения плазменной подножки Феликс!

Я просто молчал и внешне не выдал никакой реакции. На миг мне показалось что я выглядел безразлично или враждебно, но мой приоткрытый от увиденного рот заметил наводчик, и, усмехнувшись в ус, снял очередной кожух.

Передо мной открылась большая и сложнейшая системма из оптических модулей связанных оптоволоконными кабелями. внизу шкафа, похожего на дикобраза в бигудях, стояла большая коробка, с модулями электропневматического интерфейса ввода вывода.

Но мой открытый от удивления рот, мне закрыть так и не удалось. Я был совершенно обезоружен и уничтожен. Я окончательно перестал быть военным. Ни одна пыточная камера, ни один палач или садист не смог бы заставить меня делиться своими секретами, но этим парням удалось. Позже я понял, что именно на такой результат они и рассчитывали, и от того мне становилось ещё больнее, но в любом случае я раскололся как орех. Вывалил всё, как первоклассник перед директором:

— Холера! А оказывается я отстал от жизни! Мои органические компьютеры на мембранах глиальных клеток используют только три категории вычислительных архитектур, а у вас тут я вижу уже десять!

Я подошел к компьютеру и попытался разглядеть ещё секретов, но все они были на поверхности, пока я стремился обогнать английские вычислительные технологии, русские летали вокруг нас кругами, как реактивные истребители вокруг воздушного шара. Но со временем мои чувства немного успокоились. Я подошел к радисту, заглянул в его самодовольные глаза, схватил за плечо и высказал.

— Да что вы за изверги такие? Лучше пытки, чем такое жестокое унижение!

Радист с самодовольным видом посмеялся. А я пришел в себя, отпустил его и поправил его китель.

— Воспитательная беседа ещё не закончилась. — сказал радист с иронично садистской ухмылкой — Ты наверное думаешь, я хвастаюсь тем чего я не изобретал? Но спешу тебя расстроить. За время эксплуатации я собственными руками поменял уже все модули. Настраивал и калибровал, драйвера доделывал, хэх. Да меня на гражданке ждёт целая гора денег за мои рацухи к этой рухляди!

Радист погрозил мне пальчиком, покачал головой и добавил:

— Нет уж. Тебе капитан такого расскажет, что ты на всегда забудешь, как являться на Русскую землю без поллитры, да ещё с автоматом!

— А если я сбегу, и сдам ваши секреты?

— Ну сдашь, и что? Повторить то вы их всё равно не сможете! — вмешался в разговор сам капитан — Пойдём, биопанк. Если на банкете будешь себя хорошо вести, мы тебя в настоящую военную тайну посвятим!