Ковальский в тылу врага

Глава 20. Конкуренция Кремлёвских Башен

Для банкета экипаж развернул столовый модуль и я оказался в самом большом наземном броневике в истории. Но его всё равно не хватало, чтобы разместить стол, ломившийся от разносолов. Весь экипаж разместился вокруг стола и стоя по стойке смирно ждал капитанского приглашения. Русские были одеты в странную парадную форму, изысканно глубокого зелёного цвета. На тёмно-изумрудных тканях невероятной работы, тёмным графитом сияли вольфрамовые пуговицы, с инкрустированными бриллиантами. Фасоны их формы как будто окунулись в допетровскую эпоху: они напоминали одновременно фраки и стрелецкие камзолы, чёрные кожаные сапоги были до блеска начищены, а головные уборы, похожие на помесь фуражки и треуголки были скромны и выразительны одновременно. На миг мне показалось, что русские меня дурачат, но детали их одежды были такими дорогими и качественными, что я быстро отбросил мысль об их театральном происхождении.

Капитан отдал честь экипажу, пригласил их к столу, и обратился ко мне.

— Аспирант Ковальский, вы являетесь военнопленным, но если я приглашу вас к столу, то вы на время станете нашим гостем. Могу я рассчитывать на ваше благоразумие, взаимное благородство и учтивость?

Даже после всех своих экскурсий и откровений, капитану было чем меня удивить. Я уже устал удивляться, и готов был принять своё поражение от обыкновенного капитана русской армии. Я много слышал разговоров об ужасах русского плена, о бесчеловечном отношении к иноземцам, но чтобы первого в истории эльфа, собственноручно основавшего свою расу так жестоко унизил простой русский капитан — это было выше моего понимания. Я просто не знал что делать. Я покорился судьбе. Всё что мне оставалось, это попытаться выяснить, так ли прост этот капитан, как хотел показаться. Я горько вздохнул и ответил:

— Буду рад отведать вашего гостеприимства.

Мы наконец нормально познакомились. Капитан Сергей Смирнов, оказался настоящим фанатом своего дела. При скромном происхождении, он своим умом, отличной физической формой и трудом добился очень престижного по русским меркам звания. Кузьмич был из очень богатой семьи, но также был фанатично предан любимому делу. Радист, Георгий Фрунзе попал в экипаж Земляники, за проступки. Он был практически сослан на окраину, из военно-космических сил, но так привязался к команде и Феликсу, что сам не захотел возвращаться. Врачи, майор медицинской службы Палыч и фельдшер Санёк по умолчанию считались в России уважаемыми людьми, и даже при своих посредственных, по русским меркам, достижениях пользовались в экипаже особым отношением. Остальные солдаты были обыкновенными, опять же по русским меркам, студентами. В награду за свои красные, без единой четвёрки дипломы, удостоились чести проходить практику в реальных боевых условиях. Баир и Алдар были медиками, а Борислав был метеоролог.

После нескольких тостов о здоровье и мирном небе, экипаж приступил к сёмге, запечённой в фольге с кедровыми иголками и лимоном. Курица в брусничном соусе, с грибами и спаржей была нежной и просто таяла во рту, а кавказское ризотто было совершенно не похоже на итальянский прототип, и оказалось куда более утончённым блюдом. Но больше всего меня поразил самый обыкновенный греческий салат. Идеально подобранные сорта оливок, консистенция нескольких сортов брынзы и невероятная свежесть остальных овощей просто меркли, когда я попробовал кусочек помидор. Вкус этого произведения селекционного искусства русских заставил меня на несколько минут с наслаждением закрыть глаза.

— Капитан, ваш аспирант похоже сломался. Может поймаем другого?

— Да не, похоже ему просто понравилось. Поглядите как ушки сложил!

Служивые посмеялись, и продолжили трапезу, периодически поглядывая на мои нагревшиеся от смущения щёки. Но вскоре все немного насытились, и стали есть медленнее. А когда они стали чаще обращать на меня внимание, я протёр губы салфеткой и приготовился отвечать на их вопросы.

— Скажите, Ковальский, вы ведь здесь не случайно? — спросил капитан — Такой редкий ум, и служите в обыкновенной пехоте? Разве вашим талантам не нашлось лучшего применения?

— Пехота — царица полей, капитан.

Капитан хотел было посмеяться, но вовремя задумался и сказал:

— Все мы тут ценим подвиги предков, и самоотверженность солдат. Мы все проходили штурмовую подготовку, и всё же, разве вы не хотели найти своим талантам мирное применение? Внешность, которую вы себе выбрали несёт однозначно мирный посыл. Это просто уловка?

— В том числе, капитан.

Весь экипаж немного помолчал а потом капитан продолжил:

— И всё же я вынужден отдать вам должное. Подобраться к Землянике так близко, да ещё и незамеченными, это дорогого стоит. — сказал он и выпил вина.

— Вы знаете, — продолжал капитан обратившись к младшим членам — мой прадед говорил: "Сколько бы не было авиации бомб или артиллерии, до тех пор пока на изрытую воронками землю, не ступит сапог пехотинца, не-е-е-ет, битва не может считаться выигранной". Ваши так сказать "коллеги" и на пять километров подобраться не смогли. Все погибли. Как удалось вам?

Кузьмич небрежно протёр свою бороду и ответил за меня:

— Плащи у них суперские, Сергей Митрич. Сидели мы с Бориславом на галёрке и облака импульсом считали, попросил он меня с диссертацией помочь. Там как раз ракета в нас летела, мы так обрадовались, стратсть как интересно было форму плазменного облака предсказать поточнее. Выпускали мы импульс за импульсом, а нам что-то мешает. Мы по радарам, по всем камерам, звери какие-то ползут. Дай думаю выйду посмотрю, нашествие барсуков там что ли. Выхожу я на мостик, а там глядь! Поляки, лёжа наступают! Да и ракета уже на подлёте, тем более мощная такая, пропускать рискованно, ну я и шугал их пока совсем опасно не стало. Крылышки утиные, генеральские прям, капитан!

Добавил Кузьмич, и попросил ещё порцию. А мне ничего не оставалось, как раскрыть, что именно из своих талантов я проверял в боевой обстановке.

— На мои эльфийские разработки часто зарилась мафия, капитан. Потому я разработал себе мощный нюх слух зрение и обоняние. Я всех этих бандитов выслеживал и истреблял. Но заниматься этим вечно и в одиночку мне не сильно хотелось. А если я и правда проживу свои эльфийские пару тысяч лет, то за это время замучаюсь себя защищать, бдить, высматривать, стремиться перехитрить. Вот я и попытался вернуться в общество, через военную службу.

При упоминании о моём потенциальном долголетии, на меня покосился даже Кузьмич.

— Я унюхал вас всех издали, и пересчитал запахи. Потому и решился наступать.

Теперь русские поглядывали на меня с ещё большим уважением. Я не знал, сговорились они или нет, ведь если нет, то я и правда мог бы удивить их всех раньше чем они меня. Как ни странно, признание моих достижений, и смелость служивых, что без страха смотрели на свои собственные ошибки, заставила меня ощутить вину. Оказывается, я и правда мог победить всех этих людей, мог посрамить их. Ведь если бы я был терпеливее или шустрее, то у меня был бы реальный шанс на победу. Я опустил глаза и признался сам себе в том, что будь у меня машина времени, всё что я изменил бы, это спас бы жизни своим, и приказал бы всем отступать.

— Разрешите обратиться к нашему, мне, мннеее, гостю, капитан. — осторожно начал Борислав.

— Обращайтесь.

— Аспирант Ковальский. Разве ваши невероятные успехи в области эндокринологии и биохимии, — говорил он, подозрительно осведомлённо уставившись на мою эльфийскую грудь — разве их не оценили на вашей родине?

Я не знал что ответить. Все эти люди спасли не только мою жизнь, но и судя по всему приложили немало усилий, чтобы вырвать некоторых моих подчинённых из лап смерти. Военные прочли мои эмоции в глазах. все они отложили столовые приборы, и пристально и проникновенно уставились на меня.

— Капитан. Вы, и Семён Кузьмич проявили невероятное благородство по отношению ко мне и моим подчинённым. Могу я отплатить вам за это откровенностью? — сказал я и положил вилку на стол.

Капитан пристально посмотрел мне в глаза и по очереди оглядел весь экипаж. Все они по очереди кивнули капитану и улыбнулись. Только Кузьмич не улыбался. Он со всё той же невозмутимостью сказал капитану:

— Лет хи спик фром хис хард.

— Прошу вас. — сказал капитан, и тоже положил свой столовый прибор.

— Мои достижения столь масштабны, что они не могут принадлежать ни одной нации. Порой я задумываюсь, а вправе ли я распоряжаться ими самостоятельно. Я даже не знаю, имею ли я моральное право передать секрет эльфийского долголетия своим детям. Нет. Мои достижения я держу в секрете.

— Вы боитесь перенаселения? — усмехнулся майор Палыч — Разве вы не знаете, что население планеты сократилось до трёх миллиардов и продолжает падать. Я тоже не уверен, что вы правильно поступили, оставив секрет долголетия себе.

За столом повисла тишина. Не знаю что было громче, пристальные взгляды, или пузырьки поднимавшиеся в бутылках марочного вина. Но в тот момент я ощутил нечто очень важное. Я наконец оказался среди людей, в которых моя душа почувствовало взрослых, почти родителей. Все эти люди привыкли нести ответственность, и как никто ранее в моей жизни понимали, что именно я взвалил на свои плечи. Я впервые в своей жизни встретил людей, с которыми мне хотелось быть откровенным до конца.

— Всё гораздо сложнее и тяжелее, пан майор. Моё тело это не только прототип технологии долголетия. Это ещё и прототип биопринтера, способного распечатать жизнеспособный эмбрион любой формы жизни. Я могу возвращать к жизни вымершие виды, синтезировать живые организмы с заданными характеристиками. Если бы вы убили меня, то фактически уничтожили бы Ноев ковчег.

Все военные буравили меня взглядом, только Кузьмич оставался невозмутимым. Вокруг из глаз собрались морщины, вероятно те же, которые возникают у низ когда они смотрят в оптический прицел винтовки. Долгая пауза сопровождалась многозначительными взглядами, и задумчивыми вздохами. Лишь только Кузьмич оставался невозмутимым. Он спокойно доедал свою порцию утиных крылышек. Он протёр свои губы салфеткой и без особых церемоний громко и внезапно сказал:

— Нельзя ему в КГБ, капитан.