Ковальский в тылу врага

Глава 23. Эльфийская магия

На следующее утро двое охранников вели меня по коридору. Опрятные бетонные стены и старательно выкрашенные железные двери тянулись нескончаемой чередой. Казалось, что в здании и не три этажа вовсе, а с десяток. Но вскоре меня привели под украшенную деревом дверь с позолоченным глазком и звонком.

Войдя внутрь, я увидел вполне себе уютную квартиру. С одной стороны, она явно была жилой, а с другой — несколько не менее уютно обставленных кабинетов, очевидно принадлежавших начальнику. Меня усадили на винтажную рояльную табуретку прямо перед старинным лакированным столом начальника тюрьмы.

— Мы привели вам колдуна, Николай Викторович.

— А колдовать он умеет?

— Не могу знать, Николай Викторович. — ответил один из охранников, и начальник опустил уголки своих седых усов.

Я осторожно оглядел кабинет и вдруг почувствовал нечто до боли знакомое. Стены были увешаны невероятной мешаниной из разнообразных икон, языческих и индуистских божеств. Повсюду стояли дешёвые религиозные сувениры из разных экзотических стран, а на стареньком рояле — полочка с благовониями, выполненная в виде двух слонов из чёрного дерева и мрамора. Я не сразу вспомнил, почему эзотерическая мишура была мне так знакома, но позднее догадался. Вишневский любил всё это трансцендентное великолепие. Правда, его хобби было скорее ироничным, а вот Николай Викторович явно относился ко всему этому бреду серьёзно.

— Четвёртое июля две тысячи пятьдесят третьего года, — сказал он, открыв папку с моими документами. — Художник, наверное?

— Ветеринар.

— Очень странно. Угу-угу… солнце в Рыбах, Меркурий в десятом доме. С натягом, но подходишь. — сказал начальник и закрыл мою папку. — Среди осуждённых ходят слухи, что ты владеешь магией.

— Никак нет, гражданин начальник.

Начальник покосился на охранников, и один из них очень больно ударил меня дубинкой по спине. Мне пришлось соображать быстро.

— Оккультизм не моя специальность, но я много общался со специалистами в этой области.

— И какая же специальность у тебя?

— Магия плоти. Манипуляции с плодородием, немного разбираюсь в травничестве, — импровизировал я. — Привороты на красоту и долголетие.

— Хм. Долголетия мне только не хватало. — рассмеялся начальник. — Астральный маяк поставить сможешь?

— Смотря какой.

— Приворот на женихов.

— Вы хотите найти своего "суженого"? — спросил я и приготовился получить дубинкой ещё раз.

Но начальник посмотрел на меня строго и сосредоточенно. Затем, не отрывая глаз от меня, сказал охранникам:

— Варечку приведите.

Один охранник вышел за дверь и вскоре привёл сногсшибательную красотку, буквально палитру стереотипов о русских красавицах. Если бы я не слышал её имени, то однозначно подумал бы, что её зовут Наташа. Она была одета в дорогие одежды, буквально кричащие о её красоте. Но лицо у неё было очень грустным. А под толстым слоем яркого макияжа отчётливо прослеживались мешки под глазами. Не первой свежести юбка, помятый полушубок из драгоценных мехов и сильный запах бензодиазепинов и дисульфирама явно намекали на заметную стадию алкоголизма.

Охранник шлёпнул мне на колени папку с астрологическими записями и разнообразными сертификатами о прохождении курсов экстрасенсорных процедур. Не успел я даже половины пролистать, как охранники притащили винтажный стул, усадили Варвару на него и подкатили мне огромную тележку с разнообразными ритуальными сосудами, благовониями и талисманами. Я хотел было попытаться что-то выторговать, но начальник подошёл ко мне и на ухо процедил:

— Если ты не сделаешь так, что моя дочка выйдет замуж, я превращу твою жизнь в ад.

Мне ничего не оставалось, как попытаться войти в роль и впопыхах придумать какой-нибудь убедительный ритуал. Но меня вовремя посетила одна идея. Я вспомнил, как наглость покойного Кшиштовского сработала на русских, и решил попытаться применить его опыт. Я захлопнул папку, деловито взглянул в глаза начальника и сказал:

— Ладно. Но мои ритуалы намного мощнее всех этих дилетантов. Если вы помешаете провести ритуал как следует, это может стоить вам о-о-о-очень дорого.

— У тебя есть полчаса. — строго сказал начальник, а один из охранников активировал электрический шокер на дубинке.

Я встал, взял стул Варвары Николаевны и бесцеремонно подвинул его вместе с ней точно на пересечение диагоналей на полу. Я взял явно дорогие благовония и стал выводить на полу химические формулы летучих веществ из состава человеческих и животных феромонов. Но потом посмотрел на камеры наблюдения в кабинете и решил беспорядочно, но эстетично дописать разные алхимические символы из младенческого периода естественной наукографии. Не успел я закончить, как решил всё же осмотреть женщину, и заметил на её шее порезы от бритвы, явно сделанные рукой самой Варвары. Но лишь только я стал проникаться к трагедии этой сорокалетней женщины, как она вызверилась на меня:

— Лампадку Афонскую возьми, бестолочь! Все мужики одинаковые! Ни черта никто не может!

У меня было восемь дочерей и весьма резкая жена. Может, я и не разбирался в психологии, но кое-что умел.

— Что же ты сама с ними всеми не разобралась, а? Умница-красавица? От тебя такой перегар, что его ни один астральный маяк не пробьёт! Сиди тихо и не ёрзай, раз сама свои проблемы решить не можешь.

— Ты мне тут поумничай! — сказала она, надменно скривившись.

— Да ладно. Не хнычь. Сейчас всё сделаем. — сказал я добродушным тоном и постарался представить свою дочь на её месте.

Ритуал начался. Я потанцевал вокруг, спел определение правила Клапейрона-Менделеева на латыни, поводил вокруг неё бамбуковыми палочками и стал неуклюже пытаться зажечь масляный ритуальный светильник. Для пущего запаха добавил в лампаду немного льняного и розового масла с экстрактом полыни.

— Обращаюсь к эгрегору эволюции, симулякру отбора и святого выживания, да будет самка эта обласкана Гауссовым распределением, да попадёт она в священный центральный предел. Взываю к несметным духам чисел Мандельброта и Гильберта, Алеф Нуль, Алеф Нуль, Алеф Нуль!

— А теперь закрой глаза ладонями на перекрёст, и представь своего суженого.

— Не нужен мне никакой суженый! Никто мне не нужен!

— Он тебе нет, а ты ему нужна. Он ждёт тебя, нуждается в тебе, пока ты тут в потёмках бродишь. — сказал я и проникновенно добавил: — Он тоскует по тебе, дура! Ну, не артачься, закрывай глазки.

Пока она считала от сорока трёх до нуля, я быстренько нарисовал на полу треугольник Паскаля и поставил её ногами в вершину.

Начальник тюрьмы внимательно наблюдал за мной. Вероятно, он учуял, что я вошёл в роль. На миг я и сам поверил, что смогу ей помочь. Я трогал её за плечи, шею и голову, но прикасался я к ней явно не так, как алчные похотливые шарлатаны, попадавшиеся ему ранее. Я чуть ли не искренне переживал за эту несчастную, неоднократно оступавшуюся женщину. Я посмотрел в глаза начальнику, и он с одного взгляда понял, что у меня тоже есть дочери, несмотря на то, что о них в моих документах к счастью ничего не было.

— Открой глаза и слушай. Это мистический символ случайного распределения. Нет никаких астральных маяков, чушь это всё. А вот математика — это священный язык мироздания, на нём говорит сама эволюция. Ты должна сама найти свой путь на этом треугольнике. Но не торопись. Подумай хорошо, это очень рискованная магия. Если ты оступишься и не попадёшь в двадцатку — навсегда останешься старой девой.

Женщина пустила слезу и сказала:

— Я готова.

— Не так быстро, — сказал я и взял алтайский платок и завязал ей глаза. — Представь своего суженого и сделай семь шагов ему навстречу. Твой отец тебя проведёт.

Из меня получился неплохой аниматор. К этому моменту не то что отец, я сам был готов поверить в своё "колдовство". Даже заключённые это оценили. Они выстроились на холмике в саду и внимательно наблюдали за действием через окно. Все они смотрели на меня с долей уважения. И тем не менее, я взаимодействовал с администрацией. Так что если мой кипиш не удастся или негативно отразится на всех заключённых, то мне придёт очень жестокий конец. А перед ним я даже в одиночной камере буду опасаться сомкнуть глаз. Я высмотрел Цибельмана и, дождавшись, когда всё внимание будет приковано не ко мне, жестами попросил Цибельмана разогнать зевак. Вскоре он остался один.

Когда отец и дочь дошагали по классикам до заветного магического числа, и я уже практически выкрутился, я сделал буквально судьбоносную ошибку. Я взял лампаду и решил сделать проклятый акцент в ритуале. И только тогда я понял, с какими страшными стихиями играюсь. Я вспомнил Вишневского, со своими шарлатанскими фокусами, укреплявшими его власть, и искренне восхитился его смелости и мужеству.

Я взял афонскую лампадку и решил поднять её над головой женщины, чтобы обозначить окончание ритуала. Сияющая от радости женщина вдруг оглянулась и увидела за окном надменную харю Цибельмана. В сердцах она подпрыгнула, и капля масла из лампадки капнула ей за шею. Едкий экстракт полыни начал щипать едва зажившие раны, и она, взмахнув рукой, выбила лампадку из моих рук.

Её волосы пропитались маслом и вспыхнули огнём. Вопли, крики и удары электрошокера слились воедино. Меня мгновенно скрутили и отправили в карцер, где мне и предстояло осознать, как опасно относиться к вещам легкомысленно. Даже таким несерьёзным, как шарлатанская магия.

Половину волос женщины удалось спасти. Но половина лица сильно обгорела, ухо было обезображено, а часть лица изуродовалась навсегда. Излечить её от тех увечий, которые я ей нанёс, мог только я, и то, для этого мне пришлось бы сделать её эльфийкой. Но как бы ни была прискорбна её судьба, моя судьба рисовалась мне куда более ужасной. Всё что мне оставалось, это как можно быстрее бежать.