Хранитель миров. Книга 1

Глава 20

Архиепископ Одборгский, предстатель Единого на земле окинул хмурым взглядом подвальное помещение, где по традиции проходили конклавы. Главный собор Мироттии представлял собой монструозное здание с высоченными потолками, расписанными картинами и украшенными красивыми фресками, рассказывающих прихожанам о благах, даруемых людям Единым. В отличие от верхней части собора, его подвалы были сродни настоящей тюрьме: вечная сырость, неистребимый запах плесени и чего-то давным-давно протухшего, вечная полутьма, которую едва-едва разгонял свет от дымных факелов и масляных ламп, и абсолютное отсутствие каких-либо украшений. И кому взбрело когда-то в голову проводить конклавы именно здесь?

Прежний владелец титула архиепископа Бронкурского, преставившийся в том месяце, явно был приверженцем тех же взглядов, что и фанатик-Бронкур, нашедший свою гибель под стенами Тирогиса. То есть, вёл нарочито аскетичный образ жизни, при этом истово по многу раз в день молясь Единому — явно намереваясь своим праведным поведением произвести впечатление на прочих членов конклава и в итоге занять место предстателя. Одборг мысленно усмехнулся — наверное, Бронкур перестарался с аскезой, вот и помер от вскрывшейся язвы в желудке. И не будь он таким же упёртым фанатиком, как и его предшественник, маги смогли бы поставить его на ноги за пару часов. Но глупец решил показательно помучиться… ну и добился только того, что его уложили к красивый гроб и закопали под песнопения монахов. А теперь на конклаве будет избран новый архиепископ Бронкурский.

Кандидатур было две, и обе Одборгу не нравились по разным причинам. Дорбон — настоятель монастыря святого Иезуна Мироттийского был продолжателем бронкурских традиций. При нём мироттийская церковь останется погружена в неистовое мракобесие и фанатизм, а сейчас нужны умные руководители, могущие пойти на нарушение традиций во имя спасения мира от демонов. Дорбон таковым точно не являлся, но у него большая поддержка среди мироттийского епископата. Граф Челлинт был совершенной противоположностью Дорбону — человек светский, он получил должность прелата вот уже лет десять назад и продвигал среди мироттийских монахов учение о дуализме добра и зла, что, по мнению Одборга весьма отдавало ересью. Граф на посту архиепископа легко может пойти на нарушения традиций и даже изменение устава — он к тому постоянно призывал, вот только остановить его на этом пути станет чрезвычайно тяжело. Как бы Мироттийская церковь при графе Челлинте не впала в иную плоскость фанатизма.

Но как ни крути, прелат был куда предпочтительнее замшелого настоятеля — с ним хотя бы можно договориться о совместных действиях, в том числе и с магами. Не будь оба последних Бронкура столь упёртыми болванами, уже давно позвали бы магов, и те привели бы подвалы собора в нормальный вид. И Одборгу не пришлось бы сидеть здесь, постукивая зубами от холода. Архиепископ припомнил тот день, когда его отлучили от сана, а Ситгару объявили интердикт. Тогда он сидел в этом же помещении — разве что не во главе стола, и точно так же проклинал нарочитую аскетичность хозяев.

— Похоже, с каждым годом собор становится всё холоднее и неприветливее, — буркнул себе под нос Одборг, чувствуя, как внутренняя дрожь сотрясает его с головы до пят.

А может, это не промозглый воздух, а всего лишь нервы? Ведь сегодня две трети из присутствующих здесь умрут. И об этом знает только он, Одборг. Архиепископы и патриархи из всех земель и государств цивилизованного мира сегодня собрались здесь, чтобы выбрать и утвердить нового главу мироттийской церкви и после этого вынести общее решение конклава о дальнейшей политике церкви в отношениях со светскими властями. Оба вопроса были взаимосвязаны. Станет главой Дорбон, конклав начнёт вставлять палки в колёса той тележке, на которой король Юловар пытается вывезти груз проблем. Изберут Челлинта — королю Ситгара станет легче вести дела с Мироттией, а значит, и с остальными государствами. То есть, Челлинт должен выжить после отравления.

Архиепископ Одборгский мысленно попросил прощения у всех тех, кто пока дышит, мыслит и полон надежд и чаяний, но через полчаса-час станет безразличным ко всему мертвецом. Несмотря на то, что яд в подвальное помещение будет принесён не им, Одборг чувствовал себя убийцей — ведь именно по его слову был назначен список будущих жертв. Но что поделать — жизни десятков и сотен тысяч людей зависят от того, насколько церковь сумеет поладить со светскими властями и подчиниться им в тяжкий час испытания. Сейчас конклав представлял собой разрозненные группки, большинство которых объединяло то, что они истово не хотели верить в неминуемую кончину Единого. А также были те, кто ещё более истово не желал принять новую церковную доктрину: что Единый — это голем и всего лишь пророк Бога на земле, а не сам Бог. В общем, в конклаве царили разброд и шатание. Особенно это усугублялось тем, что Единый совсем прекратил отзываться на любые молитвы.

Архиепископ окинул взглядом собравшихся, отметив, что расселись члены конклава не по устоявшимся традициям, а по интересам. Придерживающиеся прежней доктрины скучковались в дальнем углу, колеблющиеся или представители малозначимых государств расположились посередине, а вокруг Одборга собрались его сторонники. Тем лучше — он проследит, чтобы его сподвижники не успели съесть слишком много отравленной пищи, когда наступит время для традиционной лёгкой трапезы и глотка вина.

Одборг поднялся и, чувствуя, как его потряхивает от сырости и промозглого воздуха, начал собрание.

— Братие! Лучшие среди равных! Мы собрались здесь по важному поводу: сегодня у мироттийской церкви должен появиться хозяин. Тот, кто заботится не только о душах прихожан, но и будет славен стоящими делами. Тот, кто заботится не о внешнем и не производит впечатление, на деле оставаясь глух к нуждам людей и самой церкви. Тот, кто способен в тяжёлый час грядущего испытания повести за собой в бой не только боевых клириков, но и сподвигнуть на это прихожан.

Архиепископ обвёл взглядом присутствующих. Без сомнения, все поняли его посыл — старину Дорбона аж скривило от ненависти, а прелат лишь еле заметно улыбнулся и слегка кивнул. Одборг продолжил:

— И выбор нового архиепископа Бронкурского ложится на наши плечи, братие! Голосование будет отк…

Архиепископа вдруг скрутил такой спазм, что он захрипел от боли. Дрожь в теле усилилась настолько, что высший церковник не смог удержать чётки, а ноги его подогнулись. Одборг рухнул прямо на стол, сотрясаясь в конвульсиях и пытаясь выкашлять собственные лёгкие.

— Его отравили! — заорал кто-то, и сразу же в помещении конклава началось настоящее сумасшествие.

Одни повскакивали на ноги и принялись бестолково метаться, другие — в основном престарелые патриархи, остались сидеть на местах, словно древние пеньки, наблюдая за умирающим предстателем. Несколько человек бросились к архиепископу, один распахнул дверь и заорал куда-то в тёмный коридор «Лекаря сюда!» А потом один за другим высшие церковники начали повторять то, что минутой ранее проделал Одборг. Они хрипели, хватались за горло, их тела сотрясала крупная дрожь. Они падали на пол и кашляли, словно пытаясь исторгнуть из лёгких ту заразу, что неведомо каким способом попала в них.

Служка, отвечающий за наличие на собрании бумаги, чернил и отточенных перьев, растерянно взирал с порога на творящуюся вакханалию, пока сам не свалился в приступе кашля. Те, кто прибежали на крики о помощи, тоже рухнули на сырой каменный пол, и только после этого кто-то догадался.

— Здесь воздух отравлен!

Спешившие на помощь монахи в нерешительности остановились. Конечно, они всей душой желали спасти своих архиепископов, патриархов и прелатов, но не ценой же собственной жизни. Все они видели, настолько быстро действует отрава на примере несчастных, что успели подойти к дверям конклава. Да и те, кто побывал в подвале чувствовали себя неважно — у каждого слезились глаза, першило в горле и чувствовалась слабость во всём теле. Вытащить пострадавших на свежий воздух никто не решился.

Весть об отравлении конклава моментально распространилась среди монахов, а оттуда выплеснулась в город вместе с посыльными. Несколько гонцов помчались по адресам известных лекарей, трое — к домам известных магов, промышляющим в том числе и врачеванием, один в королевский дворец и один — в магическую Академию. Но ещё до того, как первый из лекарей прибыл к месту трагических событий, вокруг главного собора уже успела собраться огромная толпа сочувствующих и просто зевак — каким образом они узнали о произошедшем, было решительно непонятно. Люди делились друг с другом слухами, по ходу выдумывая новые подробности, и вскоре даже последний нищий был убеждён, что в соборе был открыт портал, откуда появился лично царь-демон и собственноручно перерезал всех архиепископов, а вместе с ними и монахов, не пожалев даже мальчишек-певчих. То, что некоторые мальчишки-певчие трутся тут же рядом, никого при этом не смущало. Что интересно, даже якобы присутствие могущественного царь-демона не заставило толпу разбежаться — люди только плотнее смыкались вокруг собора.

Поэтому прибывшему в сопровождении гвардейцев Ниалу пришлось натурально пробиваться к главному входу в собор. Дюжие гвардейцы не очень-то церемонились, раздавая направо и налево оплеухи и орудуя древками алебард. Народ с ворчанием расступался перед процессией, тут же смыкаясь за ней.

— Кто мне расскажет, что здесь произошло? — громогласно спросил Ниал у толпившихся около алтаря монахов.

Вперёд выступил полненький монах в затёртой рясе и с поклоном, заикаясь, заговорил:

— В-ваше В-величество, я — ключарь собора, брат Тих-хон. Конклав… кто-то отравил воздух. Все, кто там были, умерли. Н-наверное.

— Наверное? — рявкнул рассерженно король. — Вы, что, до сих пор не удосужились помочь пострадавшим?

— Те, кто п-пытался попасть вниз, тоже того… упали. Б-больше никто в подвал не п-полез.

Король собрался было отдать приказ гвардейцам вынести тела из подвала, но вовремя опомнился. Если внизу воздух отравлен, его люди просто умрут — им нечего противопоставить яду.

— Сюда отрава не попадёт?

— Нет, никто н-недомогания не испытывал, — помотал головой ключарь.

— Капитан Вут, оцепить здание собора! — приказал Ниал командиру гвардейцев. — Никого не впускать, кроме лекарей и магов, когда те придут. И, особенно, не выпускать, даже если это будет всего лишь церковная кошка. А, забыл, ещё должен прибыть придворный маг, мастер Леонсио — его тоже немедленно пропустить. Брат… э-э… как вас там? Тихон? Брат Тихон, соберите здесь всех, кто присутствовал в соборе на момент отравления. Пока прибудут те, кто сможет помочь пострадавшим, будем проводить дознание. Капитан, пошлите человека в тайную стражу — пусть пришлют сюда пару-тройку спецов по допросам.

Услышав про «спецов по допросам», монахи содрогнулись. Спецы — а попросту, палачи тайной стражи, пользовались нехорошей и заслуженной репутацией у народа. Попасть им в лапы, значило в лучшем случае остаться покалеченным. В худшем — бесследно исчезнуть.

— Ваше Величество, — завопил брат Тихон, мигом позабывший про заикание, — мы ни в чём не виноваты!

— Но кто-то же отравил конклав, — резонно заметил король. — И мы обязательно найдёт этого злодея.

Королевские гвардейцы, словно баранов, согнали монахов в кучу, сам Ниал прошёл к алтарю и сел на принесённый ему стул. Когда перед ним поставили ключаря, король приступил к допросу. Не то, чтобы он чувствовал себя великим знатоком тайных убийств и людских душ, но ему нужно было чем-то заняться до прихода лекарей и магов, которые реально смогут что-то сделать и прояснить ситуацию.

Поэтому, когда гвардеец доложил о прибытии команды магов, Юловар с облегчением вздохнул, отмахнулся от блеющего что-то невразумительное молоденького монашка и направился навстречу гроссмейстеру Вуднарту. Высший маг Мироттии шёл в сопровождении целой команды, среди которых Ниал разглядел и гостя — это был один из высших ситгарских магов, мастер Мернаэль. Склочный тип, честно говоря, норовистый и упрямый, как ишак — в этом Ниал убедился на аудиенции, которую не далее, как вчера он давал ситгарскому магу, прибывшему во дворец засвидетельствовать своё почтение монарху. Мастер Мернаэль прибыл в Колыбель магии по обмену опытом и налаживанию процесса обучения врачевателей в Мироттии. В Ситгаре этот маг находился на высшем уровне в деле врачевания. Так что, несмотря на всю свою ершистость и непримиримость в суждениях, мастер Мернаэль в данных обстоятельствах мог оказаться самым полезным человеком.

Король смотрел, как маги деловито раскладывают какие-то специальные ингредиенты и всякие стеклянные штучки на переносных столиках. Прибывшие лекари только разводили руками в ответ на вопросы, что там, внизу, могло быть, и заявляли, что это не их профиль. Маги сразу принялись делать пробы воздуха. Вскоре гроссмейстер Вуднарт, мастер Мернаэль и ещё один, смутно известный Ниалу пожилой маг устроили короткое совещание, после чего глава Мироттийской Академии подошёл к королю и доложил:

— Ваше Величество, мы опознали яд. Это вытяжка из сока дерева гвери. Он тяжелее воздуха, потому и остался в подвале, а сюда, в собор, не вышел. Поражает нервную систему, противоядия ни у нас, ни у лекарей нет. Но шансы на то, что пострадавшие выживут имеются — мастер Мернаэль утверждает, что сталкивался с чем-то подобным и сумеет если не полностью вернуть здоровье отравленным, то хотя бы по большей части нейтрализовать яд.

— Первым пусть пробует помочь архиепископу Одборгскому, если он ещё жив, — велел Ниал, которому совсем не хотелось разбирательств с ситгарским королём. — Потом… на его усмотрение.

— Сейчас маги воздушной стихии начнут откачивать отравленный воздух из подвала. Прошу вас удалиться из собора… да и вообще, всех.

Ниал тут же распорядился увести всех наружу — гвардейцы образовали коридор, по которому вывели растерянных и перепуганных монахов и трёх лекарей, чьи умения не пригодились. Внутри остались только маги. Король со слабой надеждой на благополучный исход сидел на каменной скамье с каменной же физиономией и старался не подать виду, насколько он встревожен. Главный вопрос, который задавал он сам себе и на который ответа пока не было — кто? Кто осмелился покуситься на церковь?

В последние годы сила церкви изрядно уменьшилась, после того, как Единый отказался проявлять чудеса в ответ на молитвы монахов. Архиепископ Одборгский, как утверждает людская молва, побывал на личном приёме у могущественного голема, после чего и началась вся эта неразбериха в рядах священников. Попы натурально передрались меж собой в попытках утвердить своё мнение, как единственно верное, причём подавляющее большинство обвиняло Одборга в ереси. И наверняка сегодня не было бы вообще никакого конклава, если бы тогда, почти три года назад, Единый не подтвердил слова архиепископа Одборгского, напрямую проявившись среди бунтующих священников. Высшие жрецы, впечатлённые таким доказательством, почти утихомирились — во всяком случае, перестали угрожать лишить сана Одборга и сжечь его на священном костре. Разумеется, они не прекратили борьбы за власть, но свалить Одборга им оказалось не под силу — уж слишком очевидно было благоволение к нему Единого — настоящий он Бог или всего лишь голем, могущества ему не занимать. И слишком сильно ратующие за умерщвление Одборга или снятие его с поста предстателя вполне могли окончить жизнь раньше срока — как это произошло с Бронкуром под стенами Тирогиса.

Но при всём этом церковь оставалась той организацией, к которой прислушивались все слои общества. И враждебно настроенныецерковники или просто недостаточно лояльные, могли устроить множество неприятностей королевской власти любого государства. Церковь — это мощный рычаг воздействия на людские умы, пусть ныне и ослабевший, но в силу традиций ещё имеющий большую власть. Ниал признавал, что Юловар и здесь обошёл его — в Ситгаре как-то незаметно для всех провели реформу церкви, заставили священников взаимодействовать с магами, и в результате авторитет церкви в Ситгаре почти не пострадал. Благодаря совместным усилиям Одборга и Адельядо ситгарские монахи продолжали иногда демонстрировать чудеса, на деле пользуясь услугами магов. Ниал даже зубами заскрежетал, когда узнал об этом, но ничего подобного в Мироттии сделать было нельзя. Бронкур, последователь фанатика-Бронкура, был ярым догматом и слышать не хотел о совместной работе с магами. К счастью, помер, пусть земля ему будет пухом.

И вот теперь нашёлся кто-то, дерзнувший убить всю церковную верхушку. Не разбираясь, принадлежат ли жертвы к догматикам или реформаторам. Не учитывая возраста, личных заслуг и достоинств. А для чего? Какие цели мог преследовать неведомый заказчик? И кто он? Никому из монархов этого не нужно. Разве что предположить, что действовал приспешник демонов? Вот только откуда ему взяться, если единственный портал в иной мир всё ещё закрыт? Ниал нашёл только одну более-менее объясняющую произошедшее версию: внутренние разборки. Наверняка действовал кто-то из церковной среды, но не находящийся на виду. Отравил своего начальника, а заодно, и всех остальных, чтобы под шумок выйти на первые роли. Ниал покрутил эту мысль в голове и решил, что тайной службе нужно будет поподробнее присмотреться к тем, кто станет главами церквей, если нынешние руководители погибли. А уж если «тайники» присмотрятся, то от их взора ничего не укроется. Узнают всё, вплоть до цвета нижнего белья у кухарки подозреваемого.

Пока наверху король Мироттии предавался невесёлым думам, в подвале кипела работа. Маги совместными усилиями откачали отравленный воздух, но, поскольку наружу выпустить его было нельзя, сжали его и заключили в специальный герметичный контейнер, от которого планировали позже избавиться. Мастер Мернаэль шагнул внутрь помещения конклава и едва не поплатился жизнью, вовремя успев отреагировать и выпрыгнуть наружу.

— Там снова яд, — прохрипел он, проводя очищающими пассами вдоль лица. — Похоже, источник заразы продолжает действовать.

Источник обнаружили быстро — масляные лампы, что были развешаны на тонких, покрытых ржавчиной цепях под потолком. Светильники быстро отправились в другой герметичный контейнер, после чего мастер Мернаэль повторно вошёл в помещение. Теперь ему ничего не мешало оказать помощь тем, кто ещё был жив.

— Никому никого не трогать! Пусть пострадавшие лежат, где находятся, — громко приказал мастер Мернаэль и позвал он мироттийского мага, главу водного факультета Колыбели магии: — Мастер Стефенсон, подходите. Смотрите, что я делаю и пробуйте повторить. Если у вас получится, мы спасём больше жизней.

Гроссмейстер Вуднарт кивнул Стефенсону, сам оставшись в коридоре. При всех своих талантах и умениях Вуднарт совершенно не владел врачеванием. Стефенсон — самый продвинутый врачеватель его Академии, в своё время стажировался у ситгарцев, но, конечно, не мог тягаться с ними в настоящем мастерстве. Тем более, с самим мастером Мернаэлем — одним из лучших магов в тонком искусстве возвращать здоровье людям. Гроссмейстер внимательно наблюдал, как старый мастер аккуратно прошёл меж лежащих в разных позах священников и остановился перед архиепископом Одборгским. Тот лежал на спине, раскинув в стороны руки и глядя остановившимся взором в каменный потолок. Вуднарт мог бы поклясться, что церковник уже мёртв, но в таком случае Мернаэль не стал бы делать то, что сделал уже пару секунд спустя.

Старый маг создал воздушный конструкт и расположил его над ртом Одборга.

— Внимание, мой мальчик! — прокряхтел мастер Мернаэль. — Первый этап: откачка воздуха из лёгких, затем пульсация — три на вдох и три на выдох. Этап пульсации повторять до тех пор, пока не закончится действие второго заклятья Обернора.

Стефенсон, который, конечно, давно уже не был мальчиком, не стал возмущаться, а послушно повторил его действия, создав копию конструкта с заданными параметрами. Мастер Мернаэль запустил конструкт в работу, и послышалось тихое шипение гоняемого туда-сюда воздуха, а грудь Одборга начала равномерно вздыматься и опадать. Стефенсон повторил действия, и лежащий рядом с архиепископом прелат Челлинт тоже принудительно задышал.

Старый маг приступил ко второму, самому ответственному и энергоёмкому этапу — заклятью имени древнего мага-врачевателя Обернора, которое должно было очистить кровь от яда. Очень полезное и эффективное заклинание, но очень сложное. Главная трудность заключалась в том, что всю энергию для работы заклятья должен был обеспечивать лечащий маг — никакой внешней подкачки заклятье не допускало. И если у мага не хватало собственных сил, оно просто не срабатывало.

Спустя пять томительно-долгих минут архиепископ закашлялся и закрыл глаза. Мастер Мернаэль легонько похлопал его по щекам и сказал:

— Открывайте глаза, ваше святейшество, всё худшее уже позади.

Одборг послушно открыл глаза, приподнялся, огляделся вокруг и, поняв, что произошло, сквозь зубы выругался. Гроссмейстер Вуднарт находился слишком далеко, чтобы расслышать слова церковника, мастер Стефенсон был поглощён лечением и не обратил на высказывание Одборга никакого внимания, зато мастер Мернаэль всё прекрасно расслышал.

— Ну, старый пень, я тебе припомню эту выходку!

Мастер Мернаэль даже при всём своём чрезмерно развитом чувстве собственного достоинства ни на секунду не допустил, что церковник предназначал ему эти слова. Тем более, он точно знал, кого именно имеет в виду священник, и подозревал, что гроссмейстеру Адельядо придётся выслушать немало нелестных эпитетов в свой адрес.

— Ваше святейшество, пройдите к выходу, — Мернаэль указал рукой туда, где за спиной Вуднарта толпились маги. — Только ни к кому из пострадавших не прикасайтесь. А я пока попробую помочь остальным… на кого хватит сил.

Архиепископа Одборгского заботливо подхватили под руки и препроводили наверх, где Его Величество Ниал немедленно приказал принести кружку горячего куриного бульона для спасённого из лап смерти. И только после того, как Одборг закончил глотать бульон, король приступил к тяжёлому разговору. К удивлению короля, глава конклава на его вопрос, кому выгодна смерть всех высших церковников лишь пожал плечами.

— Кому? Да всем, Ваше Величество. Ну, разве что, кроме вас, ведь всё произошло здесь, в Мироттии. Это несомненно бросит тень на королевство и на вашу тайную стражу, не сумевшую разглядеть такого крупного заговора.

— Честно говоря, поначалу, когда я услышал о произошедшем, подумал на своего венценосного брата Юловара, — тихо сказал Ниал. — Ему-то в первую голову было бы выгодно обнулить несогласных с вашей новой церковной доктриной. Но то, что вы — его верный сторонник, тоже подверглись отравлению, делает эту версию нежизнеспособной. Глупо устранять своего человека, стоящего во главе конклава, и, тем самым, потерять какую-никакую, а власть над церковью. Значит, я и Юловар отпадаем. Кому в конклаве было выгодно ваше устранение?

— Я мог бы назвать добрую половину собравшихся, — сардонически хмыкнул Одборг, — но они, несмотря на несогласие и даже враждебность по отношению ко мне лично, тоже вне подозрений. Просто потому, что сейчас лежат отравленные или даже умершие, спаси Бог их души. Ни один злоумышленник, если он не самоубийца, не пойдёт на массовое уничтожение, когда будет сам подвергаться смертельной опасности.

При этих словах лицо священника потемнело от еле сдерживаемого гнева.

— А те, кто должен был бы стать на место умерших? — прищурился король.

— А вот с этим надо разбираться, — процедил Одборг. — Проблема только в том, что, вполне возможно, искать преступника будет как раз тот, кто им и является.

Ниал согласно кивнул. К примеру, глава эштигерской церкви погиб, и допросными делами обязан заниматься его заместитель. Но где гарантия, что именно этот заместитель не был вдохновителем заговора?

— Моя тайная стража… — начал было король Мироттии, но Одборг резко оборвал его.

— Нет, Ваше Величество, никаких ваших палачей. Церковь неподсудна мирским судам, даже королевским. Думаю, мы сами отыщем необходимых специалистов.

Король развёл руками, признавая правоту церковника. К тому времени из подвала поднялся сначала прелат Челлинт, затем архиепископ Гергвальда. Ещё пятнадцать минут спустя на свет божий появились настоятель Дорбон и епископ Йолли и Лемирра. А за ними вывели едва переставляющего ноги мастера Стефенсона.

— Он истратил все силы, — хмуро пояснил королю гроссмейстер Вуднарт. — Вся надежда на нашего гостя.

— Неужели у вас больше нет врачевателей? — недовольным тоном осведомился король.

— Таких, — гроссмейстер выделил это слово, — больше нет. Когда мастер Мернаэль истратит силы, мы только сможем временно поддерживать жизнь в тех, до кого он не успеет добраться и кто ещё не умер. Потом, когда мастер восстановится, он сможет повторить процедуру излечения. Ну и Стефенсон, разумеется, тоже.

Мастера Мернаэля хватило ещё на двоих, после чего его самого буквально вынесли наверх. Все оставшиеся врачеватели мироттийской Колыбели магии ринулись в подвал, чтобы начать оказывать посильную помощь в поддержании жизни пострадавших. Никогда раньше в соборе не наблюдалось такого количества магов, и настоятель Дорбон буквально скрежетал зубами от подобного святотатства. То, что его самого спасли от смерти именно маги, только усиливало его бессильную злобу. Возражать открыто, особенно при стоящем рядом короле, Дорбон не осмелился, однако через неделю, на вновь собранном конклаве, он высказался от души.

Конклав, хоть и уменьшившийся на треть, так и остался разношёрстным по составу. Маги спасли всех, кого успели, невзирая на их теологические разногласия или политические пристрастия. И вновь собранный конклав должен был бы продолжить свару, что творилась ранее, но кое-что изменилось. Этим «кое-что» было спасение жизней священников презираемыми ими магами. И потому-то Одборг не слишком удивился, когда после пылкой речи Дорбона об осквернении святого собора нечестивой магией поднялся архиепископ Эштигерский. Ранее всегда и во всём поддерживающий церковь Мироттии, архиепископ кратко и доходчиво обозначил свою нынешнюю позицию:

— Ты — неблагодарная и тупая скотина, Дорбон! Нечестивые маги при помощи грязной магии вытащили тебя с того света. И всех нас. И вместо того, чтобы поливать их дерьмом, ты бы лучше взял на вооружение опыт Ситгара, где церковь и маги давно уже действуют рука об руку. Во всяком случае, я именно так и собираюсь поступить во вверенной мне епархии, если предстатель соблаговолит оказать нам помощь в этом новом и трудном деле.

Настоятель Дорбон побагровел и задохнулся от возмущения, но, окинув взором присутствующих, понял, что остальные разделяют точку зрения эштигерца. И ещё он понял другую вещь: ему не бывать главой мироттийской церкви. Когда-нибудь, возможно, но точно не теперь. Помедлив пару секунд, непримиримый фанатик поднялся и гордо поднятой головой покинул подвал, где проходил конклав. Собравшиеся проводили глазами ушедшего и приступили к обсуждению конкретных вопросов.

— Ваше святейшество, а как вы делите доходы от совместного «святого» лечения, которое устраивают ваши монахи и маги? — обратился архиепископ Беатии к Одборгу.

Тот, поняв, что теперь конклав у него в полной власти и поддержит любые его начинания, слегка улыбнулся и сказал:

— Эти сквалыги настаивали на трёх четвертях, в итоге мы сошлись пятьдесят на пятьдесят. Но прежде, чем приступать к процессу торга с магами, каждой церкви нужно будет прислать к нам в Ситгар своих представителей, особенно из боевых клириков. Мы обучим их совместным действиям с представителями магии. А пока послушайте план действий церкви, который я составил в преддверии грядущей битвы с демонами. Во-первых, необходимо полное и безоговорочное подчинение представителю светских властей, которого изберут командовать сводной армией. Будет ли то король Юловар, король Ниал или герцог Йолли, неважно — он будет головой, управляющей единым организмом. Армия станет телом, маги правой рукой, а мы — левой. И только действуя сообща, мы сможем победить нечисть, которая в любой момент может вторгнуться в наш мир. А потому давайте оставим в стороне всякие разногласия и разночтения о роли Единого — этим мы сможем заняться и после победы над ужасным врагом. Разберёмся, так сказать, в тесном кругу. Итак…