Где я?

Глава 3

Утро добрым не бывает. Если вы услышите от кого-то эту фразу, знайте, что человек с таким девизом, ведёт, в основном, асоциальный образ жизни и часто бухает. Для всех остальных любое утро — это шаг в новый день, к новым радостям и открытиям.

Сегодня Дим Димыч, облечённый властью поощрять и наказывать, принял трудное решение, позволяющее подопечным выспаться. Прапорщик Ломов не имел в служебной характеристике пункта о чрезмерном человеколюбии и душевной отзывчивости. Зато твёрдо знал, что использовать некачественный боекомплект чревато опасными последствиями. Поэтому, уложив всех в походные спальники, а академику уступив свою постель, сел писать докладную начальству, наказав всех лишением завтрака. Как видите, это не доброта, а техника безопасности.

Что касаемо докладной, то здесь он заранее предвидел волну негодования, по поводу высказанных им в документе суждений. С чувством обречённой жертвенности вписывал абзацы тезисов, втайне надеясь, что изгнанный за вольнодумство с должности инструктора, успеет к осени достроить причал на озере и подновить кровлю в рыбацком домике.

Он почти закончил, когда зашипел выпускной клапан в барокамере командира, выравнивая давление.

— Арсений! — крикнул Ломов, услышав жужжание пневмопривода, поднимающего герметичную крышку и кряхтение майора, выбирающегося наружу, — Рули в каптёрку! Разговор есть!

Дерюгин некоторое время потоптался на месте, удивлённо матюкаясь по поводу подчинённых, дрыхнущих в противомоскитных лежаках с принудительным охлаждением. Наконец, решив, что для отмены команды «подъём», наверняка, имеется веский повод, принялся одеваться.

То, что командир спал не в обычном походном спальнике, а в барокамере, не являлось привилегией. Скорее медицинским показанием врачебной комиссии. Во время стычки с киборгами в санатории «Нарьян-Мар» он получил тяжёлые ранения, не совместимые с продолжением службы. Повреждённое лёгкое заменили на имплант, а левую руку, перебитую пулей в районе предплечья, ампутировали, вживив на её место нейропротез. Так же потребовалось хирургическое вмешательство в грудной и шейный отделы позвоночника.

Офицер, с десятью процентами заменённых органов, не являлся для спецслужб новинкой. Воспитать и подготовить высококлассного бойца — это долгий и трудоёмкий процесс, поэтому наличие имплантов и нейропротезов, особенно у руководящего состава, не дискредитировало сотрудника. Таких даже за киборгов не считали. Для получения подобной приставки к ВУС требовалось иметь не менее пятидесяти процентов заменённых органов. Так что майор по-прежнему считался человеком. Правда, корректная приписка в личном деле указывала, что отныне он «человек с повышенными возможностями». Имелось ввиду, что лёгкое получило дополнительные функции снабжения организма кислородом, а протезом он может запросто раздавить потенциальному противнику череп.

Если бы Дерюгин демобилизовался, то на гражданке особых проблем с новыми частями тела не возникло. Однако майор принял решение продолжить службу в КРБ и в этой связи возникли трудности. Для службы требовалась особая чувствительность и взаимодействие имплантов с нервными рецепторами. Здесь пока не удавалось достичь нормативных результатов. Нейропротез не находил с нервной системой необходимого взаимопонимания и врачи рекомендовали периодически отдыхать в специально разработанной для этого барокамере.

— О! — по достоинству оценил Дерюгин неубранный стол и, пройдя в угол, включил кофеварку, — Чего отмечали?

— Сам Зорин приходил знакомиться, — оторвавшись от рапорта, доложил прапорщик, — Знаешь такого?

— Само собой, — подтвердил майор, — Молодой, горячий, нетерпеливый. Кто-то наверху предложил назначить его главным экспертом по Зоне. Подозреваю, что решение оказалось ошибочным.

— У меня другое мнение, — высказал своё суждение Ломов, — Дело новое, а по словам Зорина, вообще, диковинное. Назначать главным какого-нибудь седого пердуна из Академии наук, значит превратить исследование в обычную подтасовку результатов. Старый конь, конечно, борозды не испортит, но и глубоко не вспашет. Этот молод и норовит не просто пропахать доверенный ему участок, но и засеять, заскородить, а после появления всходов, терпеливо окучивать, вплоть до созревания урожая. У него очень прагматичный подход. Не зря ему академика присвоили. Копытом бьёт, в бой рвётся. Давно он здесь?

— Месяца четыре. За это время успел затрахать мозги начальству, требуя форсировать подготовку и приступить к практическому исследованию аномалии с помощью имеющихся в наличии людских ресурсов. То бишь, задействовать нас.

Дерюгин, прихватив чашку с напитком и пакет с печеньем, подсел к столу, с любопытством косясь в лежащую перед инструктором бумагу.

— Угу, — подтвердил прапорщик, — Именно это он нам и пел половину ночи. Дескать, электроника не работает, а без неё исследования топчутся на месте. Плакался, что руководство завернуло третье заявление, в котором он требовал немедленно отправить группу в рейд, а его сделать командиром.

— Даже так? — удивился Дерюгин, запивая печеньки кофе, — Не знал. Я категорически против. Идти в рейд с учёными — это двойной риск. Мы не наседки, чтобы охранять цыплят. Случись что в походе и первыми окажемся виновными, что не обеспечили безопасность.

— Хочешь сказать, что рейд преждевременный?

— Сам по себе поход не выглядит опасным, — уточнил майор, — Я против присутствия учёных в наших рядах.

— А без них, что там искать? Нет, рассуди здраво. Если хотим разобраться с аномалией, то наличие учёных необходимо. Вот прикинь, найдём какой-нибудь артефакт и что с ним делать? Тащить сюда, чтобы «цыпы» изучали в своих лабораториях? О какой мобильности может идти речь? Застрянем ещё лет на пять, если с каждой безделушкой будем возвращаться. А если артефакт неподъёмный? Ждать, когда через шлюз пропихнут тягач с краном? Нет. Пусть идут. Всё, что встретится в пути фиксируют, измеряют, пробы берут, а когда вернёмся, нехай изучают, сколько душе угодно. Главное до города дойти и установить контакт с аборигенами.

— Надоело торчать в лагере? — спросил Дерюгин.

— Я — пенсионер, — ушёл от прямого ответа Ломов, — Мне торопиться некуда, а вот за вас обидно. Даже вино может прокиснуть, если его неправильно хранить.

— Чего не спрашиваешь, знал ли я о людях внутри аномалии?

— Ты не удивился, когда я упомянул город и аборигенов. Значит, в курсе.

— Логично, — кивнул майор, — Рапорт на бумаге пишешь, чтобы утечки не было?

— Во-первых, хочу со всеми посоветоваться. С тобой в первую очередь. Во-вторых, мнение инструктора никого наверху не интересует. Моя задача обеспечивать нагрузку на тренировках и контролировать процесс. Если группа решит поддержать инициативу Зорина, то на планшет переносить придётся кому-то другому. Тебе, например.

— Это правильно, — одобрил Дерюгин и с грустью добавил, — Только моё мнение тоже вряд ли кого-то заинтересует. Вести группу придётся тебе.

— В смысле? — опешил Ломов и едва не уронил на стол челюсть.

— Мозги провисли? Вам же Зорин рассказывал, что электроника в Зоне не работает? Логическую цепочку построить не можешь?

— Это к Черову, — недовольно пробурчал Ломов, — Он опер, а я старый солдат, который слов таких не знает.

Затем принялся перечитывать свой рапорт с начала, давая понять, что думать — это привилегия командиров и следователей.

— С имплантами я в Зоне инвалид. Мне туда соваться бессмысленно. Буду обузой. Ты же не хочешь, чтобы группу вела Манюня или Лишай? Впрочем, у китайца, вообще, задача другая. Значит, остаётся только девчонка. Приплюсуй ещё то, что Читер тоже не сможет сопровождать вас в рейте. Он, вообще, андроид. Вот и думай, пенсионер.

— Засада, — поскрёб подбородок прапорщик, — Если ты это давно знал, то какого хера мы здесь делаем? К чему готовимся? Нужна стандартная группа прикрытия. Любая из тех, что обеспечивает выход резидентов с территории противника. Это их профиль. Пусть сопровождают академика с его лаборантами и осуществляют их охрану. Мы на хрена?

— Не жди от меня объективной откровенности, — предупредил майор, — Самого не во все детали посвящают. Мы по уши увязли во всей этой гостайне, а привлекать новых опасно. К тому же узнал, что Лебедев — пустышка. Лично читал протоколы его допросов и вопросов у меня больше, чем ответов. Олигарха кто-то умело использовал в тёмную. Обещали безграничную власть в пределах собственного государства, которое, якобы, возникнет на территории России, когда эксперимент с переносом сознания увенчается успехом. Его, каким-то образом, удалось убедить, что стоит зарегистрировать международный патент на технологию вживления матрицы в мозг умственно неполноценного человека и мировое сообщество согласится на любые условия, чтобы получить эксклюзивный доступ к подобной инновации.

— Ну, тут кого угодно убедить можно, — пожал плечами Ломов, — Это же практически бессмертие. Любой толстосум может оцифровать своё сознание и спокойно ждать смерти. Потом сознание переносится в тело донора и вуаля, прежний владелец заводов, газет, пароходов, снова рулит своей маленькой империей. Тут и наши, и пиндосы с европейцами, и куча арабских шейхов, будут глотки друг другу рвать. Создать отдельное государство, для обладателя такого софта, самое разумное решение.

— Да уж, — согласился Дерюгин, — Я тебе больше скажу — это чревато новой войной. Противостояние будет, мама, не горюй. Сейчас, какой никакой паритет, а обладателя такой технологией запросто попытаются атаковать и лишить преимущества. Не дай Бог, им окажется Россия. Вспомнят все прошлые обиды. От Украины до многополярной мировой системы. Мне убедительно намекали, что самое рациональное в этом случае, создать некую независимую территорию, по примеру Тайваня, и подписать многосторонние гарантии её существования. Вроде бы, распоряжаться могут все и никто конкретно.

— Перспективы, безусловно, зашкаливают, — попытался представить Ломов, — Хрен с ними, с финансовыми воротилами и прочими магнатами, прикинь, какие возможности для науки. Сделать бессмертным разум какого-нибудь физика или химика — это возможность избежать застоя в научных проектах. Возьми того же Заклонского, с его моделью молекулярной телепортации. Погиб мужик и дело мгновенно застопорилось. А будь сохранена резервная копия его сознания и всё осталось бы на мази.

— Ладно, — подвёл черту Дерюгин, — В эти дебри лезть нам не по чину, а свои мысли изложи группе. Самому интересно, что они решат.

— А наверху? — прапорщик многозначительно ткнул пальцем в потолок.

— А выбора ни у кого нет, — признался майор, — Сейчас слухи удаётся сдерживать, благодаря особому режиму секретности, но если информация просочится в западную прессу, то трудно представить последствия. На нас обрушится лавина обвинений в утаивании важного для планеты открытия. Сам понимаешь, до чего могут договориться.

— Ну, да, — кивнул Ломов, — Скажут, что мы оцифровываем мозг демократических лидеров, вносим коррективы в сознание и готовим им подмену. Вчера читал, что какой-то актёр из Голливуда, оскароносец вроде, выступил за возвращение к традиционным ценностям и изъявил желание просить российского гражданства. Вот первый кандидат. Объявят его жертвой нашего эксперимента, нахлобучат срок, а в тюрьме вскроют черепушку. Предлог самый благовидный: спасти от тлетворного влияния Кремля. Потом покажут в ООН чип от стиральной машинки и мамой поклянутся, что произведён он в России. Все поверят. Новый виток информационной войны обеспечен.

— Ты не утрируй, — усмехнулся Дерюгин, — Нейрочип не может выглядеть как полупроводниковый кристалл с интегральной схемой. Он, на сколько помню, скорее на соплю похож.

— Брось, — отмахнулся прапорщик, — Ни один обыватель не знает, как выглядит нейрочип и поверит любой фальшивке. Вспомни Пауэла с его пробиркой. Будет то же самое. Мы, либо сумеем предъявить веские доказательства, что контролируем процесс и допустим иностранных наблюдателей, либо они, на основе своего хайли-лайкли, притянут свою версию. Потом обвинят в систематическом вмешательстве в их выбор демократических ценностей и пошло-поехало.

— Согласен, — кивнул майор, — Здесь всего два варианта. И с живых нас не слезут. Поэтому руководству нужны результаты, а в способах получения они ограничены. Подключить профессиональную группу сопровождения, конечно, был бы идеальный вариант. Уверен, что наверху его рассматривали. Проблема в том, что подобный шаг ведёт к увеличению числа носителей гостайны. Знаешь, ведь, нашу бюрократию. Перебросить сюда даже отделение из службы прикрытия, без согласования невозможно. Это куча народа. От кураторов и начальников отделов до делопроизводителей и курьеров фельдъегерской службы. ИИ никто доверять не будет. Всё придётся проворачивать вручную, аналоговыми методами.

— Ну, да, — подтвердил инструктор, — Искин первым делом составит резервную копию и отправит её на сервер ФСБ или в облачное хранилище. Сложно даже представить, сколько хакеров и шпионов там пасётся. Поэтому, предложение Зорина считаю разумным. Для начала можно совершить рейд километров на десять — пятнадцать. Для общего ознакомления с Зоной. Хорошенько прочесать участок и вернуться. Учёные пусть собирают свои камешки или чего там их интересует, а мы проверим согласованность работы в команде, научимся взаимопониманию…

— Вам, скорее, придётся учиться терпению, — перебил Дерюгин, — Учёные, они же как дети. Увидят новую игрушку и мгновенно побегут её исследовать, забыв о безопасности и осторожности.

— То есть ты поддерживаешь мои предложения по реорганизации процесса обучения?

Майор засмеялся.

— Нет, Дим Димыч. Таким макаром мы ничего не достигнем. Начальство не любит советов, а от подчинённых тем более. Тут нужно убедить руководство, что идея рейда вглубь Зоны совместно с учёными, пришла в голову именно им.

— Я в этой подковёрной возне не разбираюсь. Мысли, как провернуть подобное, есть?

Неслышно, словно мышка в кошачью столовую, вошла Сафонова.

— Сегодня, как понимаю, все занятия будут проходить по индивидуальной программе?

Сколько агент Манюня находилась под дверью и что, из сказанного, успела услышать, никто из заговорщиков предсказать не взялся. Мария девочка шибко умная. До феминисток, легко читающих мысли мужчин, ей, конечно, далеко, но составить приблизительную картину, по паре подслушанных высказываний, легко может.

Поэтому майор спросил напрямую:

— Что думаешь о предложении Зорина?

Девушка заглянула в лежащий перед прапорщиком рапорт, оценила толщину стопки и неожиданно заявила:

— Георгий Львович прав в одном — сидя на попе ровно мы не достигнем никакого результата. Я готова идти в рейд и даже возглавить группу. Только считаю, что состав нужно увеличить.

— Количество кандидатов?

— В зависимости от того, сколько цыплят надумает взять с собой Зорин.

— Другими словами, на каждого цыплёнка по няньке. Где столько взять?

— Учитывая необходимость сохранить движуху в тайне, набирать предлагаю из охраны лагеря и СОБРа, уже задействованного в операции изначально. Кроме подписки о неразглашении, у всех имеется и соответствующая подготовка, и необходимая квалификация. Ты, майор, можешь заняться этим прямо сейчас.

— Не могу, — с сожалением произнёс Дерюгин, доставая последнюю печеньку из упаковки, — Дим Димыч срочно требует разработать план охмурения руководства. Когда мне заниматься подбором кандидатов?

— Во-первых, — промурлыкала Мария, поглаживая вихор на макушке командира, — План у тебя уже есть. Сам говорил, что полковник Мантуров давно копает под генерала Булгакова. Дескать, засиделся тот в своём кресле, игнорирует мнения более молодых сотрудников и тормозит внедрение инноваций. Подкинь ему идею ускорения процесса исследований и он сам побежит по инстанциям, доказывая необоснованность стратегии генерала. Во-вторых, кроме тебя некому. У нас нет допуска к личным делам. Если Мантурову удастся убедить правительственную комиссию и сместить генерала, то ты автоматически займёшь его место. Станешь начальником штаба по Зоне бункера 65, тем более что для рейда не годен.

— Ты и это слышала?

— Это я поняла сразу, как только Зорин рассказал о главной проблеме в изучении аномалии. Меня, кстати, с детства готовили работать вне сетевого пространства. Вся эта глобальная компьютеризация ничем хорошим для человечества не закончится.

— Есть какие-то конкретные мысли по поводу аномалии?

— Нет. Но я склоняюсь к версии профессора Геворкяна. Со слов Зорина, он предполагает, что ситуация в Зоне — это последствие ядерной войны. Тогда картина складывается вполне понятная. Войну начал Искин, а выжившее человечество нашло способ отключить работу всех электронных систем.

— Блин, Манюня, — Ломов саркастически посмотрел на ученицу и постучал пальцем по лбу, — Ты, похоже, «Терминаторов» пересмотрела.

— Ой, всё, Дим Димыч! — всплеснула руками девушка, — Я этим дерьмом не увлекаюсь! Хотя, если отбросить все глупости, что наснимали за последние годы, то разумное зерно можно вычленить. Режиссёры и сценаристы — дерьмо, а сама идея имеет право на существование.