Целестина

2

Зал оказался на удивление пуст. По обе стороны от двери стояли два дешёвых деревянных шкафчика, заставленных загадочными папками. Напротив, под окнами, – стол из такого же дерева, с тремя графинами.

За столом сидели трое: один с бородой, второй совсем юный, сухой и поджарый, в светлом френче, а третий без особых примет, но зато в пенсне.

– Не беспокойтесь, товарищ Крашевская, – сказал тот, что был в пенсне, – здесь все ваши друзья, и все начинали, как вы. Покажите, пожалуйста, что-нибудь из того, что вы умеете.

К немалому стыду, Целестина только сейчас поняла, что не придумала, как начать. И решила начать с самого главного. Может быть, не изящно, зато просто, по-народному. Новой власти должно понравиться.

– Это… фокусы, – Целестина попыталась сглотнуть, но в горле стоял ком, – так что можете не пугаться, я не пою.

– А вы из артистической семьи?

– Нет, самой обычной. Просто – увлекаюсь, читаю, тренируюсь. Что-то семейное, чему-то научилась.

– Постойте, постойте, – вмешался юноша в белом френче. – А вы где проживаете?

– Здесь, недалеко. На улице Пулавского.

– Эта улица уже пять месяцев как называется улицей Леваневского, – поправил её юноша, – и на этой улице проживают совсем не простые семьи. Совсем напротив – это семьи крупных чиновников панской Польши. Многие из этих семей могут быть потенциальными врагами власти советов, рабочих и крестьян.

– Да, – ответила Целестина, глядя ему прямо в глаза, – в нашей семье тоже ещё живут всякие предрассудки. Именно поэтому я стремлюсь к карьере в искусстве. Я не хочу зависеть от буржуйской среды.

– «Буржуазной», – поправил юноша, – надо говорить: «буржуазной среды». Но всё равно вы говорите правильные вещи. Мне нравится то, что вы говорите. Из вас выйдет превосходный живой пример, очень наглядная агитация… Пожалуйста, начинайте.

– Мой первый номер связан с… эффектами света.

– Очень хорошо. Второй менталист – это слишком много.

Целестина раскинула руки и направила энергию на руки и в макушку. Она обычно делала это с закрытыми глазами, но сейчас нужно было просто представить, но не пытаться направлять энергию. Она потечёт сама. А если начнёшь толкать, можно и в обморок рухнуть. Одно дело – сдавать кровь на анализ, совсем другое – быть донором.

Наконец она увидела отсветы от шариков и услышала треск. Значит, полупрозрачные алые шарики висели над раскрытыми руками и макушкой, немного покачиваясь. Интересно, а они это видят? Целестина пыталась разглядеть, отражаются ли шарики в глазах людей из комиссии – но их взгляд был непроницаем.

Наконец тот, что был с бородой, нарушил молчание и с видом знатока обратился к соседу:

– Эта штука называется «тибетские шарики». Очень популярный трюк на Востоке, ему учат в лучших дацанах. Когда я служил в Улан-Удэ, то видел этот трюк в исполнении Башкеева. Весьма впечатляет, особенно в темноте, – потом он повернулся к Целестине и заулыбался: – Прекрасно, хорошая координация. Покажете ещё что-нибудь?

– Я могу попробовать вызвать духа земли, – произнесла Целестина, силясь не потерять внимание.

– Не утруждайте себя, чревовещатель у нас уже есть. Что-нибудь более эффектное, в духе ваших шариков.

– Сейчас, я только подготовлюсь.

Сперва нужно было убрать шарики. Представить, что энергия уходит обратно в руки и там растворяется. А если уходит туго – просто расслабить руки и дать ей туда проскользнуть.

Шарики реагировали на это по-разному. Иногда они тускнели, иногда уменьшались в размерах, пока не исчезали в цветной вспышке. Но в этот раз Целестина переволновалась, и шарики сперва просто дрожали – а потом вдруг полопались, словно мыльные пузыри.

Целестина набралась мужества, разгладила шаль и сказала:

– Вторым номером могу показать… левитацию.

Человек с бородой поморщился.

– Обычная левитация не очень подходит для цирка, – сказал он. – Сцена круглая, амфитеатром. Никогда не знаешь, под каким углом кто смотрит и что увидит. Есть у вас что-нибудь пооригинальней? Фокусы с животными, например? Дети обожают зверушек.

– У меня особая левитация, – ответила Целестина, – без технических приспособлений и выше обычной. Можно смотреть и справа, и слева, и сзади, и спереди.

– Если это правда, то недурно. А в чём секрет?

Целестина потупила глаза.

– Я не могу раскрывать секреты без разрешения. Но принцип такой же, как у индийского фокуса с канатом.

– Индийский фокус с канатом – это отлично и своевременно! – вдруг подал голос человек в пенсне. – Про него вспоминал сам товарищ Горький. Прошу, демонстрируйте!

Целестина завернулась в шаль плотнее, потом сложила руки на груди. Потом оттолкнулась ногами и повисла в полуметре над полом. Потом напряглась и буквально вскарабкалась ещё на четверть.

Если бы нужно было улетать, как выпущенный снаряд, – это было бы проще. Она уже делала такое перед особняком пани Гарабурды, и даже пули не смогли её догнать. Но тут другое дело – надо висеть в воздухе, как бабочка над цветком. Но у Целестины не было крылышек, чтобы ими трепетать, а если она начнёт трепетать полами шали, из этого не будет ничего хорошего.

Целестина ощутила, как взмокли её волосы, как дрожат напряжённые мускулы. Даже летать по саду, маневрируя между яблонями, было проще… Она с усилием выровняла дыхание и попыталась расправить плечи.

– Неплохо, – послышалось со стороны комиссии. – А что вы можете делать на весу? Можете полетать? Или пожонглировать?

Целестина жонглировать не умела. Бабушка объясняла, что жонглировать – довольно просто и можно научиться за пару дней, поэтому не стала тратить на него время. Всё равно никого не впечатлит. Да и какой смысл учиться тому, что любой дурак сможет повторить.

Целестина решила сделать небольшой круг по комнате. Как призрак девочки из того фильма, который она как-то смотрела здесь же, в «Лотосе», этажом ниже. У этого фильма в названии было слово «замок».

Это оказалось неожиданно сложно – сказалось то, что Целестина ещё вообще ни разу не летала внутри помещения. Она попыталась двинуться влево, но чуть не потеряла равновесие. Потом вправо. А потом вдруг поехала, не теряя высоты, назад. Причём настолько быстро, что, прежде чем успела хоть что-нибудь сообразить, звонко шлёпнулась прямо в один из шкафов и рухнула на пол, погребённая пыльными папками.