Целестина

3

На следующий день дорога до гимназии далась ей легче. Наверное, масоны попрятались, испугавшись предвыборной суеты.

Когда прозвенели на первую перемену, Целестина осталась над раскрытой чистой тетрадью. Она размышляла так яростно, что даже, забыв о приличиях, принялась грызть карандаш.

За последние дни она узнала слишком много. И чувствовала, что если не начнёт записывать эти знания, то скоро окончательно в них запутается.

Видимо, так и появились первые магические книги – колдуны были вынуждены записывать то, что было им открыто, иначе сошли бы с ума и так и не поднялись по лестнице мастерства.

У бабушки наверняка тоже были свои магические книги, а может, и дневник. Хотя генеральша Анна Констанция была настолько удивительна, что могла бы обходиться без них.

Но Целестине пока было далеко до бабушки. Поэтому надо было записывать.

Но с чего начать?

Может быть, просто с самого начала? С того момента, как она оказалась в городе? До этого она думала, что ведьмы уцелели только в сказках.

Итак, начнём:

«Я прибыла в Бресте-над-Бугом мокрым и мрачным осенним вечером. С собой у меня был только чемодан одежды, сумочка с документами и початый круг краковской колбасы».

Целестина перечитала написанное и решительно вычеркнула. Это было правдой. Но никак не относилось к тайне. Надо было записывать как-то по-другому.

Может быть, просто записывать всё, что имеет отношение к городским тайнам? Не сплошным текстом, а отдельными заметками, как в словаре?

Целестина снова взяла карандаш. Подумала, с чего может начать. И решила, что в этом деле можно начинать с чего угодно. Это же её магическая тетрадь, ей и разбираться.

Поэтому она начала с самой простой магии, базовой, простонародной.

«Даже самые образованные жители Бреста-над-Бугом верят в могущество местных бабок-шептуний и готовы лечить у них в том числе и глазные болезни.

Искусство этих народных целительниц, как мне кажется, невелико, и они нигде ему специально не учатся. Но доверие местных жителей, даже из польских переселенцев, заменяет им всякое образование.

Лида Левончикова из моего класса рассказывала, что, когда её семья переехала из Лодзи, здесь ещё ничего толком не было построено и им пришлось жить в гостинице, что на углу возле Сада. Отец прямо оттуда ходил на службу, и никто не знал, достанется ли ему особняк в одной из колоний. Сама Лида была совсем маленькой, болела и ничего толком не помнит.

Измученные неопределённостью, её родители отправились куда-то в Тельмы, к бабке-шептунье по имени Магдалена Ковердяк. Баба Магдалена сказала, что всё будет хорошо – и особняк дадут, и Лида поправится, и будут в семье прибыток и счастье. Так и сбылось.

Уверена, к ним обращались родители и других обитателей нашей школы.

Бабки-шептуньи пока не публикуют своих объявлений в газетах. Их рекламирует молва, рано или поздно слух доходит даже до чиновников-переселенцев.

Но сейчас пришли советские войска, и, возможно, народному колдовству дадут ход и в газетах.

Самые знаменитые бабки-шептуньи Бреста-над-Бугом (от Левончиковой):

баба Гриша с Граевки

баба Роза из Шпановичей

Магдалена Ковердяк из Тельм

Мартыновна, с улицы Зелёной (Киевка, за мостом)

Сигизмундовна, с улицы Серой (а это где?)

Евреи местным шептуньям не доверяют. Обитатели гетто считают себя образованными и поэтому полагаются на Каббалу как инструмент более надёжный, проверенный веками, кошерный. Но про городских каббалистов мало кто знает, даже в гетто».

На этом можно было остановиться. Про каббалистов она напишет в другом разделе. И Цеся ещё не решила, стоит ли вписывать туда реальные имена каббалистов, вроде раввина Соловейчика. Ведь её записи могли попасть в руки врагам иудейской магии и помочь им нанести удар. Так что записи про каббалистов придётся шифровать. Это имена шептуний можно писать без опаски – они военного значения не имеют. А ещё их и так знает весь город.

Целестина ещё прочитала написанное. Что-то подсказало, что зачёркивать это не надо. Хотя особых тайн в тексте не было, но для начала годился. Она всё равно пишет для себя.

Целестина не любила шептуний и не искала с ними встреч. После всего, что она видела, Цеся и сама могла бы напророчить что угодно.

В конце концов, предсказательница из Бреста-над-Бугом ничем не рискует. Её, в отличие от библейских пророков, не будут пилить пилой на площади перед Управой Воеводства или кидать в печь огненную, если пророчество окажется неверным… или верным, но неприятным.

И поэтому она добавила:

«Сами по себе шептуньи образованному человеку неинтересны. Они либо бормочут непонятное, либо обещают человеку то, что он и сам бы себе хотел. Своему ремеслу ни у кого толком не учатся и к подлинным тайнам никак не причастны. Потому и не могут быть помощниками в магической науке».

Ей хотелось ещё что-нибудь дописать. Но зазвонил звонок, и Цеся решила всё оставить как было.

Даже думать о шептуньях уже не хотелось. Они умели слишком мало, чтобы быть интересными.

И тут Целестина поняла, что искусство доступно только богатым или упорным – да и для них нет гарантий. А народу приходится идти на поклон к тем, кто всё-таки смог овладеть.

Или довольствоваться такими вот промыслами.