Царство бури и безумия

Глава 43

Кайра

Мейрин удивляет меня. Я ожидаю, что она догонит Ларию в мгновение ока, но она замедляет скорость, когда я мчусь позади нее — бросая осторожные взгляды по сторонам, чтобы я могла сохранять свою человеческую скорость и чтобы мы не привлекали нежелательного внимания. Я уверена, что Даркхейвены в ярости из-за меня — ну, особенно, Руэн.

Мейрин ждет, пока Лария свернет в боковой коридор, замедляя свои шаги, пока мы удаляемся от тех, кто все еще торчит возле арены. Словно почувствовав что-то, Мейрин не двигается с места, пока в поле зрения не появляется Родни. Более крупный, громоздкий, туповатый мужчина поднимает голову и машет рукой своей сестре, останавливаясь, когда замечает за ее спиной Мейрин, а затем меня.

Прежде чем он успевает закричать или выкрикнуть предупреждение, Мейрин оказывается рядом с ним. Ее тело пролетает мимо Ларии, и ее рука в одно мгновение сжимается вокруг его горла. Я следую ее примеру, хватая Ларию и прикрывая ей рот ладонью, пока Мейрин ведет более крупного из них в соседний класс — пустой, если не считать пустых мест и нас четверых.

Стена содрогается, когда Мейрин прижимает к ней Родни. Она оборачивается и смотрит на меня. — Он тоже? — подтверждает она, ярость искажает ее обычно такое безмятежное лицо.

Я киваю. — Мейрин, ты не можешь убить его.

Она поворачивается обратно к Родни, когда Лария начинает вырываться из моих объятий. Мне не требуется особых усилий, чтобы зажать ей нос, поскольку моя ладонь остается на ее губах. Я наклоняюсь к ее уху. — Советую тебе не издавать ни звука, Лария, — предупреждаю я ее. — Я сегодня не в настроении прощать, как и хозяйка Найла.

Глаза Ларии расширяются, когда она переводит взгляд с меня на Смертную Богиню, которая в данный момент прижимает ее смехотворно более крупного брата к стене, держа его за горло всего лишь маленькой ручкой. Даже если природная Божественность Мейрин направлена на исцеление, она по-прежнему обладает теми же дополнительными преимуществами, что и ее Божественная Кровь. Дополнительная скорость, сила и ловкость.

— Я спрошу только один раз, — усмехается Мейрин мужчине в лицо. — Где. Найл?

Родни хрипит, его лицо темнеет и становится синевато-фиолетовым, когда ему перекрывают подачу воздуха. Она сжимает его крепче, не понимая, что его отсутствие реакции не намеренно. — Он не сможет ответить тебе, если не сможет дышать, — напоминаю я ей.

Мейрин моргает и немедленно отпускает его горло. Родни падает на пол у ее ног, кашляя, когда втягивает воздух. Я отпускаю нос и рот Ларии, и она тоже делает большой вдох легкими.

— Где Найл? — Спрашиваю я, все еще прижимая ее к себе, прижимая спиной к своей груди. Мейрин обращает сверкающие зеленые глаза на Терру в моих руках.

Лария замирает, и шумные судорожные вдохи, которые она делала раньше, полностью прекращаются, когда из нее вырывается икающий писк страха. Я крепче сжимаю ее руки, пока не убеждаюсь, что на них останутся синяки.

— Отвечай на вопрос, — рявкаю я. — Где Найл?

— П-почему ты д-думаешь, что мы…

Мейрин покидает дрожащее тело Родни и за долю секунды оказывается перед Ларией и мной. Ее волосы со скоростью разлетаются вперед, хлеща по щеке, когда она останавливается. Кажется, она этого не замечает.

— Где он? — требовательно спрашивает она.

Лария всхлипывает. — М-мы связали его в кабинете До-Долоса, — говорит она дрожащим голосом. — П-преподать ему у-урок.

Урок? Я закрываю глаза, моля о терпении и спокойствии. Это не приходит по доброй воле. Связывание Найла в кабинете декана — это не просто наказание от его соратников. Это смертный приговор, если мы не доберемся до него первыми. Долоса не волновало бы, почему Найл оказался там или что он оказался там не по своей воле. Проникнуть в кабинет Бога без разрешения равносильно к измене, и он только что закончил с тем, что сказал всем, что больше не будет проявлять милосердие к тем, кто нарушил правила, как он предположительно поступил со мной.

Когда мои глаза снова открываются, я вижу лицо Мейрин, прижатое к дрожащему телу Ларии. — Почему?

Лария начинает плакать. Слезы текут из ее глаз и катятся по щекам, когда она прижимается ко мне. — Я… это ее вина, — всхлипывает она, кивая мне в ответ. — Ее не должно быть здесь. Она позорит Смертных Богов и Божественные Существа. Он ходил вокруг да около, рассказывая всем, что она была прощена Богами и, следовательно, не должна быть наказана, но из-за нее мы все…

Ладонь Мейрин вырывается и хватает лицо Ларии, сжимая до тех пор, пока я не понимаю, что на щеках Терры еще несколько дней будут отпечатываться линии фиолетовых отпечатков пальцев. Мне даже не жаль ее.

— Если ты еще когда-нибудь приблизишься к моему Терре, — говорит Мейрин тихим и убийственным тоном. Ее ногти впиваются в кожу Ларии, до крови. Я моргаю, но не говорю ни слова, чтобы остановить ее, когда она продолжает. — Если ты будешь приставать к нему, говорить с ним как угодно, только не вежливым тоном, нет — если ты, черт возьми, посмотришь на него еще когда-нибудь… — Ее дикие зеленые глаза цвета мха темнеют. — Я найду тебя и его, — она кивает на Родни, пока он держится за горло, уставившись на нас, где я держу его сестру в заложницах перед одной из Смертных Богов, которым они так преданно поклоняются. — И я перережу ваши гребаные глотки и буду смотреть, как вы захлебываетесь собственной кровью.

— Н-но у вас ж-же целительские с-способности…

Мейрин смеется, и это звучит совсем не весело. — Я выбираю исцеление, — говорит она Ларии. — Если вы придете за тем, что принадлежит мне, я выберу убийство. Вы поняли?

Лария быстро кивает. — Д-да, мэм.

Мейрин оглядывается на Родни, который немедленно опускает глаза, его широкие плечи дрожат. — Д-да, — отвечает он ей.

Мейрин отступает назад, ее взгляд падает на меня. Я протягиваю руку назад и выдергиваю тунику из-за пояса, хватаю кинжал и поднимаю его лезвие до тех пор, пока острый конец одной стороны не оказывается прямо напротив артерии на горле Ларии.

— Скажите хоть слово об этом кому-нибудь, и вам не придется беспокоиться о том, что она придет искать вас, — говорю я.

Лария быстро качает головой. — Н-нет, — выпаливает она. — Нет, конечно, нет. Мы не скажем ни слова.

Я провожу острием своего лезвия по ее шее, позволяя ей почувствовать укол его жалящего края, и она испуганно вскрикивает с мольбой остановиться, которую я игнорирую. На ее коже появляется маленький надрез, недостаточно глубокий, чтобы убить, но этого достаточно, чтобы дать ей понять, что это не игра, которую мы разыгрываем. В отличие от Богов, каждое мое движение предназначено не для развлечения, а для выживания и защиты.

В следующее мгновение я отпускаю Ларию. Ее ноги подкашиваются, и она делает шаг вперед, словно удивленная тем, что мы так легко их отпускаем. Струйка крови стекает по ее шее к ключице. Она протягивает руку и легонько прикасается к ней, и когда ее пальцы отрываются от красной жидкости, она бросается к своему брату. Хватает его за руку, и они вдвоем быстро покидают класс.

— Мы должны добраться до него до того, как Долос вернется в свой кабинет, — говорю я, глядя на Мейрин.

Она кивает, и мы вдвоем выскальзываем в тихий пустой коридор. На ходу ни один из нас не произносит больше ни слова. Она не спрашивает о кинжале, который я прячу обратно в тунику под пиджак, а я не комментирую очевидную привязанность, которую она проявляет к Найлу — определенно большую, чем любой хозяин или хозяйка, которых я когда-либо видела, проявляют к слуге Терры.

В последний раз, когда я пересекала коридоры здания Богов, меня вели стражники Академии, и я была уверена, что в конце меня ждет гибель. Длинные коридоры, с одной стороны украшенные витражами, которые отбрасывают оттенки красного, золотого и синего на пол и стены, теперь кажутся длиннее, чем были раньше, когда мы с Мейрин бежим по ним.

Кажется, она не замечает, как легко я поспеваю за ее темпом. Тем не менее, я время от времени притворяюсь, что несколько раз тяжело вздыхаю, когда она потрудилась оглянуться, натянуто улыбаюсь ей, когда беспокойство подступает к моему горлу. Ее глаза вспыхнули красным и черным в ответ. Я подозреваю, что если бы меня не было с ней, она бы разорвала Родни и Ларию в клочья за то, что они подвергли Найла опасности.

Более широкие коридоры секции Богов Академии отдаются эхом от наших шагов, поднимаясь все выше и выше над нашими головами к сводчатым потолкам. Беспокойство пронизывает каждый удар сердца, когда я замечаю, что, несмотря на время суток, здесь нет других Богов. Возможно, они все еще на арене, поскольку я все еще видела многих из них, не обеспокоенных стремлением уйти, когда я ускользнула от Даркхейвенов и бросилась на поиски Мейрин, а теперь и Найла.

Мейрин замедляет ход, и я беру инициативу на себя. — Сюда, — говорю я ей, ныряя вправо. Она легко следует за мной, но когда мы уже собираемся завернуть за другой угол, она протягивает руку. Ее пальцы цепляются и тянут за ткань моего пиджака на спине, и вырез душит меня, когда она резко останавливает меня.

— Что…

Тихие бормочущие голоса достигают моих ушей, и Мейрин, не теряя времени, увлекает нас обеих в темную нишу, где стоит пьедестал с каменным бюстом наверху. Бюст дрожит, когда мы ныряем за пьедестал, и я протягиваю руку, чтобы поддержать его, и ныряю обратно, когда два голоса становятся громче.

Мои ладони покрываются потом, и я тянусь назад, теребя рукоять кинжала, который теперь убран в кобуру на спине, когда шаги приближаются. Мимо проходят две фигуры, одетые в длинные черные мантии, ни одна из них не смотрит в нашу сторону.

— …будет крайне недоволен, если узнает об этом, — говорит одна из фигур — Пачис, Низшее Божество, в котором я узнаю одного из преподавателей математики. Несмотря на свою Божественность, в отличие от большинства Богов, он довольно коренастый мужчина с круглым лицом, которое заставляет его трястись при ходьбе. Он больше похож на Бога Обжорства, чем на Бога Изучения, каким я его знаю.

— С этим будет разбираться Долос; к нам это не имеет никакого отношения. — У худого, похожего на тростинку человека, который отвечает, резкий голос и еще более резкие черты лица. Выглядывая с другой стороны пьедестала, я хмурюсь. Я уже много раз видела Хатци, Бога Путешествий, в окрестностях кампуса, и, как всегда, его дальнейшее пребывание в стенах Академии сбивает меня с толку. Если Боги черпали силу в том, что касалось их способностей, то почему Бог Путешествий предпочел остаться в одном месте?

Однако мгновением позже их слова врезаются мне в память, и на смену предыдущему приходит совершенно новый вопрос. С чем именно придется иметь дело Долосу? Имеет ли это отношение к Совету Богов?

— Пойдем. — Хватка Мейрин крепко сжимает мое запястье, когда она вытаскивает меня из ниши, как только Боги сворачивают за угол и исчезают из виду.

Офис Долоса находится неподалеку. Так близко, что я практически ощущаю вкус триумфа от того, что добралась туда и освободила Найла так, что никто из этих Божественных дураков ничего не заметил. Однако я сдерживаю победу, поющую в моей крови. Слишком часто я была свидетельницей того, как противники на спаррингах праздновали победу еще до того, как битва по-настоящему закончилась, и это никогда не заканчивалось для них хорошо.

Я веду Мейрин остаток пути, наши шаги ускоряются, а затем замедляются, когда мы попадаем в следующий коридор, и я останавливаюсь перед выкрашенной в красный цвет дверью, перед которой я была несколько недель назад — прямо перед тем, как меня потащили в подземелья, заточили и морили голодом три дня. Золотая филигрань, выгравированная по углам и поддерживающая табличку в центре, поблескивает на свету.

Я дергаю за ручку и скриплю зубами, когда обнаруживаю, что дверь заперта. Должно быть, она была открыта, когда Лария и ее брат вошли, и, без сомнения, они заперли ее, прежде чем оставить Найла здесь. Изнутри доносится приглушенный звук. Мейрин отталкивает меня с дороги и тоже дергает за ручку. Она дергает раз другой и ударяет по ней, прежде чем я успеваю ее остановить. Несмотря на ее силу, она не поддается.

— Не надо, — быстро говорю я. — Мы не можем оставить никаких следов, что были здесь, иначе Долос подумает, что кто-то вломился, чтобы что-то украсть.

Она смотрит на меня своими зелеными глазами, нахмурив брови. — Тогда что ты предлагаешь нам делать? — требует она.

Я бросаю взгляд на ее волосы и тянусь за черными заколками, которые, как я вижу, удерживают несколько прядей на голове. — Позволь мне позаимствовать это, — говорю я, снимая две с ее головы. Несколько непослушных локонов, слишком коротких, чтобы дотянуться до конского хвоста, падают вперед.

Мейрин не отстраняется и ничего не говорит по поводу шпилек, когда я встаю на колени и отвожу ее руку в сторону. Ее тяжелый взгляд задерживается на моей спине, пока твердый пол впивается в мои брюки. Вытирая пот с ладоней, я сгибаю обе шпильки и кручу их, пока у меня не получается самодельная отмычка. Подозреваю, было бы проще использовать моих пауков, но я бы предпочла не делать этого в присутствии Мейрин.

Я никогда не была так благодарна Офелии за то, что она научила меня всем способам, которыми человек мог бы выполнять эти задачи, вместо того, чтобы полагаться исключительно на свои способности, как сейчас. Вставляя сначала один конец шпильки в замок, я нащупываю цилиндрики внутри и, как только они опускаются, вставляю вторую шпильку в отверстие для волос и выдыхаю. Быстрый ловкий поворот моих запястий и гребаная молитва, и дверь щелк.

Быстро выдергивая булавки, я распихиваю их по карманам и бегу внутрь, Мейрин следует за мной. Пока Мейрин осматривает комнату и замечает фигуру, скорчившуюся на полу возле камина, я закрываю и запираю за нами дверь. Это не остановит Бога от проникновения, если Долос вернется, пока мы будем развязывать Найла, но это даст нам некоторое предупреждение и несколько драгоценных дополнительных секунд.

Найл лежит на полу, половина его лица багрового цвета, как будто кто-то хорошенько его поколотил. Кровь запеклась на рассеченной коже, покрывающей верхнюю часть его щеки, а самодельный кляп не дает ему говорить, пока он борется с веревками, привязывающими его к металлической раме, привинченной к камину, обычно предназначенной для кочерги и тому подобного.

Мейрин с проклятиями опускается перед ним на колени и вырывает кляп. — Ты в порядке? — спрашивает она напряженным от беспокойства голосом.

Я перевожу взгляд с Найла на дверь, ведущую к столу. Что-то кажется… странным во всем этом. Найл тяжело дышит, звук хриплый и вырывающийся, когда он отвечает. — Я… мне так жаль, мисс Мей…

— Не извиняйся, Найл, — перебивает его Мейрин. — Не смей. Давай просто вытащим тебя отсюда, а потом я тебя вылечу.

Мой взгляд останавливается на столе, пока на заднем плане доносится тихий разговор Мейрин и Найла. Повсюду разбросаны бумаги и перья. Оставлено как попало, чтобы все внутри могли видеть. Почему?

Я перевожу взгляд со стола на остальную часть офиса. Больше ничего не стоит на своих местах. Он такой же Богато украшенный и чистый, каким был, когда я была здесь в последний раз. Я делаю шаг к столу, скользя глазами по словам, написанным на этих страницах. В несколько шагов я обхожу заднюю часть деревянной рамы и наклоняюсь, разглядывая содержимое.

Я понимаю, что это буквы. Хотя я не должна этого понимать. Потому что язык, написанный аккуратным шрифтом на страницах, не тот, с которым я выросла. Это не обычный язык, а древний. На котором Теос часто называет меня Деа — сокровище. Я поднимаю первый и читаю.

Долос,

Трифон начинает уставать от отказа своей дочери и от того, что Кэдмон не отвечает на его призывы. Будет созван Совет. Убедись, что Кэдмон там, иначе, боюсь, его гнев обрушится на всех нас. Я полагаю, он захочет получить список самых могущественных детей, которых можно будет забрать после окончания Совета. Подготовь их к изъятию, и ты получишь награду.

Твоя сестра,

Данаи.

Замешательство борется с интересом. У Царя Богов есть дочь? Почему я или кто-либо другой никогда не слышали о ней? Конечно, я была бы вынуждена выслушать эту информацию от Найла, когда он раньше читал мне лекцию о великодушии великого Царя Богов.

Мой взгляд останавливается на отправителе этого письма. Данаи. Это же имя Царицы Богов, не так ли? Данаи сестра Долоса? Этого я тоже не знала. Конечно, это не могло быть общеизвестно, если я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь упоминал об этом. И еще, почему она говорит Долосу подготовить список могущественных детей Богов? Куда их собираются отвезти?

Я так сосредоточена на бумаге в своей руке, что едва замечаю поворот ручки, пока до меня не доносится резкий вздох Мейрин. Вскидывая голову, я в шоке разеваю рот, когда старший Смертный Бог появляется в том, что, скорее всего, должно было быть запертой дверью. Ключ в его руке, однако, является лишь запоздалой мыслью о осознании, поскольку его глаза расширяются, когда он замечает нас троих в комнате — двух Терр и Смертную Богиню, все из которых вторглись на запретную территорию.

Я роняю письмо и в одно мгновение перелетаю через стол, когда он приоткрывает губы. Ключ выпадает из его руки, когда он тянется к рукояти меча на своем тяжелом поясе. Мой кинжал выхватывается из кобуры и вонзается ему в горло прежде, чем удается издать хоть один звук.

Кровь пузырится, сочась из раны на его шее, когда я оказываюсь склонившейся над ним, практически сидя у него на груди, когда свет в его глазах тускнеет, а затем становится совершенно холодным.

Онемение проникает в кончики пальцев и ползет вверх по рукам. Я оглядываюсь назад, когда Мейрин поднимается на дрожащие ноги, подтягивая Найла, чтобы он встал рядом с ней. Их взгляды останавливаются на Смертном Боге, лежащем подо мной.

— Ты убила его. — Найл бледен и дрожит, когда, пошатываясь, делает шаг, и Мейрин подхватывает его, прежде чем он падает. — Ты… — Найл поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, нежно-карие, как у доверчивого животного. Он бледнеет от любого выражения, которое видит на моем лице. Я не знаю, как я, должно быть, выгляжу, я почти не чувствую свою кожу, не говоря уже о том, чтобы понять изюминку собственной внешности.

— Это невозможно. — Мейрин качает головой. — Ты не можешь убить его. Ты человек.

Шипящий звук привлекает мое внимание, и когда я поднимаю голову, два черных глаза встречаются с моими из тени напротив открытой двери. Змея. Я закрываю глаза с проклятием. Без сомнения, одна из змей Каликса. Должно быть, он послал ее следить за мной после того, как я ускользнула от них на арене.

Словно в подтверждение правильности моего предположения, секундой позже до моих ушей доносится звук громких шагов, и три большие тела заполняют дверной проем. Руэн, Каликс и Теос по очереди смотрят на открывшуюся перед ними сцену.

Меня, сидящую на мертвом теле Смертного Бога, с моим кинжалом у его горла, к Мейрин и Найлу, стоящим в нескольких футах от меня, уставившимся на меня в шоке.

Похоже, сегодня я нарушаю все свои правила.